Город, в котором я родилась, крестилась, закончила школу и институт, вышла замуж и где родилась моя дочь, встретил меня часовой очередью на паспортный контроль в Домодедово, родными и постаревшими за больше чем пятилетку лицами любимых: мамы и отчима — папы Бори.
Немного нервная болтовня, когда говорят сначала все разом, а потом замолкают, как будто выговорившись и не находя слов для новой темы, от аэропорта до Павелецкой и яркая точка узнавания — запах метро! Оно пахнет подземельем и почему-то манежем. Да-да, запах свежих опилок — это для меня запах Московского метро, один из запахов дома.
Дорога от метро до подъезда. Ничего не изменилось. Так, какие-то мелочи может быть. Смотрю с любопытством, выискивая новое. А оно нужно тебе новое в этом месте? Нет, не нужно. Нет, не нужно! Я приехала. Я вернулась. Нет, не на долго, не говоря уже про совсем. Но я, как и перед отъездом 24 года назад, сижу на дочке той табуретки, что стоит в том же самом месте, режу овощи для салата. Ничего не изменилось. Я дома!
Застолье. Тосты. Округлившаяся мордашка сестры, её выросшие не на моих глазах дети. Племянник — уже, как в Израиле говорят «гевер-гевер» (мужчина-мужчина), младшая из мелкой лисьеглазой хулиганки превратилась в рассудительную тоненькую девицу, удивительно благоразумную.
Постельное белье у мамы пахнет также как и тогда. У меня оно почему-то так не пахнет, не смотря на всевозможные освежители и ополаскиватели. Завтра рано вставать. День длинный.
С утра договорились сходить с сестрой в Аптекарский огород.
Встретились на Проспекте мира. Я, конечно же, приехала раньше. Когда уже начну, как порядочная девушка, опаздывать на свидания, хоть какие! От метро не далеко. Но мы еще зашли сочку выпили, ради туалета, а потом уже и на красоту смотреть отправились.
Садику не много-не мало, а в этом году 311 лет. Петр I основал. Помню фразу и Толстовского «Петра Первого», когда царь, вернувшийся из Европ пенял московским боярам, что дворы загажены, и нет чтобы перед домом огород разбить, чтобы «зело приятно было». Я вот тоже из Европ приехала намедни, но там хоть огороды и были, но тюльпаны мои любимые уже отцвели даже в Голландии. Мне же достались только торчащие на толстых стебельках голые, со свинячьими рыльцами плодоножки.
Петровский московский огород тюльпановым цветеньем очаровал, околдовал, взволновал и умиротворил. Место дивное. Если не были, сходите обязательно. Инстаграм огорода самый популярный в мире!!! среди ботанических садов и самый популярный среди достопримечательностей аж всей России.
Естественно, растения меняются тематически и посезонно и естественно, выход через магазин.
И про цены ничего сказать не могу. Вот сайт места. Поражает, что это в самом центре. Как «Киндер сюрприз» в неприметной оболочке из бетонных коробок. Уже этот эффект очень приятен.
В оранжерее смеялась долго. Над прудиком плакатик воткнут:«В теплой водичке добрые пираньи ждут ваши ручки»!
Нагулялись до аппетита и обеда. Поехали на Белорусскую в ресторан «Бостон». Слюнявчики нам выдали. Опять развеселилась. Дожили называется. Надеюсь до памперсов дело не дойдет в этой жизни. Креветки там хороши и мидии. Говорят, за ними каждый день самолеты гоняют. Осьминог был мягковат. Я люблю пожестче, но тоже вполне себе ничего. Вышли оттуда с чувством полного удовлетворения.
Десерт сестр мой повела меня есть куда-то за угол. Вот рядом с этой церковью у метро Белорусская.
Я Москву, если честно, не очень хорошо знаю. Лишь те районы где жила, да общеизвестные достопримечательности. Стыдно мне очень. Вот и этот район не знаю. И что внутри этой церкви, не ведомо мне. Олег (Nomad) сказал, что там в свое время был книжный склад. И книжки эти он там складировал!)
Атмосфера в этом месте меня как-то очень удивила. Весьма странный фьюжн. Космополитизм высотных офисных зданий, трогательная белизна церкви, урбанистическая угловатость фонтана перед ней и статуй, ничему их вышеназванного не соответствующий. Но, как бы странно это не показалось, в первую очередь мне самой, было гармонично. Ничто не фальшивило. Какая-то новая аранжировка давно известной, а потому воспринимающейся по новому и очень будоражуще мелодии. Или может на мое восприятие окружающего так подействовал это кусочек сладкого и дивно-вкусного рулета?
Здесь мы с сестрой расстались. Она поехала на работу, а я отправилась еще к одному своему дому. К тому, откуда уезжала и в котором жила последние 6 лет перед отъездом.
Район возле Патриарших, который сейчас называют «бриллиантовым», ничем драгоценно-стразовым в послеполуденные часы не сверкал. Тихий центр. Ни на Алексея Толстого, ни на Малой Бронной почти не было движения. И даже вдоль тротуаров машин было не много. Такое все чуть-чуть дремотное и даже провинциальное. Ни лоска, ни блеска. Отдельные реплики под Европу.
Зашла в свою подворотню в Спиридоньевском.
Посмотрела на окна. Вот то узкое, на предпоследнем этаже было нашим, в кухне.
В квартире был огромный балкон, метров 20, наверное. Он примыкал к стене гостиницы ЦК КПСС. Гостиницу переименовали в «Марко Поло», балкон превратили в комнату. За ветками тополей, летом закидывающих в окна пух, окон не видно.
Почти не было прохожих и это остро напомнило мои бывшие прошлые московские лета, когда город безлюдеет. Детей вывозят за город, взрослые вахтовым методом отправляются с ними. Москва становится тихой-тихой в хлопьях тополиного пуха, который как снег, замораживает звуки. Становится скучно, словно подростку, вернувшемуся на несколько дней из лагеря и обнаружившему пустой двор. Я это ощущение остро помню. И в подростковом возрасте, и старше. Чувство очень щемящее, через него, как через разреженный, чистый воздух начинаешь четче воспринимать себя.
Заглянула на детскую площадку, где Лизавета часами качалась на качелях. Малышни не было. Послеобеденный сон, наверное. Сидели подростки. Качели-карусели новые. Опять поразила пустота. Как будто это не самый вожделенный московский клочек земли.
Конечно дошла до пруда. Даже лавочки не все заняты. Аууу! Люююдиии, где выыы? Хотя это из другой книжки. А Патриаршьи — это конечно «Мастер и Маргарита». И хочется узнать на какой из скамеек беседовали Берлиоз и Воланд. И где же ходил тот пресловутый трамвай, на рельсы которого Аннушка масло пролила.
Патриарщьи пруды, которые в постреволюционные годы были переименованы в Пионерские и до 1993 года носили это звонкое имя.
«Тотчас и подлетел это трамвай, поворачивающий по новопроложенной линии с Ермолаевского на Бронную.»
Ермолаевский переулок это тот, который за спиной у памятника Крылову. Но ходил ли там когда-то трамвай? Те старожилы, что читали Булгакова, клятвенно божатся, что ходил, а те бабульки-дедульки, кто о романе знают по наслышке, утверждают, что не было никакого трамвая. Так что история с трамваем покрыта мраком. И именной скамейки имени Берлиоза или Воланда, это уж кому какой персонаж ближе, вы там не найдете.
А я через этот Ермолаевский переулок вышла на улицу Спиридоновка, которая в то время, когда я там жила, называлась улицей Алексея Толстого и в конце нее, где она сливается с Малой Никитской, находится дом-квартира писателя-графа, или графа-писателя, в которой я к очередному стыду своему никогда не была. Но прочитала почти все его книги, что может служить слабым, но оправданием.
Топая по Спиридоновке и пытаясь что-то запечатлеть, отчетливо поняла, как сложно фотографировать обыденную Москву, настолько она неброская.
Подойдя к Дому приемов МИДа вспомнила, что он служил мне ориентиром, когда катала Лизку по близлежащим улицам в коляске. В аккурат рядом с ним под углом в 90 градусов заворачивала в свой переулок.
Если стоять к нему лицом, то справа будет весьма неприметный, хоть и добротный кирпичный дом. В нем жил Л. И. Брежнев. Его этаж, если хорошо присмотреться, был выше, чем остальные этажи в доме. К тому времени, как я сюда переехала, Брежнев тут уже не жил, да и вообще уже не жил. Но за молоком с членом Политбюро Кириленко в голодные перестроечные годы я стояла.
Вот наверное тогда, когда были живы кумиры моего поколения, и это, разумеется, не члены Политбюро, этот, район и был бриллиантовым. Но бриллианты эти были с родословной, в неброской благородной оправе. Тогда, когда их носят просто так, а не для того, чтобы показать «дорого-боХато» а-ля «новогодняя елка»!
Рядом с домом, где жила Фаина Раневская, я покупала разливной квас, а в том, где жил Плятт Р.Я. — незабвенный пастор Шлагг, была булочная. Моя подружка Алена жила в одном доме с Юрием Никулином и А.Папановым, и я довольно часто встречала самого любимого на все времена моего клоуна в надвинутой на глаза кепке. Михалков, который Никита, во все 32 зуба улыбался из окна своей иномарки девчонкам-поклонницам, а с Ю.Соломиным мы вместе гуляли в том дворе с теми старыми-новыми качелями. Я с Лизкой, он с внучкой. Все это было без понтов, распальцовок и пробегающий мимо моего дома Влад Листьев не смотрел по сторонам, на предмет: «узнают не узнают»! Никто ни на кого не показывал пальцем, не тыкал в нос сотовым, чтобы сфотографироваться со звездой.
Мысли эти роились у меня в голове, когда я шла к Тверскому бульвару и именно тут, рядом с церковью Большое Вознесение, где венчались Пушкин и Гончарова и особняком Шехтеля, который сейчас квартира-музей Горького (пролетарский писатель устроился лучше графа) начала понимать, что с погодой твориться что-то неладное. Вдруг немногочисленный тротуарный мусор стал сбиваться в плотные кучки, а потом завиваться мини торнадо. Из Гранатового переулка явно вздохнуло чем-то опасным, как буд-то утробно и негромко зарычал разбуженный крупный зверь.
Храм Вознесения Господня в Сторожах, у Никитских ворот («Большое Вознесение») — православный храм Центрального благочиния Московской епархии.
Погруженная в воспоминания и увлеченная новыми вешками, которых не было в мое время, я не обратила внимание на это грозное предупреждение и первые упавшие капли бы приняты за брызги от фонтана. Я дивилась на безвкусную и уродскую ротонду с памятником Пушкину и Натали. Какой-то многоножка гриб-мутант со схематичной парой, банальной и примитивной.
И тут полило. Хорошо, что напротив было кафе. Называется оно, если не ошибаюсь, «Breakfast». Кафе молодежное. Посетители моложе не только меня, но и почти в 2 раза моей дочери. Персонал был таким же. И этот антураж перенес меня в какую-то молодежную комедию, коих на ТВ сейчас множество. Девчушки выбегали за дверь, раскинув руки островской Катериной. Казалось вот сейчас, как в Данелиевской «Я шагаю по Москве», по тротуару пойдет босая девушка, а паренек на велосипеде будет кружить вокруг неё, стараясь удержать зонт и равновесие.
Какая красивая в Москве молодежь!
Прошлая жизнь, выстроенная на ассоциациях и воспоминаниях, накрыла с головой и я почти час убаюкивала их под грейфрутовый сок. Но долго дремать я не могла, т. к.на сегоднящний вечер у меня было запланировано еще одно важное и долгожданное мероприятие, а перед этим очень хотелось забежать на Красную площадь, тем более, что время позволяло.
И как только подутих ливень, я отправилась к Главной площади страны по Большой Никитской, которая плавно вытекает из Малой Никитской, пересекая при этом Тверской бульвар. Бульварное кольцо — это отдельная песня. И может быть, когда я опять наведаюсь в свой город, у меня получится услышать её мотив. На Чистопрудном я работала, по Гоголевскому часто гуляла, рядом с Тверским жила. Здесь же рядом с ТАСС работала моя школьная подружка, тоже Ленка, но я её звала Лёличек, а она меня Ленок. И мы с ней часто, заходя в магазины, догуливали по Красной площади, где её сажала на метро, а сама возвращалась домой.
Большая Никитска — улица достопримечательная. Здесь и консерватория и очень мною любимый московский театр им. Маяковского, куда другая моя подружка — Алина, таскала меня за компанию дарить цветы Костолевскому, чтобы ей одной не страшно было. Помню, как он трогательно держал её за пальчик, когда она вручила ему розы.
Ул. Большая Никитская и театр им. В.В.Маяковского.
И она очень московская — эта улица. Если не акцентироваться на заплатках современных домов, то легко представить её в золотое время столицы — конец XIX начало ХХ веков.
Почему-то на Малой Никитской расположен Храм Большого Вознесения, а на Большой — Малого Вознесения. Он старше своего почти полного тезки, что видно.
Ул. Большая Никитская и угол храма Малое вознесение.
Очень интересная логическая цепочка связана у меня в этой церковью. В храме этом служит Леонид Каюров — сын актера Юрия Каюрова. У последнего в фильмографии 30 фильмов, где он играл Ленина. А Леонид, и сам бывший когда-то актером, сыграл главаря банды подростков в фильме «Несовершеннолетние». После этого фильма, я боялась ходить по улицам. Подростковая преступность была очень актуальна во времена моего отрочества. До сих пор помню это неприятное сосущее чувство под ложечкой, когда проходила мимо компании малолеток.
Но не будем о грустном. Мы уже почти на Красной площади. В перспективе Манеж, а в памяти выставки в нем.
Ул. Большая Никитская. В перспективе Выставочный зал Манеж и Красная площадь.
Еще немного по Моховой, у которой в перспективе гостиница Москва, и мы на месте.
Все-таки Красная — самая харизматичная и узнаваемая площадь мира, чтобы там не говорили. И еще она очень… даже трудно слово подобрать, а вот — азиатская. В её остроконечнах башенках нет готичности европейских шпилей. У них острые концы мусульманского полумесяца смешанные с косой перекладиной православного креста.
И она очень стильная. Стиль выдержан во всем: и в монохромности стены, башен, ворот и зданий Исторического музея и Музея Ленина, поддерживаемых очень уместной тут брусчаткой.
И в том, что на ровном, темно-бордовом фоне, яркими аксессуарами выделяются всемирно-известные купола собора имени юродивого.
И то, что дорогая подкладка этого эклектичного наряда в лице ГУМа, не выбиваясь из общего образа, создает невероятной гармонии ансамбль. И атмосфера тут хорошая: торжественная, радостная, величавая и сильная!
Рядом с Воскресенскими воротами, которые сначала снесли, а потом заново построили, и все это не на моей памяти, у меня перестал фотографировать фотоаппарат. К счастью поломки не случилось, лишь закончилась карта памяти, чего я — бестолковая в ажиотаже не заметила. Из-за этого не удалось запечатлеть момент, как Сталин шепчет о чем-то их общем, диктаторском на ушко Иоану Грозному. Было это так интимно и доверительно, что я просто умилилось. Но момент был упущен, а раскрывать моего бэйби, чтобы заменить видеокарту, под дождем я не могла (чисто смена подгузников), поэтому я поспешила в ГУМ.
Воскресенские ворота и Казанский собор на Красной площади.
По любому не зайти в ГУМ я не могла. Во-первых надо было поменять деньги, во-вторых посмотреть что и как в любимом мною магазине всех времен и в-третьих съесть знаменитое мороженое, вкус которого помню до сих пор и его, вкус этот, не могут перебить заморские: джелатто, айс-кримы и глиды какой бы вкусноты они не были.
Гум не поразил, но очень порадовал. Может в магазинах там и антикварные цены, но антураж и атмосфера ооочень приятные. Такое немного лубочное и сказочное, и с ноткой сталинской эпохи из предвоенных фильмов.
«Милый друг, наконец-то мы вместе,
Ты плыви наша лодка плыви…»
Хотелось плыть по линиям ГУМа до бесконечности, вспоминая про показы мод, где манекенщицы были похожи на царь-девиц, а не на некормленных оборванок, про 200-ю секцию, где отоваривались члены все того же пресловутого Политбюро и их семейства. И наконец-то купить то мороженое.
Около сего киоска настроение: петь и плакать, смеяться и грустить накрыло с новой силой. Эти конусы с соками, тетечка именно той внешности, которая должна была быть: неприметный, приветливый труженник советского прилавка, походы с авоськой в гастроном и карамельки на сдачу. Немного выбивались из видеоряда одноразовые золотистые стаканы, пришедшие на смену их граненому собрату, обмываемых ловкой рукой. Но это мелочи. Боже мой, как мало человеку надо для светлой ностальгии — всего лишь накрахмаенный кокошник продавщицы!
Ветер по небу гнал облака и развевал бронзовый хвост маршальской лошади.
А я ехала на встречу с друзьями, которые наконец-то развиртуализировались для меня, а я для них. На договоренную встречу с Витей на метро Профсоюзная я пришла как всегда раньше, минут на 10 и сидела на лавке, болтая ногами и стараясь выискать знакомое по экрану компьютера лицо. И я его увидела. И он мне рассказал про печально известный ураган 29 мая, который я, можно сказать, почти не заметила и совсем не почувствовала. Но потом все было очень хорошо!
Ребята, спасибо за встречу. Мне было с вами очень хорошо!
На следующий день маманька разбудила меня ни свет, ни заря и мы отправились на дачу в Сергиево-Посадский район.
И здесь, в относительном далеке от цивилизации, в запахе свежемайской травы, в испачканном одуванчиковой пыльцой носе, в букете незабудок, стоящем в банке из-под кабачковой икры, я уталила ноющую память сердца.
Даже в этом малюсеньком клочке подмосковной природы, как в синем зеркале водоемов пресных, а не соленых, отражается та напевность и лиричность, простота и величавость, скромность и невероятная милость русской природы. И не ругайте меня за банальность. Мне, и к сожалению уже со стороны, это виднее. И я уже очень хорошо понимаю тех, кто ровно сто лет назад был лишен этого на веки-вечные.
Пообедав с маманькой чем Бог послал и запив это все французским напитком, мы отправились на местный пруд, который выдал такое буйство облаков, что захотелось с ними лететь по ветру, а потом, чтобы познать суть бытия, булькнуться в облачные отражения.
Маманька, которая этого моего порыва иностранки не оценила, пошла домой, а я, проводив её до калитки, отправилась в близлежащие поля.
Желание нафотографировать покрытую росой траву, было неодолимым, но сильный ветер колыхал её так, что практически сделать это не представилось возможным. Зато я нашла искомое в тихой заводи под автомобильном полотном. Пусть и не трава, но тоже зеленое.
К сожалению, солнца в последующие 4 дня, что мы проболтали с мамой под чяи и блины, я не увидела. Дожди и +6 не позволяли не только бродить по окрестностям, но и просто высунуть нос из домика.
Телевизор, книжка про покинувшую послереволюционную Россию еврейскую девочку (как символично) и разыгравшийся радикулит (а вот не надо говорить, что ты на дачу едешь на 4 дня лежать) скрасили невообразимую для начала июня погоду. А все-равно было хорошо. Но вернулись мы с дачи на сутки раньше!
И вот он последний день перед отъездом. Спина замазаная мазями и заглотаная таблетками еще болела и лучше бы было её поберечь, учитывая завтрашние экзорцизмы с тежелым чемоданом, но меня с неодолимой силой понесло к нашей почти домашней Черкизовской церкви Ильи Пророка, в которой я крестилась в возрасте 19 лет и там же крестила Лизку в тайне от своего мужа. А кресной у неё была мой Лёличек.
А сейчас я живу в г. Хайфа, что на горе Кармель. А в горе этой есть пещера, в которой обитал тот самый пророк Илья.
Церковь очень красивая. Светлая и стройная. И это одна из немногих церквей в Москве, что никогда не закрывалась для богослужения со дня её основания в середине XIV века. Тогда здание было деревянным, а нынешний белокаменный храм построен в последнее десятилетие века XVII.
Кстати говоря, в Москве есть еще одна церковь Ильи Пророка в самом центре Москвы, в Обыденском переулке. И эта церковь, как и Черкизовская, ни на день не прекращала своей деятельности, как Божий храм.
Зайдя внутрь начала искать фреску св. Елены, т. к. помню, что она там была. В боковые пределы дюжие мужики заносили свежесрубленные, невинноубиенные березки — завтра Троица. Когда я нашла изображение своей святой покровительницы (на нем Елена молодая, черноокая и длиннокосая) и попыталась его сфотографировать, один из этих мужиков сказал, что фотографировать в храме можно лишь с благословения настоятеля. Почему мне об этом никто не говоил с десятках тех храмов, что я посетила в Европах?
Интерьер церкви Ильи Пророка.
Погода выдавала очередные природные непредсказуемости. Того и гляди пойдет не просто дождь, а весьма вероятный снег. За Черкизовским прудом вырисовывались неупоминаемые памятью мост и новый микрорайон.
Дома, когда позвонила сестра папы Бори, чтобы меня поздравить, узнала, что сегодня — 3-го июня, именины Елены.
***
Я старалась про Москву писать очень бережно. Было время, когда у меня не складывались с ней отношения. Наступил кризис, как в любом общежитии: будь то близость с человеком, с местом, профессией и проч. Но в этот приезд я поняла, что простила и забыла старые обиды. А еще я ничего в этот приезд не ждала, а получила больше чем рассчитывала. Я уехала с миром в душе и хочу, чтобы в родном и любимом мною городе был Мир. Счастья тебе, Москва!
Теги:
Самостоятельные путешествия
