Аквитания — край вод. Аквитания — это гуси и утки, приливы и отливы, устрицы «Серебряного берега» и полноводное море великих вин Бордо. Аквитания текуча, как полноводная Гаронна, но аквитанский национальный характер также стремителен и полноводен, как и этот речной поток. Я совсем неслучайно говорю — «национальный характер». Да, они все французы. Но — они аквитанцы. Помните, как распевал бравый капитан королевских мушкетеров? «Но умнице-фортуне, ей богу, не до вас, пока на белом свете есть Гасконь». Гасконь — это одно из исторических названий региона, это часть Аквитании к югу от русла Гаронны. И современные гасконцы, ей богу, до сих пор продолжают считать, что так оно и есть. Аквитания дала Франции намного больше, чем сейчас дают знаменитые на весь мир винный регион Бордо, устричные ясли Аркашона и Маренн-Олерона.
Горячая, южная, свободная Аквитания обогатила, привила своей буйной кровью холодную кровь Иль де Франса — причем в прямом смысле этого слова. Процесс «прививки» был крайне болезнен — сначала в альбигойских войнах, потом трехвековое противостояние между англичанами и французами. А потом — уже в веке восемнадцатом — Жиронда своей кровью смывала, как могла, революционную дурь маратов и робеспьеров, этих «безштанников», желавших «наш новый мир построить», но оказавшихся годными только на то, чтоб «все сломать до основания»… А ломать-то им совершенно не хотелось, ломать свое, родное. Корни аквитанской исторической памяти уходят в эту иссохшую под жгучим южным солнцем землю очень глубоко. Тут что ни замок — то двенадцатый-тринадцатый век, что ни винодельня — то предприятие с тысячелетней историей. Пятерка великих винных домов Бордо — «Шато Марго», «Шато Латур», «Шато Лафит Ротшильд», «Шато Мутон Ротшильд» и «Шато От-Брион» для своих первых вин использует исключительно виноград, снятый с лозы возрастом не менее двухсот лет. L`air du temps повсюду…
Существует расхожее мнение, что лучшие вина во Франции — это Бургундия. А лучшие вина в мире — это Бордо. Сами французы только улыбаются, когда слышат это, и в улыбке этой проскальзывают нотки грусти. Потому что последние годы бордосское виноделие активно теснят конкуренты, и в первую очередь из Южной Африки. Южноафриканское виноделие действительно показывает очень неплохое качество при сравнительно невысокой стоимости — но, разумеется, речь тут идет только о вине массового потребления. Недорогое «ежедневное» вино. Славу в искусстве создания изысканных, драгоценных вин, которые — не только благородный и статусный напиток, но и выгодная инвестиция, и предмет для коллекционирования, у Франции, я думаю, еще очень долго никто не отберет.
Haute couture французского виноделия — это даже не сам Бордо, а маленькая его часть, вытянувшаяся на клочке суши между Атлантическим океаном и руслом реки Жиронды — Медок. Это словечко, для русского уха так настойчиво вызывающее ассоциации с чем-то медово-сладким, на самом деле, как и большинство имен Аквитании, связано с водой: по одной из версий, «Медок» образовано от «Medio aquae», «среди вод». Что, в географическом смысле, конечно, совершенно точно. И уж в полном противоречии с нашим медком — в аппеллясьоне Медок законодательно запрещено производство любых других вин, кроме красных сухих.
Вообще, с суровыми фразами «законодательно запрещено» или «законодательно разрешено» вы будете сталкиваться постоянно, если вам вдруг вздумается погрузиться поглубже в историю вин Бордо. Казалось бы, ну что тут такого особенного??? Растет себе виноград, собирай его, дави да разливай по бочкам… Да как бы не так. Вы себе даже представить не можете, каким количеством регламентаций сопровождается каждое действо в этом процессе! Знаете, почему в России никогда не будет хорошего вина? Да и не только вина… Потому что в России законы пишутся для того, чтоб их обходить. Это еще Салтыков-Щедрин метко отметил, что «строгость российских законов смягчается необязательность их исполнения», и за последние сто пятьдесят лет ничего не изменилось. В лучшую сторону, во всяком случае, точно. Так и появляется мел в молоке, соя в колбасе и так далее… Потому что «потребитель голосует своим выбором» в нашей стране не работает тоже — у нас потребитель не голосует. Потому что у него, у бедного нашего потребителя — то санкции, то кризис, а то и все вместе… не до глупостей тут. А французы себя любят… французы плохое вино пить не будут. А от технологии изготовления нашего «шампанского» любого мало—мальски приличного француза просто парализует тут же.
Но это я отвлеклась. Итак, чтобы получить вожделенный знак качества АОС — Appellation d’Origine Contrôlée — бедному бордосскому виноделу приходится денно и нощно жить под этим самым сontrôle. Считать количество виноградных гроздьев на каждой лозе — их количество должно быть строго определенным. Лишнее срезается… беспощадно, даже если они такие красивенькие!!!
Считать количество бочек, бутылок и прочих литров — выход конечного продукта с каждого квадратного километра виноградника тоже строго регламентирован. Про вкус, цвет, крепость и прочие органолептические характеристики, думаю, не стоит даже и упоминать — все бутылки драгоценного эликсира должны быть похожи друг на друга, что овечки Долли. Ни в коем случае не подмешивать в вино сусло прошлого года, если этот выдался не слишком богатым на урожай — вина АОС миллезимные, что означает — год урожая имеет значение. И покупая бутылку Medoc, скажем, 2008 года, вы можете быть точно уверены, что никакого мухлежа тут нет и быть не может — в этой бутылке только вино из винограда урожая 2008 года. А это, как вы понимаете, важно… ибо год году — рознь. И если к вам вдруг нагрянет специалист из INAO — организации, которая как раз эти АОС и раздает, и обнаружит в вашем вине что-то не то — чума на оба ваших дома! Классификацию могут снять, вино — понизить в статусе, и все труды псу под хвост. Вернуть ее потом обратно будет ой как сложно…
Но это уже другая сторона бордосского виноделия. Называется она — классификация 1855 года. То, о чем стоит только спросить у любого бордосского винодела (ну почти любого, за исключением пожалуй вышеперечисленной «большой пятерки») — как у него сразу появится недобрый блеск в глазах. Классификация, созданная по распоряжению Наполеона III ко всемирной выставке 1855 года, преследовала цель глубоко благородную — систематизировать и классифицировать вина Бордо. Ну чтоб потребитель знал точно, что он пьет… Что из этого вышло — сейчас попробую вкратце изложить.
Я говорю «попробую» — потому что в дебрях той классификации сам черт себе что только не сломит. Вообще такое создается ощущение, что ее родили для того, чтоб еще больше все запутать. Потому что в отличие от классификации бургундских вин — классификация вин Медока и Грава это скала. Незыблемая и непоколебимая. Да да, именно Медока и Грава…. В остальных аппеллясьонах Бордо действует другая классификация. Уже весело, да? J Так вот… в классификацию 1855 года включили 61 винное хозяйство, 5 из которых — я их уже называла поименно — относятся к Premier Cru Grand Cru Classé, или Первым Крю. Это небожители, слава которых недосягаема. Единственную и неповторимую в своем роде маленькую революцию в этом застойном болоте удалось совершить барону Филиппу Ротшильду, который в 1973 добился-таки включения своего «Château Mouton-Rothschild» в состав Первых Крю. До этого их там было четверо…
Кроме Первых Крю, существует еще 14 Вторых Крю, 14 Третьих Крю, 10 Четвертых Крю, 18 Пятых крю… Это все вина Медока, и только одно — Грава. Классификация этих вин незыблема. Я даже не представляю себе, что нужно сделать, что лишиться или, наоборот, получить один из Cru Classes в Бордо… И это именно то, что больше всего возмущает бордосских виноделов. Мы заезжали в Château Prieuré-Lichine, эта винодельня относится к Четвертым Крю. Стоило мне только задать робкий вопрос сомелье о Cru Classé в Бордо — как на меня полился поток сдобренной горьким цинизмом информации о несправедливостях данной классификации. Как я уже говорила — приговор 1855 года неизменен, и пересмотру не подлежит. Не знаю, за что можно потерять свой статус — наверное, нужно начать подмешивать в вино дуст, не иначе… И по словам сомелье из Приоре-Лишин, это не идет на пользу бордосскому виноделию, потому что позволяет домам, уже имеющим заветную классификацию, расслабляться и не так строго следить за качеством своей продукции. В то время как другим винодельням, сколько ты ни бейся над качеством, заветную приставку Cru не получить никогда… А ведь это не только статус. В первую очередь это — деньги. Бутылка Premier Cru сильно отличается по цене от, скажем, Quatrième Cru или Cru Bourgeous, тогда как качество последнего — Крю Буржуа — может не то что уступать, а даже превосходить.
Крю Буржуа — это как раз ответ виноделов на несправедливости системы 1855 года. Это новая классификация, появившаяся в Медоке в 1932 году, как результат бурного развития виноделия в конце XIX — начале XX веков, приведшего к появлению огромного количества прекрасных, но никак не классифицированных вин. Сегодня под категорию Крю Буржуа попадает 49% процентов вин Медока — согласитесь, очень внушительное количество! Самым лучшим из аппеллясьонов Крю Буржуа считается Сент-Эстеф — за стабильное качество и отменные вкусовые характеристики.
А вот вам еще один яркий пример — даже просто сверкающий своей яркостью. Спросите любого Бордоле, какое вино самое дорогое. Он вам без запинки ответит — «Шато Петрюс». Это имя известно настолько, что уже давно стало нарицательным. Для того чтобы вы, собственно, понимали, о каких суммах идет речь — вот вам вывесочка из одного винного бутика — правда, не в Медоке, а в Сент-Эмильоне.
Петрюс стоит не просто дорого, а фантастически дорого, и я подозреваю — что наверное, эта цена оправдана, иначе он давно отдал бы душу Бахусу. Но вот ведь незадача — «Петрюс» появился на свет только в первой половине двадцатого века… А про лозу, которая должна помнить еще Наполеона, вы помните… Так что у снобистски-аристократичных французов «Петрюс» — это вино для нуворишей. Хорошее вино с возрастом становится только лучше… и правило это применимо во всем, а не только касательно срока выдержки в бутылке. История, традиции производства — все имеет значение, корни лозы должны глубоко-глубоко уходить в историческую почву.
А мы же заехали на дегустацию в «Приоре-Лишин» не только потому, что это шато — один из примеров хорошего сочетания цена-качество в Медоке (бутылка вина урожая 2008 года — а это был очень хороший год — стоит 45 евро), но и потому, что история этого шато связана с нашим с вами соотечественником. Алексис Лишин, родившийся в 1913 году в Москве в семье состоятельного банкира (вроде бы даже находящегося в родстве с российской императорской семьей), уже в 1917 вместе со своей семьей покинул раздираемую революцией Родину, чтоб отправиться в Париж. Хотя в столице Франции семья особо не задержалась — уже в 1919 они отплыли в Америку. Но в 1932 году Алексис вернулся во Францию, где ему удалось устроиться на работу в «Шато От-Брион» — одно из «большой пятерки». Там он три года изучал азы виноделия что, видимо, и послужило катализатором ко всей его дальнейшей жизни. Потом он попытался начать самостоятельно торговать вином — но у него ничего не получилось. Тогда он снова бежал в Америку, где после окончания Второй Мировой войны предпринял еще одну попытку заняться виноторговым бизнесом, на этот раз намного более удачную. Во Францию Лишин окончательно вернулся в 1950 году, поселившись в Марго и основав негоциантскую компанию по экспорту бордосских вин в Америку. А в 1951 году купил шато «Приоре Кантенак», впоследствии переименованное в «Приоре-Лишин».
А теперь обратимся немного к истории самого шато. Вообще, существует еще один расхожий стереотип, что во Франции что ни сарай, то шато. И не последнюю роль в его укоренении сыграли бордосские виноделы. Когда мы ездили по винным дорогам Медока — через каждые километр-полтора mon ami возмущенно тыкал пальцем направо и налево: «Нет, ну ты сама посмотри, ну какое это шато??? Это же просто какой-то барак!!! И это же позор! Вот, скажем, привезут они сюда туристов… Шато же это, типа! И они запомнят, и они потом всем будут рассказывать, что это — французское шато!» Я Ваше, дорогой товарищ, возмущение в этом вопросе полностью понимаю и разделяю. Потому что это действительно — позор. Но вино-дельцы идут на любые ухищрения. Ведь согласитесь, бутылку, на которой написано «Шато Такое-то», купят охотней? Конечно. Вот и не знаю, какими правдами и неправдами им удается для своих хлабуд из гипсокартона вымучивать разрешение именоваться «Шато». Хотя ведь — для подобных случаев существует специальная классификация — Domaine, то есть просто дом и кусок земли, без всякого там исторического наследия. Но — где Domaine, а где Chateau, вы же понимаете…
Но это я опять отвлеклась. Вернемся же в «Приоре-Лишин», он-то Шато зовется более чем заслуженно. Уже по самому слову «приоре» можно легко догадаться, что опять не обошлось в этом деле без святых отцов. Так оно и было — винодельня, как водится, была основана в XV веке монахами-бенедиктинцами аббатства «Vertheuil en Medoc» для своих собственных нужд, во внутреннем дворе шато можно увидеть увитые плющом стены старинного монастыря.
Развод монастыря и винодельни, что опять же предсказуемо, произошел по вине революционеров — и именно с того момента начинается история непосредственно шато — «Шато Приоре-Кантенак», названного так по имени местечка Кантенак, где оно и находилось. Но ничего особо выдающегося в «Шато Приоре-Кантенак» не происходило, наверное, поэтому в классификации 1855 года оно получило только Четвертый Крю. Взлет шато начался только после покупки имения Алексисом Лишином. Тот сделал для шато, все, что только мог, и даже больше. На момент покупки у шато было только 11 гектаров не самых лучших виноградников — Лишин довел их число до 70, торгуясь не на жизнь, а на смерть с соседями за лучшие куски виноградников.
Сын Алексиса, Саша Лишин, продал «Приоре-Лишин» в 1999 году за 28 миллионов долларов — потому что «отец добился в Марго всего возможного. А мне хотелось чего-то нового и чего-то своего…». Но дочь Саши Лишина, кстати, зовут Марго… Margaux (стандартное написание имени Марго во французском языке — Margot), так же как и внучку Эрнеста Хемингуэя. Медок уж если входит в вашу кровь — то остается в ней навсегда…
Думаю, вы уже догадываетесь, что шато с историей (простите за тавтологию, сам термин «шато» уже предполагает некую историю, но увы…) на территории Бордо — что виноградин на лозе. Если задаться целью описать их все — то, наверное, получится труд, сопоставимый по объемам с «Войной и миром». Поэтому для прогулки по «La route des chateaux» выбирают обычно самые-самые знаменитые и интересные. Попасть, конечно, удается далеко не во все — за исключением двух «дней открытых дверей» в апреле и декабре (в которых, кстати, многие из гигантов и не участвуют) — экскурсии и дегустации организовываются в приватном порядке и стоят недешево. Но побродить вокруг не возбраняется. Хоть повсюду и стоят таблички «Propriété privée», никто залетных туристов палками не гоняет. Так что покажу-ка я вам теперь несколько знаменитых шато Медока.
И начнем мы с «Тадж-Махала Сент-Эстефа» — так в народе прозвали «Chateau Cos d’Estournel», и не просто так. Строение, украшенное витиеватой ориентальной резьбой, башенками-пагодами и скульптурами слонов — можете себе представить что-нибудь более удивительное на просторах французского Медока??? Сказалась нежная любовь основателя, Гаспара д`Эстурнеля, к Индии. Любовь, кстати, была вполне взаимной — вина Кос д`Эстурнель довольно активно экспортировались в Индию, к столу тамошних махараджей.
И вообще Гаспар д`Эстурнель за каких-то пару-тройку десятков лет с момента его появления на свет в 1811 году, вывел свое шато на такую высоту, которая позволила ему получить Второй Крю в 1855 году. А дальше случилось странное. То ли Гаспар неудачно распорядился тем, что имел, то ли вложил больше, чем получил — кто его знает, но тем не менее вскорости он продает шато, чтоб расплатиться с долгами. Таким образом «Chateau Cos d’Estournel» утекает в английские руки. Потом еще парочку раз меняет владельцев, чтоб опять оказаться у французов — в семье Пратс, которые не только не уронили планку, а даже задрали ее еще выше. И хотя сейчас официальное гражданство у шато опять не французское — а тенденция эта, к сожалению, очень массовая в последнее время, под гнетом сумасшедших французских налогов все больше и больше винных шато продается в иностранные компании и инвестиционные фонды — семья Пратс по-прежнему продолжает им управлять, ко всеобщему вящему удовольствию.
Дабы слегка разбавить суровую алкогольную направленность моего повествования — сейчас я покажу вам одно маленькое чудо, которое мы совершенно случайно раскопали на просторах Сент-Эстефа. Называется оно — церковь Сент-Этьен и находится в крошечном, на три улицы, сонном городишке Сент-Эстеф. Он и так-то не очень многолюден, а тут еще и сорокаградусная жара — на улице не было ни души. В церкви, в которую мы зашли, тоже.
То, что я увидела, напоминало горячечный бред перегревшегося на солнце, или разряд шаровой молнии. Первые несколько секунд действительно не верилось, что это все реальность — так неожиданно было увидеть тут, в маленькой винодельческой деревне, такое изысканное барокко!
Жалкие крупицы информации, которые все-таки удалось потом раскопать об этой церкви, подтвердили, что глаз мой действительно не обманулся — алтарная композиция выполнена известным бордосским художником Пьером Лакуром, основателем музея изобразительных искусств Бордо и членом-корреспондентом парижском Академии изящных искусств. Да и прочие предметы интерьера и отделки не уступают в пышности — посмотрите, какая тут мраморная отделка, позолота, мебель! А еще — присмотритесь, его не очень хорошо видно на моей фотографии… но в пространстве церкви оно очень бросается в глаза — изображение «всевидящего ока».
Воображение, подкормленное охочими до кошмаров и теорий заговора СМИ, сразу же встрепенулось — масонский заговор??? Тут же начал мерещиться новый, на этот раз бордосский, Беранже Соньер, и прочие небылицы. Но, оказывается, нет, ничего подобного. Надпись на иврите, что в центре треугольника — это обозначение Яхве, единого Бога-Творца (спасибо Владимиру Vlad_TA за подробную консультацию по этому вопросу), но не только в иудаизме, а и в христианстве в том числе. Форма треугольника в этом случае — это олицетворение Троицы. «Всевидящее око» встречается в христианской символике с самых первых дней ее существования, а вот «Лучезарная Дельта» — символ, в который трансформировался «глаз божий» у тамплиеров после их возвращения из Святой земли. Хотя суть всех этих символов все равно одна и та же.
Но тем не менее — информации об этом месте даже не минимум, а со знаком минус, что довольно удивительно, учитывая внешний вид церкви. Единственное, что удалось раскопать — что полную перестройку старинной романской церкви организовал в 1760-х годах новый приходской священник Марк-Антуан Лаланн. Кто заказал такое пышное убранство, кто оплатил работу знаменитого художника? Может быть, это был кто-то из владельцев местных шато? Или кто-то еще? Вопросы, на которые у меня нет ответов.
Но вернемся же к делам нашим грешным. Совсем неподалеку от Сент-Эстефа находится знаменитое шато из «большой пятерки» — «Шато Лафит Ротшильд». Сегодня принадлежащее французской ветви еврейско-австрийской семьи Ротшильд, шато имеет древнюю и богатую историю. Основанное в 1234 году — а возможно, и раньше, потому что этим годом датируется только первое упоминание о «шато на склоне холма» (Lafit — это производное от гасконского la hite, «склон холма»), шато в самом начале века восемнадцатого попало в руки «винного принца» Николя Александра де Сегюра. Николя Александр был не только президентом парламента Бордо, но еще и весьма талантливым виноделом — через его руки в разное время прошли такие мастодонты, как «Шато Латур», «Шато Лафит», «Шато Мутон» и «Шато Калон Сегюр», за что и получил свое почетное прозвище. Именно благодаря его стараниям вино «Шато Лафит» стало именоваться «вином королей» — Луи XV, видимо, совершенно всерьез полагал, что вино из Лафита обладает особенными лечебными, а главное — омолаживающими свойствами. Не уверена, что в это верил и американский президент Томас Джефферсон, но он тоже до конца своих дней оставался поклонником «Шато Лафит».
Кстати, удивительно, но факт — обычно, когда мы говорим о старинных винных шато, сразу же хочется упомянуть об их старинных подвалах и винных погребах. Так вот — ничего даже близко похожего на, например, шикарные подвалы бургундского «Шато Мёрсо», о которых я уже вам рассказывала, вы тут не найдете. Винных подвалов в Бордо — раз, два и обчелся, и это тоже часть специфики региона. «Подвалы», как правило, выглядят вот таким вот образом.
Это «Шато Пишон-Лонгвилль Барон», роскошный замок в неоренессансном стиле, и его новое приобретение — винохранилища, построенные буквально пару десятков лет назад и оснащенные по последнему слову техники. Но справедливости ради хочу отметить, что «Шато Пишон-Лонгвилль Барон» — одно из немногих, кто обладает и настоящими подвалами. Они расположены под гладью искусственного озера, в котором отражаются башенки шато.
А через дорогу от «Шато Пишон-Лонгвилль Барон» — еще одно «Шато Пишон-Лонгвиль», но на этот раз «Шато Пишон-Лонгвилль контесс де Лаланд». Появлению на свет этого шато послужили запутанные родственные отношения в семье Пишон-Лонгвилль. Кратенько, дабы не переутомлять — Жозеф Пишон-Лонгвилль, один из наследников семьи, основавшей винодельню, имел пятерых детей, двух мальчиков и трех девочек. И наследство свое он разделил между ними в равных долях, хотя раздел носил характер исключительно нотариальный — пилить виноградники и само поместье, разумеется, никто не стал.
Младшая дочь Жозефа, Мари-Лаура, впоследствии вышла замуж за графа Анри де Лаланда и стала именоваться контесс де Лаланд. Землю же, на которой находится нынешнее «женское» шато, Мари-Лаура получила в подарок от своего любовника (не волнуйтесь, все было прилично — господин граф, супруг, к тому времени уже почил в бозе) — не кого-нибудь, а графа де Бомон, владельца «Шато Латур». Кстати, вот и она сама, знаменитая «башня», за спиной у «Шато Пишон-Лонгвилль контесс де Лаланд».
Еще одно из немногих шато, имеющих настоящие винные погреба — это «Chateau Beychevelle», основанное герцогом д`Эперноном — внуком гасконского офицера Пьера де Ногаре, великим адмиралом и всесильным миньоном Генриха III, одним из министров Генриха IV, а после его смерти — одним из верных союзников его вдовы Марии Медичи. Власть и авторитет герцога в Бордо были таковы, что все суда, проплывавшие по Гаронне мимо его владений, приспускали паруса в знак почтения. Из этих двух слов на гасконском диалекте — «Becha vela», «спустить паруса» — и образовалось название шато, которое быстро заработало репутацию одного из лучших.
А закончить нашу с вами экскурсию по винным просторам Медока я хочу в маленьком городочке Людон-Медок, в уникальном «Chateau d`Agassac» — и если вы, случись вам как-нибудь оказаться на винных дорогах Медока, поступите точно так же — поверьте, это будет лучшее, что вы сможете сделать. «Chateau d`Agassac» относится к классу тех самых Крю Буржуа, про которых я уже говорила — идеальное сочетание цена-качество. Шато дважды получало награду «Best of wine tourism», и сейчас расскажу почему. Ну разумеется, кроме прочих слагающих успеха — старинное шато XI века с роскошным парком, отличные виноградники, ручной процесс изготовления вина — этого «джентельменского набора» для любого уважающего себя бордосского винодела, шато предлагает своим гостям множество активити, в том числе и для самых маленьких посетителей. «Chateau d`Agassac» первый из французских шато, кто предложил своим гостям визиты в режиме «Vin-teractive» с Ipod-сопровождением. А для детей это — увлекательная интерактивная игра-квест, в которой с помощью вопросов и ответов нужно освободить принцессу, спрятанную в башне и охраняемую влюбленным драконом.
Ну, а если вы уже утомились от всех этих шато, бочек и погребов — то тогда предлагаю вам просто поужинать. Или пообедать… прямо тут же. В ресторане, расположенном в самОм старинном Chateau d`Agassac.
Но только приготовьтесь к тому, что обед вас слегка удивит. Во-первых, ресторан в сердце французского Медока предлагает итальянскую кухню, у них даже шеф итальянец. И даже официант, который нас обслуживал — тоже итальянец. Из Неаполя. А во-вторых — меню не будет. Вас только спросят, чего вы категорически не едите… и все. А дальше — вариации на тему фантазии шеф-повара. Нам досталось ризотто с кальмарами и лосось с запеченными сезонными овощами. Ну и конечно же — вино! Хотите Бароло — пожалуйста, желаете Вальполичеллы — запросто! Но в Бордо нужно пить Бордо — хоть Château Lynch Bages, хоть Château Pichon Longueville Baron, хоть Château D’Agassac. Ваше здоровье!
