Город на болоте

Жители городов на болотах очень честные. Эти люди ни кому, кроме комаров, ни чего не должны, а с комарами веками расплачиваются самым дорогим, собственной кровью. Они взяли бросовую, уродливую землю и сотворили на ней чудо. Красота болотных городов дар их жителям за беспримерный, страшный труд их отцов.

Венецию начали строить не от хорошей жизни, прошли времена непобедимых римских легионов, а вместе с ними ушло счастье безопасности и процветания на своей земле. Логика выбора места строительства понятна — да в грязи, да голодный, но живой.

Строить было тяжело. Строили на длинных сваях, которые до отказа вбивали в топкое морское дно. Дальше у большинства русскоязычных гидов идет рассказ про то что город построен на сибирской лиственнице, которая не гниет в воде. На глупый вопрос: «Кто тысячу лет назад поставлял лиственницу из Сибири в Италию?» Есть отличный ответ: «Купцы», сопровождается медленным взмахом махровых ресниц.

Дело в том, что дерево вообще не особенно гниет в соленной воде. Вспомните фараонские суда, из поганой, чуждой нам акации, в которой и смолы то нет, тысячелетиями лежащие на дне моря. Не то что бы я хорошо понимал почему это происходит, здесь я просто помню. На Соловках до сих пор работает водопровод построенный из вымоченных в соленной воде бревен, как наши пресноводные монахи додумались до такой технологии одному Богу известно.

Люди построившие в море город на сваях не могли на этом остановиться. Народ должен был до конца выплеснуть свою пассионарность и венецианцы стали осваивать окрестности. Для начала они сделали из своего города страну. Что то есть в жителях Апеннин важного, не так много в истории и географии стран названных именем города. Мы говорим «Рим» и видим Великую Империю. Мы говорим «Венеция» и видим Великую Республику.

Чем отличается империя от республики? В первую очередь целями и задачами. Император укрепляет государственность, а президент (премьер министр, дож…) экономику. Венецианская республика существовала более тысячи лет и все это время функционировала та или иная система выборов. Более пятисот лет у граждан Венеции был самый высокий уровень жизни в мире. Пока это не достижимый показатель для других государств.

Так должно было быть, в высший государственный орган власти — Большой Совет входило до 5% жителей города, при этом у них была реальная возможность ограничить права дожа. Понятно, что их совершенно не устраивала концентрация финансов и власти в одних руках и их работа на одну семью. Дож нес ответственность перед Советом даже после своей смерти. Если при вступлении на должность нового дожа, после смерти старого, в казне обнаруживалась недостача, Совет имел право взыскать соответствующую сумму с наследников умершего дожа.

Международная политика республики тоже существенно отличается от имперской. Республике не нужно захватывать огромные площади, оккупация больших низко развитых территорий редко приносит доход — аксиома дошедшая до большинства европейских республик только в двадцатом веке.

Аннексии территорий — это скорее идеологический инструмент. Чем больше страна, тем круче монарх в глазах рядовых граждан, а эффективная республика не должна инвестировать в идеологию, она рассчитывается с гражданами деньгами. Вот хабы деловой республике нужны, какой средневековый торговец откажется от Ларнаки или Дубровника.

Проклятые оккупанты? Ну да конечно. Сидишь в ресторашке где ни будь на Кипре и спрашиваешь соседа по барной стойке:

— Что это у вас лев стоит венецианцы, что ли побывали?

— Да были. Вон крепость построили. Видел какая красивая?

— А потом куда делись?

— Их турки побили — собаки женского рода. Ты знаешь кто такие турки? Турки… Нет ты куда, ты послушай? Они ведь…

Про Венецию ни когда, ни с одним пьяным греком или там черногорцем поговорить невозможно, по тому что через пять минут они начинают рассказывать подробности про родителей турок.

Каменных львов, в отличии от минаретов, не ломают, даже как то гордятся ими. Лев, он конечно был хищный, но с книгой, а это существенно меняет дело. Не нужно умному льву просто хапнуть. Не нужны ему бедные обездоленные подданные. Богатые образованные граждане платят гораздо больше налогов, чем те копейки на которые можно ограбить бедных.

И все-таки, даже их, таких умных, с книжкой и крылышками, погубила жадность. Три восьмых от великой Византии, заработанные венецианскими крестоносцами это конечно большой куш, глаза застило, забыли про то что в их Книге написано. Досталось им три восьмых от щита, который закрывал их от Турции, а осколок от щита против такого страшного врага мало помогает. За великий грех загнали их турки назад в болото. Дальше только вниз, в конце концов Наполеон сказал, что нет такой страны — Республика Венеция.

В Венецию приехали первым утренним поездом из Болоньи. Провели там полный световой день. Очень мало, но лучше чем ничего. Ни каких изысков не планировали. Так протертый туристами до дыр маршрут Вокзал — Площадь Св. Марка. До этого были в Венеции много раз, но во время предыдущих поездок сын был маленький и помнил только, что на витринах магазинов стояли очень страшные Буратино. Теперь он уже подрос, перестал бояться Буратино и мог спокойно посмотреть город.

Венеция была великолепна. Туристы на первом поезде не ездят, служащие быстро разбежались по конторам. Мы вошли в город как победители, вокруг ни кого не было, весь прекрасный город был наш и только наш. Большой Канал в утренней дымке — классика. Димка щелкнул телефоном и отправил картинку утренней Венеции девчонкам в вечерний Техас. Телефон взвыл ответным многоголосым «Вау».

Человек склонен к конкуренции, если вокруг много людей он идет быстро, пытаясь всех обогнать. Если вокруг ни кого нет, то и торопиться некуда. Мы просто брели совсем медленно и бесцельно и «дивились» совершенству того что нас окружало. Больше всего меня в зимней, пустой Венеции поразила завершенность картины, даже плесень уже давно была на своем месте и отражала историко-географичесткие особенности города.

Забрели в какое то армянское место, в котором ни когда до этого не были. Я знал, что Венеция была армянской столицей в Европе. Несколько раз бывал на Сен-Лазар дельи Армени. Это небольшой остров, который не пользовался популярностью у венецианцев, потому что в давние времена туда высылали прокаженных. Армяне выкупили его у города и основали там монастырь.

У монастыря была совершенно четкие цели и задачи. Это ведь вовсе не Ленин придумал печатать книги за границей, а потом отдавать их Бауману и… «Грачи прилетели». В монастыре на Сен-Лазаре за много веков до этого сначала переписывали, а позже печатали армянские книги. Издание книг на армянском языке было строжайшим образом запрещено персидскими и турецкими властями на территории Армении. Свою идентичность как народ, армяне во многом сохранили благодаря неустанной работе венецианских монахов.

Наверняка были и другие формы, поддержки сопротивления турецкому игу. В монастыре бывали и жили самые неожиданные люди. Кто бы мог представить, что на Сен-Лазаре есть музейчик великого Байрона, известного своей анти турецкой деятельностью. Здесь можно посмотреть его комнату, где он однажды зачем то прожил более полугода.

Армяне были бы не армяне если бы ограничили свою активность только религиозной деятельностью. На фотографии ниже не Сен-Лазар, эта арка совсем не далеко от Святого Марка. Почему она армянская, я понятия не имею, что бы дать этому хоть какое то обоснование, я под ней постоял.

Армянской церкви рядом не нашел, скорее всего здесь было что то типа банка. В средние века армяне нашли интересный бизнес. В любом большом городе Юго-Восточной Азии можно было отдать армянскому лавочнику золото и получить по расписке ровно столько же золота в Венеции или Амстердаме. На первый взгляд, в качестве прибыли «бульон из-под яиц», но это не так. Дело в том что в Китае покупательная способность золота была много выше чем в Европе. Поэтому золото, из того же Сингапура, было гораздо эффективнее отвезти в Пекин, чем в Париж.

Дошли до площади Святого Марка. Здесь несмотря на зиму была китайская засада. Видимо она уже всесезонная. Слазали на колокольню, порадовались тому как широко раскинулась прекрасная Венеция. Настроение было задумчивое и в толкаться на площади не хотелось. Совсем немножко походили по городу, еще меньше покатались на гондоле и вапорето. В отсутствие плана время летит быстро. Смеркалось…

Пока ели в ресторане долго пытался представить себе Бродского.

И вина, в переулке земного рая
Вечером я стою, вбирая

В Гринвиче я Бродского видел, в Якутию он очень хорошо вписывается в качестве коллектора. Даже название специальности идеально подходит. Образ Бродского в Венеции плыл, а ведь это был его любимый город.

«Если существует перевоплощение, я хотел бы свою следующую жизнь прожить в Венеции — быть там кошкой, чем угодно, даже крысой, но обязательно в Венеции." Наконец сообразил, что смотреть нужно не на самого Бродского, а на его отражение в воде. Получилось, его отражение четко вписывалось в Венецию. Помните как у него было, как бы не наврать — «Дух Божий носился над водой, а значить он отражался в ней…». Это ведь его формула: поэзия — зеркало в котором отражается время. Вода Венецианской лагуны помнит очень много отражений, если присмотреться их можно увидеть.

Когда бутылка стала подходить к концу, подумалось сколько же нужно веры в себя что бы, поселиться в Венеции. У меня ни когда бы не хватило смелости. Представить себе что тебя похоронят в Венеции просто страшно. Где то здесь, далеко от родного Питера, похоронили умного и смелого русского поэта, ну что сделаешь, так получилось.

Я хотел написать это рассказ про Венецию — «как живу». Обычно мы размещаем фотографию здания и пишем, что здание было постороено архитектром таким то в таком то году. Это хорошо, правильно это.

Но в реальной жизни я очень редко думаю о том как Аничков делал коней Клодта или наоборот. Обычно набор ассоциаций, которые вызывает то или иное место, намного шире. Пока я гулял по Венеции я думал про все что угодно. Сначала с утра пораньше, конечно про то как сваи забивать и откуда взять деньги на столько свай. Потом про то что в Венеции гораздо лучше писать кривыми армянскими буквами чем стройными латинскими. Когда вечером выпил, стал думать про Бродского, я вообще про него последнее время много думаю, а в Венеции так и вообще сам Бог велел. Вот как думал, так и написал. «Не в рифму, за то правда.»

На фотографии Венецианка — подруга Бродского. Он встретил ее зимой в холодном, советском Питере. Нужно было быть Бродским, чтобы догадаться, что она захочет с ним дружить.

Теги: Самостоятельные путешествия