Чад. Ч - 21. Кочевники и их верблюды. Возвращение в Нджамену

С первыми лучами солнца мыши спрятались по норам. Баловник ветер принялся метаться по степи. Заколыхались колючие травы. Кочевники погнали куда-то своих верблюдов. Заприметив машины, к лагерю пришли дети и принесли молоко.

Пить молоко в дороге — это примерно как принять пачку слабительного. Мы угостили детей оставшимися конфетами, но покупать ничего не стали. Я всматривался в эти юно-взрослые лица.

Что ждёт их в будущем? Наши дети умеют читать и писать, однако они одни, предоставленные сами себе, в окружающем мире окажутся беспомощны. Здешние наоборот, читать и писать не умеют, но при этом вполне спокойно запрягут верблюда и подоят, хоть козу, хоть верблюдицу…

Детские глаза смотрели с надеждой. Я же, кроме пары оставшихся футболок, ничего дать уже не мог.

Как можно жить в этих степях среди сплошных крам-крамов?

Сняв кроссовки и походив в шлёпках, я быстро набил на подошву бессчетное количество колючек.

Вокруг ни деревца, ни озера, ни речки. Как в подобных условиях выживают люди?… Упс! В который раз убеждаюсь, приехал в Африку — отключи мозги, думай душой. Душа она отходчивая…

Так было и в этот раз. Прокручивая в памяти пронзительные взгляды и одновременно разбирая палатку, я подставил её под порыв ветра и оный сломал мне одну из направляющих. Расстроившись, я подарил палатку Абакару. Он её быстро отремонтировал. Однако слово есть слово! Вечером, в нашу последнюю ночёвку, я расставлял уже не свою, а его палатку.

До Нджамены примерно 500 километров. Трогаемся в путь. Одна из машин, начала дымить. неисправный джип постоянно отставал и мы его периодически ждали. Появилось чувство тревоги, доберёмся ли мы до Нджамены.

За окном всё та же степь и всё те же ослы и верблюды, к которым добавились — коровы.

На севере мы коров не видели, следовательно, природа действительно поменялась. Чуть дальше проезжали по сгоревшей степи. Трава оказалась выжжена на многие километры. Невольно вспомнились вчерашние ребята, попросившие, не курить и не разводить огня.

Мы проезжали мимо опустевших хуторов. Огонь обошёл домики стороной, однако почти все они оказались брошены. Трава источник пищи животных. Нет корма, следовательно, кочевнику нужно куда-то уходить, где он есть.

Увидев скопления людей и животных, совершаем первую остановку.

Мои предположения оказались верными, кочевники привели сюда ослов и верблюдов не просто так, а на водопой.

Схема подъёма воды та же, вниз бросается мягкое ведро и верблюд далее его на свет Божий поднимает.

А вот далее всё немного не так, нежели мы видели вчера. К скважине пристроены с чётырёх сторон четыре железобетонных кармана. Подобное обозначает, что колодец принадлежит государству. Попить, как и просто заправить канистры, можно просто так, а вот за стадо придётся платить.

Ребята поочерёдно разливают воду в разные карманы.

Далее, что меня особенно удивило, кочевники своим питомцам сразу пить не дают.

Они выжидают пару-тройку минут, дабы вода нагрелась.

Верблюды дисциплину соблюдают.

Очень интересно наблюдать, как они, получив команду, дружно подходят к поилке и опускают шеи.

Интересно было наблюдать не только за верблюдами, но и за их хозяевами. Колоритных персонажей возле скважины собралось много.

Но если мужчины позировали охотно,

то с женщинами, в присутствии мужчин, контакт оказался затруднён.

Воровство и угон скота в здешних местах не практикуется, тем не менее каждый хозяин старается принадлежащих ему животных особым клеймом пометить.

Итак, что же это за слово за такое непонятное — государство? В моё время в школе неизменно вбивали в голову Ленинскую цитату — «Государство — это машина для поддержания властвования одного класса над другим».

В подобные моменты всегда находился кто-то особо одарённый, начинавший спрашивать: «Но у нас же тоже государство? Но у нас нет классов? В СССР все равны!»

Учитель обычно начинал мяться, после чего в наши уши вливалось что-то невнятное по типу — тык, пык, понимаешь…

В настоящем на свой собственный вопрос про государство, сам себе отвечу примерно следующее — государство это некий аппарат, производящий один единственный продукт — насилие, которое необходимо, дабы распределить в обществе создаваемые блага.

Тут примерно как на огороде, не будешь грядки пропалывать, сорняки забьют благородные растения. Общество это не огород, тут всё сложнее. Избыточное насилие со стороны государства может привести к проблемам, как и ничего не делание. Чад близок ко второму.

Железных дорог в стране нет. Мы возвращались по просёлочной, которая имеет государственный статус.

Около 80% жителей страны официально считаются безработными. Конечно они чем-то на жизнь зарабатывают, но никаких налогов не платят. Наука в зачаточном состоянии, как и простое образование.

Очень неблагополучно обстоит дело со здравоохранением. Детская смертность одна из самых высоких в мире.

Распространены инфекционные и паразитарные болезни. Нехватка чистой питьевой воды (постоянный доступ к ней имеют около 27% населения) приводит к вспышкам кишечно-инфекционных заболеваний. Средняя продолжительность жизни — 48 лет.

В 2000 доступ к медицинскому обслуживанию имели 29% населения, расходы на здравоохранение составили 3,1% от ВВП. В 2003 насчитывалось 200 тыс. больных СПИДом и ВИЧ-инфицированных, умерли 18 тыс. человек. Темпы роста заболеваемости СПИДом составляют 4,8% в год (2003).

Получается парадоксальная ситуация, идёт караван в 2000 тыс. верблюдов, каждый из которых стоит примерно 700 долларов.

Хозяин вроде как богатый человек, но воспользоваться своим богатством в должной мере не может. Ну разве что семья его будет лучше питаться, джип дорогой купит и навороченные телефоны себе и жене.

В свою очередь жена может запросто умереть при родах. Медицинское обслуживание кочевнику-олигарху недоступно, как и его бедным соседям.

Дабы переломить ситуацию нужны какие-то крайние меры, но при этом любое вмешательство в их жизнь это будет насилие.

Мне думается, нужно создавать артели, дабы каждая из таковых продавала мясо. На вырученные деньги необходимо создавать фактории, где будет постоянно находиться врач. Детей нужно изымать из семей и направлять в школы.

Нечто подобное было опробовано в СССР и частично в Норвегии. Кстати, советский опыт построения колхозов в 70-80-х годах применяли в соседнем Нигере. В деревнях создавались ячейки активистов, которые объясняли соседям политику правительства и вопросы жизнеустройства. После крушения Советского Союза подобные ячейки приказали жить долго.

Что касается Чада, то здесь не видно никаких перспектив. Управленческий аппарат государства слабый и подобным заниматься не станет. Кочевникам проще перебраться в Нджамену, тогда как столичные жители стремятся попасть в соседний Судан, в богатую Нигерию, либо в Европу. Что касается последней, она вроде как стонет от наплыва беженцев, но корня проблемы не видит.

Думая о подобном, я рассматривал проплывавшие мимо меня пейзажи. Двигаясь в сторону юга, мы видели ещё и ещё колодцы, а также огромные участки степи, выжженные огнём. В какой-то момент степь закончилась.

Всё! Из Сахары мы наконец выбрались!!! Впереди лежала зона Сахеля. Это уже была не пустыня, а цивилизация. Дабы заправиться, нам пришлось заехать в Мосоро.

Как только я вышел из машины, ко мне подошёл мальчишка и предложил купить палочку для чистки зубов. Подобное практикуется не только в Африке, но и в Азии.

В память врезалась голубятня и парящие над Мосоро голуби. Что касается заправки, то на ней, примерно как в Европе, можно было перекусить и даже выпить кофе.

Молодцы французы! Из Африки они ушли давно, тогда как местный люд, даже в самых глухих забытых Богом городах, прочно подсажен на их булки и батоны.

Водители использовали время для ремонта одного из джипов, после чего он уже не столь сильно дымил. Отъехав от Мосоро на пару километров, ребята встали на обед в тени раскидистых деревьев.

Я же отмечу, Чад самое оптимальное место, где можно похудеть. Есть на жаре как-то вроде и не особо хочется…

Мои товарищи используя свободную минуту, принялись очищать одежду от крам-крамов. Я же, пренебрегая пищей телесной и прицепившимися колючками, старался думать о возвышенном, о духовном. В очередной раз домотавшись до Хасана, я начал теребить его вопросами, какое растение как называется. Ботаник из меня никакой, но природа мне интересна.

Кустарник с красным цветком по-арабски назывался — тундум. На языке тубу он обозначался — косом.

Второй куст с круглыми плодами Хасан по-арабски назвал — сеаль. На языке тубу — тей.

Я начал приглядываться к третьему образованию, коих вокруг на кустах висело много, как на новогодней ёлке игрушек. Ан нет, оказалось, не цветок, а пустой кокон вылупившейся бабочки.

В зоне Сахеля климат более влажный.

Подобное даёт возможность ровеснице динозавров размножаться, как и просто существовать.

Любопытно наблюдать, как бабочки, облепив куст, порхают с одного листочка на другой, абсолютно не думая, что туристу хочется сфотографировать!

Ближе к вечеру чешуекрылые устраиваются на ветках, смыкают крылышки и ложатся спать.

Трудно поверить, но этих милых существ, согласно статистике, 158 тыс. видов. Они живут на всех континентах, кроме Антарктиды.

За Мосоро пошёл асфальт. Мы все обрадовались, однако, увы… Далее вновь запетляла грунтовка, растекавшаяся на три четыре полотна, отчего пыль со всех сторон поднималась неимоверная. Земля представляла собой мелкий белый песок, явно тосковавший о высохшем море. Позже действительно появились водоёмы, обрамлённые пальмами и даже баобабы.

Перед городком Готари, первый раз за всю поездку, нас остановили военные. То был не блок пост, а какое-то дорожное усиление. Солдатики вышли из-за кустов, как разбойники. Хасан показал документы и мы отправились дальше. Мир действительно бурлит войнами и террором. Путешествуя по северу, мы от всего этого отвыкли.

Ближе к закату, мы вновь встали на хорошую дорогу и она привела в Массагет. По сравнению с северными собратьями, город выглядел намного богаче. Зелень и асфальт придавали ему особый статус.

Живущим в России, трудно понять ту гамму чувств, что испытывает дитя кочевников, когда впервые в жизни видит фонари уличного освещения…

Ребята, заприметив дорожную забегаловку, решили остановиться и купить пива. Тут Марина, владеющая французским, разговорилась с каким-то мужиком. Визави сказал, что работает врачом в здешней больнице и один из главных у них докторов — русский. Через нашего собеседника мы передали привет русскому Айболиту. Но кто он, каким врачом работает, к сожалению не выяснили.

На одном из дорожных развалов повар Флёра купил для нас арбуз.

После мы очень долго искали место для ночлега. Солнце уже садилось, время поджимало, но ребята ничего не могли подобрать.

Рядом с дорогой тянулись участки, чем-то засаженные сорго. Наконец, останавливаемся, достаём вещи, начинаем ставить палатки.

Последняя ночь в Чаде? С одной стороны, накопилась усталость, хочется домой. С другой, уезжать жалко. Чад это не только уникальная природа, но и яркая этнография. Мир наш крайне нестабилен. В 2011 году мне посчастливилось посетить страну Догонов, теперь же, увы, туда не попадёшь.

Впрочем, никто не знает, что завтра будет с нами с самими. Что уж тут про Чад говорить.

Утром задолго до рассвета застрекотали цикады, после запел муэдзин. Его фаджр разлетался из города на многие километры, призывая к покаянию всё живое. Наши ребята, проснувшись, благодарили Аллаха за успешную поездку.

После завтрака к лагерю пришли дети. Мы отдали им последние ручки, предназначения коих они так и не поняли. Зато повар попал в десятку, угостив оставшимися блинами.

Собираем свой мусор, трогаемся в путь. Я опять смотрел в окно, стараясь всё и всех как можно лучше запомнить.

Кочевники по утреннему холодку гнали куда-то своих коз, ослов, лошадей и коров. Для этих мест, где живут преимущественно земледельцы, верблюды редкость.

Плотность населения была намного выше, нежели на севере. Круглые домики не попадались. На смену им пришли ровные кирпичные стены.

Да, всё правильно, здесь жил другой народ, и лица были другими: округлёнными и толстыми.

Последние 170 км. мы преодолели за три часа. Приехав в Нджамену, заселились в отель, отмылись под душем. После проехались по городу, осмотрели достопримечательности, посетили сувенирный рынок.

На следующий день рано утром ребята доставили нас в аэропорт. Прощаясь, мы поблагодарили их чаевыми. Самолёт вылетел вовремя и через пять часов мы уже были в Марокко. Впрочем, это уже другая история…

В конце столь объёмного повествования принято подводить итоги и делать какие-то выводы. На ум приходит только одно — друзья, читайте, завидуйте — Я был в Чаде! Я видел плато Эннеди! Я видел озёра Унианга!

Теги: Экстремальный отдых, Культурно-познавательный туризм