Эквадор глазами «небывалого» туриста

Итак — баньос. Баньос в джунглях подразделяется на «легкий» и «тяжелый», дневной и ночной, а также — баньос натурале. Впрочем, последний может носить и легкие и тяжелые формы, но вот баньос — ночной, да еще не дай Бог, «тяжелый»- граничит с самоубийством. Для того чтобы свершить тяжелый баньос (т. е. выйти из палатки после 18 часов, когда наступила непроглядная тьма и муравей Конго с многочисленным семейством вышел в сельву на ужин, а ужин — это — вы) — необходимо, вооружившись фонариком в одной руке и репеллентом в другой, ДОЙТИ по тропинке до толчка, попытавшись при этом не обделаться от страха уже по дороге и там, в положении полустоя-полунакорточках, размахивая всем, что есть в руках — свершить желанный ночной баньос!

Шереметьево 2.

Под центральным табло в аэропорту Шереметьево 2 собралась странная группа людей. Они здорово отличались от других пассажиров, хорошо одетых, с элегантными чемоданами в руках.

Эти же были с большими рюкзаками, одетые в невообразимые головные уборы, в походных куртках, часть из них сидела на тех же здоровенных рюкзаках прямо на полу. Это была сентябрьская группа, состоящая из 16 безумцев,10 мужчин и 6 женщин, вылетающая рейсом в 15.30 по маршруту Москва-Амстердам — Кито.

Амстердам.

В аэропорту Амстердама нам пришлось провести в ожидании нашего рейса 6 часов. Я бы заметила — томительных, как для курильщиков, так и для тех, кто просто хотел бы выйти подышать свежим воздухом. В аэропорту этой страны, где легально курят марихуану, занимаются сексом на газонах, грабят на улицах, проводят парады сексменьшинств и «женятся на хомячках» — нельзя курить!!!!!!!!! А транзитным пассажирам — нельзя выходить из здания аэропорта! О, эти лицемерные голландцы, расчленившие свою плоскую страну на потрясающе ровные каналы, выращивающие миллионы восхитительных тюльпанов, построивших удивительные кукольные города — как могли вы так поступить с теми, кто отправляется в дальний и опасный путь, не выкурив последней сигареты, глядя на безоблачное небо Нидерландов и мечтая вернуться живым!

Самолет.

Все еще переживая коварство голландцев, группа русских путешественников, основательно затарившись в дьюти фри и перезнакомившись, загрузилась в самолет. Однако и тут нас ждал подвох, я бы даже сказала — голландский гамбит! То ли экипаж в эту страшную ночь был поголовно вегетарианский, то ли просто — не свезло, но нормальной еды — с мясом и картошечкой в этом полете мы не дождались. Так и летели мы над вечным Атлантическим океаном — с урчащим желудком, затекшими ногами, храпящими соседями, пытаясь вычитать и складывать часы, для того, чтобы понять — сколько же будет время, когда мы приземлимся на первом тропическом острове с чарующим названием Бон Эйр.

Бон Эйр.

Спустя почти 11 часов нас выпустили на Бон Эйре. Подышать. По короткой дорожке в здание аэропорта. Воздух был как в парной. Вокруг были пальмы и индейцы. Была ночь по-местному и за полдень по московскому времени. Первая сигарета в курилке-душиловке не принесла никакого удовольствия, но в запахе влажного тропического воздуха было что-то — неизвестное и манящее.

Гуаякиль.

Оставшиеся три часа до Гуаякиля показались нам плевком в сравнении с вечностью, то бишь с предыдущими одиннадцатью! Этот огромный город еще покажет нам свои прелести в конце нашего путешествия, сейчас мы на него с любопытством и нетерпением смотрели из иллюминатора, мечтая поскорее долететь до цели нашего перелета — столицы Эквадора — города Кито.

Кито.

Еще полчаса лета и в Кито нас встречает Дмитрий Черняховский, руководитель нашей группы, директор туристического агентства «Тайный Меридиан», идейный вдохновитель 14ти-километровых походов, задумчивый созерцатель гумуса в парамосе (требуется перевод с испанского и ботанического), голубоглазый сухопарый мужчина приятной наружности от которого не ждешь подвоха. Мы загружаемся в автобус, наш индейско-испанский водитель с русским именем Владимир открыто улыбается и говорит нам: Комо эстас? (Как дела) И я достаю словарь, для того, чтобы соврать ему на испанском языке — Бьен! (Хорошо) Хотя на самом деле хочется спать, хочется залезть в душ, после полуторадневного перелета, но…солнце стоит прямо над головой, вокруг Анды и мы, о, Бог мой, — мы все- таки — в Южной Америке!!!!!!!!!!!!!!!

Дмитрий.

Намного позже мы узнали, испытав на своей шкуре, сколько коварства скрывалось за светлой и широкой улыбкой Дмитрия…Димы…. Дими-Дими, как звали его индейцы. А пока он нам предложил, весело подмигнув, по пути в гостиницу заехать не надолго в музей на экваторе, дабы быстро ознакомиться с самым популярным у туристов местом. Впрочем, надо отдать ему должное, в нашем путешествии оно было действительно единственным популярным местом для простых, наивных туристов.

Под палящим солнцем, мы как вампиры, не отбрасывая тени, ходили среди хижин индейцев, кактусов и прочих причиндалов, которые ознакомили нас с теми удивительными явлениями, что происходят на экваторе. Это и вода, льющаяся в разные стороны по разные стороны экватора, это яйцо, покоящееся на шляпке обычного гвоздя, это заспиртованные насекомые и прочие гадости, которые поджидали нас в сельве. Именно здесь прозвучала фраза, сказанная Димой и вошедшая в анналы, прости Господи, истории. При волнительном рассмотрении анального сомика, покоящегося в банке с формалином (см. памятку для активного путешественника — о встрече с анальным сомиком в водах Амазонии при испражнении в эти самые воды) в ответ на наши нервные вопросы Дмитрий изрек — " Писяли в речки, писяем и будем писять!» Что вызвало нездоровый, но дружный смех и небольшую, но все же, уверенность в сохранности собственных естественных отверстий в будущем.

В гостиницу мы таки приехали. К вечеру. Впрочем, вечера в этой стране не бывает. В 18.00 сразу наступает ночь. А в 6 утра сразу наступает день. Экватор, етить. Столица Эквадора нас встретила крайне неласково. Шел сильный дождь, было прохладно, во тьме какие-то люди жались по подворотням, стояли у закрытых наглухо входов в дома, варили какие супы в подъездах. Были они черны лицом и волосом, и все как один напоминали Чингачбука Большого Змея и его сородичей. Разговаривали громко, вызывающе, вели себя агрессивно. Было неуютно. Даже как-то страшно.

Осмотрев наскоро под проливным дождем старинную часть города, его суровые католические храмы и улицы, построенные на костях индейцев испанцами — колонизаторами, похлебав наскоро горячего куриного супчика в ближайшей к гостинице дешевой забегаловке и выучив первые испанские слова — уно — один, дос -два, сервеза — пиво, карне- мясо, мучо грасиас — большое спасибо, мучо сабросо — очень вкусно, мы разбрелись по своим номерам в гостинице. Кому-то здорово повезло и он смог помыться горячей водой, кому-то меньше — и ему досталась так называемая «летняя» водичка, а тому, кто прощелкал это дело или жил на третьем этаже, как Дима — не досталось ничего. Ах, какой это оказалось ерундою в сравнении с тем, что ожидало нас завтра.

Автобус.

Когда на обратном пути из сельвы я спросила Дмитрия — «Дима, а зачем мы ехали 10 часов!!! на автобусе из Кито в город Коку, если можно было, как сейчас долететь за 30 минут на самолете!!!» Он, глядя на меня, как невинный ребенок, ответил — «Чтобы вы увидели горы!»

Да, мы их увидели. Они были прекрасны. Это были совсем не такие горы как на Кавказе, или как наши сопки на севере. Это были Анды. С какими-то вековыми расщелинами, огромной высоты и такого же величия. Но …низменная часть наших тел, уже отсидевшая 21 час в самолетах переносила поездку без должной стойкости. Немного сервезы, купленной по пути в горной кафешке, а также короткий баньос скрасил наше существование в автобусе, и под удивительные рассказы Дмитрия о местной флоре и фауне, подгоняемые нашим испанцем Владимиром «Бамос, Бамос» (поехали) мы приехали в первый нац.парк, чтобы посмотреть на неимоверной красоты водопад, пофоткаться там, и увидеть тот небольшой кусочек джунглей, куда мы стремились всей нашей уже дружной компанией.

Кока.

В небольшой, но современный и дружелюбный городок Кока мы прибыли к вечеру. Гостиница за 35 долларов пор уно хабитасьон (за одноместный номер) была очаровательна! (все познается в сравнении) Там были уютные номера, ГОРЯЧАЯ вода в душе, обезьянки и попугаи в палисаднике.

И если бы не проливной дождь, который спустился в тот момент, когда мы, полные надежд, вышли на улицу в поисках ужина — все было бы просто прекрасно! Впрочем, к дождю мы уже начинали привыкать, и ужин состоялся, и там же, в какой-то кафешке, под стук дождя и наполняющую кружки сервезу, состоялась встреча с Сандро.

Сандро.

Таких черных глаза я не видела ни у кого боле. Такого черного лица я не видела даже в фильмах про индейцев. Такой внимательный взгляд я видела у животных, когда они ОЧЕНЬ внимательно и настороженно смотрят на тебя, пытаясь понять твои действия. Это был Сандро — наш проводник по сельве, самый настоящий индеец. Как обманчиво бывает первое впечатление, как удивительно раскрывается человек — в своем месте и в свое время.

Лодка.

Коку мы покинули рано утром, не забыв плотно позавтракать в кафе, где подавали жареных агути (небольших крыс по сути) и куски от 4хметровой рыбы с названием пайча, а также омерзительный на вкус растворимый кофе.

Впрочем с кофе в этой стране вообще беда. Нету там хорошего заварного кофе. В гостинице в Кито на завтраке, на столе стоял чайничек с жидким концентратом кофе!!! Который ты на свое усмотрение добавлял в принесенное горячее молоко! Получался непонятно какой напиток, очень мало напоминающий кофе с молоком)

Отсутствие моего любимого кофе компенсировала встреча с продавщицами напитка МАРОЧЧО на маленьком рынке близ гостиницы. Все они как на подбор были голосистые и радовали мужской взор большими чичами(исп.), размер которых даже на вскидку определить затрудняюсь. Но втайне завидую. С чем бы сравнить этот напиток? Горячий молочный кисель с пряностями и разваренным рисом и изюмом? Примерно так…А голосу продавщиц, зазывающих попить МАРОЧЧООООООООООО, МАРОЧИТТТТТТТТТТТТТТО — позавидует сама Монсерат Кабалье!

Итак, вдохновленные завтраком, мы прибыли на пристань, чтобы загрузиться со всем нашим скарбом на огромное каноэ с мотором, познакомиться с индейцами, которые ехали с нами в джунгли и…отправиться в очередное 10 часовое (о какими плоскими стали наши попы) путешествие по реке Напо чтобы по истечении этих самых 10 часов прибыть в последнее цивилизованное жилье — маленькую деревушку Нуэво Роко Фуэртэ.

Надо сказать, что мы могли бы преодолеть это расстояние и за меньшее время, но…неимоверная, невиданная красота вокруг, романтика, солнце, а также вытащенные из закромов ром, коньяк, виски и колбаска сырокопченая сделали свое дело — пришлось делать несколько незапланированных остановок, для того, чтобы совершить баньос (опять мы возвращаемся к одному из главных факторов путешествия).

Нуэво Роко Фуэртэ.

В Нуэво Роко Фуэрте в виду вышесказанного и сделанного мы приплыли в темноте. Под опять таки проливной дождь. Лило как из ведра. Как мы умудрились в кромешной темноте и в дожде не растерять наши вещи — одному Богу известно и нашим проводникам. Наскоро позанимав комнатушки в гестхаусе, мы отужинали в местном «кафе», все поочередно подержали в руках копье, которым воинственные индейцы племени яурами ухайдакали (не столь давно, кстати) какого-то последнего проповедника, рискнувшего зайти на их территорию.

Спали в гестахаузе быстро. Ночь оказалась короткой, в комнатах страшно воняло какими-то химикатами от комаров и прочей живности, стекол в окнах не было, а была очень частая сетка, и когда в 4 утра стали истошно орать петухи))))) как в настоящей русской деревне, а затем к ним присоединились и другие экзотические, но видимо такие же дурные птицы — стало совсем не до сна. После короткого обзора деревушки, встреч с дружелюбными жителями и местным попугаем, живущем в лавочке, где я со страху перед сельвой купила 4 литра минеральной воды, чтобы ее не только пить, но и зубы чистить), после короткого завтрака мы услышали уже начинающее быть привычным слово «БАМОС, ребята, бамос» и мы поехали.

Национальный парк Ясуни.

Группа разделилась на два небольших каноэ, а лодка с индейцами и припасами еды, рома и сервезы поплыла к месту нашего проживания. Мы же наслаждались тем, что видели только в кино (мне вспомнились «Роман с камнем», «Крокодил Данди» — но это все действительно происходило не в кино, а наяву!!!!!)- видом джунглей, птиц и огромных бабочек, ездой на каноэ, заплывали в какие-то заводи, самые смелые даже купались, фотографировали друг друга, снимали на видео и веселились как дети.

Ни сном, ни духом не подозревая, ЧТО нас ждет впереди.

Первая стоянка.

Вероятно, уже никто не удивится, когда прозвучит следующая фраза — к месту нашего первого лагеря мы приплыли к вечеру. Пошел проливной дождь. Ливень. Тропический. Заливало все вокруг — наши лодки, вещи, глаза — впрочем, под дождем и в темноте и так ничего не было видно. Когда глаза смогли различить то, где нам предстояло жить, есть и спать два дня.мне захотелось их закрыть и не открывать более никогда, по крайней мере — до того момента, когда этот ужас рассеется.

Сделаю небольшое отступление. Я НИКОГДА не бывала в походах. Никогда не спала в палатках, НИКОГДА не лазила по горам, НИКОГДА не ходила по 14 км и вообще…как оказалось — я много чего не делала — никогда.

В чьих то резиновых сапогах и дождевике, в насквозь промокшей, тем не менее одежде, в кромешной темноте в джунглях, где все вокруг посвистывало, пощелкивало, покрикивало и шипело, я сидела за «праздничным» столом в первый вечер и крепко сжимала в мокрых руках стакан с неразбавленным ромом, высоко поднимая от земли ноги и напряженно пыталась вспомнить —

ЧТО МЕНЯ СПОДВИГЛО ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ В ЭТОМ ПУТЕШЕСТВИИ?!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!ЧТОООООООООО?????????????

Сельва.

(первый лагерь)

Вероятно, была какая-то тайная задумка, какая-то гениальная мысль, какой-то загадочный замысел Дмитрия Черняховского, в том, что он забросил нас в первый же день в сельве именно в этот тропический лес, именно в этот…стеснюсь сказать — влажный ландшафт.

Лагерь был двух уровневый, говорю это уже как побывавший в походах турист — т. е. на одном уровне с рекой, в которой водились пираньи и крокодилы, на берегу, в глиняном месиве стоял большой стол и две скамьи по бокам, сколоченные из местных деревьев, накрытый большим непромокаемым тентом. Рядом же была кухня, где с раннего утра нам готовили завтраки, обеды и ужины индейцы — Карлос, Ринальдо, Жофре, Омар и Диего. Еда была вкусной и сытной, красиво оформленной на настоящих, не одноразовых тарелках. Посуду ребята мыли водой из той же реки, с вышеуказаннами тварями, и, похоже, оттуда же мы ее и пили, остается надеяться, что в кипяченом виде, вкушая утреннюю чашечку омерзительного растворимого кофе.

Вторая часть лагеря — спальный район, етить, находилась на ровной площадке выше в джунглях. Добраться до нее можно было разными способами — например — на карачках, скользя по глиняной грязи и срываясь обратно к обеденному столу, или же цепляясь за лианы и кустики, а еще лучше — за ногу того, кто смело полз впереди тебя, освещая себе путь фонариком в одной руке и отмахиваясь от комаров другой. Поскольку дождь лил с завидной регулярностью, тропа быстро становилась похожа на изрытую диковинными животными колею и тогда приходилось вырубать новую тропинку, ведущую наверх к спасительным палаткам и, о ну, вы наверное, уже догадались, конечно же к месту отправления естественных надобностей — баньосу — мужскому и женскому.

Придется вернуться к животрепещущей теме баньоса вновь. Толчок представлял собой некий низенький табурет с дыркой посередине, поставленный на выкопанную яму. Для особенного шику он был прикрыт сидушкой от унитаза. Сию композицию довершала ширма. Была она двустронней. Т. е. с одной стороны закрывала свершающего баньос от лагеря, с другой стороны — от свершающих баньос в соседнем чужеполом баньосе. Две же другие стороны, увы, открывали джунглям твое призывно белеющее в темноте беззащитное мягкое естество, от страха периодически покрывающееся малопривлекательными пупырышками.

Спальный район состоял из нескольких палаток, в которых мы разместились попарно, увы, не по половому признаку, а как попало. Вхождение в палатку — это большой и кропотливый процесс, которому я обязана посвятить несколько строк. Прежде чем войти в палатку в сельве необходимо сначала ОСТОРОЖНЕНЬКО взять за край ее входную часть и СТРЯХНУТЬ тех, кто на ней сидел. Далее, не менее осторожно, посветить фонариком в глаза тем, кто спрятался на самом входе — попрыскать репеллентом и покурить 5 минут, в надежде, что они отвалятся и репеллент рассеется и в палатке можно будет дышать. Затем — ВАЖНО! — ОЧЕНЬ БЫСТРО открыть замок, влезть в палатку, умудриться при этом снять неимоверно грязные сапоги, не запачкав руки, БЫСТРО закрыть замок и уже после этого сладострастно облазить каждую щелочку и каждый угол в палатке, безжалостно душа тех, кто все же успел проникнуть внутрь. После этого можно залезть в спальный мешок, застегнуть молнию на затылке, растянуться на коврике и под ужасающие звуки сбоку, сверху и даже, кажется, снизу забыться коротким нервным тропическим сном.

Второй день пребывания в первом лагере порадовал нас «прекрасным» известием. Сегодня мы идем 14 км. По сельве. Смотреть ландшафт. Не знаю, как вы, но я, как городской житель, привыкла идти куда-то к цели, будь то магазин, почта или рынок…Ходить бесцельно по джунглям, увертываясь от лиан и запинаясь о каждую корягу — ПРОСТО ТАК, чтобы осмотреть ландшафт — мне не показалось хорошей идеей.

Сначала все было ничего…прекрасное утро, солнце….диковинный лес….бесшумный Сандро, спокойно и гордо шагающий по джунглям…Надо сказать, что тому, кто идет за ним первым — везет больше, чем остальным — Сандро успеет показать ему животное или птицу или насекомое, до того, как к этому месту дотопает стадо слонов из остальных 16 человек и уже никто больше никого не увидит! Мы увидели лиану эскаларе-де дьябло — лестницу дьявола, мы выпили сок кураре, действующий как крепкий кофе, мы сожрали неимоверное количество лимонных муравьев живьем — с лимонного дерева, рядом с которым больше ничего не растет, из-за этих самых муравьев, мы наблюдали как Сандро делает индейский лапоть из кожуры дерева, мы пялились на шагающую пальму, в конце концов мы трогали дерево с волнующим названием пенис-де дьябло и самые отчаявшиеся взяли его, этот самый пенис с собой, на свою далекую дефицитную пенисами родину.(О перевозке пениса через таможню читайте в конце повествования).

В середине нашего 14 километрового похода два раза принимался идти ливень. Вымокнув до нитки, мы два раза выжимали одежду и вновь надевали ее на себя, чтобы через некоторое время вновь промокнуть. Некоторые упрямые городские дамочки типа меня, не послушавшиеся Дмитрия, пошли в поход в резиновых сапогах. Обратный путь мне показался близким к мучениям Прометея, которому какая-то тварь клевала печень — примерно с такой же регулярностью при ходьбе сапоги натирали мне ноги и таки растерли до крови. Возвращение в лагерь было счастливым и блаженным — нас ждал обед, и вечерняя прогулка на каноэ по реке.

Если бы мне кто-то сказал, что я буду купаться в Амазонии, в реке, кишашей пираньями, с ногами, залепленными пластырем и испытывать при этом огромное счастье — я бы просто покрутила пальцем у виска! Но именно так оно и было. Вся группа весело намыливаясь и натираясь мочалками, ныряла в реку с каноэ, а потом находясь внутри и в безопасности кидала туда же дохлую рыбешку, которую в две секунды раздербанивали у нас на глазах пираньи.

Сандро.

Сандро очаровал нас еще в сельве. Ловкий, сильный, спокойный, стремительный — настоящий индейский проводник. Но какое потрясение мы испытали, когда за ужином попросили Сандро спеть. Дима Белан и иже с ним, а также все Евровидение просто отдыхает. Сандро пел страстно и вдохновенно, весело и отчаянно, грустно и с насмешкой, как-то необычайно вертикально держа гитару на коленях, полузакрыв глаза. Конечно он пел о любви. В этих песнях было все — и корасон, и амор, и тэкьеро и другие чарующие испанские слова, после которых пространство вокруг черных ног Сандро было усеяно осколками разбитых женских сердец.

Второй лагерь в сельве.

Как мало, оказывается нужно человеку для счастья! Всего лишь, чтобы не было дерьма, извините, гумуса вокруг. Чтобы хотя бы один день не было дождя. Чтобы успела просохнуть одежда. Чтобы пройти не 14 км, а всего лишь 8. Второй лагерь был сух и прекрасен, и обещал много приключений. Одно из которых стало приключением не только для нас.

К дереву сейба мы шли 4 км, пройдя заставу эквадорских солдат, выстроенную в рекордные сроки назло перуанской заставе на другом берегу реки. Дерево сейба было гигантским. Говорят, что оно было еще не самым большим. С деревом сейба мы, потные и счастливые фотографировались вместе и поодиночке, с мачете и без, в очках и без очков.

Обратно шли споро, было жарко и душно, и по пути кто-то здорово кусался. К заставе выходили небольшими запыхавшимися группками и пили колу, которую Сандро попросил для нас у солдат. Но и у нас для них неожиданно нашелся роскошный подарок. Наша белокожая роскошная блондинка Анна выйдя из джунглей, на ходу срывая с себя одежды плюхнулась всем своим весом в воду прямо рядом с лодками и принялась там яростно наматывать круги на глазах у потрясенных молоденьких эквадорских солдат! Думается, что белую женщину они видели только по телевизору, а уж такого зрелища — они не видели никогда! Бедные солдатики выстроились с открытыми ртами на бережку и неотрывно смотрели на большую белокожую женщину, плавающую в Амазонии. Вероятно еще долгое время это останется самым главным событием того месяца и одним из самых приятных эротических воспоминаний, переходящих в мятежные солдатские сновидения)

Во втором лагере нас ожидали многочасовые поездки на каноэ, для того, чтобы послушать птиц. Рыбалка. Ночная охота на крокодилов. Сказать по правде, скользить в лодке в полнейшей темноте в джунглях страшно. Все то, что днем поражало красотой и причудливостью — ночью выглядело угрожающе-агрессивным. Над водой застывали и уносились прочь совершенно разные звуки. Джунгли жили своей буйной ночной нечеловеческой жизнью. Наше каноэ тихонько скользило вдоль берега, когда в ночи раздался протяжный, неимоверно тоскливый и басовитый звук. Кто-то большой, печальный и одинокий говорил в ночи — ООО-ООО….и вновь через короткий промежуток — ООО -ООО….Мое больное воображение к уже сложившемуся образу зубастого Конго с салфеткой за воротничком, добавило образ какого-нибудь Кинг Конга, который сейчас поднимется вооооон над тем темным деревом и тогда…Про то, что будет тогда — думать не хотелось.

Видя отчаяние в моих глазах, наш проводник индеец, используя все богатство своей мимики и жестикуляции объяснил мне, что так кричит маленькая лягушка-бык, сидя в чаше цветка. Самец призывает самку. Я бы не пошла. Очень страшно. Наш индеец и сам издавал какие-то жалобные похрюкивающие звуки — так он призывал крокодилов, которых все не было. И когда наличие крокодилов уже стало казаться сказкой — фонарик высветил в ближайших зарослях …чьи то большие.желтые …страшные очи! Видимо, в моих глазах плескалось столько ужаса, что наш проводник ободряюще похлопал меня рукой по плечу — дескать, не боись, этого мы брать не будем! И через несколько минут, порядочно отплыв от страшных желтых глаз, он с неимоверной ловкостью сунул руки в воду и вытащил маленького каймана — которого тут же сунул мне и которого от растерянности я тут же схватила голыми руками!

На удивление малыш оказался смирным, тепленьким и совсем не противным. Группа со второй лодки поймала маленьких каймана и аллигатора. Вдоволь нафотографировавшись и наснимавшись с ними в разных видах, мы их отпустили обратно в реку, втайне надеясь, что ночью они не приведут сюда родителей.

Об утренней рыбалке мне рассказать увы, совершенно нечего — я ее благополучно проспала, свернувшись в клубочек на дне лодки, пока все остальные пучились на воду и завидовали тем, кому посчастливилось вытащить попавшуюся на крючок пиранью. Улов был не велик, но его хватило на ужин всем — пиранья вкусная рыба, но очень костистая.

Не досталось нам котлет из огромного сома, которого в одну из этих черных ночей притаранил Сандро, не взявший с собой на рыбалку никого из белых людей — духи разгневаются. Сом был грустный, время от времени открывал огромную пасть, плевался и говорил «брххххххххх». Таким он и остался на наших фотографиях, и хорошо, что не в наших тарелках.

Пляж.

Прощались мы с сельвой весело. С удовольствием оставляя резиновые сапоги для будущих поколений туристов, засунув поглубже в рюкзак репелленты мы тронулись в путь к месту последней нашей стоянки. Это был удивительной красоты пляж. По такому пляжу бегал, одурманенный наркотиками Леонардо ди Каприо в одноименном кино…такой песок хранил в себе тайну чьих то объятий…а воды реки уносили прошедшие события вдаль, туда, в сельву, которую мы покинули сегодня.

Народ расслабился. Девушки принялись вдалеке радовать мужской глаз намыленными обнаженными телами, мужчины играючи таскали дрова в костер. И был зажжен огромный прощальный костер, и был накрыт роскошный прощальный стол, и были поданы сервеза и ром, и жгучий напиток индейцев, название которого не запомнилось, а вкус — навсегда. И стояли белые русские и черные индейцы в одном освещенном круге и говорили друг другу такие понятные теплые слова: мучо грасиас, форевэ и корасон.

Рассвет мы встретили у догоравшего костра. Была спета последняя испанская песня. Были собраны палатки, сданы сапоги и спальные коврики. Были в мясо искусаны мошкой все части тела, которые оставались открытыми в эту ночь. Так закончилась эта СЕЛЬВСКАЯ история.

Назад.

10 часов в лодке под проливным дождем и холодным ветром. Каждый закутался во что успел. Кто-то пытался поспать, кто-то пытался согреть кого-то. И даже баньос был редким и невеселым, хотя невозможно было не улыбнуться глядя на странную картину — несколько мужчин и женщин сходят с большой лодки на совершенно плоский берег, без единого кустика и разойдясь в разные стороны и отвернувшись друг от друга свершают легкий баньос.

В Коку мы приплыли к вечеру. В 17.30 самолет с нашей пованивающей костром группой и другими пассажирами взлетел в воздух и через полчаса мы вновь приземлились в столицу Эквадора, Кито — откуда уехали 5 дней назад, туда, где оставили свое сердце.

Цивилизованная часть путешествия.

Отель встретил нас прохладной водой в душе, сыроватыми постелями и улыбчивым консъержем. Разбредясь по своим прежним номерам, мы готовились к завтрашнему дню — к восхождению на вулкан Катапакси.

Катапакси.

В 7.40, как поется в известной песне, к отелю подрулил безмятежный Владимир и задал свой сакраментальный вопрос — Комо эстас? Все хором ответили — Бьен! И тронулись в путь — на Катапакси.

Спустя часа 3 — 4 мы достигли высоты 4500 км. Катапакси открывался медленно. И был ослепительно прекрасен. Самые отважные из нас пошли наверх до первой снеговой границы, самые северные, те, для кого снег не является роскошью и те, кто поберег свои силы- пошли вниз с Дмитрием — осматривать парамос. Это все то, что произрастает на вулкане. Было холодно. Два раза начинался мелкий противный дождь. Дмитрий останавливался возле каждой какашки с задумчивым или восторженным видом и призывал всех полюбоваться здешним гумусом. Поэтому спускались часа 4. Намотали километров 8.

Вообще то к этому времени я уже изучила некоторые привычки и маленькие хитрости нашего гида — когда спрашиваешь Диму: «а долго ли нам еще идти или, а это еще далеко? И в ответ всегда слышишь: „нет, недолго, и это совсем рядом“ — это означает, что топать еще как минимум часа 2 и километра 4.

Катапакси был столь огромен, что глядя на его вершину и на каналы прожженные лавой, невольно чувствуешь себя просто песчинкой в сравнении с этой вечностью, маленькой хрупкой, беззащитной песчинкой.

Встретившись внизу с нашими героями, достигшими снеговой границы и поделившись впечатлениями, мы возвращались по загруженной автомобилями дороге в Кито, чтобы завтра поехать в город сувениров — Оттовало.

Оттовало.

Могу со всей серьезностью сказать вам — даже если вам не нужно ехать в Оттовало, даже если сегодня утром вы еще не помышляли об этом, даже если вы идете в совершенно противоположную сторону — вы обязательно поедете в Оттовало! Странный способ привлечения пассажиров избрали водитель местного автобуса и его.я бы сказала…менеджер. В то время, когда автобус, довольно таки резво ехал по улицам, направляясь в Оттовало, о чем свидетельствовала и надпись на лобовом стекле, этот так называемый менеджер, а точнее просто молодой индеец висел на открытой дверце автобуса и орал во все горло все проходящим по своим делам людям: „Оттовало, Оттовало“, делая при этом активно зазывающие знаки рукой, время от времени выскакивая из автобуса за зазевавшимся прохожим, которого он моментально подсаживал в автобус и вот — он уже вместе с нами едет в Оттовало!

Оттовало — это огромный рынок сувениров, там мы накупили всяких подарков для родных и близких, отчаянно торгуясь на всех знакомых языках, на пальцах, а также просто тыкая пальцем в калькулятор. Возвращались в Кито поздно и разрозненно, встретились в соседней с нашей гостиницей кафешке, где опять же наскоро похлебав супчика, стали собираться в путь — большая часть группы — на океанское побережье, а другая ее часть -нас было четверо — на Галапагосы.

Галапагосы.

На Галапагосы нельзя ввозить чужеродные фрукты, семена и всякую живность. Поэтому перед нами встал вопрос — куда бы пристроить семена пальм, которые мы набрали в сельве, а также мой драгоценный пенис-де дьябло, который я настоятельно собиралась довезти до Мурманска. Акцию по пристраиванию пениса я начала еще за пару дней до вылета в автобусе. Проникновенно глядя в глаза Дмитрию, попросила взять с собой на побережье наши семена. Дима неожиданно быстро согласился, попросив их хорошо упаковать, а затем, опередив мою следующую просьбу — добавил:

 — А пенис — не приму.

— Почему — непосредственно поинтересовалась я. — Я его очень хорошо упакую. Плотно и нежно.

Ребята, сидевшие рядом с нами, и слушавшие наш диалог начали ржать.

— Не приму пенис — продолжал упрямствовать Дима — он воняет.

— Он не воняет, я его вымыла, и обернула салфетками — не отступала я.

— Он воняет — продолжал стоять на своем Дима. — И вообще — у меня есть свой.

— Тоже воняет? — Спросила я, думая о том, что мы с ним говорим об одном и том же пенисе — пенисе с пальмы.

Народ стал киснуть от смеха.

Дмитрий немного помолчал. Думал. — - Да нет- наконец то изрек он. Не воняет. Я сегодня мылся.

Взрыв хохота потряс первые несколько сидений в асвтобусе. Я сидела красная как рак, наконец то поняв, что я обсуждаю с Димой его личный пенис. В этот раз мне его уговорить не удалось, и все же на Галапагосы мы полетели без пениса, потому что все последующие дни, встречаясь с Дмитрием за завтраком, я день начинала с фразы — Дима, ну — прими пенис!

Галапагосы — место дорогое. По 10 долларов пор уно персона с нас взяли в аэропорту Кито — за то, что досмотрели наш багаж.

По 100 долларов пор уно персона — с нас взяли в аэропорту на о. Бальтра. Далее нам удалось бесплатно доехать на автобусе, идущем от аэропорта до пристани, где мы сели на паром до о. Санта Круз, там заплатив около 4 долларов -пор квадро персонас. Дешево. Затем, немного помыкавшись на пристани, мы наконец то отыскали негра, говорящего по английски, который продал нам билеты на катер до о. Изабелла и обратно, и каждый билет стоил 30 долларов. С трудом прошли таможенный контроль, перед тем, как сесть на катер — пришлось вскрывать коробку с тщательно запакованным глиняным шаманом из Оттовало, несмотря на то, что я достаточно правдиво показывала шамана — растопыривала вверх руки и пучила глаза — повторяя при этом — шаман, Оттовало, сувениро, пор фавор, сеньор.

На катер мы сели последними. На самое последнее сиденье.

Океан был неспокоен. Катер не просто отошел от пристани — он взмыл вверх, осыпав нас градом воды. Затем он упал вниз — снова окатив нас волной. Так продолжалось три часа. Сначала было смешно, потом стало холодно, потом мы просто не успевали вытирать воду с глаз и подпрыгивали так на своем заднем сиденье, что запросто могли вывалиться из катера. Когда наши доблестные штурмана увидели, что у меня стучат зубы от холода — они приветливо помахали мне рукой из рубки — мол-де — иди сюда, милая. Эти три метра до рубки я преодолевала с помощью всех пассажиров на катере — каждый помогал, чем мог — кто рукой, кто ногой, кто — добрым словом. В рубке оказалось тепло и сухо, но подкидывало так, что я летала вместе с табуреткой, сумкой и камерой — вместе и по отдельности. Сказать, что меня тошнило — ничего не сказать. Желудок упрямо сновал с колен до гланд и обратно, грозя вот- вот выскочить наружу. На океан было страшно смотреть. Когда спустя три часа, мы на трясущихся ногах вышли на пристань на острове Изабелла-то не хотелось уже ничего, кроме яду.

На пристани толпился народ, напоминая мне сборище бабусек у вокзала где-нибудь в Анапе. Правда, их было значительно меньше и были они черны лицом и кожей и говорили по испански. Отель, указанный в памятке для отъезжающих на Галапагосы, был заполнен, поэтому из последних сил торгуясь, мы согласились поехать в отель за 25 долларов за добле хабитасьон. Мы торговались попеременно с мужчиной и женщиной, а оказалось, что они — два сапога пара) Отелем именовались несколько комнатушек в небольших хатках, с душем (забудьте о горячей воде) и двумя кроватями. Раздумывать было некогда, искать другой отель не было сил, и мы остались в найденном пристанище. С нами заселились две пары — пожилые супруги из Израиля и молодые из Швейцарии. Гостиница наша была на самой набережной, в двух метрах шумел океан, стояла теплая немного ветренная ночь, белый песок ласкал наши уставшие упираться в пол катера ноги, во дворе гостиницы был уютный освещенный дворик, призывно блестевший круглым столом и уютными летними креслами.

Отметив коньяком, привезенным из Мурманска наш приезд на Галапагосы за круглым столом в компании не смогших отказаться от русского гостеприимства швейцарцев, мы пошли торговаться с нашим хозяином гостиницы, он же проводник, он же гид, он же Пабло — на предмет завтрашних экскурсий. На вулкан Съерро -Негро первоначально все дружно решили идти пешком за 20 долларов с уна персоны, поскольку 40 — нам показалось дороговато, и страшновато — никто до этого на лошади даже не сидел. О чем мы пожалели уже на утро. Когда четверо русских все же решились ехать на лошадях — их в наличии уже не оказалось.

На вулкан шли пешком. Было 9 часов утра. Было холодно. Откуда то снизу наползал жуткий туман, и совершенно ледяной воздух. Стивен Кинг рядом не стоял со своей „Мглой“.

Одежда, волосы, ресницы — все покрылось капельками воды. Иностранцы достали из рюкзаков куртки и утеплились. Нам ума не хватило взять с собой что-нибудь теплее купальника — ведь мы же на Галапагосах! Достаточно долгое время мы шли вверх по жуткой грязи, перемешанной с конячьим пометом. Мимо горделиво проезжали туристы на лошадках и выглядели счастливыми. Пабло был хмур, и время от времени что-то выкрикивал по- испански, размахивая руками и что-то показывая вокруг. Мы согласно кивали. На всякий случай. Наконец то доперлись до жерла вулкана Съерро-Негро. По этому вулкану и его собратьям мы ползали почти полдня. Все-таки — 12 км в диаметре. Если вдруг решит извергуться — мало не покажется.

Картины перед глазами были просто нереальные — но все это происходило с нами. Стало жарко, при солнце стало как-то веселей, да и Пабло немного расцвел, увлекшись перепрыгиванием с вулкана на вулкан, в предвкушении 160 баксов в кармане. Надо отдать ему должное — свои деньги он честно отработал и на вулкане, и в дальнейшем и вообще оказался очень милым и доброжелательным.

Вернулись в гостиницу в 3 часа и сразу же, даже не поев, поехали на океан заниматься сноркингом, беспрекословно отдав Пабло еще по 20 долларов. Только мы четверо — потому что у всех остальных было до фига дней на Галапагосах, а у нас всего три — включая день приезда — день отъезда.

Мы загрузились в лодку, Пабло сидел рядом, нежно поглаживая 80 долларов в своем кармане и мурлыкая какую-то песенку. Было холодно. Мы высадились на каком-то берегу, где Пабло жестами пригласил нас раздеться и надеть маски. Выяснив у меня волшебным словом „примеро“, что я первый раз в жизни собираюсь заняться подводным плаванием, он вздохнул, натянул на меня правильно маску, показал как надо дышать и после этого просто опустил мою голову в воды океана. Как только я увидела этот невероятный разноцветный мир под водой — я сразу забыла о страхе. Пабло нырнул за мной, взял меня в воде за руку и целый час плавал со мной под водой. Показывая то огромную морскую черепаху, то разных рыб, то кораллы. В воде тоже было холодно, но на берегу оказалось в сто раз холоднее и ветренее. Мы замерзли так, что стучали зубы и коленки, и тем не менее, мы поплыли дальше — выполнять очередной пункт программы — смотреть пингвинов, морских котиков и львов, акул и самое главное — морских игуан, ради которых мы и приехали на Галапагосы.

Игуаны были величественны и горды. Они глядели на нас своими древними глазами, совершенно не подозревая, что сейчас им придется величественно удирать, в то время, когда под хохот и крики Пабло: „Но, сеньора, но“ мы поймали самую жирненькую за хвост и тянули к себе в порыве нежности.

Этот замечательный день закончился роскошным ужином в местном ресторанчике, была вынута из закромов последняя бутылка водки, был заказан лангуст и в темени Изабельского вечера четверо русских ритмично покачивались за столиком под зажигательные испанские песни. Эх, „Тэнга ла камисса негро!“

В 6 утра мы заплатив очередные 10 долларов пор уна персона на пристани, за то, что использовали эту самую пристань(можно подумать, что у нас были варианты!).Описывать эти два с лишним часа, проведенные на катере, плывущему по штормовому океану даже не хочется. Помню только, как один из моряков, глядя на наши измученные лица, сердобольно выкатил горшок с кисленькими конфетками, и пустил по кругу втайне надеясь, что пассажиры все же не заблюют весь катер к чертовой матери.

По приезду на о. Санта Круз, в город Айова Пуэртэ, мы разделились на две группы, и занялись поиском указанной в „Памятке для самостоятельно отъезжающих на Галапагосы“ гостиницу. Намотав пару кругов по центру, мы расширили круг поисков и нашли ее где то, как говорят в народе — в е…х. На пять номеров в этой гостинице приходился один баньос и один душ, который один хрен не работал. Впрочем с кальенде агуа в этом городе везде были проблемы. И тогда мы решили не портить себе последний вечер на Галапагосах и поселились в хорошей гостинице, по 30 долларов пор добле хабитасьон и с кальендэ агуа!

Плотно позавтракав, а заодно, как оказалось и пообедав мы поехали смотреть черепах и лавовый тоннель. Черепахи оказались огромными и древними и воняли как свиньи. В лавовом тоннеле отсутствовало электричество и туда мы не пошли.

Нафоткавшись и втихаря наобнимавшись с черепахами, несмотря на протесты последних, мы вернулись на пристань, чтобы исполнить последний пункт вышеозначенной Памятки, гласивший " найдите лодку, скажите лодочнику Плая Тартуга, за полтора доллара он вас отвезет на берег, на пляж идите пешком». Мы нашли лодку, сказали лодочнику: Плая Тартуга, в ответ на что он заявил -трейнте синко, что оскорбило нас до глубины души. За 35 долларов с уна персоны мы ехать не хотели. Больше нас почему то никто не брал. Сговорились с лодочником недоумевая — почему так взлетели цены. И загрузились с сервезой в лодку. Наивные. Не успели мы сделать даже глоток, как лодка рванулась ввысь, нас обдало волной и смыло на пол лодки.

Так мы там и просидели эти страшные 20 минут, которые нам показались вечностью. Лодку бросало вниз так, что казалось, она сейчас расколется, над нами зависала огромная страшная океанская волна, потом лодка взлетала вверх, мы взлетали от пола вместе с нашим скарбом, а затем все это рушилось с грохотом вниз. На мои дикие выкрики: Пелигросо(опасно) Би квает (потише) наши доблестные мореплаватели не обращали ни малейшего внимания, а лишь приветливо улыбались сквозь брызги. НИ ОДНОГО СПАСАТЕЛЬНОГО ЖИЛЕТА ИЛИ КРУГА на лодке НЕ БЫЛО!!!! Когда мы все-таки достигли берега и высадились в удивительно по киношному красивой лагуне с белым песком и синей водой, в виске тоненькой жилкой билась одна мысль — ведь надо будет еще возвращаться!

Два часа мы провели в нежнейшем бездельи — это были единственное пляжное время отдыха за все наше путешествия. Мы валялись на белом песке, плавали в океане, лазали по кактусовой роще и фотографировались в непосредственной близости, а также держа «на ручках», больших, огромных сухопутных игуан. Мы были счастливы вместе).

К лодке возвращались в сдержанном молчании. Все повторилось вновь — сначала вверх, потом вниз, потом удар и грохот, потоки воды и опять вверх. В один момент мы увидели совсем рядом с лодкой плывущего ската, держа желудок за сжатыми зубами мы таки сделали вокруг него обзорный кружочек. И снова — вверх-вниз. «Как я выжил, будем знать только мы с тобой» написал один поэт. Как в воду глядел ……в воду Тихого океана.

Вернувшись в порт, мы отдали 80 долларов лодочнику со словами НУНКО МАС — никогда больше и пошатываясь пошли в гостиницу.

Последний вечер на Галапагосах был тих и «светел») Мы гуляли по городу, ели на оживленной улочке под песни тех, кто в это же время жарил мясо и подавал еду туристам, бродили по магазинчикам и улыбались славным жителям этого острова.

Спать легли рано (сказалась лодочка то), через час мы проснулись от дикого грохота и криков. За стенкой кто-то кого-то здорово бил. И кажется этот кто был гораздо сильнее этого кого то, и последний по моему был женщиной. Судя по высокому голосу. Не в силах вынести самое натуральное избиение и истошные крики, я спустилась на ресепшен и жестами объяснила, что у нас рядом «проблема». Не знаю, как проблема разрешилась, но бойня прекратилась и лишь высокий женский голос еще час жалобно подвывал и постанывал. Утром мы покинули Галапагосы.

В аэропорту встретили эквадорца, который 20 лет назад учился в Астрахани на инженера — технолога рыбной промышленности и прекрасно говорил по-русски. Вместе с ним мы прилетели в Гуаякиль.

Гуаякиль.

По удивительному стечению обстоятельств с нашей основной группой мы встретились в гостинице Гуаякиля в одно и тоже время. Ребята выглядели загоревшими, отдохнувшими, накупавшимися в океане. Поселившись и наскоро поев в соседней кафешке мы разбрелись все по городу.

Кто-то пошел просто погулять, мы же преследуя свои тайные цели, поехали на такси в ГРАНДЕ супер маркет — покупать тропические фрукты, чтобы не только угостить ими родных и друзей, но также посадить семена и вырастить диковинные растения у себя дома. Вернувшись в гостиницу со здоровым пластиковым коробом с фруктами мы услышали много ободряющих слов от Димы, который давал нам 99% того, что мы их не сможем провезти через таможню в аэропорту. Думать об этом пока не хотелось, и мы пошли гулять по Гуаякилю. Гуляли не долго, вернее — коротко. Город был темным, опасным, грязным. Стоило свернуть в какой-нибудь проулок — там сразу кто-то начинал что-то кричать нам, кто-то мочился прямо на мостовую, кто-то спал, укрывшись одеялом с головой и очень сильно смахивал на труп. Поэтому мы ограничились прогулкой по центральной освещенной площади и осмотром большой церкви.

Вернулись в гостиницу. Самую паршивую за все время нашего путешествия. Ночь была короткой. Спали опять быстро. Полночи я заворачивала в газеты фрукты, каждый любовно оглаживая и приговаривая нежные слова.

Ранним утром, когда ночь еще сама не понимает, она уже кончилась или еще нет, мы прибыли в аэропорт. Неугомонные русские разложились там как цыгане — были порезаны арбуз и ананасы, открыта последняя бутылка вина. На досмотр багажа никто не спешил.

После того, как наш багаж был поименно помечен и увезен в глубины аэропорта и уже началась посадка — на экзекуцию были вызваны четверо наших. В том числе и я. В рюкзаке в мокром купальнике покоился кусок лавы, позаимствованный с вулкана Сьерро Негро, на дне сумки-мечты оккупанта под оттовальскими ковриками из ламы таился короб с гуанабамой, тувой и прочими неведомыми фруктами. Улыбчивый испанский таможенник начал бодро вытаскивать коврики и прочие подарки. И вот тут я вспомнила все, что к этому моменту знала по испански! Я говорила о Галапагосах, игуанах и черепахах, дружбе народов России и Эквадора, его белозубой улыбке и повторяла заветное слово СУВЕНИРО, не зная так ли оно на самом деле звучит) Таможенник замедлил движение и удивленно глядя на меня забыл, зачем он лез в сумку. Мы как могли побеседовали с ним о том, о сем, я при этом не переставала улыбаться и преданно смотреть ему в глаза, попутно закрывая замок на сумке. Проскочили!!! Теперь у нас в Мурманске вырастет гуанабама!

Возвращение.

Обратный перелет был скрашен коньяком из дьюти фри и воспоминаниями. В сортире в аэропорту Амстердама мы покурили в унитаз назло лицемерным голландцам. Никто не был пойман. В самолете до Москвы спали в обнимку и забывали что по-английски СПАСИБО это не ГРАСИАС. В Москве пообещали писать друг другу и разошлись маленькими группками — в разные стороны. Вокруг шумела какая-то жизнь, сновали люди и машины, а перед глазами стояла сельва — могучая. Зеленая. Опасная. Солнечная. Мокрая. ЖИВАЯ. В ней все и вся в движении, в ней даже пальмы шагают. В ней до сих пор где остались отзвуки наших голосов и где-то движутся наши тени, и где-то слышется стук наших сердец, наших горячих корасон. Потому что движение и любовь — это жизнь. Так что…БАМОС, ребята, БАМОС!

Теги: Экстремальный отдых, Самостоятельные путешествия, Культурно-познавательный туризм