С детства все мы любим сказки… Потому что жизнь в них справедливее и ярче реальности, герои всегда понятнее живых людей — если положительный, то без малейших, даже внешних, изъянов; если негодяй, то без надежд на исправление — и вообще, то, что невозможно увидеть своими глазами, потрогать руками, проверить, всегда окутано тайной, а тайна будит наше любопытство, которое в прозе жизни часто дремлет, вянет и, наконец, совсем умирает. Люди в бытовой запарке зачастую даже не замечают эту невосполнимую утрату.
Лемурия — такое звучное и в то же время совершенно непонятное слово, в обычной повседневной жизни совершенно неупотребляемое. Оно появилось в нашем доме с тех пор, как мы после непродолжительных обсуждений и поисков выбрали маршрут зимнего круиза — Маврикий, Мадагаскар, Сейшелы, Реюньон, Маврикий. Конечно, возникает логичный вопрос — а при чем здесь Лемурия? Терпение, ответы будут…
Мифы, легенды и сказки всегда, во все времена и у всех без исключения народов лежали в основе этнокультуры. На первый взгляд, вещи совершенно несерьезные, «побасёнки», они, тем не менее, редко безапелляционно отбрасывались учеными при изучении важных вопросов истории человечества. И тема происхождения человека, момент и место озарения темного первобытного сознания светлой искрой мысли всегда стояла в самом начале этого великого «вопросника». В 19 веке интерес к исчезнувшим материкам и возможность появления на них первых живых и, особенно, разумных организмов активизировался, благодаря развитию научной мысли, исследовательским поискам, а также дальним путешествиям, которые предпринимались учеными непоседами в самые неизведанные уголки планеты, зачастую смертельно опасные для чужих белокожих любознателей. Именно там, в далеких от европейской цивилизации местах, в древнейших манускриптах, написанных еще на каменных табличных страницах, всплыли первые упоминания о доисторическом континенте, который много миллионов лет назад доминировал на земном шаре, когда великие майя еще были дикарями, когда и вода, и суша были наполнены страшными гигантскими чудовищами. Время возникновения Лемурии, как и других древнейших структур на Земле, и период ее существования — вопрос очень сложный даже для научного мышления, поэтому мне проще обозначить количество миллионов лет ёмким словом «много». Некоторые ученые полагают, что Лемурия возникла примерно 299 млн. лет назад и продержалась в течение примерно 48 млн. лет. Моих скромных умственных потенциалов явно недостаточно для того, чтобы хотя бы попытаться охватить осознанием эти немыслимые пласты времени.
Этот континент включал в себя территорию Южной Африки, Индии и части Азии, на юге он не доходил на несколько градусов до Антарктического круга, Австралия являлась внутренней областью этого огромного материка, на востоке он далеко вдавался в Тихий океан, за пределы сегодняшнего острова Пасхи, Швеция и Норвегия составляли северные оконечности континента. В 1850 г. английский исследователь Филипп Л.Слейтер предложил называть этот континент Лемурией, по имени обитавших там странных зверьков, похожих и на людей, и на зверей одновременно — лемуров. Именно эти полуобезьянки являлись доказательством существования Лемурии: Эрнст Геккель в своем труде «Естественная история творения» доказал, что лемуры, обитающие в основном на острове Мадагаскар и практически не встречающиеся в Африке, могли зародиться лишь на материке. Идею об исчезнувшей Лемурии поддерживают ученые-геологи, которые показывают нам на ярко выраженную цепочку коралловых атоллов, барьерных рифов и отмелей, которая тянется от западного берега Индии по дну Индийского океана до Сейшел, Мадагаскара, Маврикия — очевидно, что это затонувшая горная гряда. У. Скотт-Элиот в своей работе «Лемурия — исчезнувший континент», которая была переведена на русский язык в 1904 г., собравший большой научный материал по этой теме, ссылается на Ч. Дарвина, который утверждал, что Сейшелы есть ничто иное, как поднявшиеся со дна океана горные хребты достаточно большой протяженности. Географическое расположение этих некогда наземных гор, геологические исследования горных пород в Индии, Австралии, Африке, изучение ископаемой флоры и сравнение ныне существующих животного и растительного миров удаленных друг от друга континентов — все указывает на существование Лемурии.
Ценность и уникальность самого факта (возможного) существования Лемурии, по мнению ученых, заключается в том, что именно на этом континенте появились первые разумные люди. Мне показалось интересным описание процесса формирования человека, который построен философами и теоретиками позапрошлого века на базе данных старинных индийских трактатов (?). Они утверждают, что на нашей планете было 5 цивилизаций (или рас — не путать с национальными разновидностями людей), включая ныне живущую цивилизацию. Людей первой расы (если их вообще так можно назвать) именуют «саморожденными» — они представляли собой совершенно бесплотных, ангелоподобных существ ростом 50–60 метров, которые имели один глаз (тот, который мы сейчас называем «третьим») и размножались путем самоделения.
Представители второй расы людей, называемой «потом рожденные», представляли собой уже более плотных, но еще призракоподобных существ, высотой около 40 метров, которые также имели один «третий» глаз и размножались путем эмбрионального почкования и спор. Младенец мог ходить сразу после освобождения от родовых оболочек или скорлупок (Е. П. Блаватская «Тайная доктрина»).
Третью расу называют по-разному — «двоякие», «андрогинны», «лемурийцы». Она имела наиболее длинный период существования и наибольшую изменчивость внутри себя — все эти процессы проходили как раз на материке Лемурия. Ранние лемурийцы были огромного роста (около 20 метров), четверорукие и двуликие. Их тело вначале состояло из мягких веществ, было пластичным и гибким. Именно у них впервые в процессе эволюции к закату третьей расы появились кости, которые укрепили остов тела и сделали их более приспособленными к земной жизни, хотя в связи с этим у них увеличился вес. Ряд ученых считает, что Земля в то время вращалась совсем по другой орбите, и сила тяжести была намного меньше. В начале развития третьей цивилизации у людей почти не было памяти, язык, на котором они общались между собой, напоминал звуки природы: журчание воды, вой ветра.
Если ранние лемурийцы были гермафродитами, то позднее в пределах этой расы произошло разделение полов — появились мужчины и женщины. Позднейших лемурийцев называют лемуро-атлантами, они имели уже по две руки, стали одноликими и значительно уменьшились в размерах — до 6–8 метров. Третий глаз как орган зрения (правда, зрения не физического, а психического, экстрасенсорного…) не утрачивал своего функционального значения до конца лемурийского периода, хотя у людей уже была пара глаз на лице в качестве основного органа физического зрения. У. Скотт-Элиот утверждает, что как только эти люди освоили процесс перемещения в вертикальном положении (т. е. научились стоять и ходить), они могли двигаться и вперед и назад с одинаковой легкостью — это было возможно, благодаря наличию третьего глаза на затылке, а также специфическому строению ступней. Постепенно менялся и язык, с помощью которого люди общались между собой: сначала в нем преобладали звуки природы, затем только гласные звуки, со временем добавились и согласные звуки — однако до узнаваемого нами языка (например, арийской или семитской группы) было неизмеримо далеко. Кстати, считается, что современный китайский язык — это «единственный великий потомок по прямой линии древнего лемурийского языка» (У. Скотт-Элиот «Лемурия — исчезнувший континент»).
Утверждают, что цивилизация лемуро-атлантов была самой развитой цивилизацией земного шара — у них были даже летательные аппараты, на которых они могли совершать межзвездные полеты и которые приводились в движение силой психической энергии.
Кроме того, лемуро-атланты строили огромные города из мрамора, лавы, цветных камней, металлов и других материалов, используя в строительстве огромные монолиты весом до 500 тонн. Выдвигаются даже гипотезы о том, что многие мегалиты, например, знаменитый Стоунхендж («висящие камни» в долине Солсбери (Англия) или египетский Сфинкс, являются произведениями лемуро-атлантов.
По причине континентального дрейфа, а также в связи с вулканической деятельностью в конце своего монолитного существования огромный материк Лемурия раскололся и частично ушел под воды океана. Однако прекрасная Лемурия не исчезла с лица Земли бесследно: после катастрофы она оставила на память о себе целую россыпь чудесных кусочков суши — острова Цейлон, Мадагаскар, а также живых прямых потомков — это люди племени тода, обитающие в Голубых горах в Южной Индии. У тода большие, выразительные, зеленоватого оттенка глаза, «римский» нос, высокий рост, довольно светлая кожа, тонкие губы, каштановые или рыжеватые волосы. Жрецы тода помнят еще свой родной язык, который называется «кворжа».
Возможно, все истории про Лемурию — это лишь красивые сказки, а гордые люди тода, не забывшие ни языка, ни заветов своих божественных предков — это лишь миф, но мне, к примеру, лемурийская версия возникновения человека импонирует больше, чем дарвиновская обезьянья, ведь сказки все мы любим с детства, а счастливые люди — и до глубокой старости, потому что сказки всегда интереснее и ярче реальности, а действующие лица в них всегда понятнее живых людей.
Начитавшись всяко-разных удивительностей, мы, заинтригованные, отправились по следам прекрасной Лемурии. Я не буду подробно описывать дорожные нюансы — рядом с потрясающей исторической информацией, переливающейся мистическими, фантазийными и даже сказочными гранями, упоминания о реалиях обыденной жизни (что сколько стоит, кто что ел и пил, где спал…) выглядят как-то убийственно пошло и примитивно. Если кому-то эта сторона путешествия все-таки любопытна, спрашивайте в комментах, я постараюсь ответить максимально быстро и подробно.
А пока мы попытаемся заглянуть за горизонт времени. Уверена, нам это удастся, и мы увидим картинку из волшебных сказок «Тысяча и одна ночь» — далекая эпоха начала нашей эры, беспокойные воды Индийского океана где-то недалеко от Тропика Козерога и небольшой караван легких двухмачтовых арабских кораблей под нарицательным названием «дау», ведомый знаменитым Синдбадом-мореходом (его имя переводится с арабского как «властелин моря»), который стоит у кормы, традиционно украшенной богатой резьбой по дереву, внимательно и немного тревожно всматривается в очертания приближающейся земли. Суда причаливают к небольшим по площади островкам, вытянувшимся недалеко друг от друга вдоль двадцатой параллели, сплошь покрытым изумрудными растительными коврами. Один из этих островков, довольно мелкий, путешественники назвали «Динаробин» («Серебряный остров» — может быть, из-за белоснежных песков берега…), а его более крупного соседа — «Динамашрик» («Пустынный остров»). Именно на этих островах Синдбад и его товарищи встретили сказочную птицу Рух, которая в отместку за покушение на ее кладку яиц уничтожает целый корабль с экипажем (я еще вернусь к этому персонажу и ее возможному реальному прообразу). Вот, примерно, по такому сюжету происходит первое посещение людьми камерной кучки островов, которые сегодня на всех возможных лоциях и картах обозначены как Маскаренские острова.
Как извещает нас Вики, Маскаренские острова это архипелаг в Индийском океане, расположенный в 650 км восточнее Мадагаскара, который включает острова Реюньон, Маврикий и Родригес. Иногда к Маскаренским островам относят также группу островов Каргадос-Карахос, расположенную севернее. Маскаренские острова имеют вулканическое происхождение, окружены коралловыми рифами; представляют собой отдельный экорегион с уникальной флорой и фауной. Арабские наименования островов в миру не закрепились, хотя в настоящее время на Маврикии есть отель под названием «Динаробин» — такой вот арабский штрих в истории острова и архипелага. Арабы не придали своему открытию особо значения, поскольку острова были необитаемы и в таком виде не могли способствовать главной цели семитских путешествий — расширению торговой сети. Поэтому и по ряду других причин подлинными «пионерами» Маскаренских островов все же считаются португальцы, которые не только заново открыли их в 1502 году и до 1598 года использовали в качестве перевалочных баз на пути в Индию и Малакку, но и подарили архипелагу такое красивое, звучное наименование — для этой великой цели не пожалел своего собственного имени португальский «Колумб» по имени Педро де Машкареньяш (в португальском варианте более понятна аналогия — Pedro de Mascarenhas).
Именно остров Маврикий, тот самый Динаробин, жемчужина Маскаренского архипелага стал первой нашей остановкой на пути освоения неизвестных нам земель. Стратегическое расположение Маврикия на торговых и военных путях следования из Европы к Индии и в Азию, а также обратно обусловило то значение, которое придавали ему покорители морских просторов — ворота Индийского океана, ключевой опорный пункт. «Звезда и ключ Индийского океана» — недаром так гласит на латыни геральдический девиз острова, а символическое изображение червлёного ключа на золотом фоне включено в общую картину герба. Португальские первооткрыватели не знали и не хотели знать об арабских посещениях острова, поэтому сразу после высадки первым делом присвоили кусочку суши свое название — Илья де Серне — Лебединый (то ли по названию флагманского фрегата, то ли по первым встречным островным птицам, показавшимся мореходам лебедями. На самом деле лебедей там нет и в помине…). Как и арабы, португальцы не пытались освоить остров, он вполне их устраивал в качестве промежуточной остановки на индо-азиатских направлениях.
Прервали эту почти столетнюю идиллию голландцы, которые прибыли на остров в 1598 году и по достоинству оценили все его климатические и фортификационные преимущества: остров окружен коралловыми рифами, но имеет несколько удобных закрытых бухт, что служит естественной защитой от непрошенных гостей, а хорошее знание фарватера вокруг острова дает массу дополнительных бонусов в морских потасовках. Как водится, сначала новые хозяева острова сменили чуждое им португальское имя. Поскольку в средневековье большие и ужасно затратные заморские экспедиции спонсировали, как правило, монаршие лица, то первооткрывателям вменялось в обязанность (да и являлось знаком особого уважения вассала к своему сюзерену!) в различных географических наименованиях попадающихся им природных объектов увековечивать имена своих прямых «работодателей». В этом плане этимология Маврикия не грешит оригинальностью — остров назван в честь принца Морица Оранского (графа де Нассау), правившего в то время в Голландии. Латинские транскрипции имени принца — Maurits — и наименования острова — Mauritius — наглядно сближают эти слова.
17 сентября 1598 года «Лебединый остров» был объявлен владением Голландии, но почти 40 лет владение оставалось чисто номинальным: только в 1638 году на Маврикии появились более-менее постоянные жители — небольшая группа колонистов и малочисленный военный пост. Чтобы стимулировать более активный приток добровольцев, администрация делала «целинникам» заманчивые предложения — при условии, что они останутся на острове на срок более 15 лет, те получали около 3х га земли, по 3 раба, 4 рабочих вола и 2 коровы. Но, несмотря на такие бонусы, заселение происходило с большими трудностями — систематические циклоны и ураганы, неизбежные эпидемии тропических заболеваний, сложный переход на совершенно иной рацион питания, наконец, полчища грызунов, при отсутствии у них природных врагов размножившихся в несметных количествах и методично уничтожающих всходы овощных и зерновых культур, а заодно и уже собранный урожай — все эти факторы сложились в невыносимую для колонистов жизнь.
Впрочем, если абстрагироваться от суровых условий акклиматизации, можно сказать, что выбором красивого имени, известного теперь всему миру, позитивная деятельность голландцев на Маврикии и ограничилась, дальше пойдут перечисления примеров варварства и хищного потребления островной природы. Менее ста лет хозяйничали голландские колонисты и за это время исхитрились навсегда разрушить экосистему острова: практически под ноль были вырублены прекрасные реликтовые леса черного (эбенового) дерева; подсечно-огневым способом очищены большие территории земель под плантации сахарного тростника; завезенные с других островов и материков животные — обезьяны, козы, крысы, кошки, мангусты, свиньи — нарушили баланс хрупкой экосистемы, у представителей местной фауны, эволюционировавших в обособленных условиях острова, элементарно не выработались навыки борьбы с незнакомыми им хищниками, и они проиграли в жестокой схватке естественного отбора. Но если животные — оккупанты или аборигены — всегда действуют по велению природных инстинктов, то люди занимались разрушительной деятельностью вполне осознанно — именно людьми была полностью истреблена птица дронт из отряда голубиных, которая обитала на Маврикии и соседних с ним островах (Маскаренских, Сейшельских) — эту крупную нелетающую птицу колонизаторы забивали тысячами, делая пищевые запасы на дорогу, хотя, по письменным свидетельствам средневековых путешественников, мясо дронта (или додо, как его зовут сегодняшние островитяне) было малосъедобным. Некоторые научные деятели от литературы полагают, что страшной птицей Рух, встреченной Синдбадом-мореходом, и был несчастный додо. К 1693 году на Маврикии не осталось ни одного дронта. Такая же участь постигла и гигантских слоновьих черепах, населявших когда-то Маврикий — один из путешественников того времени описывал стада в 2 и даже в 3 тысячи особей. К началу 18-го века остров уже ничего не мог дать своим владельцам, и в 1710 году они покинули опустошенный «рай».
Через 5 лет Маврикием заинтересовались французы и медленно, но верно принялись осваивать остров. По традиции, новая национальная страница истории острова началась с его переименования — теперь он стал просто Иль-де-Франс («Французский»). Во французской части истории Маврикия оставили свой след такие великие путешественники и исследователи как Луи-Антуан де Бугенвиль, мореплаватель, дипломат, первый из французов совершивший кругосветное путешествие — каждый, кто любуется тропической красавицей бугенвиллеей, вспоминает ее прославленного «отца»; а также Жан Франсуа Лаперуз, роль которого в океанических исследованиях по важности сравнима с ролью Дж. Кука. При упоминании имени Лаперуза мне почему-то неуместно вспоминается куплет еще советской песни:
«А почта с пересадками летит с материка
До самой дальней гавани Союза,
Где я бросаю камешки с крутого бережка
Далекого пролива Лаперуза»…
Однако, если современного маврикийца вы спросите о самом почитаемом на острове белом иностранце, он не вспомнит ни Бугенвиля, ни Лаперуза, а приведет вас на центральную площадь Порта-Луи, где под сенью высоченных пальм в динамичной позе стоит каменный человек в европейском камзоле и кудрявом парике, который лучше слов рассказывает каждому любопытному, кто здесь истинный герой и гражданин Маврикия. Это памятник Франсуа Маэ де Ла Бурдонне, который 2 февраля 1735 года отбыл из Парижа, имея в кармане королевский указ о своем назначении на пост губернатора островов Иль-де-Франс и Бурбон (ныне Маврикий и Реюньон) в группе Маскаренских островов. Новому губернатору тридцать шесть лет. Он невысок — всего метр шестьдесят три, плотно сложен, имеет властную манеру держаться, богато одевается. У него черные глаза, длинный нос и крупный рот. Будучи невероятно честолюбивым, предприимчивым и активным человеком, Ла Бурдонне довольно рано сделал «карьеру» и сколотил приличное состояние, поэтому пост губернатора Маскаренских островов был, скорее, политическим шагом, чем средством обогащения (впрочем, одно другому не мешает).
«Наши колонии, — писал новый губернатор министру финансов Орри, — заселены малопредприимчивыми колонистами. Бедняки на все жалуются и ничем не занимаются, а остальные хотят уехать. Я хочу изменить такое положение дел. Прежде всего, острова должны перейти на собственные ресурсы». Стремясь покончить с периодическим голодом, он требует от каждого земледельца, чтобы тот посадил и вырастил маниок на пятистах квадратных футах земли. Ла Бурдонне приказывает также разводить хлопок, индиго, сахарный тростник, строит сахарный завод и продает сахар в Персию, Индию, Аравию, Европу. Трудолюбивые колонисты получают займы. Такая же политика осуществляется на острове Бурбон, где голод начинается в любую непогоду, как только прекращается доставка продуктов. На оба острова завозят скот с Мадагаскара. А чтобы развлечь и удержать на острове капиталовладельцев, мадам де Ла Бурдонне дает великолепные приемы в построенной губернатором вилле «Монплезир».
«Я сделаю из острова Франс лучшую опорную базу на пути в Индию» — заявил в начале своего губернаторства Бурдонне. И в первую очередь строит город-форт, который называет именем своего короля -Порт-Луи, сегодняшняя столица Маврикия. Именно здесь по инициативе Ла Бурдонне возведен акведук; со стапелей сходят суда, изготовленные из местного леса, построены дороги и мосты, больницы. Свое обещание этот француз сдержал — именно благодаря ему остров начинает процветать. Однако не долго радовался Ла Бурдонне своим реформам, скоро над солнечным островом заклубились темные тучи.
Колониальные аппетиты европейских держав того времени никак не могли удовлетвориться мелкими островами с малочисленным населением и неустойчивым климатом, которые больше ресурсов поглощали, чем приносили. В конце 16го-начале 17го веков большинство государств, имеющих политический вес с точки зрения мореходства, алчно смотрят на восток, их манит огромная и богатейшая Индия, которая на тот период представляла цивилизованную страну. Промышленное производство в ней развито лучше, чем в Европе. В области торговли, денежных операций, предоставления кредита, банковского дела Индии нечему было учиться у Запада. В ней живет сто миллионов жителей, тогда как во всей Европе население не превышает ста двадцати пяти миллионов человек. Предпринимали попытки «сесть на индийского слона» и Португалия, и Голландия, но их усилия по разным причинам успехом не увенчались. Наконец, и Франция с Англией схлестнулись в отчаянном поединке за право владеть источником богатств. Эту многолетнюю схватку живописно изложил известный французский писатель и моряк Жорж Блон в книге «Великая франко-английская дуэль» из серии «Великий час океанов».
Французы бились с англичанами на протяжении всего морского пути через Индийский океан, от южных оконечностей Африки до южных берегов Индийского полуострова. Каждый кусочек суши на этом маршруте представлял ценность, поскольку становился опорным пунктом в стремлении к цели. И завладеть Маврикием, «ключами» Индийского океана, было равносильно завоеванию целой Индийской империи.
В надежде удержать власть французы в отчаянии прибегли даже к такому нечистоплотному средству, как морские разбойники — они обратились за помощью к корсарам. Мне всегда казалось, что пираты, корсары, флибустьеры — это все синонимы одного понятия. Оказывается, не все так просто. Ж. Блон нас просвещает на эту тему: пират — обычный морской бандит, который не гнушается любой добычей; если он попадал в плен, его вешали. Корсар не относится к разряду преступников — у него есть грамота, подписанная королем или его представителем, которая дает право нападать на вражеские торговые суда; если его захватывали, с ним обращались как с военнопленным. Флибустьерами обычно называют корсаров, которые хулиганили в карибских водах. Несмотря на целый ряд выдающихся «джентельменов удачи» французского происхождения, которые нанесли весьма чувствительные раны английскому флоту, отдельных побед французских корсаров было явно недостаточно для завоевания Индийского океана и «индийского слона». Франция лишилась большинства владений в этой акватории, в том числе был потерян и остров Иль-де-Франс. Это произошло после сражения при Вье-Гран-Порт (юго-восточная бухта острова), когда переменчивая военная удача перешла в лагерь англичан. По Парижскому соглашению 1814 года острова Иль-де-Франс, Родригес и Сейшелы отошли к победителям, но маврикийцам французского происхождения было позволено сохранить их религию, язык, Наполеоновский кодекс в основе правовой системы и сахарные плантации.
Англичане ознаменовали свою победу возвращением острову его голландского имени, он снова стал Маврикием. Тем не менее, на острове по сей день ощущаются не английские, а именно французские традиции: все географические объекты носят французские наименования, народ вокруг чаще говорит по-французски, а Порт-Луи до сих пор называют «маленьким Парижем» — все улицы носят французские имена.
И на площади Оружия, посреди столицы стоит француз Франсуа Маэ де Ла Бурдонне, с удовольствием и легкой грустью любуясь городом — творением своих рук, и белопенными волнами Индийского океана, вечно прекрасного и мудро-равнодушного к суетным людским делам.
Мы увидели всю эту красоту, когда наш самолет приземлился в аэропорту столицы, расположенной на юго-востоке острова, и нам пришлось на такси (менее чем за 2 часа!) пересечь маленький остров по диагонали, чтобы добраться до его западного берега, где раскинулся Порт-Луи и морской порт с ожидающим нас лайнером. Долгий перелет (Москва-Париж-Маврикий — около 17 часов, включая пересадки) не очень сильно омрачал наше нетерпеливое ожидание встречи с прекрасным, гораздо больше портили чудесную картинку низкие грозовые тучи, нависшие над островом и перелицевавшие все яркие краски в пОстель.
Ничего не поделаешь — мы заявились в эти широты летом, а лето здесь жаркое и очень влажное, с частыми горячими ливнями и сильной облачностью — за весь круиз в этом мы смогли убедиться не единожды.
Тем не менее, по дороге в порт мы успели осмотреть кратер Тру о Серф около 60 метров глубиной и около 200 метров в диаметре — в кратере уснувшего вулкана «живет» небольшое озеро, которое, как утверждают местные жители, после летних ливней довольно внушительно наполняется водой.
А также полюбоваться великолепными северными горами с удивительной красоты вершиной Ле-Пус (высотой 812 метров — с фр. «Большой палец»).
Январь — это конец сезона урожая личи и лонгана (его еще называют «Глаза дракона»), поэтому этими умопомрачительными по вкусу фруктами (или ягодами?) завалены не только рынки, но и обочины автомобильных дорог (килограмм этой вкусноты стоит около 40–50 рублей)
Время стоянки нашего корабля на Маврикии — 2 дня, поэтому мы, несмотря на дорожную усталость, едва успев бросить багаж в каюту, ринулись на осмотр острова. Около порта пасутся целые стада таксистов, которые готовы удовлетворить любые прихоти европейских туристов — здесь и мы поймали одного по имени Джек (тел. 230-259-5033), который вполне удовлетворительно изъясняется на английском и вообще очень необременителен в общении. Для начала мы решили объехать окрестности столицы и северную часть острова. И первой нашей остановкой на этом пути был городишко Памплемус, он лежит всего в 11 км. от Порт-Луи. Здесь нам снова о себе напомнил месье Ла Бурдонне — начало строительства столицы Маврикия требовало от губернатора постоянного внимания и контроля, и чтобы их осуществлять, он поселился недалеко от стройки в маленькой деревушке Памплемус, купив там поместье «Монплезир». Именно Ла Бурдонне приказал в этом месте разбить огромный огород, превратившийся со временем в великолепный Ботанический сад, гордость Маврикия. Своим величием Ботанический сад обязан и другому французу Пьеру Пуавре, который в эпоху французской колонизации служил интендантом острова и был ботаником по призванию — он собирал и высаживал в саду всевозможные местные и экзотические растения, саженцы и семена которых ему привозили натуралисты из разных мест или которые он ухитрялся просто выкрасть в чужих колониях на Филиппинах, в Индонезии.
Все последователи этого природолюба, включая английских колонизаторов, неустанно пополняли коллекцию Ботанического сада — и сегодня, пожалуй, ни один из гостей Маврикия не может пройти мимо роскошных аллей сада, раскинувшегося на 25 га. Не смогли и мы…
Гигантские черепахи лениво шляются по низенькому загону…
Это удивительный плод баррингтонии азиатской. Они распространяются морем, в котором сохраняют всхаживаемость (надеюсь, я не ошиблась с правописанием…) и плавучесть до 2-х лет. Все части дерева ядовиты, а в вырабатываемой им коллекции ядов преобладают сапонины (кстати, именно они защищают плоды от гниения и сохраняют живучесть так долго). В Индонезии, родине баррингтонии, яд ее традиционно используется для обездвиживания рыбы во время ловли — отсюда второе название растения Fish Poison Tree. Цветок этого дерева редкой красоты, но снять его на фото, практически, невозможно, потому что раскрывается он только по ночам, а к утру опадает. Как несложно догадаться, опыляют эту ночную красавицу летучие мыши и ночные мотыльки.
Для иллюстрации прекрасного цветка баррингтонии я воспользуюсь чужим фото — спасибо их автору.
Зовут это любопытное дерево кигелия, хотя чаще его называют сосисочным деревом, потому что его плоды так похожи на толстые батоны колбасы «Докторская». Кигелия родом из Юго-Западной Африки, оттуда из языка суахили и ее имя.
Цветет кигелия тоже по ночам крупными тюльпаноподобными красными цветами по 6–7 см. в диаметре, но пахнет эта красота… тухлятиной (пришлось совершить еще одну кражу фото, но без нее мне никак не продемонстрировать красоту кигелии — автору мои восторги и извинения). Этот запах нравится опылителям этих цветов — летучим мышам. Плод созревает несколько месяцев, достигает в длину полуметра, а весит до 8 кг. — и справиться с такой «сосиской» можно только с помощью пилы и топора. Однако труды по разделке кигелии напрасны — она несъедобна. Хотя бегемоты, жирафы, обезьяны с этим не согласны и поедают созревшие «сосиски» с удовольствием. Гастрономическое пренебрежение к кигелии люди компенсируют активным применением в хозяйственных целях — мягкая древесина и сами «сосиски» после предварительной просушки представляют собой экономичное и энергоемкое топливо, крупные стволы деревьев аборигены раньше использовали для вырезания цельных каноэ («мекоро»), а из древесины кигелии изготавливают уникальные ксилофоны, издающие волшебные водяные звуки. И в народной африканской медицине сосисочное дерево — это кладезь целебных качеств, лечит почти все — от поноса до сифилиса.
Озеро гигантских водяных лилий…Эта удивительная кувшинка уже больше полутора веков носит имя самой знаменитой английской королевы. И недаром, ведь Виктория регия (Виктория царственная) — королева флоры, самое большое в мире водное растение. Еще ее называют «Викторией амазонской», поскольку по происхождению она южноамериканка. Средний диаметр листьев королевской кувшинки — два метра.
Густая сеть прожилок с острыми шипами защищает листья, стебли и завязи цветов от травоядных рыб. На самых крупных экземплярах может спокойно стоять или лежать взрослый человек (мне жутко хотелось попробовать листья на прочность, но разуваться, лезть в воду на глазах изумленной публики и служащих парка было как-то неловко Жалею по сей день!). Я до сих пор помню свой школьный учебник, по-моему, по биологии, где на внутреннем титуле помещалась фотография огромного листа этой нимфеи с сидящей посередине 4-5летней девочкой. Мое детское воображение было потрясено этим снимком! Теперь приятный стресс потряс мое взрослое воображение…
(не смогла удержаться еще от одного воровства этого волшебного ночного снимка, увы, не моего… Скоро стану «рецидивисткой»…)
Цветок у гигантской кувшинки соответствующий — тридцать с лишним сантиметров. Огорчает два факта — во-первых, эта красавица ведет ночной образ жизни, а во-вторых, вся жизнь укладывается в два дня, в течение которых цветы меняют свой окрас и аромат. Когда цветок ближе к вечеру раскрывается впервые, его лепестки девственно-белоснежны и источают тонкий аромат абрикоса и ирисок. На рассвете Виктория регия, утомленная ночью любви, закрывает свои лепестки и отправляется на покой, чтобы с наступлением вечерних сумерек вновь открыть свой цветок, который теперь окрашен в розовые оттенки, и запах его приобрел насыщенность и нотки сирени. Кроме того, температура внутри цветка на несколько градусов выше, чем окружающая атмосфера. На этот умопомрачительный запах и тепло слетаются целые стаи мошки и жуков, которые заползают внутрь цветка — и лепестки плотно смыкаются. Насекомые оказываются взаперти. Однако недостаток свободы передвижения с лихвой компенсируется обилием еды.
Весь следующий день жуки лакомятся сахаром и крахмалом, содержащимися в цветке. Наконец, с заходом солнышка сладкая ловушка открывается. Облепленные с ног до головы пыльцой, насекомые перелетают на очередную кувшинку. А на исходе второй ночи опыленный цветок окончательно закрывается и погружается в теплую воду водоема. Там будет происходить вызревание. Когда семенная коробочка вскроется, семена всплывут на поверхность, давая жизнь новому поколению этих удивительных растений.
В Ботаническом саду несколько водоемов с роскошными лотосами — белыми и розовыми. Эти цветы тоже божественно прекрасны — начиная от «бархатных» листьев и заканчивая большими перфорированными коробочками с созревающими семенами.
Учитывая тропический климат, неудивительно, что в Ботаническом саду огромное количество всевозможных пальм — какие-то родились на Маврикии, кого-то завезли с других островов. Аллея Пуавра, засаженная королевскими пальмами.
Пальма «слоновья нога»…
Огромная пальма Талипот любому гостю, не забывшему дома свое воображение, расскажет о своей удивительной жизни, которая длится 40–80 лет, и все эти годы дерево готовится к своему единственному и, увы, последнему часу — в конце своей жизни оно выбрасывает вверх огромное соцветие, состоящее из более 50 тысяч мелких цветов, поднимая его на высоту 6 метров над кроной. И, будто истратив на это великолепие все жизненные силы, дерево погибает. К сожалению, во время нашего визита мы смогли только послушать жизнеописание пальмы Талипот, но увидеть редчайшее зрелище не удалось.
Сандрагон (переводится как «кровь дракона») — огромное, очень быстрорастущее и неприхотливое дерево, поверхностные корни которого так похожи на лапы спящего дракона; если поранить кору сандрагона, выступит красный, как кровь, сок.
«Хочется без конца думать об Ильиче,
Будто рука отца вновь на твоем плече…
Не уставай, рука! Помните каждый час:
Совесть большевика — Ленин смотрит на нас…»
В 1968 году Маврикий обрел независимость. И Советский Союз поспешил наладить с ним дип.отношения в надежде затащить остров в социалистический лагерь. Методы политического «обольщения» были стандартными — возможность для маврикийцев бесплатно обучаться в союзных учебных заведениях, торговое сотрудничество, в неограниченных количествах литература по марксизму-ленинизму. Газеты того времени писали: «Как символ благодарности маврикийцев к народу первого в мире социалистического государства за всестороннюю поддержку и помощь в Порт-Луи в январе 1973года был установлен памятник Ленину…». К счастью для Маврикия, он быстро понял преимущества рыночной экономики над плановой и сейчас является вполне процветающим островом.
Несмотря на напоминание о периоде колонизации, на острове очень бережно относятся к «осколкам» колониального периода — поместьям и вообще домам того времени. Мы получили колоссальное удовольствие, прогулявшись по одному такому поместью под названием «Эврика» (местные произносят это слово без буквы «в») за символическую плату.
Поместье, которое путеводитель по Маврикию позиционирует как самую красивую из креольских старинных усадеб, расположилось недалеко от городка Мока, минутах в двадцати езды от Порт-Луи. Это бывшее владение предков известного французского писателя Жан-Мари Гюстава Ле Клезьо, описавшего жизнь усадьбы в романе «Искатель золота».
Дом построен в первой половине 19го века английским «бизнесменом» Керром, но в 1856 году продан им семье французских сахарных плантаторов Ле Клезьо.
Семь поколений семья владела имением, пока обстоятельства не вынудили в 1984 году продать «Эврику».
Новый владелец Жак де Маруссем, жена которого урожденная Ле Клезьо, сразу решил переделать дом и поместье под музей.
Некоторые предметы имеют, конечно, небольшие изъяны, но общее состояние дома и его вещей, особенно, если вспомнить их возраст, я бы определила как идеальное.
Но не степень сохранности старинных вещей создает особое впечатление у гостей «Эврики». Невозможно словами передать ту удивительную атмосферу, которой пропитан весь особняк; каждый его уголок, каждая вещица дышит ушедшим веком, таким наивным и трогательным по сравнению с нынешним хай-тек.
Если немного поработать воображением, можно почти наяву увидеть белокурых дам в пышных кринолинах стиля «а ля Пампадур», обмахивающихся веерами, важных господ в сюртуках, служанок-креолок, бесшумно подающих блюда и напитки…
Там необыкновенно спокойно, тем более, что экскурсанты не бродят шумными толпами, а весьма деликатно растекаются по дому и его окрестностям.
В лощине за парком река Мока образует небольшие водопады хрустальной воды.
Этот феномен носит название «земля семи цветов» и имеет вулканическое происхождение.
Шамарель — это небогатая живописная деревушка на юге Маврикия, рядом с которой расположилась эта достопримечательность. Почва здесь сложена из разноцветных волнистых слоев, которые образовались в процессе эрозии, и благодаря различным минеральным составляющим окрашены в нежные пастельные тона, которые не размываются даже тропическими ливнями.
Местные утверждают, что такие муаровые проплешины можно найти по всему острову, но только Шамарель показывает это природное чудо в таком обширном и очень убедительном варианте. Здесь же небольшой загон со слоновьими черепахами, самой старшей из которых больше ста лет.
Самцу приспичило прилюдно заняться любовью, но его подруга не разделяла его страсти к эксгибиционизму и недвусмысленно пресекла его попытки на нее вскарабкаться. Мне показалось, что им ужасно мешает панцирь, они были похожи на двух средневековых рыцарей, закованных в боевую броню, но предпринявших непонятную попытку слиться в объятиях.
Однажды ангел взял воду из священного Ганга, пересек Индийский океан и вылил ее в кратер древнего потухшего вулкана на Маврикии.
Образовалось озеро посреди пышного леса, которое всегда затянуто легкой дымкой, его воды также священны, как воды Ганга — это Гран-Бассен.
Для индусов это святое место, здесь вокруг озера расположился храмовый индуистский комплекс, куда приходят верующие для своих ритуалов, омыв предварительно конечности в священном озере.
Подступы к этому святому месту охраняет 108-метровая статуя Шивы, выполненная в медном колере.
Священнослужитель (по-моему, индусы называют их пуджари — хотя я могу ошибаться, в индуизме все так путано…) всегда охотно приглашает иностранных туристов посетить храм Шивы и не отказывает в благословении и иноверцам.
Каждому персонально он читает коротенькую молитву по-английски (я смогла ухватить только что-то насчет счастья), а под конец рисует на лбу верующего (или неверующего) бамбуковой палочкой и сандаловой пастой цвета кармина специальный знак, который именуется тилакой.
Ежегодно в конце февраля около 80.000 верующих (даже с Африки и Индии) прибывает в Гран-Бассен для поклонения священной воде, которая приносит здоровье и счастье.
Если известную русскую пословицу «Хлеб всему голова» переиначить на маврикийский лад, то получится «Сахарный тростник всему голова». В руках у моего дорогого спутника стебель этого тростника, а в стакане под видом весьма неаппетитной жидкости уриноподобного цвета — свежевыжатый тростниковый сок — на самом деле очень тонкий, умеренно сладкий напиток с легким травяным запахом. Выращивание тростника ради сахара началось очень давно, примерно, в VIII веке. Кстати, слово «сахар» мы получили от арабов, которые продукт сахарного тростника именовали «сухар». Культивация сахарного тростника требует тропического и субтропического климата, с большим количеством осадков — в этом случае урожай составляет до 20 кг. с кв. м. Для добывания сахара стебли срезают до того, как растение зацветет, тогда в них содержится 18–21% сахара. Стебли раздавливают прессом и отжимают сок, к которому добавляют свежегашеной извести для отделения белков, нагревают до 70 градусов, фильтруют и выпаривают до кристаллизации сахара — он имеет характерный светло-коричневый оттенок.
Сегодня птица додо красуется на гербе Маврикия, она выбрана эмблемой Фонда защиты исчезающих животных, ей посвящены сувениры острова, ее можно увидеть в самых разных изображениях, включая вот такой, матрёшечный — весь этот уже ненужный ажиотаж ничего не меняет в главном — в живой природе таких птиц больше нет.
Джумма — «пятничная» мечеть, этот удивительный комплекс в молочно-бирюзовых, таких праздничных тонах раскинулся около площади Муаммар Эль Хадафи (в свете последних международных событий площадь нужно срочно переименовывать….). Построен он в 1850 году (правда, тогда он был гораздо скромнее по размерам), причем и основные строительные материалы, и мастера, которые его возводили, были выписаны из Индии, по-моему, города Бомбея.
Эта исламская достопримечательность не раскрывает своей красоты откровенно до бесстыдства, а как истинная восточная красавица стыдливо прячет свои прелести за вот этой волшебной резной дверью. Переступив порог этого чуда деревянной резьбы, вы попадаете в совершенную сказку, почти «Тысяча и одна ночь», где шумный и раскаленный от солнца город вдруг, в одно мгновение сменяется удивительной прохладой, которая исходит от выбеленных стен внутренних галерей и от гигантского баньяна, буквально «встроенного» в комплекс зданий и щедро развесившего свою крону над внутренним двориком.
Нереальная тишина нарушается только нежным журчанием воды в большом бассейне с золотыми рыбками посреди дворика под открытым небом — кстати, украшение исламского храмового комплекса таким вот водяным изыском — это новаторство для строителей и декораторов 19 века. В этом месте царит такой покой и умиротворение, что душа сама открывается для общения со Всевышним.
Едва ступив из дверей «пятничной» Джуммы, вы сразу попадаете на Королевскую улицу, где большие красивые ворота с крышей-пагодой красноречиво извещаю о том, что вы на пороге другой достопримечательности Порт-Луи — китайского квартала. Все жизненные декорации меняются сразу и радикально, будто перевернули страницу в красочном альбоме. Повсюду снуют раскосые торговцы с мелкими лотками и тележками, вдоль тротуара выставлены фрукты, какие-то неизвестные нам съедобности.
Окна и стены домов зачастую украшены в красно-золотом колере (китайцы готовятся к Новому году, который они отметят в феврале, а в середине января у них предновогодняя суета), висят китайские фонарики, мишура… Мы с удовольствием пошлялись по Чайна-тауну, зашли в большой супермаркет, где толпы китайцев затаривались разными продуктами, которые мы с опаской рассматривали в упаковках, не в силах понять, что мы держим в руках — мясо, овощ, сладость (надписи на китайском и отсутствие английского аналога не могли вывести нас из неведения).
На юго-западном побережье острова есть необыкновенно красивый национальный парк Касела, который мы, конечно, не могли проигнорировать. Построен парк по принципу заповедника с элементами зоосада: некоторые животные
(например, роскошный бенгальский красавец или шумная семейка обезьянок) содержались в закрытых вольерах, а большая разномастная стая водоплавающих и водолюбивых птиц
(например, эта парочка венценосных журавлей) свободно развлекалась на персональном пруду.
Павлины в немереном количестве бродят по всему парку, как сорные куры; залетают на невероятную высоту чужих клеток и даже устраивают там кладки яиц (первый раз видела как павлины летают — удивительное зрелище!). По тропинкам этого парка можно гулять до бесконечности, там собрана просто потрясающая коллекция тропических птиц — иногда невозможно поверить в естественность окраски их оперений, настолько она нереально яркая и контрастная или, наоборот, нежная с неуловимыми переходами.
А вот эта белая «свинка» с розовым пятачком и пушистой попой, которая так сладко релаксирует на солнышке, на самом деле является кенгуру-альбиносом (ей как раз с солнышком дружить и не надо…).
В отдельной зоне свободно живут разные виды животных — некоторые виды газелей, зебры, страусы.
В эту зону возят на специальном автомобиле, и животинки безбоязненно подходят к окнам — такой вариант сафари.
Известный современный психолог и философ Ф.Кови в своих работах приводит жизнь на Маврикии как пример построения идеального общества — именно так надлежит жить всем людям на планете, чтобы избежать войн и бедствий.
Вот минимум статистики: на острове 100%-ная грамотность и занятость, за прошедшие 100 лет не было ни одного случая расовой нетерпимости, здесь полиция не носит оружия.
Один христианский священник нашего времени привел забавное сравнение, он назвал маврикийское сообщество фруктовым салатом, где, в отличие от гомогенного мармелада, каждый фрукт сохраняет свой индивидуальный вкус и аромат. На Маврикии изначально нет аборигенов, все представители различных национальностей — это в истоке своих корней иммигранты, предки которых раньше или позже перебрались на остров и наладили здесь свой быт.
Франкомаврикийцы — это потомки белых колонистов из Франции. Они составляют всего 2% населения острова, но считаются фактическими правителями на Маврикии — именно им принадлежат крупнейшие сахарные плантации, важные посты банковской системы, крупных предприятий. Креолы — потомки смешанных франко-африкано-азиатских браков, их около 27% — самые бедные слои населения. Синомаврикийцы — потомки китайских иммигрантов, приехавших во второй половине 19 века, в основном из китайской провинции Кантон; несмотря на немногочисленность (около 3%), они традиционно занимают в экономике острова нишу мелкой торговли, которая является «мелкой» только на первый поверхностный взгляд. Среди маврикийских китайцев много высокообразованных специалистов — врачей, юристов, фармацевтов, инженеров.
Самая многочисленная община на острове — это потомки иммигрантов из Индии, их больше 68%. Внутри община существенно расслоена, и по вероисповеданию (многие индусы исповедуют ислам, а не индуизм), и по делению на касты — одни индусы живут весьма скромно, трудятся, например, разнорабочими на плантациях, другие — занимают видные посты в правительстве, причем там они доминируют. Однако культурно-религиозно-языковая разность этих людей не мешает им мирно жить на маленьком кусочке суши, их дети ходят в общие школы, у них есть общий язык — креольский. Целый год китайские праздники мирно сменяют индуистские, христианские торжества отмечаются также торжественно, как и исламские — именно так выглядит гармоничное общество людей, которым нечего делить, потому что всем хватает земли, солнца, риса и рыбы в море, которым не нужно оружие, чтобы убить ближнего за то, что его Бог носит не терновый венец, а, например, … слоновий хобот. Мы тоже почувствовали эту удивительную атмосферу спокойствия и доброжелательства и даже немножко позавидовали этому островному духу.
Пляжи — это отдельная фишка Маврикия. К сожалению, так получилось, что на осмотр и опробирование пляжей нам достался воскресный день, который является выходным для островного люда и который они используют для семейного отдыха на природе. Что в этом случае происходит с пляжами и окрестной зоной, думаю, пояснять не нужно. Кроме того, кораллы, окружающие остров, и вулканические породы во многих местах подходят слишком близко к берегу или даже «выходят» на него, что во время отлива океана делает купание весьма проблематичным. Белые песчаные берега — это, конечно, красота и приятность, но купаться в песке еще проблематичнее. Если вышеизложенное проигнорировать, то океан очень чистый и теплый, плескаться в нем — радость души и тела.
Чисто ознакомительно мы побывали на одном из самых раскрученных и туристически активных пляжей острова — Гран-Бэ — весьма колоритно, но пляжная полоса небольшая, людная и примыкает к автотрассе, здесь же парковка местных катеров и яхт, зато полным-полно закусочных и ресторанов на любой вкус и кошелек, очень приличные бутики и прочие атрибуты «цивилизации».
Мы с мужем предпочитаем совсем иной тип пляжей, поэтому после Гран-Бэ лишь поставили галочку на карте Маврикия, купаться не стали. За несколько часов до вылета с острова в сторону дома мы часа три провели на пляже Блю-Бей, очень душевно.
Перед поездкой мы прочли массу виртуальной литературы, и профессиональной, и любительской, в том числе и о Маврикии. Как ни странно, люди высказывают противоречивые суждения — кому-то остров совсем не понравился (скучно-мечтали о другом-купаться негде-делать нечего-больше ни ногой и т. д. в том же духе), кто-то курсирует туда периодически с неизменным удовольствием. Мне показалось, что люди разочаровываются из-за того, что ставят ошибочные цели подобных путешествий. Например, мы не оставались на острове по ночам и ночной жизни не видели, не исключено, что она весьма спокойная, а приезжий народ ждет буйных веселий — вот и начинаются неудовольствия. Нам, ярым природолюбам, Маврикий понравился невероятно!!! И при большем времени отдыха можно было найти подходящие нам пляжные радости, тем более, что вокруг острова много совсем мелких необитаемых островков — там уединение гарантировано. Однако справедливости ради, нужно не забывать, что мы пробыли на острове всего три дня, а не 2–3 недели, которые обычно берут отпускники, а потом плачут о том, что не знали, куда и на что истратить время (лететь за тридевять земель на 7–10 дней — это как-то чересчур экзотично, по-моему…). Не буду судить обо всех… Повторяю еще — мы с мужем остались в полнейшем восторге!
PS. Возвратившись из круиза домой и обнаружив полупустые продуктовые полки, я отправилась по магазинам. И вот, шляясь по бакалейным рядам, увидела пакетированный коричневый сахар, страна-производитель - остров Маврикий (!). Я вцепилась в сахарный пакет, как в нежданно встреченного доброго друга, мы с ним (с пакетом...) немножко повспоминали чудный остров, поделились радостными и еще такими свежими впечатлениями. Тихонько, чтобы никто не слышал... Ведь покупатели, которые о чем-то шушукаются с продуктами питания, обычно без посторонней помощи до кассы не доходят. Короче, я купила облюбованный пакет тростникового сахара, унесла домой, и мы с ним чирикали, о чем хотели, пока весь сахар не кончился...
На Маврикии жизнь идет своим чередом, а мы плывем дальше…
