Признаться, поначалу у меня была мысль преподать впечатления от недавней восьмимартовской поездки во Францию как легкий и необременительный путевой дневник с заметками на полях. Потому что лень-матушка, видимо, хорошо спелась с весенним авитаминозом, и сочинять крупные формы желания как-то не было совсем. Да и сама поездка эта, если честно, была попыткой культурно провести международный женский день, не очень сильно при этом напрягая замученный офисной жизнью организм. Потому что оный напрягаться на излете зимы совершенно не желал. Но за время пути собачка успела подрасти, и заметки на полях как-то быстро вылупились из явно ставшего им тесным гусеничного кокона, в который я попыталась их загнать, и начали жить своей собственной жизнью.
Свое движение на юго-восток мы начали в одной из западных провинций Франции — в Нижней Нормандии. А именно в городе Кан, который, хоть и столица региона и довольно-таки крупный город, на туристических картах Франции не очень-то и заметен. У нас на сайте тоже информации о нем ровно ноль. Вот тут, думаю, мне все-таки придется призвать свою музу к порядку и написать когда-нибудь человеческий рассказ об этом городе, даже хотя бы ради вселенской справедливости. История у Кана очень древняя, восходящая к самому началу нашей с вами эры, но тут это штука вполне привычная и даже рядовая. Жаль только, что его историческое наследие не пережило испытания временем и нашей с вами жизнедеятельностью
Кан оказался в одной обойме с другими городами Нормандии и Бретани, которые жутко пострадали во время высадки союзников в июне 1944 года и последующих за этим боев. Большая часть города отстроена заново после окончания войны — видимо, разрушения были таковы, что восстанавливать там было нечего, а индустриальная архитектура второй половины двадцатого века красотой особо не блещет. Поэтому принято считать, что смотреть в Кане нечего. Но это, как водится, зависит от того, кто, что и как хочет увидеть — я встречала людей, которые считают, что и в Венеции нечего смотреть. Кану, конечно, с Венецией не тягаться, но все же я нахожу, что провести один денек в этом городе может быть занятием очень даже приятным.
Потому что тут сохранились два грандиозных аббатства — мужское и женское, и это я сейчас не злобно шучу по случаю 8 марта. Они действительно так и называются — L’abbaye aux Hommes и L’abbaye aux Dames. Какое из них менее грандиозное по степени грандиозности, а какое более — думаю, пояснять не нужно. Интересно даже, что думают по этому поводу европейские феминистки:)
Кстати, 8 марта во Франции называется «Днем прав женщин». У них даже есть министр по вопросам равенства между мужчинами и женщинами. А раз все равны, то никаких мимоз и тюльпанов. И только вот в магазине нижнего белья «Этам», в который я не смогла не сунуть свой нос, при покупке … эммм… верхней части комплекта нижнюю давали за 1 евро. Думаю, в следующем году нужно будет приехать 23 февраля. Чтоб окончательно для себя прояснить вопросы равенства.
А к истории аббатств в Кане это все не имеет никакого отношения, все-таки феминизм придумали девятью веками позже, просто символично как-то получилось.
Кроме сих аббатств по половому признаку, в Кане имеется довольно приятный для прогулок райончик из старинных каменно-фахверковых домиков, цитадель и еще несколько церквей, изумительных в своей готической древности. Церквей, не разрушенных и заново отстроенных из режущего глаз своей пластиковой «новостью» камня, а каким-то необъяснимым чудом уцелевших после бомбардировок, уничтоживших 70 процентов города. И пока на этом все. Подробно о Кане напишу потом.
А теперь нас ждет два с половиной часа дороги на юго-восток. В долину Луары, знаменитую своими волшебными замками. Блистательный Париж, Мон Сен-Мишель, скалы Этреты, Прованс, Лазурный Берег и замки Луары — вот он, самый полный набор французских стереотипов, об одном упоминании о которых сердечко у любителей прекрасного начинает заходиться от бешеного восторга. А долина Луары хороша тем, что она похожа на модные нынче украшения — браслеты с подвесками-шармами. Сколько подвесок нацепить, каких и как их скомбинировать между собой — ты можешь решить сам. Так и тут. Замки, симпатичные городочки и винодельни прекрасно рифмуются между собой в узор какого хошь уровня сложности.
Когда обед уже закончился, а ужин еще и не думал начинаться, мы добрались до Сомюра. Раньше города строили по берегам рек, понятное дело, из сугубо стратегических соображений. А сейчас это, однозначно, +1000 к туристической карме. Поэтому, увидев в Интернете фотку Сомюра, с отражающимся в водах Луары замком, вспорхнувшим над антрацитовыми сланцевыми крышами, я незамедлительно включила его в план поездки.
На излете средневековья, в самом начале эпохи Ренессанса Сомюр уже был крупным и богатым городом. Состояние себе он сколотил на сборе налогов на соль, торговля которой в середине 14 века стала государственной монополией. Богатенький жирненький Сомюр, жителям, которого, должно быть, жилось ну очень хорошо, с большим энтузиазмом воспринял идеи Реформации, пришедшие на эти земли в начале шестнадцатого века. Почему? А потому, что лень и жадность — двигатели прогресса. В окрестностях Сомюра в те времена процветали и благоденствовали два очень крупных аббатства — Сан-Флоран и Фонтевро. А благоденствие аббатства, как вы понимаете, напрямую зависит от благосостояния его паствы. Жителям Сомюра в один прекрасный момент делиться тем, что было нажито непосильным трудом, надоело, и они радостно откликнулись на гугенотский клич «ату их!»
Став рассадником протестантской ереси, Сомюр не только не утратил своего благосостояния, но только укрепил его, когда в 1576 году сюда сбежал из Парижа Генрих Наваррский. Сомюрские гугеноты приняли его с распростертыми, и Генрих, проживший католиком меньше четырех лет, опять вернулся в родной протестантизм. Впрочем, это было только начало — вообще Генрих бегал туда-сюда четыре раза, чем так вывел из себя папу римского, что интердикты посыпались на его голову как яблоки из прохудившейся корзины.
Генрих Наваррский вообще был очень любопытным историческим персонажем, как и вся эпоха гугенотских войн во Франции. Это мы прекрасно знаем благодаря неутомимому перу гениального выдумщика и беллетриста Александра Дюма. И действие одного из его романов, «Графиня де Монсоро», разворачивалось тут совсем под боком — в маленькой деревушке Монсоро на берегу Луары, чуть более чем в десятке километров от Сомюра. Фамильный замок семьи де Шамб стоит прямо у дороги. Мы проезжали мимо него, но видом своим он меня особо не впечатлил, поэтому решила не терять на него время. Замков в долине Луары столько, что все осмотреть жизни не хватит. Но если будете в тех краях, и он вас заинтересует — то замок Монсоро можно посетить.
Ну, а Генрих все ж таки устроился на французском престоле, объявив, что Париж стоит мессы (правда, теперь говорят, что это был не он, а Вольтер), а руководить Сомюром оставил своего ближайшего соратника по гугенотской партии Филиппа Дюплесси-Морне. Благодаря трудам последнего — католики его еще за религиозное рвение прозвали «папой гугенотов» — Сомюр расцвел пуще прежнего, и в нем появилась Протестантская академия, быстро снискавшая славу лучшего в своей области учебного заведения.
Это была краткая зарисовка из прошлой жизни Сомюра, а в нынешней все первым делом бегут к замку. Замок этот и виды, с него открывающиеся — это непременно и есть то самое, ради чего стоит заехать в этот городок. Я даже совсем не расстроилась, что замок нынче закрыт на реставрацию — честно говоря, совсем и не хотелось мне лезть в очередное средневековое нутро, чтоб осмотреть парочку кроватей под бархатными балдахинами. Вряд ли там будет что-то особенно выдающееся.
А тут — такое теплое закатное солнышко, золотящее старые камни и заливающее дремотно раскинувшийся внизу городок нежно-персиковым светом. Блескучая, как разлитая ртуть, река. Тишина и благодать. И старый замок в оправе еще прозрачных, но уже тронутых нежной розовой пеной веток вишни.
Я жуть как люблю такие древние, потемневшие булыжники, останки древних построек или некогда мощных крепостных стен, по которым сейчас, утверждая свое право на жизнь, упрямо ползет вверх дикий виноград, или стелется тонкой поземкой совершенно неприлично салатового цвета плюшевый мох. Сколько ни смотрю на такие картинки, а все равно мурашки между лопаток, и затвор фотоаппарата клацает без остановки.
С крутого холма, где замок, мы скатились вниз, на площадь, судя по виду и размерам — центральную. Ничем особенно не примечательную, кроме разве что парочки старых фахверковых домиков — но после Нормандии это, прямо скажем, ни о чем — и загадочного вида церкви Сен-Пьер. Которая, судя по табличке при входе, XII века постройки. Внутренности ее заявленному полностью соответствуют — это даже не готика, а суровая романика, а вот фасад — вообще непонятно, из какой оперы. Довольно уродливой она мне показалась.
Собственно, о центре Сомюра я сказала все. Прошмыгнув мимо мэрии — классический такой французский Отель де Виль, с готическими окнами и башенками, мы вышли на мост.
К реке и самому сказочному виду на город. Сомюр, и без того не сильно многолюдный, на той стороне вообще затих. У булыжной набережной пришвартованы две деревянные лодки-плоскодонки, на одной из которых явно присутствовала жизнь. Хозяина плавсредства не наблюдалось, но об его наличии недвусмысленно говорила кровать, небрежно заправленная красным клетчатым покрывалом, проглядывающая сквозь бликующее стекло. Может, пошел куда по своим делам, а может, как и мы, гуляет сейчас по длинному променаду вдоль реки, любуясь этой тихой идиллией.
Над городком на той стороне реки сгрудились жемчужные облака, в которых спряталось заходящее солнце. Серебристо-голубой перламутр неба, переливчатая ртуть реки окутали окрестный пейзаж невесомой легкой дымкой, словно знаменитое сфумато на картинах Леонардо. И так нестерпимо захотелось вдохнуть поглубже, вобрать в себя изо всех сил хотя бы маленькую частичку этой вселенской гармонии.
Ужинать еще было рано, все красоты Сомюра обсмотрены, поэтому, чтоб занять себя чем-то и заодно нагулять аппетит, который после плотного и довольно позднего по французским меркам обеда еще не проявлял признаков жизни, мы решили смотаться в соседний городок Шинон.
«Год спустя, мэрия города Шинон». «Еще год спустя, та же мэрия города Шинон». Вы смотрели чудный веселый французский фильм «Безумная свадьба» с Кристианом Клавье в роли папаши-националиста? Вот, собственно, это было все, что я знала о городе Шинон. И этим вечером больше я о нем не узнала ничего, потому что пока мы проехали тридцать пять километров от Сомюра до Шинона, окончательно и бесповоротно стемнело.
Крошечный Шинон, очевидно, и днем-то не сильно многолюдный, с наступлением темноты вымер окончательно. На центральной не то улице, не то площади приветливо золотились витрины ресторанов, а окрестные улочки, узкие, каменные, с нависающими средневековыми фасадами, освещенные только бледно-желтым светом старинных фонарей, показались мне даже какими-то жуткими. Еще бы ничего, если б на них были люди — так ведь нет, мы были одни. И таким дремучим и неуютным средневековьем оттуда пахнУло, что я быстренько потянула своего спутника за рукав в направлении ресторанов. Да и есть уже захотелось.
«Café des Arts» рядом с той самой мэрией Шинона нам приглянулось потому, что там было довольно многолюдно, а это, как известно, хороший знак. Найдя потом в интернете какие-то не самые приятные отзывы об этом заведении, я только удивилась и в очередной раз убедилась в том, что единственное мнение, которому стоит доверять — это свое собственное. Потому что я не нашла, к чему придраться, честно. Персонал был и любезен, и расторопен, еду принесли быстро, и качество ее тоже не вызвало абсолютно никаких нареканий. Заказанное нами кассуле с гребешками Сен-Жак и зеленым карри было просто замечательно вкусным. Одним словом — приятное место, которое лично я без зазрения совести могу порекомендовать.
И еще одно место, которое я вам порекомендую обеими руками и ногами, если вдруг соберетесь колесить по просторам долины Луары — это восхитительный отель на окраине Сомюра, в котором мы остановились. Про отель, думаю тоже придется написать отдельную хвалебную оду, уж больно он оказался хорош. Но пока оды нет, суммирую вкратце: Château Bouvet Ladubay именоваться так имеет полное и законное право, потому что это действительно самое натуральное шато, построенное во времена Второй Империи богатым негоциантом, тобишь торговцем вином, Этьеном Буве. Это очаровательный особняк с огромными окнами от пола до потолка, высоким крыльцом с полукруглыми лесенками и модерновым веером-козырьком, окруженный огромным, слегка романтично-заброшенным садом.
Тут старые скрипучие полы и деревянная лестница на второй этаж, камины, картины и антикварная мебель. И куча разных старинных безделушек, рассматривая которые, можно легко забыть, зачем вы вообще сюда приехали. А что меня привело в полный и совершеннейший восторг — так это большущая ванная комната с деревянными полами и такими же огромными, в пол, окнами, просторная и светлая. После наших крошечных, два на два метра, и темных ванных это — просто мечта идиота.
Да и вообще меня там все приводило в состояние перманентного восторга. Молоденькая и очень шустрая замковая кошатинка — у любого приличного шато должен быть свой дух, тут он материализовался в виде кошки — которая скакала по мебели и заигрывала с нами со всей непосредственностью своей юной души.
А еще Гийом, молодой, энергичный, улыбчивый и типично французистый — чернявый, в модных очках и непременном шарфе. Уже жалею, что постеснялась и не попросила парня сфотографироваться для истории. Думаю, он бы не отказался, особенно после того, как мы с ним вдохновенно минут двадцать болтали про политику и про Путина. Любят французы поговорить на эту тему, особенно в свете последних событий
.
Полуторавековые стены, классифицированные как исторический памятник, принадлежат частному инвестору, а со всем, что внутри — то есть отельным бизнесом — мастерски управляется Гийом. Два этажа поместья занимает отель, а на третьем живет он сам со своей семьей и двумя маленькими дочерями, которые бегают тут же. И, наверное, все это вместе, плюс сама атмосфера старого поместья создают полное ощущение того, что ты вернулся в старый, забытый дом своего детства.
Нет, я ничего не имею против утилитарного рафинированного комфорта всяких там Ибисов или Парк Иннов, и модерн в дизайне интерьеров мне тоже весьма импонирует. Но в путешествиях по такой стране, как Франция, с ее глубочайшей исторической и эстетической составляющей, остановиться в таком месте — это намного больше, чем просто провести ночь в отеле. Это — почувствовать себя, пусть и ненадолго, но частью той культурной среды, в которой тебе посчастливилось очутиться. И это — бесценно.
Наверное, говорить о том, что спали мы этой ночью как младенцы, не стоит. На широченной, в меру мягкой белоснежной кровати в блаженной тишине, нарушаемой лишь негромким треньканьем какой-то ночной птахи сквозь неплотно закрытые ставни.
Продолжение следует.
