Две «А». Алиенора и Аврора

И вообще любопытно получается, как у меня в этот раз все кольцуется вокруг этого женского дня. И ведь не подгадывала ничего такого заранее! Просто так сложилось. Но место, в которое мы сейчас путь держим, наверное, можно смело вписывать в анналы борьбы за женские права и свободы. Но путь к свободе, как известно, особой легкостью не отличается. Вот и тут — не успели мы радостно свернуть на дорогу, которая обещала привести нас прямо к цели нашего маленького вояжа, как тут же натолкнулись на заградительные щиты и мигающие желтыми лампочками знаки «дорога закрыта». Как вы думаете, что? Мальчики решили поиграть в войнушку. Дорога была закрыта, потому что непобедимая армия французской республики там проводила свои учения. Или праздновала 8 марта, кто их знает.

А наш навигатор, естественно, об этом был ни сном, ни духом. Пришлось потратить минут десять, уговаривая адскую машинку найти нам другой маршрут, и, наконец, раз на пятый он смилостивился и отправил нас другой дорогой.

А целью, куда мы так стремились, была махонькая деревня Фонтевро-Л`Абэ. Очаровательная, как все французские деревеньки, но не в этом соль. А в аббатстве, знаменитом королевском аббатстве Фонтевро, в котором находятся гробницы основателя английской династии Плантагенетов Генриха II, его супруги Алиеноры Аквитанской и их сына Ричарда Львиное Сердце.

Наверное, в моих рассказах слишком часто мелькает оборот «я мечтала». Потому что сейчас я должна написать, что о Фонтевро я мечтала тоже. Что уж тут поделать, коли я натура такая увлеченная и увлекающаяся, но главное — мне всегда нужна визуализация того, о чем я читаю или узнаю. Увлекшись персоной Алиеноры Аквитанской и последовавшим после нее периодом острого соперничества между Англией и Францией, я поняла, что без Фонтевро в этом деле не обойтись. Сейчас расскажу, почему. Но сначала все-таки покажу вам немножко саму деревушку.

Хотя, положа руку на сердце, показывать-то особо и нечего. Сюда все едут ради аббатства, это понятно. Но, не доходя немножко до покрашенных бледно-зленой краской ворот, ведущих в королевскую обитель, покрутите немножко головой по сторонам — вы увидите шпиль старой церкви, по виду своему очень похожей на каменно-деревянные церкви Нормандии. Ко входу ведет очень симпатичная аллея, обсаженная стрижеными липами. А церква сама такая приземистая, неказистенькая, что, заходя вовнутрь, я ну вообще не ожидала увидеть то, что увидала.

Информации — ноль. Ничего мне об этой церкви найти не удалось, кроме того, что зовется она Сен-Мишель и построена приблизительно в 1180-х годах. Вот и он сам, истребитель всякой хвостатой нечисти, тут как тут, на фресочке. А вот когда, как и по какому случаю тут появились эти шикарные барочные алтари — для меня так и осталось загадкой, которая продолжает исподволь грызть мой разум.

Алтари хороши просто невозможно, особенно главный, золоченый, в итальянском стиле. Если судьба забросит вас в Фонтевро — не поленитесь зайти в эту церковь, это такая услада для глаз. А особенно по сравнению с тем, что вам предстоит увидеть в Фонтевро. Фонтевро просто оглушающе огромно, пусто и безмолвно. Это настоящий город, в котором от блуждания по стрелочкам «Продолжение визита» начинает кружиться голова и путаться сознание.

Но город совершенно мертвый и потерянный во времени. Огромный, ледяной и гулкий в своей пустоте неф колоссальных размеров церкви сияет такой неестественной белизной, что моментально становится понятно даже дилетанту — это результат не очень отдаленных от нас во времени реставраций. Великие французские революционеры, а потом и Наполеон со товарищи тут потрудились на славу — не осталось практически ничего. Единственное цветовое пятно в этом снежно-белом безмолвии — это каким-то чудом сохранившие свои краски четыре королевские гробницы. Возможно, во время всеобщего революционного безумия их спрятали, как часто бывало.

Описать историю аббатства Фонтевро в двух словах очень сложно, но я все-таки попробую. Тем более что она более чем любопытная и стоит того, чтобы быть упомянутой. Основателем Фонтевро считается Робер д`Арбриссель, отшельник из Бретани. Там, в Бретани, поначалу его карьера шла неплохо — он так успешно пропагандировал идеи новой грегорианской реформы, что местный епископ, впечатленный его рвением и благодетелью, даровал ему чин протоиерея. На этом посту Робер самоотверженно трудился на почве искоренения всяческих непотребств у паствы и церковного клира ровно четыре года. А потом епископ, его покровитель, скончался. И местное священство, которому, видимо, регулярно и неплохо доставалось на огненных проповедях Робера, ополчилось на него единым фронтом.

И вероятно, дело могло бы кончиться печально, если бы Робер не почел за лучшее отправиться восвояси. Приняв решение стать странствующим проповедником, через некоторое время Робер с целым хвостом своих последователей обеих полов, оказывается в землях графа де Монсоро, вассала аквитанского герцога Гийома IX. Вот тут на сцене и появляется дедушка Алиеноры.

Герцог Гийом был персоной ну очень одиозной, за что в конце концов схлопотал отлучение от церкви. Но не сказать, чтобы это как-то отразилось на его образе жизни. Он дрался с соседями и захватывал их земли, менял жен и любовниц как перчатки и один раз, дабы закрепить за собой гордое звание рыцаря, отправился в крестовый поход в Иерусалим. Дело, правда, кончилось провалом — войско крестоносцев было разбито в горах Анатолии, и Гийом бежал домой, не увидев Святой Земли даже одним глазком.

Но в характере этого человека хватало противоречий. Несмотря на все вышеперечисленное, он как-то удивительно проникся к Роберу д`Арбрисселю и его идеям, и даже сделал его своим доверенным лицом. Граф де Монсоро презентовал любимчику своего патрона кусок земли, где тот и принялся сооружать обитель. Обитель отличалась, мягко скажем, неформальностью с самого начала — послушники обоих полов, мужчины и женщины существовали тут под одной крышей. Чем вызывали, ясное дело, немалое неудовольствие церковного руководства. Потому что все беды этого мира известно откуда — от баб.

Со временем монастырь, когда он уже приобрел приличествующий монастырю вид, разделился — одна часть монастыря была мужской, а другая — женской. С высоким каменным забором посередине, ясное дело. И вот что интересно — изначально в этом монастыре женщины были главными. Первой настоятельницей обители стала Херсенда де Шампань, теща графа Готье де Монсоро, на землях которого располагалось аббатство. А что, отличный выбор для любимой тещи — сдать ее в монастырь. По крайней мере, драгоценная belle-mère всегда будет при деле.

И идея очень хорошо прижилась — все последующие аббатисы были сплошь девушки из хороших семей, сестры, тети и прочие родственницы сильных мира сего. Матильда Анжуйская например, тетка Генриха Анжуйского, которого мы знаем теперь как Генрих II Плантагенет.

В 1152 году Генрих женился на Алиеноре Аквитанской, бывшей королеве Франции и супруге Людовика VII. Это был по тем временам самый крутой династический брак. И дело даже не столько в том, что за Алиенорой шла Аквитания — край обширный и богатый, сколько в самой личности этой незаурядной женщины, которая в немалой степени перекроила европейскую политику.

Алиенора испытывала к аббатству, основанному ее предками, определенные нежные чувства и когда, уже после брака с Генрихом, в ее голове зародилась идея о «фамильном» аббатстве и некрополе Плантагенетов, первым в списке, был, разумеется, Фонтевро. Очень удачно расположенный на границе Аквитании и владений Анжуйского дома. Фонтевро, и без того не бедствующий, стал получать преференцию за преференцией. Сюда же Алиенора сдала на воспитание двух своих отпрысков — Иоанна и его младшую сестру Жанну. На психике Иоанна это сказалось не лучшим образом и мальчик, выросший без родительской любви и заботы, обрел целый букет психических расстройств.

Это, конечно, печаль, но нужно вспомнить, что вплоть до эпохи Просвещения, если не позже, это была совершенно нормальная практика в аристократических семьях, не говоря уж про королевские. Так что, когда мы задаемся вопросом, откуда у власти оказывалось столько неадеквата — собственно, причина-то вот она.

Но вам, наверное, намного интересней, как же жилось монахам-мужчинам под началом монахинь-женщин? Так вот, плохо жилось! Настолько, видимо, плохо, что они то и дело затевали бунты, надеясь от бабского гнета наконец-то освободиться. Но не тут-то было. Очередной всплеск монашеского сепаратизма пришелся на XVII век, когда у власти в аббатстве была Жанна Баттиста де Бурбон, незаконная дочь Генриха IV.

Вот хотела же написать об истории Фонтевро коротенько, а тут опять вырисовывается «Война и мир» в четырех томах! И ведь действительно не знаешь, что с этим делать — история Франции такова, что в какую сторону ни копни, а обязательно получишь целый воз развесистой клюквы. Так что, если эта история уже начинает вам казаться слегка занудной — мотайте дальше, а если нет — то слушайте.

Про Генриха Наваррского я упоминала еще в первой части, и тут опять от него никуда не деться. Кроме редкого религиозного пофигизма, тот отличался еще большой слабостью к женскому полу. Его первая жена, знаменитая королева Марго, не в счет, она сама была хороша. А вот вторая жена, итальянка Мария Медичи, в своего супруга безумно влюбленная, сильно страдала. От двух официальных фавориток Генрих прижил пятерых детей, и еще пятерых — от остальных. Не считая шестерых законных. Целый детский сад можно было бы организовать из монарших отпрысков.

Жанна Баттиста была отдана в монастырь в десятилетнем возрасте, что и определило всю ее дальнейшую жизнь. И именно на период ее руководства, довольно жесткого и авторитарного кстати, и пришелся очередной крупный бунт мужской части населения. Ха! Королевская дочь, не долго думая, направила запрос в Государственный совет, который, разумеется, подтвердил все права и привилегии. Недовольным пришлось, бормоча себе под нос проклятия всему женскому роду, расползтись по своим кельям.

Первый смертельный удар нанесла Фонтевро Великая Французская революция. Добил разграбленное и полуразрушенное аббатство Наполеон, своим указом в 1804 году повелевший устроить в аббатствах Клерво, Мон Сен-Мишель и Фонтевро тюрьмы. Некогда самые могущественные аббатства средневекового мира, сейчас они стали самыми страшными тюрьмами. Многие из построек, мимо которых мы с вами сейчас ходим, появились тут именно в бытность аббатства тюрьмой.

Своим возрождением, но уже в виде исторической достопримечательности, аббатство обязано все тому же неутомимому инспектору исторических памятников Просперу Мериме. Хотя, конечно, то, что можно увидеть сейчас — это слезы. В одинокой и очень скромной по размерам темной комнате, которая гордо именуется «сокровищницей», выставлены жалкие остатки прежней роскоши — несколько обломков капителей, парочка портретов аббатис да с десяток предметов церковной утвари, каким-то чудом избежавших плавильного котла Революции. Пытаться составить по всему этому впечатление о былой славе и богатстве монастыря — все равно, что гадать на кофейной гуще.

К сожалению, у любой реставрации есть один малоприятный побочный эффект. Особенно если речь идет о реставрации в таких масштабах, когда, по сути, многое приходится отстраивать заново. Восстановить можно тело — но как вернуть этому телу душу? Поэтому огромные, но безжизненные объемы королевского аббатства сейчас активно используются для проведения всяких конференций и временных выставок. Вот и сейчас, зарулив в бывший монашеский дортуар, откуда доносились негромкие звенящие переливы металлофона, мы увидели нечто удивительное.

Залитый паранормальным красным светом зал, деревянные лодки-плоскодонки и уходящая вдаль извилистая лента светильников-светлячков. Первая мысль, первое ощущение — это река Стикс. И уже на выходе мы обнаружили табличку с описанием этой инсталляции. Оказывается, недалеки были от истины. Она называется «Смерть летом». Автор предлагает посетителям ложиться на лодки и мечтательно дрейфовать между водами Луары и северным сиянием. Правда, желающих лежать и мечтать там почему-то не нашлось.

Аббатство Фонтевро заняло у нас, наверное, часа два. Выйдя на свет божий за пределы его стен, мы немножко помучались вопросом, перекусить ли прямо тут, в кафе с говорящим названием «Плантагенет», или доехать до Шинона, до которого тут недалече, да и он нам был по пути. Пообедать, и заодно сделать попытку номер два немножко посмотреть город.

Шинон победил и, припарковавшись на набережной, напротив очаровательного цветочного магазина, мы пошли обедать в уже примеченное нами накануне «Café des Arts». Тут я подумала, что-то давненько я не ела уточки, и хорошо бы побаловать себя «магре де канар». К счастью, это типично французское блюдо есть в меню практически всех кафе-ресторанов. Тут, как, впрочем, и везде, его готовят «à la manière française» — то есть сильно непрожаренным. Если любите хорошо прожаренное мясо — кричите сразу, что вам «бьян кюи».

Уточка была хороша, с рукколой и медовым соусом, с изумительно хрустящей зажаренной шкуркой. Но еще одно замечательное открытие, которое я для себя сделала — это розовое шипучее вино Rosé pétillant. Очень легкое, фруктовое, с приятной, не избыточной сладостью и волшебными пузырьками — просто чудо! Делают это вино из четырех местных сортов винограда — мальбека, гаме, каберне фран и гролло гри. Петийяны — один из специалитетов долины Луары, их разливают и пьют молодыми, поэтому найти Rosé pétillant за пределами региона — что-то из области фантастики.

Не скажу, что Шинон чем-то особенно примечателен — наверное, ехать сюда специально не стоит. Милый городок, старый, каменный, бежевый — такой, к каким быстро привыкаешь во Франции.

Рустикальная каменная кладка перемежается монохромным фахверком, иногда встречается готика — но такая вот провинциальная готика мне жуть как нравится. Потому что она тронута временем, а не рукою человека. Сначала я зацепилась глазом за этот фасад, похожий на типично французскую бабульку, прячущую в морщинах отблески былой красоты и элегантности. А потом в раскрытые на улицу двери мелькнули изумительные витражи. И я поняла, что мне туда надо обязательно.

Как водится, о таких маленьких церквушках провинциальных городов информации — кот наплакал. Нарыла только, это зовется она Сен-Этьен, 15 века постройки, а восхитительные яркие витражи — работы XIX века, выполненные известным витражным ателье «Lobin de Tours».

Уже повернувшись было на выход, увидела еще одну интересную штуку. Репродукцию, если ее можно так назвать, туринской плащаницы. Одна из самых загадочных и обсуждаемых реликвий христианского мира хранится сейчас в Турине. Первые фотографии плащаницы, сделанные в 1898 году, явили удивительную вещь — на снимках явственно проступал лик и силуэт человеческой фигуры, незаметные, когда просто стоишь и смотришь на нее. Удивительное дело, но и сейчас я столкнулась с тем же самым эффектом — сфотографировав картинку, на которой, собственно, ничего особенного для фотографирования и не было, я уже дома, просматривая фотографии, поразилась, насколько четко на снимке вдруг проявилась человеческая фигура. А ведь вживую я ничего подобного не увидела там!

Сунула нос в пояснительную табличку рядом с репродукцией — интересно все-таки, по какому поводу тут этот флешмоб! В сопроводительном тексте речь шла только о монетах — ученые пришли к выводу, что глаза Христа закрывали две монеты, по своему внешнему виду датированные эпохой Понтия Пилата. Интересно, как им удалось сделать такие выводы только на основании отпечатков на ткани? Но вопрос остался без ответа.

Пора бы мне, наверное, уже заканчивать свои писания, опять как-то много получилось. Но на закуску я вам приготовила одно совершенно бесподобное место. Замок Спящей Красавицы. И это не красивая метафора, это чистая правда. В этом замке — замке Юссе — Шарль Перро написал свою знаменитую сказку про принцессу Аврору.

Замок Юссе хорош просто нереально. Он такой, что на него смотришь и понимаешь — вот именно таким и должен быть волшебный замок сказочной красавицы. Я наткнулась на упоминание об этом замке как о предтече увлечения строительством романтических замков, захватившего Европу в середине XIX века. Посмотрела фотографии, очаровалась и начала мечтать, как в один прекрасный день я сюда попаду. Но мечта осложнялась тем, что, как и положено сказочной красавице, восхитительный замок Юссе очень хорошо запрятан от посторонних глаз. Он находится в 13 километрах от Шинона, в крохотной деревушке Риньи-Юссе посередине между Туром и Сомюром — и сюда еще нужно как-то добраться. Как-то — читайте «на автомобиле», и именно это для многих становится непреодолимым препятствием.

Я уже говорила, что кроме знаменитых «королевских» замков Амбуаза, Шамбора, Блуа и Шенонсо, вокруг которых и танцуют свою программу все туристические агентства, что возят в долину Луары, тут еще много тайных жемчужин. Таких, как шато д`Юссе. Всю свою жизнь принадлежавший нобилям из самых разных благородных семейств, замок отмечен присутствием многих интересных и знаменитых личностей. Про Шарля Перро я уже сказала, знаменитый садовник Короля-Солнце Андре Ле Нотр спроектировал тутошние сады, а великий фортификатор Себастьен Вобан — террасы.

Тут гостили Вольтер и Шатобриан. Ливанский кедр, подаренный последним хозяйке замка, герцогине Клер де Дюра, разросся до невиданных размеров и по сей день украшает собой парк вокруг шато.

Про замок Юссе я обязательно расскажу поподробней, уж больно он хорош, с какой стороны ни посмотри. А пока что сворачиваюсь.

Продолжение следует.