Заметки начинающего путешественника: Рига – Стамбул – Ницца из Минска

«Есть ли у вас план, мистер Фикс?»

Весь сложный маршрут я запланировала через интернет. Через него же и оплатила. Часто авиабилеты — самая затратная часть, поэтому матерые путешественники всегда начинают с них. Сайтов для поисков много, процесс прост, но будьте готовы к тому, что «рыбачить» на подходящие квитки придется от двух до трех недель. Это не я сказала, а статистика подобных ресурсов.

Естественно, если вы собрались в Европу, то перед началом поисков позаботьтесь о шенгенской визе. Обратите внимание, что при конечной оплате к стоимости билета может «накапать» еще евро сто: сборы аэропорта, налоги. Также проверяйте, предусматривает ли тариф багаж, если нет, то это еще евро тридцать-семьдесят сверху.

И да, не забывайте о страховке, которую вам, в отличие от туристов, придется оформлять лично в отделении любой страховой компании. Цена вопроса небольшая, но это очень важная часть подготовки.

Домик у моря

Минут пятнадцать я скакала по дому, радуясь так ловко купленным билетам. Но, исполнив победный танец, быстро вернулась к квадрату монитора: настала очередь бронировать жилье. Естественно, перед покупкой авиабилетов я уже забрасывала невод в море предложений крова на Лазурном берегу, чтобы понимать, не придется ли на этом самом берегу и ночевать, прикрывшись полотенцем. Цены оказались почти такими же, как и на посещенных ранее европейских курортах, что успокоило.

Пересмотрев, кажется, все возможные бюджетные отели и хостелы Ниццы — вы удивитесь, как дешево можно снять комнату в районе знаменитого французского Прованса, — я почему-то не торопилась с решением, чувствуя, что судьбоносная встреча еще впереди. Так и оказалось.

Вспомнила, что один из друзей-путешественников рассказывал об интернет-сервисе через который можно снять комнату или квартиру у местных жителей в любом уголке света. Я стала проверять свои даты. И вот оно! Точнее, она. Однокомнатная квартира-студия с террасой и видом на горы, город и море. Фото этой крошки запали мне в сердце, это была любовь с первого взгляда. Цена оказалась как за скромный номер в отеле, но за эти деньги предлагались куда более внушительные удобства: большая комната, оборудованная кухня, стиральная машинка и невероятный-невероятный вид, за который в гостинице пришлось бы отвалить баснословные деньги.

На сайте всё очень четко: если квартира или комната свободна на нужные вам даты, вы связываетесь с владельцем — в моем случае им оказалась приятная русскоговорящая Юлия.

Владельцы могут предложить вам оплатить, например, только один день через сайт, а остальное отдать при встрече наличными, и так может получиться даже дешевле. Но, посоветовавшись всё с тем же другом, я перегнала сумму сразу за четыре запланированных дня, так безопаснее. Сумма зачисляется на счет сервиса, и, если по приезду нет нареканий, только тогда переходит владельцу жилья.

Пропавший ребенок и французская «марихуана»

В Ригу из Минска добраться можно разными способами: самолет, поезд, автобус. Я выбрала автобус компании Ecolines. Каждый вечер их автобусы отправляются от Центрального автовокзала и прибывают в Ригу рано утром. Получается где-то восемь часов в пути. Но на борту есть Wi-Fi, чистый удобный туалет, кофе-чай и розетка под каждым сиденьем, что, конечно, скрашивает ночь. На рейсе пассажиров было немного и соседнее кресло тоже оказалось в моем распоряжении. Тем не менее ночь была тревожной, руки-ноги, а особенно спина алкали горизонтальной плоскости, поспать особо не удалось.

Еще один минус обнаружился на границе: широкоплечий белорусский пограничник, зайдя в салон, стал размеренно пересчитывать пассажиров. Дойдя до конца, вернулся и повторил счет, только уже быстрее и напряжённее. В третий раз он сделал то же самое, но уже с крайне обеспокоенным лицом. После стремительно вышел.

Сонные, мы не сразу поняли, что все это значит. А значило это одно: количество пассажиров, с которыми автобус отправился в путь, не совпадало с тем, которое было предъявлено на границе. Нас попросили выйти с вещами, чего на белорусской границе априори не должно было случиться. Оказалось, что чей-то ребенок … заснул в проходе между сиденьями. И его просто не заметили при счете. Вопрос, почему 12-летнюю девочку не разбудили родители для прохождения границы, был самым обсуждаемым, пока нас муштровали, вскрывая чемодан за чемоданом. Видимо, в надежде обнаружить еще пару-тройку неучтенных ребятишек.

Забегу вперед и скажу, что назад с пересечением границы повезло больше: когда латыш-пограничник досматривал чемодан — который, кстати, сам любезно поднял на подиум и так же любезно снял, у наших же земляков такая функция не предусмотрена, тягаешь всё сама как миленькая, — обратил внимание на прованские травы. «Это марихуана? Ха-ха!» — сам пошутил и сам посмеялся своей искрометности гражданин Латвии. И, пока я судорожно вспоминала, сколько бутылок вина «зарыто» в чемодане и сколько можно провозить, на случай, если он «копнет» глубже, он уже попросил закрыть багаж и пожелал счастливой дороги.

Тем не менее, пусть плацкарта «Минск-Рига» и стоит в два раза дороже, в следующий раз выберу все-таки поезд.

Кукольная Рига и нескромные предложения

В Ригу эколайновский автобус прибывает где-то в полвосьмого утра. Автовокзал маленький, буквально весь персонал говорит по-русски. До Старого города — считай, центра — идти несколько минут. Бесплатный Wi-Fi есть как на самой станции, так и на некоторых остановках. Но на них долго не посидишь в одиночестве: начинают подкатывать аборигены спорного стиля и чистоты и просить на латышском денег.

До вылета у меня было больше чем полдня, поэтому отправилась гулять. Я шла и наслаждалась тем, что город только мой. Он был пуст, гулок и солнечен. Шпили соборов, мощеные мостовые, стрельчатые окна и барельефы, сверкающие стекла витрин, затейливые скульптуры и памятники и ни-ко-го. Сказка!

На одной из пустынных улиц ко мне подтанцевали двое симпатичных. Как выяснилось, латышские парни, только «откинулись» из клуба — на часах уже было начало девятого утра. Они стали кружить, хватать за руки, норовя поцеловать каждую, тараторить комплименты, и я поняла: сейчас будут грабить. Как еще можно объяснить пламенность со стороны незнакомых мужиков на безлюдной улице? Оказалось, наоборот. Им не нужны были мои деньги, парни, как это выразиться потактичнее, хотели предложить свои в обмен, скажем так, на некоторую ласку и тепло. О-ля-ля! Обалдев от такого поворота, я, увидев, что в начале улицы появился дворник, рванула к нему. Молодые люди некоторое время еще тянулись следом, суля несметные тыщи, я же прибавляла газу.

Ближе к 11 Старую Ригу стали заполнять туристы: пестрые группы с фотоаппаратами во главе с гидами. И если сравнивать с Вильнюсом, то столица Литвы показалась уютной родной бабушкой. А вот Рига — богатой двоюродной теткой, холеной, ухоженной, даже родной местами, но всё-таки не самой близкой и понятной.

«А вас я попрошу остаться!»

Регистрацию на рейс до Стамбула Turkish Airlines я опознаю сразу же по обилию барышень, обмотанных тканью, и черноусых мужчин с золотыми перстнями. Пытаюсь выяснить, за кем занимать, и слышу русскую речь:

— Ой, да от них толку не добьёшься, давайте станем первыми!

Оборачиваюсь: источник голоса — яркая блондинка в розовом. Это Наташа из Лос-Анджелеса. Точнее, из Юрмалы, но уже много лет она живет в Калифорнии. Это знакомство оказывается для меня почти роковым, но я пока об этом не знаю и беззаботно болтаю с новой приятельницей. Как выясняется, у нее тоже транзит в Стамбуле, дальше она летит домой в США.

Пройдя регистрацию и сдав багаж, мы располагаемся в кафе в duty free, и за чашкой какао Наташа рассказывает о своей жизни. Родилась и выросла в Латвии, но в 90-ые, оставив двух детей от первого мужа маме, которая и сейчас живет здесь, молодая Наталья рванула в США. Там вышла замуж за долларового миллионера и забрала детей к себе. Наташа выглядит как Барби: ей за 50, но смотрится на 35: пластическая и зубопротезная американская хирургия творят чудеса. Каждая деталь её гардероба розовая: телефон, кошелек, сумочка. Фигура у нее как у 20-летней: она бегает по утрам, ходит в тренажерный зал.

С Наташей путешествует Муша — блондинистая пуделиха с розовым бантом. На мой вопрос, разрешают ли перевозить в самолете животных, Наталья отмахивается и говорит, что у Муши какой-то супер-пупер международный паспорт-карточка, благодаря которому ее примут на любой борт.

Новая знакомая сверкает дорогущей улыбкой и калифорнийским загаром, она дружелюбна и откровенна на грани фола. Близится время вылета, мы идем в зал ожидания. Когда посадка стартует, я тоже, как и многие подрываюсь с кресла. «Спокойно, — останавливает меня Наталья, объездившая полмира, -Здесь есть секрет: место в билете уже проставлено, а, значит, от твоей скорости уже ничего не зависит. Опытные путешественники всегда заходят последними, чтобы не стоять в очередях». Ну ладно, соглашаюсь я, а сама почему-то все равно тревожусь. Когда перед выходом остается всего несколько человек, все-таки тащу свою Барби-спутницу к стойке. И вот тут понимаю, что, задержись мы еще чуть, последствия были бы непоправимы…

Я прохожу контроль и остаюсь ждать Наталью, которую вдруг отводят в сторону. Оказывается, собачку нужно было зарегистрировать перед вылетом, оплатив какой-то взнос, чего она, легкомысленно полагающаяся на случай не сделала: «Ай, мне всегда везет, я на такие мелочи не заморачиваюсь!

Мужчина в форме просит отойти от выхода к самолету и меня. «Мы не вместе летим, отпустите девушку, мы только сейчас познакомились!» — пытается реабилитировать меня Наталья, но он непреклонен. Начинаются долгие переговоры по телефону с турецким авиаперевозчиком.

Работник аэропорта, в униформе и с флажками, видя, что я не отрываю горящих глаз, один из которых, кажется, начинает подергиваться, от боинга, принимается успокаивать:

— Да не переживайте вы так, я пока ему знак не дам, он не улетит.

— А почему у вас на груди череп с костями? — замечаю странную нашивку и как свозь сон спрашиваю я. — Вам можно верить?

— А потому что я пират! Но верить можно, — говорит «главный по взлетам».

Переговоры продолжаются. Я же мысленно прощаюсь с возможностью прогуляться по Английской набережной, подсчитывая, сколько потеряю на аренде квартиры, перелетах и брони отелей в Стамбуле.

В это время от самолета откатывают один из трапов. Муша сладко зевает в сумке и снова засыпает. Я же, наоборот, мечтаю, чтобы всё оказалось сном и я быстрее очнулась.

Наталья энергично щебечет, что всё будет в порядке, что она везучая: «И ты тоже, — приговаривает она, — ведь ты встретила меня, а я приношу удачу». Ага, уже принесла, рассеянно иронизирую я про себя, не отрывая глаз от одного-единственного оставшегося трапа. Ну, где же наш переговорщик?! Через бесконечно долгие шесть минут он выходит и на ходу приглашающе машет рукой. «Я же говорила!» — ликует гражданка Америки, и мы с благословения «пирата» несемся к вожделенному самолету. Там занимаем свои места под нетеплыми взглядами задержавшихся из-за нас с вылетом пассажиров, пристегиваемся. Турбины гудят еще утробнее, мы выкатываемся на взлетную и нервным рывком взмываем в небо.

В отличие от неожиданно азартной прелюдии, перелет проходит отлично: сервис главной турецкой аэрокомпании крепко комфортен. Широкие кожаные кресла со встроенными сенсорными экранами — можно посмотреть фильмы, послушать музыку, поиграть в игры, одновременно просматривая параметры полета: над какими странами летим, температура за бортом и прочие интересности. Выдаются наушники, подушки, пледы, стюардессы и стюарды какой-то космической красоты.

Все четыре перелета моего маленького путешествия с Turkish Airlines были неизменно приятственны, учитывая, что в аэропортах я всегда просила места у окна и их же получала. Если летите из международного аэропорта, где не говорят по-русски, то английское window seat, please вам в помощь.

Общий для всех язык и три блондинки в Стумбуле

Стамбульский аэропорт Ататюрк (Ataturk) огромен, он принимает пассажиров со всего света, в том числе и таких транзитных, как мы.

По прилёте становимся в очередь на регистрацию. Она извивается сотнями и сотнями пассажиров, которые заторможённой змейкой, как на первом уровне тетриса, бредут по лабиринту, огороженному металлическими перилами. После террористических нападений, охрана и контроль в аэропорту усилены, что, конечно, всё замедляет в разы.

Людская лента пестра и многонациональна. За почти два часа перед и рядом с нами проходят турки, шведы, французы, африканцы, русские, венгры, итальянцы и многие-многие-многие. Они разных цветов, возрастов и вероисповеданий. Но все как один улыбаются Муше, тянут смуглые с золотыми перстнями или белоснежные с веснушками руки погладить нашу дружелюбную пуделиху с розовым бантом.

И это какие-то два часа почти всеобщей медитации: мы терпеливо идем навстречу друг другу, улыбаемся, участливо киваем, машем перед собой паспортом — мол, жара невозможная, быстрее бы дойти до вожделенной стойки паспортного контроля. И не нужны слова, не нужны лозунги, политики и телевизионные новости, которые только разъединяют нас. Мы одинаковые. Хоть и бесконечно разные. Нам всем бывает больно, смешно или радостно до щекотки в животе и замирания в сердце. У нас у всех теплеют глаза в ответ на щербатые улыбки двух турецких мальчиков-непосед, мы все пытаемся чем-то забавить блондинистое норвежское дитя, которое, не выдержав долгого перехода, принимается горько плакать. Пары с детьми совсем маленькими мы дружно и без слов пропускаем вне очереди.

Двое мужчин за нами начинают что-то тихонько напевать на турецком, на полу лежит кем-то оброненный темный платок. Его периодически поднимают, после усердно ищут хозяйку, которая, наверняка, уже давным-давно добралась до дома, затем заботливо кладут на перила всё новые и новые идущие в этом бесконечном «караване». Он шелковый и каждый раз всё равно слетает, вовлекая в ритуал добрососедства и отзывчивости всё новых и новых путешественников.

Я вспоминаю о тех, кто погиб здесь в июне этого года, в день моего рождения. И всё с большей любовью смотрю на тех, кто рядом, наполняясь осознанием хрустальности человеческих жизней. На тех, кто хочет жить просто, любить, работать, растить детей. На тех, у которых нет причин ненавидеть друг друга только лишь потому, что так решили те, кому не достает еще нескольких миллиардов денег.

Это же чувство чего-то общечеловеческого и понятного каждому жителю планеты настигает меня на обратном пути в этом же городе. Когда из мечети, на которую выходят окна отельного номера, около десяти вечера раздается песнь муллы. Она усилена динамиками и плывет над всем Стамбулом, сверкающим быстрыми огнями, даже ночью не останавливающимися ни на минуту.

У меня непроизвольно текут слезы: мусульманская молитва мне, православной, оказывается понятна. Любовь, принятие и прощение — интернациональный язык. И слова о них считываются носителями всех языков и культур. Именно в путешествиях эта правда четче всего разворачивается во всю свою мощь и великолепную честную силу.

Бесплатный отель и «Операция Ы»

Но вернемся в аэропорт Ататюрк. От Натальи я узнаю хитрость: при длительной стыковке (свыше 8–10 часов) компания Turkish Airlines, как и еще парочка арабских и азиатских авиаперевозчиков, бесплатно предоставляет пассажиру либо отель, либо бесплатную экскурсию по городу.

Потому как время крайне вечернее, мы останавливаем выбор на отеле. Решив вопрос с сотрудниками авиакомпании, располагаемся в Starbucks, ожидая, пока нам не подыщут что поблизости. С учётом того, что мы дамы с собачкой, поиски тянутся.

Мы уже почти засыпаем за столиком, когда снова называют наши фамилии. Заботливые работники Turkish Airlines провожают нас троих в микроавтобус с логотипом Turkish Airlines, десять минут по городу, и мы на месте — в пятизвездочном Radisson Blu Hotel. На стойке при регистрации нас предупреждают, во сколько будут будить и во сколько следует спуститься к шаттлу обратно в аэропорт. Ну не турки, а просто мама родная!

Рухнув на свои широченные кровати в огромном номере, мы, обретя пусть всего на несколько часов, но пристанище, наконец выдыхаем. И я невольно начинаю думать: а так ли Наташа была не права, говоря, что приносит удачу?

По телевизору показывают «Операцию „Ы“ и другие приключения Шурика», Наталья взвизгивает от восторга, затем принимается комментировать и ежесекундно хохотать, признаваясь: «Я в последний раз этот фильм видела лет двадцать назад — в Америке, понятное дело, его не показывают, а в Риге русские фильмы на всех местных каналах исключили».

Я засыпаю под её хихиканье, просыпаюсь же от будильника и того, что Муша тыкается мокрым черным носом мне в глаз, приветливо виляя хвостиком-пропеллером. Я накрываюсь с головой, но понимаю, что время вставать и двигаться дальше — впереди еще один перелет. Мы тепло прощаемся с Натальей, обмениваясь телефонами и договариваясь встретиться в Риге в следующий раз — она обещает мегаактивную программу и кров. И, кстати, моя неуемная новая знакомая звонит мне буквально недавно из Лос-Анджелеса, предлагая махнуть с ней на… Барбадос, прекрасный остров в океане, где можно построить бизнес. «Будешь моей компаньеншей. Работы будет много, но и денег», — сулит авантюристка Наталья. Я смеюсь и обещаю подумать, уже ничему не удивляясь.

В аэропорту, пройдя «змейку», только уже в обратном направлении, я оказываюсь в самолете, который через два с лишним часа почти вертикально разворачивается над лазурной прозрачнейшей водой Лазурного побережья и лихо заходит на посадку — Ницца!

Bonjour!

Пляжи в Ницце галечные, поэтому вода и имеет брендовый бирюзовый оттенок. Камни крупные, острые. Учитывая непологий берег и волны, даже мужчины вынуждены здесь принимать унизительные позы, чтобы зайти в воду или выбраться из неё.

У меня наготове специальные резиновые чешки для купания. Не опасаясь порезаться, я резво и, как мне видится, даже где-то кинематографично забегаю в волны. Море сгребает меня в охапку и тут же выплевывает обратно. Я отфыркиваясь, по-жабьи карабкаюсь по камням — куда только девается деланная грациозность. Но всё равно я счастлива, Господи, как же счастлива! Потому что и это море, и это синее небо, разрезанное белыми рваными полосами самолетов, и сам этот город — это сбывшаяся сказка. Мечта, которая стала реальностью, жизнью.

Расположившись в блаженстве на полотенце, осматриваюсь. Рядом — тканевый настил, ведущий от навеса к воде. Чуть позже я понимаю, зачем он нужен: несколько волонтеров разных возрастов — преимущественно молодежь — по этому «трапу» на странного вида повозке перетаскивают в воду тех, кто не может зайти сам: инвалидов, пожилых людей. Все они, судя по всему, приехали вместе то ли из приюта, то ли из больницы.

Тела тех, кого катят без устали загорелые парни и девушки в спасательных жилетах, белоснежны: понятно, что такая процедура для них праздник и редкость. Когда они оказываются в прозрачной, щедро прогретой лучами воде, на лицах неподдельный, оглушительный, всепоглощающий восторг.

Может, кто-то уже и не думал оказаться в море. Забыл, как это, когда тебя баюкает и качает соленая колыбель. Некоторые, оказавшись в воде, скатываются с агрегата и плывут сами, улыбаясь и щурясь на солнце. Некоторые так слабы, что волонтеры только катают их туда-сюда по волнам.

Меня поразило в этом всё: и то, что это происходит в Ницце, которую считают средоточием пафоса, и то, как технично это организовано. Но более всего меня сокрушили люди. В них не было так часто виденной мной в белорусских заведениях по отношению к инвалидам наигранной любезности, которая часто изображается медперсоналом в присутствии журналистов. Или уже не деланного раздражения, когда ты «не при исполнении», а с частным визитом.

В каждом движении и слове волонтеров (или кем они там были) свобода и уважение к своим друзьям — иначе их и не назовешь. И вот эта естественность, откровенность и простота жизни — причина, по которой я хочу возвращаться во Францию снова и снова. Чтобы пусть не научиться, так хоть налюбоваться.

Молодой Ален Делон

И если уж говорить о «налюбоваться», то французы — это, кажется, тема для отдельной статьи.

Наши мужчины суровы. В Крыму на пляже как: все красные (от солнца и от пива), сопят, переворачиваясь с бочка на бочок, иногда делают долгие заплывы за буйки — это потому, что наши не только суровые, но смелые и выносливые.

Наблюдать же за молодыми французами — это как наблюдать за молодыми гепардами или дельфинами в их естественной среде: они двигаются, перетекают, задирают один одного, играют в мяч, стреляют глазами.

Вот, например, один из волонтеров: темно-русые густые волосы, золотисто выгоревшие за лето, голубые глаза и белые, как чеснок, зубы. В перерывах между заходами с «тачанкой» в море, он ходит на руках, бросается то и дело в воду, поскальзывается на камнях, шлепается и гогочет сам над собой. Потом вдруг вскакивает и начинает петь или пародировать того, о ком, видимо, рассказывал друзьям. Конечно, все это время краешком глаза следит: хорошо ли видят его удаль и ловкость симпатичные девочки неподалеку.

Французы, как я это поняла, не боятся быть смешными. Не боятся быть отвергнутыми, потому что не находят в этом личного, оскорбительного. Они могут подойти на набережной, взять тебя за руку, чтобы спросить имя и сказать, как ты понравилась. Спросив о свидании вечером и получив отрицательный ответ, они еще поболтают с тобой несколько минут о том о сем и, пожелав хорошего дня, пойдут дальше — делов-то! C’est La Vie — как, собственно, они сами и говорят.

Они естественны и свободны, как почти никто из нас. Мы рефлексирующая и постоянно опасающаяся, что сделали что-то не так, нация. И историки вкупе с психологами уже давно это объяснили непростыми и темными временами, из которых мы только-только стали несмело выбираться на свет. Ну, и еще суровым климатом, да.

Кстати, Ницца изобилует обнаженными мужскими и женскими статуями. Даже семиметровый Аполлон на площади Массена пуритански депортированный с этой самой площади за уж слишком откровенную анатомию, несколько лет назад был снова водружен на пьедестал всем на радость.

Город миллионеров?

Не бойтесь Ниццы. Она мало чем отличается от других курортов Европы. В ней есть место всяким туристам. Большая часть которых, заполоняет дешевые закусочные и кафе с «быстрой» едой, ищет скидки, предпочитает пешие прогулки поездкам на кабриолетах.

Спокойствие и нега — вот какой я увидела Ниццу. И ночью её жизнь в тех точках, что соприкасались с моей, текла неспешной патокой. Коктейль на берегу, у самой кромки, на белых диванах, спонтанный медленный танец под Стинга от уличного музыканта. Улыбки, легкие беседы с продавцами, которые чаще всего изумительно внимательны и дружелюбны.

Даже ранним будним утром я не нашла в Ницце торопливости, суеты. Французы уважают себя и свое право на знаменитый французский завтрак: кофе и круассан.

В Ницце бегают только по набережной. И то исключительно здоровья ради. Пробежать легкой трусцой по Английской набережной «как местный» — негласная традиция. Туристы вычисляются сразу: рыхлые, беленькие с пунцовыми щеками от натуги. Местные же поджары и темны, ну и, конечно, невероятно выносливы.

Вечер, улица, фонарь, незнакомец

Я иду по вечерней улице, наконец выбравшись за продуктами в традиционный Carrefour. Пока блуждаю и сосредоточенно сверяю с телефоном маршрут, уже темнеет. И тут за спиной слышу шаги. Не знаю, как это описать, но сразу же буквально чувствую взгляд на своей сумке, перекинутой через плечо. Она, кажется, даже становится чуть теплее от посторонней сосредоточенности. Поняв, что тот, кого я слышу, уже долго идет за мной в том же темпе, я резко останавливаюсь и как будто что-то ищу в сумочке, чтобы проверить, обоснованна ли тревога. Шаги замедляются.

Через пару секунд меня, явно нехотя, обгоняет юноша лет 16, средней комплекции. Я следую за ним — супермаркет уже недалеко. И тут снова чувствую дискомфорт, поняв, что он чуть заметно, юрко оглядывается, отслеживая меня в витринах, подстраиваясь под мой серьезно замедлившийся шаг. Улица пуста, сердце начинает колотиться

И вот перекресток, магазин на другой стороне, парень заходит за угол, перед этим опять чуть заметно оглядывается. Людей вокруг нет вообще — восемь вечера, ау! И тут инстинкт бухает мне в уши да так, что я торможу прямо перед поворотом: стоп, опасность! Я выжидаю пару минут, а после перехожу, не доходя до перекрестка, через дорогу на другую сторону. Он ждет меня за углом. За тем, откуда я должна была выйти…

Словив мой взгляд, быстро шмыгает в первую попавшуюся дверь. Это оказывается элитный магазин баснословно дорогих люстр и светильников, что еще больше укрепляет мои подозрения.

Назад я уже иду по главной улице, предусмотрительно выйдя из другого входа. В общем, как вы поняли из этой маленькой зарисовки: Ницца — это не вечный праздник и за плюсами курорта всегда следуют неизменные минусы.

Завтрак по-французски

Моя подруга Юля — та еще путешественница и авантюристка, — выслушав мои восторги по Вайберу, говорит, что я просто обязана позавтракать по-французски. «Это как?» — спрашиваю дремучая я. «Ты что! Это же известная традиция! По пути на работу каждый француз пьет кофе и ест круассаны. И это обязательно нужно сделать в кафе, а не на ходу. В общем, сделай это и пришли мне фото», — завершает деловито она.

Поэтому одним ранним утром в кафе у Оперы я заказываю черный, как смола, кофе и огромный, как лунный серп, круассан. Пока я тестирую местный завтрак, за столик рядом присаживается пара. Французы, он и она, лет около 40, не отвлекаясь даже на официанта, самозабвенно целуются. Конечно, по-французски. Да, я действительно во Франции — доказательства на каждом углу.

Испеченный в Ницце круассан мало чем отличается от того, что продают у нас. А вот французский багет оказывается упоительно хорош.

Если продолжать о гурманстве, то, оказавшись в Ницце, вы просто обязаны попробовать цветочное мороженое. Есть лавандовое, есть розовое, его делают из лепестков, и это просто потрясающе! Как будто рай на языке. Продается только в старом городе в Gelateria Azzurro. А французские макаруны? Нежные, тающие, упоительно ароматные. Ох…

Живя в квартире, а не в отеле, ты обретаешь многие плюсы, один из которых — это не искать хорошее кафе, а купить на улице салат с морепродуктами за символические пару евро, сварить кофе, порезать сыр и свежую выпечку, купленную в пекарне на первом этаже дома. Расположиться на террасе и лениво трапезничать, уделяя внимание каждому упоительному кусочку.

Или если дело ближе к вечеру, то открыть бутылочку молодого прованского вина, распить её с зеленым виноградом, оливками и пршутом. Может, поэтому французы перманентно выглядят такими счастливыми и расслабленными? От таких-то лакомств!

Вместо послесловия

После теракта Английскую набережную патрулируют военные: ходят по пять, автоматы наперевес, пальцы на курках. В супермаркетах проверяют всех на входе, сканируют на взрывчатку.

При мне полицейские обратились к пожилой мусульманке в чадре и попросили уйти с набережной, объясняя, что по закону она не может находиться здесь в полностью скрывающей тело одежде. Этот местный закон принят после 14 июля.

Между ослепительным отелем Negresco и бирюзой Средиземного моря есть кусочек набережной, огороженный лентами. За ними — детские игрушки, цветы и свечи-свечи-свечи. Там в День взятия Бастилии погибли люди. Всего от грузовика, направленного в толпу, и стрельбы в городе умерли 86 человек, 308 были ранены.

Прогуливающиеся по Promenade des Anglais останавливаются рядом, смотрят, молчат. А потом идут дальше — жизнь продолжается. И мы продолжаемся. И идем, и говорим с друзьями, и держимся за руки любимых. Пока можем, что бы ни происходило в этом сошедшем с ума мире, какими бы ни были новости. В этом, кажется, и весь смысл.

Теги: Самостоятельные путешествия