Сахалин. Мыс Крильон: увидеть Японию и умереть — 2

Крильон встретил нас солнечной погодой, шелестом сухого бамбука и неодобрительными взглядами пограничников-контрактников, покой которых мы явно нарушили. Решив, что не нужно нарушать покой тех, кто охраняет наш покой (иначе никакого покоя не будет в целом) мы отправились дальше, пересекая мыс, в бухту Безымянная. Был полный отлив, мыс Крильон загораживал от западного ветра, никто не мешал нам приготовить обед и подремать пару часов перед рывком на речку Ирша. Наслаждаясь отдыхом и прекрасной погодой, подложив под голову рюкзак, думалось вяло, и в основном про прошлое Крильона, а оно было достаточно бурным.

Долгое время территория полуострова представляла собой перешеек между Сахалином и Хоккайдо, часть огромного Сахалино-Хоккайдского полуострова. В результате неоднократных потеплений, похолоданий и изменений климата, вызванных ледниковой эпохой, он не раз менял свои очертания, пока 12 тыс. лет назад не отделился от Хоккайдо окончательно. Именно на это время и приходится обрыв «обсидиановых троп» — путей, по которым древнейшие охотники ходили за обсидианом: сырьем для изготовления орудий труда и охоты, которого было очень много на склонах вулканов на Хоккайдо, но не было на Сахалине.

Прошли тысячелетия, возникший пролив расширился и углубился, став естественной преградой на пути древних, что в прочем не сильно и мешало им переходить пролив на лодках-долбленках из цельного тополя, кои в изобилии росли по речным долинам Хоккайдо и Сахалина.

Находясь на периферии, аборигены Сахалина ощущали воздействие наиболее сильных соседей с материка — бохайцев, китайцев и маньчжур. Наиболее ощутимым для жителей Сахалина было вторжение маньчжурских отрядов в 1286 и 1368 годах, именно в это время были построены многочисленные поселения на Сахалине, которые умные дядьки-археологи называют «часи».

Об этих оригинальных крепостях, следует сказать особо. Часи — земляные сооружения, предназначенные для обороны и обитания. Иначе можно сказать, что это форт или укрепление. Район распространения часи охватывает территорию Японии и Карафуто. Вопрос о том, кто использовал часи спорный, но в целом господствующим мнением является то, что это были айны. На полуострове Крильон находятся две таких крепости: часи Сирануси (западное побережье) и Тисия (восточное побережье).

Часи в Сирануси располагается около 2,5 км к северо-западу от м. Крильон по западному побережью, на берегу безымянного ручья, впадающего в Японское море в 100 м к западу от городища. От господствующих в зимнее время северо-западных и северо-восточных ветров городище прикрыто мысом Скала на западе и отрогами горы Конечная — на востоке. Крепость занимает очень выгодное военно-географическое положение — находится в центре морского коммуникативного узла. В пределах прямой видимости лежат м. Соя, острова Монерон и Ребун. Эти обстоятельства в условиях бытовавшего в древности прибрежного мореплавания делали район Сирануси удобным наблюдательным, торговым и оборонительным пунктом. На мысе Крильон замыкалась одна из 8-ми важнейших дорог Японии, связывавших острова Кюсю с Приморьем.

Эта крепость была известна еще со времен сегуната — военно-феодального правительства Японии в 1192—1867 гг. Но до сих пор неизвестно, кто и когда ее построил. По устному преданию айну, Сирануси была построена принцем Есицунэ, который непосредственно принимал участие в строительстве (вожди вносить свой вклад в такие мероприятия, как Ленин на субботнике). По другим источникам айну явствует, что крепость была построена во время нашествия «рэбунгур» (айн. рэбун — море, гур — группа людей, прибывших из-за моря с запада). К гур относились все кто жил в стороне Китая. Это привело к появлению двух разных гипотез, но каждая из них свидетельствует, что постройка часи производилась не айну, а маньчжурами. В мире — это единственное укрепление с подобной конструкцией. Товары из Китая транзитом проходили через Сирануси в Японию, попутно являясь центрами торговли для местного населения.

Лаперуз, пережидая штиль, с обвисшими парусами, бросил якорь у мыса, который впоследствии будет назван мысом Майделя, что совсем рядом с Сирануси. Это название мыс получит после 1896 года, в честь экспедиции под руководством генерал-майора Э. В. Майделя, основной целью которой было наблюдение полное солнечного затмения с мыса Крильон (!).

Берег до Ирши весь в развалах валунов, глыб и камней, но идти достаточно легко, прыгая с одного валуна на другой. Это не мелкая галька, и не крупнозернистый песок, где проваливаешься и делаешь только 1,5–2 км в час. Еще, от Крильона на Иршу можно добраться и по траверсу г. Дальней, мимо радиолокационной станции, некогда занимавшей почетное место наверху. Один из тайфунов, разнес два купола из трех и ее обломки до сих пор белеют скорлупой в зарослях вечнозеленого бамбука. Но этой тропой уже почти никто не ходит, она заросла, и ее фрагменты угадываются с трудом. На Ирше некогда был водозабор Корсаковского порта, корабли подходили к берегу, заправляясь горной водой.

В сермяжном домике жил «оператор» водозабора — приветливый, немногословный, крепкий старикан и несколько собак. Сейчас домик пустует. Старичок ушел как-то в тайгу с собаками грибы собирать, да так и не вернулся. Что с ними стало, никто не знает. От Ирши до речки Петровки ходу 15 минут. Там и стали на ночлег, на терраске между берегом и речной долинкой.

Следующий день был туманен и сонлив. Особо выходить из палаток не хотелось, поэтому день ушел на безобразное спанье и восстановление сил. В три часа ночи меня разбудил свет фонаря и лай собаки. Откинув полог и высунув голову наружу при свете догорающего костра увидел следующее: в метре от палатки, покачиваясь, стоял человек. Мощный торс был до самых ног завернут в плащ-палатку, в одной руке горел масляный фонарь, автомат висел на плече, рядом у его ног, ожидая команды, сидела овчарка. За километр воняло самогоном и луком… Пауза.

Молча протягиваю пропуск, его читают при свете масляного фонаря, затем следует вздох разочарования и фаза: «блин, а я думал, постреляю…». Столько было разочарования в этих словах, прямо надрыва, что человека стало жалко. Спать уже не хотелось, поэтому, выполз из палатки, сел рядышком со сгорбленной фигурой у костра и полчаса слушал исповедь начальника погранзаставы, господина майора Канабеева. Про то, как здесь скучно, пайки задерживают, баб нет, из мяса только нерпа, из рыбы горбуша, нерпа, горбуша и туманы надоели, хочется сходить в кино, самогон, хоть и крепкий, но противный. Тут до меня дошло, что господин майор врет. Ну не может начальник заставы иметь ту же фамилию, что и надзиратель Тымовской тюрьмы, забитый топором каторжанина в долине реки Птичий, что в нескольких километрах от его погранзаставы. Конечно, вру — сказал майор, хитро усмехнувшись, долго рылся в карманах, потом нашел и сунул мне спрятанную в целлофановый пакет книжку. Завернулся в плащ-палатку, лег у костра (я тут посплю…) обняв овчарку (моя красавица) и отдав автомат на хранение (в палатку возьми — отсыреет…), через пару минут уже спал сном младенца. При свете всполохов костра я развернул полиэтилен и открыл документ. В графе ФИО значилось… Майор Канабеев. Пауза.

Утро было прекрасное. Я проснулся от песен птиц, журчания Петровки и слабых прибойных волн. Майор исчез, ночная встреча казалась сном и плодом больного воображения. Раздув тлеющие головешки запарил кофе, присел на теплое бревно и почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Теплое солнечное утро, кофе, сигарета, костерок пощелкивает, дымок струится, пчелы сонно жужжат — красотища. Из палатки на запах кофе, волоча на ремне автомат, выползла Татьяна: «А это что за фигня?»…Пауза.

Наутро к устью Петровки подошло утлое суденышко с гордо развевающимся российским флагом. Можно было только догадываться об истинных целях таких плаваний. Мы спрашивать не стали, нужно будет, сами расскажут — так уж принято на Сахалине. Угостили небольшую команду кофе, поговорили про рыбалку, про маршрут, после чего узнав что нам на север, предложили подбросить на реку Могучи, через мыс Канабеева, от чего мы отказываться не стали. Про Канабеева необходимо рассказать отдельно.

Мыс издревле снискал себе славу одного из самых труднодоступных мест побережья Анива. Айну, промышлявшие возле мыса на нерпу и сивуча, называли его Венночи, что переводится, как злобный демон, а каменистые банки рядом — Рандомари — остановка в пути. Мыс в принципе можно обойти по старой японской тропе, по верху, но этой тропой, к 1998 году ходили единицы, а к 2015 она заросла бамбуком настолько, что «пройти» можно было только по-пластунски или на четвереньках, под сомкнутым пологом бамбука.

Если рискнуть, то обойти можно и сам мыс понизу, но это очень опасно. В 30-х годах, японцы (не сами конечно, а как всегда с помощью корейцев), начали бить тропу в скалах. По периметру отвесной скалы, была выдолблена тропа сантиметров 35 шириной и общей длиной около 300 м. и вырублены три тоннеля, два из которых напоминали трубы, круглые, около метра высотой. Говорят, немало людей сорвались с этой тропы на камни внизу. По большей части это были солдатики-пограничники, в 50-60-х годах бегающие на танцы или за водкой в поселок Хвостово. Лично я только раз, в 1997 году рискнул пройти этой тропой, после чего отпало любое желание здесь штурмовать мыс — тропа, выбитая в скале, была мокрая, скользкая и поросшая зелеными водорослями. Внизу метрах в пяти о камни било яростное море, сверху струилась и капала вода, ноги постоянно скользили, а зацепиться по большому счету было не за что.

Так вот о том, почему Венночи стал мысом Канабеева. Во времена каторги, из Корсаковской тюрьмы сбежали (как всегда) каторжане. По пути на Крильон, они зачем то отправились на север, добрались до селения Тоннай (Охотское), там зверски убили 11 айнов (в том числе 4-х летнего ребенка и старейшину). Затем четыре каторжника перебрались от озера Тунайча на Чибисанское, украли лодку и на ней, выйдя в залив Анива, направились к маяку Крильон. В 20 верстах от маяка они заметили старшего надзирателя Тымовской тюрьмы дворянина Канабеева, который с несколькими ссыльнокаторжными перегонял стадо быков, купленных у смотрителя маяка. Заявив, что они идут сдаваться, беглые присоединились к надзирателю. На ночлеге один из них зарубил Канабеева и ссыльного перегонявшего коров топором. Их понятное дело поймали, убийцу приговорили к смертной казни через повешение, а мыс в память о тех событиях переименовали в Канабеева.

Когда кофе было выпито, рыбаки решили выходить в море, уже начали вставать с бревна…внезапно появился господин майор Канабеев. Солнце скрылось в наползающем на берег тумане. Пауза.

Рыбаки загрустили прямо на глазах, а полный, грузный бригадир, суетливо начал мять шляпу, перекладывая ее из руки на бревно и обратно. Овчарка, подняв уши, переминалась с одной лапы на другую, с другой на третью, в ожидании команды. Пауза. Пока мы собирали палатки и вещи, господин майор беседовал с бригадиром в сторонке. Мы, искоса наблюдая за этой сценой, понимали, что рыбачки в чем-то провинились, бригадир краснел, суетливо мял шляпу, иногда быстро-быстро кивал головой. Видимо все обошлось, так как майора повезли на кораблик, затем наших девушек, а потом и нас остальных с рюкзаками. По дороге майор рассказывал анекдоты, затем взял Наташу под руку (она девушка незамужняя) и на корме ей что-то рассказывал. Иногда до нас сквозь шум гудка долетали обрывки фраз: «…скучно, пайки задерживают, только нерпа, туманы надоели, кино…». До мыса Анастасия дошли быстро, глядя на проплывающий мимо в развалах камней берег, думалось, что вот не лень, ночью, с фонарем, 8 км по берегу…

Мыс Анастасии замечателен старым японским ковшом и двумя кекурами, торчащими у берега, как зубы огромного чудища. Мы зашли в ковш и притерлись к бетонной стенке. Майор был блистателен, вновь торс, плечи распрямились. Краем глаза уловил суету Наташи и Татьяны, что было объяснено тем, что девушек пригласили помыться в бане…, ну и нас до кучи… Пауза. Майор был счастлив, по пути на погранзаставу я сунул ему в руку отданный на хранение автомат и документ. Пауза. После чего майор выглядел самым счастливым на свете (оказывается с утреца он пошел по берегу искать потерянное оружие и документы).

Через шесть часов, осоловевшие от картофеля с тушенкой, девушки от баньки, мы приплелись на пирс, где нас терпеливо и смирно, выполняя приказ майора ждали рыбачки во главе с бригадиром. Майор долго целовал руки девушкам, снисходительно попрощался с нами (мне на ухо: спасибо за автомат…) и долго махал в след.

От Анастасии пошли уже на кунгасе, обогнули Канабеева и счастливые готовы были идти дальше, да вот рыбачки решили нас не отпускать, пока краба, ежа морского, икры и разных рыбных деликатесов не опробуем. Пришлось пробовать, причем до самого вечера, пока не стемнело. Гостеприимство рыбаков зашкаливало, а две девушки из нашей экспедиции служили катализатором, для выполнения любых желаний, в том числе и транспортных перевозок. После пары литров выпитого, нас решили забросить на Найчу, до которой всего-то было 6 километров. Недолго думая распыленный бригадир, завел УАЗ, распахивая все двери с криком: «Прошу дамы и господа, карета подана». Подумав о том, что на берегу до Найчи, камней и разных столбов нет, перевернуться маловероятно, а скорости выше 50 не наберешь, оценив все «за» и «против», я как старший, дал команду «по машинам!». И началось. Бригадир, видимо решил блеснуть ухарством перед дамами, передернул скорость и с места, дал такого газа, что нас вдавило в сиденья УАЗика с такой силой, что показалось, что мы как минимум, в спортивном Порше. Разогнавшись по песчаному пляжу до 60 км/час, бригадир вошел в кураж, судорожно передергивая рычаг скорости. Мелькнули светлые полосы, Могучи (сообразил я), и машина, взревев как затравленное животное, совершив неимоверный кульбит, проскользнув боком на камнях, влетела в самую глубокую яму меж каменных плит на дне реки, по самые стекла. Сквозь щели дверей, с журчанием, водопадами пошла вода. Через пару секунд, опомнившись, девчушки наши завизжали надрывно — вода заполнила половину кабины, а потом наступила тишина, нарушаемая лишь журчанием и передергиванием рычага скорости — бригадира переклинило. Это фигня! — встрепенулся он в своем кресле — господь поможет! В этот же миг, действительно, словно услышав свое имя, все осветилось ярким желтым светом, на воде отражаясь золотистой рябью, мелькнуло лицо бригадира, с открытым от удивления ртом. На противоположном берегу возник силуэт японского грузовика, с ярко освещенными фарами и в них, то пересекая, то вновь исчезая, начали двигаться силуэты людей. Бригадир важно выплыл из машины, махая рукой и крича «Конец кидай!». Конец кинули, и он долго нырял закрепляя его внизу, между куском скалы и бампером, отплевываясь и вытирая пятерней мокрую голову. Шляпа его уплыла в залив, откуда в устье уже шли пенные волны моря. Все были полностью мокрые, из машины уже не было смысла никуда «выходить», поэтому мы сидели на местах и ждали развязки.

Единственная сухая вещь — мой фотоаппарат, который я держал над головой. Когда нас выдергивали из каменной ловушки, как непокорный зуб, я еще попытался сделать снимки. Понятно, что темным вечером, по горло в воде, в движении, я не ожидал получить четкий и живописный кадр. Но за этот смазанный снимок мне не стыдно, ибо он отражает, четкость происходящего и анекдотичность ситуации. Машину вытащили на берег, двери, наконец-то открыли, оттуда хлынула вода. Бригадир протрезвел, долго прощались, пожимали руки, в конце концов, мы попрощались и пошли дальше. Наступала ночь, начал накрапывать нудный мелкий дождь, поэтому пройдя всего километр, дойдя до мелкой речушки с названием Рифлянка, нашли полянку и поставили палатки. Пауза.

Первое, что я услышал утром — стук капель дождя по палатке, первое что увидел, откидывая полог — несколько грустных мокрых цапель, как куры бродящих вокруг нашего лагеря…

При подготовке материала были использованы следующие материалы:

Первухин, С.М. Полуостров Крильон /С.М. Первухин и [др.].//Триллиум (информационно-методический сборник). - Южно-Сахалинск: Изд-во КАНО, 2001. – С. 93 – 110.

Первухин С.М. Отчет экспедиции по проведенному комплексному экологическому мониторингу залива Анива для компании «Sakhalin Energy Ltd.». - Южно-Сахалинск: СРОО «ТКК Пилигрим», Отчет № 2004 - 1, 2004. - 154 с.

Теги: Самостоятельные путешествия, Экстремальный отдых