Абхазцы

Сказано — сделано. Вперёд навстречу приключениям! Следующим утром мы выдвинулись из Имеретинской долины к границе. На границе очередь была небольшая, минут на двадцать. Всё это время мы проболтали с пограничником. Надо сказать, что мой коллега — весьма контактный человек, ему скоро восемьдесят. Вячеслав Михайлович Кузнецов — бывший капитан дальнего плавания, обошёл на своём судне все моря и океаны, многократно пересекал экватор, посетил практически все портовые города большинства стран и, если бы все его рассказы можно было бы проиллюстрировать фотографиями, «объём» Туристера увеличился бы вдвое.

Интересно, что через границу абхазы и абхазки (как правило, бабушки) везли мандарины, а обратно мешки с сахаром. Любопытно, что работали только российские пограничники, в то время как абхазские занимались своими делами, полностью доверившись своим российским коллегам. Сразу же скажу, что не всегда свои слова я могу сопроводить фотографиями: где-то я смущался снимать людей, где-то забывал, где-то с меня требовали, чтобы я удалил фотку из памяти флешки, а на границе и вовсе фотографировать нельзя. И в итоге у меня практически нет фотографий героев этого рассказа, но все они до сих пор стоят у меня перед глазами.

Мы сели в маршрутку, которая ехала до Сухума, но первую вылазку сделали в Гаграх. Перед выходом Михалыч получил сдачу мелочью и поинтересовался насчёт своего друга у водителя. Тот сказал, что он хоть и из Сухума, но на набережную не ходит, так и ездит всю жизнь по этой дороге. «Вот про любую корову, что лежит на дороге, рассказать могу, чья она, из какого дома. А про друга твоего ничего не знаю». Настойчивость, с которой Михалыч обращался к каждому встречающемуся на пути абхазу, давала маленькую надежду, что друг его давний будет найден.

В Гаграх мы вылезли у знаменитой Колоннады, которая стала наиболее известна благодаря художественному фильму «Зимний вечер в Гаграх». Безусловно, это визитная карточка города.

Напротив Колоннады находится разрушенное в период грузино-абхазского конфликта здание Зимнего театра, напоминающее своим внешним видом греческий храм.

Как бы это печально не звучало, но Абхазия до сих пор не может полностью восстановиться после той войны. Об этом здесь напоминает всё, но, в первую очередь, это разрушенные здания, которые не торопятся восстанавливать. Из окон маршруток повсеместно видишь бедность и разруху.

В Гаграх, как и во всей Абхазии, много непонятных памятников советской эпохи, мозаичных фонтанов и таких же мозаичных павильонов — остановок общественного транспорта. Говорят, ко многим из них приложил свою руку молодой Зураб Церетели. Видимо в Абхазии он оттачивал своё мастерство будущего скульптора-монументалиста.

Мы зашли в небольшое кафе в центре города пропустить по пятьдесят грамм чачи. К нашему столику подошёл хозяин заведения Баграт, человек почтенного возраста и, узнав о наших планах, предложил отвезти нас на Рицу, предварительно сделав остановку по пути на его строящейся даче, чтобы накормить его серьёзного пса. О судьбе Давида, друга Михалыча, он ничего не знал, хотя его вспомнил. Я не зря сказал «почтенного возраста», так как почитание взрослых людей — одно из главных правил абхазского этикета. Вы скажете, что почитание взрослых — это норма в любом обществе, и я соглашусь. Но не везде оно свято выполняется. В Абхазии принято, что если в помещение вошёл пожилой человек, то необходимо встать. Это является признаком глубокого уважения к нему. Эта традиция соблюдается неукоснительно. Не встать, когда заходит пожилой человек, значит проявить к нему неуважение и, даже, в известном смысле, оскорбить его.

Сели в его «Паджеро» и, повернув в Бзыпте налево, взяли курс на Рицу. Его строящийся дом был недалеко, по левую руку. Всю дорогу он рассказывал, как он строил этот дом, какая у них в Абхазии коррупция, являющаяся уже фактически национальной традицией и частью абхазского менталитета. А проектировал его дом…кто бы вы подумали?… конечно же, сам Зураб Церетели. Мы сделали вид, что поверили.

Постоянное упоминание имени грузина Зураба Церетели нашим спутником привело к тому, что на первой же остановке в Юпшарском ущелье Михалыч, подойдя к сувенирным лавкам, радостно обратился к торговцу: «Гамарджоба, мэгобари!» Абхаз инстинктивно правой рукой сделал резкое движение в сторону левого бедра, и я не сомневаюсь, что если бы он там нашёл апсуа хузба (абхазский нож), не сносить головы Михалычу. Ещё одно из правил абхазского этикета — не говори при них по-грузински и не упоминай прошедшую войну. Одна из новых черт абхазской жизни — разрыв отношений или сильное сужение контактов с грузинским населением. Многие открыто демонстрируют своё негативное отношение к грузинам. В то же время мы встречали там грузин, которые нейтрально ко всему этому относятся, и открытой неприязни не демонстрируют. Они имеют там свой бизнес и, как правило, это виноделие.

Во всяком случае нам показалось, что ситуация межэтнических отношений внешне выглядит успокоившейся. Вот если бы не Михалыч! Торговец вернулся к своему прилавку только тогда, когда мы отошли на почтенное расстояние к Камню Поцелуев. Но я так и не понял — его целовать надо или на нём целоваться надо?

А вот и озеро Рица. Что о нём говорить? Им любоваться надо. Многие говорят, что в Абхазию надо ездить любоваться живописной природой, горными вершинами, глубокими ущельями, стремительными горными речками и водопадами. Согласен, но это не было нашей целью. Я видел как Михалыч жаждал увидеть своего старого друга или хотя бы что-то узнать о его судьбе. Поэтому посещение Рицы было скоротечным.

Отобедав в кафе на берегу озера мы отправились в обратный путь.

Сделали остановку у озера Цхына (Голубое озеро). По старой советской традиции там все фотографируются с живым павлином или в одежде горца. Там всегда много народу.

Наш водитель Баграт довёз нас до Сухумского шоссе и там мы поймали попутку до Пицунды. Время говорило о том, что нам придётся в этом городе заночевать. Михалыч спросил нашего нового водителя Адгура в лоб — есть ли у него, где переночевать. На что тот ответил: конечно, есть, и он ни рубля за это не возьмёт. Мы были поражены гостеприимством. Но потом диалог Михалыча с водителем стал уходить немного в другое русло и я стал сомневаться даже не в том, что мы в городе заночуем, а в том, что мы в город вообще доедем. Видимо, сто пятьдесят грамм чачи на озере Рица снова сделали из Михалыча неисправимого империалиста. Но я напрасно переживал. Адгур отстаивал свою точку зрения сдержано и убедительно. Тут надо сказать, что абхазы крайне редко повышают голос. Громкий голос воспринимается как признак бескультурья или желания поссориться. Даже на базарах абхазы не повышают голоса для привлечения покупателей. Адгур привёз нас не в частный дом, а в новостройку, где рядом с «небоскрёбом» разгуливала корова в поисках травы.

Травы не было, а было много бездомных собак. Адгур поднял нас в разрисованном местными граффитистами лифте на верхний этаж и мощным ударом плеча открыл дверь в квартиру. Нас чуть не сдуло сквозняком: в квартире не было стёкол в окнах, а балконная дверь отсутствовала. Из мебели была сломанная кровать и гардероб. На кухню мы не решились зайти. Бельё наш новый друг обещал принести от соседей. Пришлось нам отказаться от внезапно свалившегося бесплатного счастья в виде квартиры с видом на «небоскрёб», объяснив это тем, что хотелось бы поближе к морю.

Минут через пятнадцать мы вошли в старый город, где обратились в первый же попавшийся на нашем пути гостевой дом. Дверь открыла средних лет чеченка и предоставила нам отличную комнату. У нас ещё оставалось время погулять по городу, вдоль моря и поужинать.

Возвратившись в дом, мы познакомились с семьёй в полном составе: отец, мать, их сын и дочь, и примкнувший к родителям брат Джамал, который гоняет фуры с Кавказа в Россию. Как выяснилось, хозяевами дома является русская семья из Краснодара, а чеченскую семью они приняли жить в качестве обслуживающего персонала. Истинных хозяев дома не было и мы до поздней ночи просидели с нашими новыми чеченскими друзьями, да с разговорами, да за бутылкой водочки. Джамал всё пытался выяснить, почему мы, русские, такие воинственные. «Кто бы говорил», — думал я. «Да, но вы же всегда побеждаете», — словно читал мои мысли Джамал. Мы на всякий случай спросили у них про Давида, но они сказали, что из Пицунды они практически никуда не ездят и помочь нам не могут.

Рано утром мы выехали в Сухум, чтобы окончательно поставить точку в истории с поиском друга Михалыча. Но прежде по пути заехали в Новый Афон, где посетили монастырь и пещеры. Большинство абхазов причисляют себя к одной из основных мировых религий: христианству или исламу. Но, как правило, они не исполняют предписанные ритуалы. А единым Богом признают Анцва — Творца всего сущего.

Прибыв в Сухум, мы первом делом пошли на набережную, и выпили кофе по-восточному. Его там во все времена варили на песке. Ни рынка, ни каких-либо торговых рядов там не было. «Михалыч, ну сам подумай, прошло тридцать лет. Ты думаешь, он так и будет сидеть возле ящика с зеленью на набережной, — осторожно сказал я. — Может он уже свой магазин открыл!» Набережная была пуста от туристов и отдыхающих — сезон уже давно закончился.

За столиками сидели пожилые абхазы и играли в шахматы, домино и нарды.

Молодые мамы гуляли с детьми. Отношение к детям у абхазов особое. Здесь их любят и всячески балуют. Но на людях особого внимания уделять им не принято. Сами дети чувствуют себя среди взрослых весьма вольготно, но довольно стеснительно по отношению к незнакомцу.

Встретили свадьбу. Интересно, что до сих пор в Абхазии процветает обычай похищения невесты женихом для последующего заключения брака — «амадзала». Главное правило: украл невесту — женись. Это закон. Иначе девушка будет опозорена навсегда. Девушку, которую похитили и вернули, вряд ли уже сможет выйти замуж.

Мы долго бродили по разрушенному войной Сухуму…

Мы долго бродили по разрушенному войной Сухуму, до тех пор, пока случайно не встретили нашу землячку. Ирина Петровна, почти ровесница Михалыча, бывшая москвичка с метро Коломенская, переехала в Сухум (тогда ещё Сухуми) сорок пять лет тому назад по совету врачей. А в 1992 году в её сухумский дом попала бомба…

Михалыч спросил её, знает ли она судьбу его друга Давида, который на набережной зеленью торговал. Ирина Петровна сказала: «Спроси на центральном рынке. Он ещё до войны туда перебрался». Михалыч воспрянул духом, появилась хоть какая-то надежда найти Давида. И мы поехали на центральный рынок…

…Мы возвращались из Сухума на маршрутке к границе с Россией поздним вечером. Уже было темно. Вдруг старая чёрная «Волга», что ехала перед нами, с визгом затормозила и съехала в кювет. Все встали и повыскакивали из машин оказывать первую медицинскую помощь водителю. Образовалась громадная пробка в обе стороны. Водитель «Волги», очень пожилой абхаз был мёртв, сердце остановилось в самый неподходящий момент. Я, не задумываясь, достал камеру и стал фотографировать происшествие. Меня почему-то потряс не сам факт трагедии (смерть неизбежна и всегда приходит неожиданно), а тронули десятки абхазов, которые все в равной степени желали помочь старику. Я хотел сфотографировать эмоции, не медик же я, в конце-то концов. Но помочь старому абхазу уже было нельзя. Никому. Никак. Ко мне подошли трое абхазов средних лет и потребовали удалить снимки. Я колебался, пытаясь в голове придумать хоть какой-нибудь компромисс, в своё оправдание. Незаметно сзади подошёл мой попутчик по маршрутке и шепнул мне на ухо: «Сотри. Они могут тебя убить».…«Незыблемое правило в Абхазии — уважение любого человека,- размышлял я про себя. — Уважение к другим есть мера уважения к самому себе».

…Маршрутка подъехала к границе уже за полночь. Михалыч всю дорогу молчал. «О чём ты думаешь?» — спросил я у него. «О Давиде. Он умер во время войны. Ни от бомбы, ни от пули шальной. А от разрыва сердца. Он никак не думал, что в его страну может прийти война»…

P. S. Все имена реальных людей вымышлены.

Теги: Культурно-познавательный туризм, Самостоятельные путешествия