«Север — загадочный край. Он может быть суровым и неприветливым, а может обласкать человека своими царскими дарами, теплым солнцем. Там тяжело жить и тяжело путешествовать, но почему-то именно эта земля так легко похищает души людей, ищущих приключений» — недавно написал путешественник Олег Чегодаев о поездке на полуостров Рыбачий. Как верно подмечено! Это то, что уже две недели чувствую в душе, но слова никак не складывались в предложения… а тут раз, и вот оно! «Обласкать теплым солнцем» и при этом «похитить душу»… Как точно сказано! И, кажется, что это невозможно, но именно это и произошло со мной.
Эта поездка вызревала 6 лет. Целых 6 лет. Срок приличный! И она даже чуть не состоялась в прошлом году, но все случилось в этом: и как в том году все шло вкривь и вкось, так в этом — все обстоятельства удивительнейшим образом сложились в единую ниточку, которая и привела меня на Кольский полуостров. Все эти 6 лет я собирала сведения о судьбах трех летчиков (орден Боевого Красного Знамени одного из них хранится в нашей семье), погибших всего лишь на третий день войны, 25 июня 1941 года в Заполярье. И если в самом начале поискового пути мне практически ничего не было известно о них, то сейчас я могу с уверенностью сказать, что хотя бы судьбы двух членов экипажа мне удалось вернуть из небытия и восстановить их фактически по годам. Очень многое было сделано за это время: поиск то почти завершался, то начинался с новой силой. Информация о летчиках поступала очень неравномерно, но и сейчас, имея стопки архивных документов и мегабайты информации на компьютере, я до сих пор еще не уверена до конца, что я все сделала и работа завершена… Наверное, нужно немного подождать и все встанет на свои места, как это уже было не раз.
25 июня 1941 года, в день, когда Финляндия объявила войну СССР, с военного аэродрома Ваенга недалеко от Мурманска на бомбардировку финского аэродрома Луостари, на котором в те дни уже базировались части 5 флота Люфтваффе, на боевое задание вылетело звено во главе с лейтенантом Кéдуном. Погода к обеду начала портиться, облачность 8–10 баллов. Но приказ есть приказ! В 16:55 по машинам! Это был не первый вылет в тот день, поэтому для немцев налеты наших бомбардировщиков не стали неожиданностью. Уже при подлете к аэродрому наши СБ были встречены не только зенитным огнем, но и истребителями противника. И удача в тот день была на их стороне: при подходе к цели одному из мессеров удается зацепить ведущего. Есть попадание! Ему уже не уйти. Хищник почуял запах крови. Самолет плохо слушается рулей и летчик с трудом удерживает его. Высота примерно 300–400 метров — прыгать нельзя, парашюты просто не успеют раскрыться. «Садиться перед собой» — этот термин у летчиков означает вынужденную посадку, когда нет времени и возможности выбирать, куда сесть. И если посмотреть на карту, то действительно выбирать было не из чего: самолет пошел со снижением на юго-восток от взлетно-посадочной полосы. Слева болото и высокий довольно крутой берег речки Малая Печенга, на юге — сопки, а это верная гибель. Штурман аварийно сбрасывает неизрасходованный боекомплект. А у летчика одна задача: пытаться сесть во что бы то ни стало! Летчики всегда покидают свою машину только в крайнем случае. На принятие решения 36 секунд! Так мало в обычной жизни, и так много в полете и в бою! Но не в этот раз… самолет с креном касается крылом рыхлой песчаной почвы на высоком берегу реки, второй мотор по инерции с силой срывается с крыла и отлетает далеко вперед, а сам самолет цепляется за землю и низкорослые деревца и его с силой разворачивает влево. Взрыв баков, пожар…
Все детали той катастрофы сейчас установить уже невозможно. Спустя 60 лет на этом месте почти ничего не будет напоминать о случившейся в тот ненастный летний день трагедии, первой боевой потере авиаполка, все крупные фрагменты советского скоростного бомбардировщика СБ будут вывезены из леса «благодарными потомками», местными сборщиками металлолома, но в траве, среди бруснично-черничных зарослей пролежит и дождется своего часа не очень приметная и к тому времени уже полностью покрывшаяся ржавчиной ведомая шестерня редуктора одного из моторов, на которой опытные и внимательные глаза поисковика найдут серийный номер самолета, а уже по нему спустя еще какое-то время получится установить имена всех трех членов экипажа. Случится это в начале 2 000-х годов.
2
2
Спустя еще почти 13 лет на этом месте повезет побывать и мне, и своими глазами увидеть до сих пор вполне отчетливо заметную яму, поперек которой сегодня проходит тягачная дорога с глубокой колеей, укатанная военными. В глубине леса, немного поодаль от дороги, мы найдем кем-то собранные в одном месте и подготовленные к вывозу оставшиеся мелкие фрагменты самолета, оплавленные кусочки обшивки, довольно большой разорванный в клочья кусок резины, который находился внутри бака с топливом. Мы найдем совершенно заржавевшую колонку штурвала с еле заметным выбитым серийным номером и несколько фрагментов из кабины штурмана и стрелка-радиста. Как будто каждый член экипажа дал о себе знать… Все они здесь: командир звена 137 Скоростного Краснознаменного бомбардировочного авиаполка лейтенант Кедун Иван Кириллович (1913–1941), штурман лейтенант Моргунов Григорий Степанович (1912–1941) и воздушный стрелок-радист младший сержант Марков Борис Александрович (1921–1941). Они нас столько ждали и как могли поприветствовали!
Все, что осталось от самолета:
Колонка штурвала:
1
Но и мы не с пустыми руками пришли сюда к ним. Наша цель — установить памятную доску на месте их гибели. Решение, где поставить ее, находится быстро — конечно, в яме рядом с дорогой, в месте касания самолетом земли. Ребята вкапывают специально сделанную для этого металлическую основу и уже на нее присверливают доску. Подножие укрепили камнями, сверху кладем мелкие фрагменты самолета, самым крупным является кожух диска от шасси, на нем до сих пор видны следы защитной зеленой краски, которую использовали для покраски самолета.
1
Кожух диска шасси:
2
Тихое место, светлое… абсолютно ясное небо, светит солнышко и очень тепло, непривычно тепло для этих мест: чтобы в сентябре за полярным кругом и +17! Мурманчане только руками разводят и улыбаются, говорят, что нам очень повезло с погодой, сказочно повезло! Но я-то знаю, что это не просто так, что иначе и быть не могло… В 3 километрах от места нашего лагеря полигон, где всю ночь идут стрельбы. На Севере военные учения. Нас по началу даже не хотели пускать в лес, но ребятам удалось убедить военных, что мы будем в совершенно противоположной стороне от стрельбища. К вечеру совершенно теряю ощущение реальности происходящего: изредка нарушаемая стрельбой и разрывами снарядов тишина, костер, место, которое неоднократно снилось за эти 6 лет, внизу Малая Печенга и над головой звезды, мириады слегка подмигивающих звезд. В голову лезут лирические мысли о звездах, как душах ушедших от нас людей… как знать, как знать… Но усталость от долгой дороги, масса впечатлений и большая разница во времени берут свое. Пора баиньки.
Ночь выдалась очень холодной, всего +2. Север не прощает легкомысленности и показывает, кто в доме хозяин. Днем он улыбался нам широкой солнечной улыбкой, а ночью вступал в свои права. Утро прошло за разговорами у костра и сборами. Я прощаюсь со «своим» экипажем. Как знать, может быть, судьба еще приведет меня на это место. К обеду созваниваемся с начальником полигона, и нам открывают «коридор», чтобы мы могли выйти из леса. По дороге заезжаем в бывший военный гарнизон Корзуново, где с 1957 по 1960 гг. сразу после окончания Оренбургского летного училища служил Юрий Алексеевич Гагарин. Здесь же небольшой домик, в котором расположился краеведческий музей им. Гагарина, но он закрыт. Транспортный полк, стоявший здесь в 70-80-х гг., уже лет 20, как переформирован и переведен в Североморск-1. Сказать, что там все процветает, конечно, нельзя, много заброшенных зданий с выбитыми стеклами, но есть и свежепокрашенная пятиэтажка, во дворе которой новая детская площадка. За памятником погибшим в Великую Отечественную войну летчикам обращаю внимание на теплицы, в которых растут помидоры. Людей на улице нет. Тихо. Призрачный городок, но жизнь здесь однозначно есть! Бывшая когда-то взлетно-посадочной полосой бетонка аэродрома Луостари почти вся заросла кустарником. Видны капониры, построенные еще немцами. Говорят, что восстанавливать аэродром не будут, потому что он находится в приграничной зоне, поэтому территорию потихоньку распродают под участки.
Бывшая взлетно-посадочная полоса военного аэродрома Луостари:
1
Капониры:
1
Жилой дом в гарнизоне Корзуново:
Бюст Гагарину и Ан-2:
По дороге в кафешку на Титовке заезжаем в древний Свято-Троицкий Трифонов Печенгский мужской монастырь, основанный здесь еще в 1532 году. Много испытаний выпало на обитель на этой приграничной территории: несколько раз монастырь погибал от рук шведов, а потом и немцев, но вновь возрождался. В 2008 году на этом месте были проведены раскопки, и в середине старинного церковного фундамента была обнаружена братская могила наших воинов, погибших здесь в ожесточенных боях за освобождение Печенгской земли в 1944 году.
3
4
5
1
2
Когда только подъехали к открытым монастырским воротам, нас вышла встречать лайка, спокойная и уверенная в себе и своей неотразимости. Она подошла, спокойно заглянула в машины, но угостить нам ее было нечем, и она также спокойно отошла в сторонку и улеглась на спину, чтобы понежиться в теплых лучах северного солнца. А пока я ходила по территории монастыря и фотографировала, на дорожке буквально из воздуха материализовался кот! Такого же окраса, как и лайка. Он осмотрелся и когда увидел меня, бодрым и уверенным шагом направился ко мне. Цель поймана! Иду на сближение!
3
5
Подошел и прилип к моей ноге. Я делаю шаг вперед, кот делает два круга вокруг меня, шаг вперед, кот вокруг… так мы с ним и прошли до конца дорожки. Но получив необходимую порцию внимания и ласки, он пошел по своим делам, а они, судя по его решительному виду, у него, несомненно, были.
1
Меня, как жительницу мегаполиса, повсюду здесь поражает тишина и северная неторопливость. Никуда не торопятся люди, неслышно медленно по небу плывут облака, все размеренно и спокойно вокруг. Даже бурные, текущие по валунам небольшие речушки и звонкие ручьи, попадая на ровную местность, замедляют и успокаивают свое ретивое течение перед впадением в Баренцево море. Море! Давняя мечта увидеть его хоть одним глазком. А здесь не просто море, а целый Северный Ледовитый океан! От одной только мысли его увидеть внутри все замирает. Пытаюсь представить, какой он и как он меня встретит. Ведь здесь все оказалось не таким, как я себе представляла до поездки. Мне казалось, что я прилечу уже в настоящую осень с пожелтевшими деревьями, с низким и хмурым небом и рваными в клочья облаками, с ледяным дождем и пронизывающими до самого нутра штормами. На деле оказалось все наоборот: лишь слегка местами подернутые желтизной совершенно зеленые деревья, цветущие иван-чай и шиповник, которые даже у нас на юге Восточной Сибири уже отцвели месяца полтора назад, ясное небо, легкий теплый ветерок, проснувшаяся от тепла мошка и комары и поляны брусники, черники, вороники, а местами даже морошки. Чудо чудное и диво дивное! А океан терпеливо ждал, и в этот день встреча должна была, наконец, непременно состояться.
У нас тем временем небольшая перегруппировка сил и, подкрепившись в кафешке на Титовке, мы отправляемся на север, в сторону Среднего и Рыбачьего, к морю.
Погода чудесная, настроение тоже, а вот дорога все хуже и хуже. Местами ямы такие, что хочется пойти пешком, в общем-то, скорость передвижения на машине не сильно больше пешеходной. Мимо периодически пролетают БТРы то с красными флажками, то с синими. У военных там свои дела, а мы никуда не торопимся… Хотя нет, все-таки немного торопимся: переживаю, что можем не успеть до захода солнца увидеть море. Закат, как и восход — самое интересное время для фотографов: необыкновенные краски, которыми солнце расписывает все вокруг, нужно успеть поймать и запечатлеть. Ведь как не бывает одинаковых снежинок, так и каждый закат и восход неповторимы и уникальны. Успеть бы! Только бы успеть!
По дороге останавливаемся на красивейшем водопаде. Через речку поверх старого полуразрушенного немецкого моста, проложен новый. Фотографирую. От красоты глаз не оторвать и словами ее не описать. Уезжать не хочется, но долго рассиживаться на теплых камушках некогда, надо двигаться дальше. Море ждет!
2
4
2
3
3
4
По мере продвижения на север, а от Титовки до полуострова Средний всего 26 км, пейзаж меняется на глазах. Лес становится все ниже и реже и постепенно вообще исчезает. Ощущение, что он уменьшился до карликовых размеров, а ты как будто на самолете сверху рассматриваешь его. Скалистая почва вся сплошь покрыта разными мхами всевозможных оттенков зелени и слегка желтоватым ягелем.
Я раньше всегда думала, что на Севере все очень уныло и скучно, ни деревца, ни кустика, один мох вокруг и тусклые краски. От зимы и в наших-то широтах за много месяцев устаешь, поэтому нарадоваться не можешь, когда начинают появляться первые листочки на деревьях и вылезает погреться в первом тепле яркая и сочная травка, а уж когда зацветает яблоня и черемуха… мммм… ароматами не надышаться и на красоту не насмотреться! Но чем дальше мы продвигались в сторону моря, тем я все больше попадала под очарование тундры. Самой настоящей, величественной, бесконечной и горделивой красавицы-тундры! Во всех путешествиях мне, выросшей на берегах могучего Енисея, на правом берегу которого красуются скалистые отроги древних Саян, всегда греет душу, если есть большая река и гористая местность с разнообразным ландшафтом. И здесь это есть, ну, за исключением больших рек, конечно. Просторы же, которые открываются с вершин сопок, впечатляют до глубины души. И озера… большие, средние и совсем крохотные, их, наверное, и сосчитать невозможно. Краем тысячи озер хоть и называют Карелию, но, мне кажется, что Кольский полуостров имеет равные права на это название.
2
4
По пути не раз попадаются кресты и памятники, поставленные на местах гибели наших солдат, защищавших Заполярье. Невозможно себе представить, как здесь в этих скалах, где почти нет деревьев и не из чего разжечь даже костер, где негде укрыться от штормов и от пуль, как здесь можно было не просто выживать, а еще и воевать??? В голове это не укладывается. А они воевали. Почти 3 года! И выстояли! На полуострова враг так и не прошел!
3
Чем ближе мы подбирались к морю, тем ниже садилось солнце. Это практически было соревнование, кто кого опередит. Выйти из машины и подойти к берегу удалось лишь, когда солнышко уже коснулось одним бочком горизонта, расплескав вокруг свои последние на этот день теплые лучи и подарив мне для снимков необыкновенные закатные пастели. На Баренцевом море полный штиль, плотный нежно-розовый воздух плавно переходит в нежно-голубое море, сливаясь с ним в единое целое на горизонте, стального цвета отполированные камни и какая-то необыкновенная кристальная вода! И снова тишина! Какая-то космическая тишина, в которой теряешь ощущение времени, а все, что еще недавно волновало и беспокоило, вдруг тает и исчезает. Где я? Кто я? Зачем я? А я просто есть в этом мире. И я на краю света. Но осознание этого приходит не сразу и еще долго будет бередить душу.
3
5
2
3
4
Прямо по курсу виден полуостров Рыбачий:
3
5
Заполярье дарит в это время года очень длинные сумерки. А тем более, когда на небе полная луна. Но она здесь как будто играет в прятки. На обратном пути она постоянно то выглядывала, то исчезала за сопками, весело подмигивая. Останавливаемся, и я пытаюсь ее запечатлеть, но она, хитрюля, не сразу сдается. Постепенно все успокаивается, меркнут краски, все вокруг замирает и погружается в холодную, ясную и звездную северную ночь. Уже затемно мы добираемся до местечка на берегу Титовки, которое присмотрели еще днем для ночевки. В свете фар от машин ставим палатки и, не разжигая костра, ложимся спать. Все устали.
4
А на следующий день будет возвращение в Мурманск, но перед этим мы по дороге заедем на место гибели еще одного летчика мл. лейтенанта Колегаева Александра Семеновича, погибшего здесь 13 декабря 1943. 2 года назад ребята из Москвы совместно с мурманскими поисковиками установили на этом месте памятную табличку, а теперь родственники попросили передать туда записочку. Отказывать в таких просьбах нельзя.
Место гибели летчика 20 ГВИАКП мл. лейтенанта Колегаева Александра:
2
1
В следующие два с половиной дня на этой земле меня ждали Мурманск и его окрестности, Североморск и Сафоново со своим знаменитым музеем авиации Северного флота, «Адмирал Кузнецов» и ледоколы «Ленин», «Ямал» и «50 лет Победы». Но это уже другая история. А пока я прощалась с тундрой и Баренцевым морем, так радушно и по-северному тепло встретившими меня, разрушив все стереотипы о себе. Наверное, я счастливый человек, раз Заполярье так обласкало меня своим солнцем. Но сколько теперь мыслей о том, чтобы доехать до Рыбачьего и улыбнуться уже не просто заливу в море, а целому океану! И вот я думаю, а не похитил ли Север мою душу в замен на свои щедроты, заманивая в очередное еще более далекое путешествие и предлагая новые еще неизведанные уголки нашей большой и потрясающе красивой страны? Хотя нет, не думаю. Север честен и суров, мудр и грозен, но хитрости в нем места нет. Поэтому это не похищение и не взаимовыгодная сделка, это скорее искренняя и взаимная любовь! Любовь с первого взгляда!
