Бухара. Душа Узбекистана. Невероятно спокойный древний город, без труда вмещающий в головокружительное переплетение улочек уже почти критический поток гостей.
С трудом отыскал свободный столик на крыше полюбившегося ресторана, и в ожидании баранины, томлёной в казане, подумал — «А где вся эта многоголосая толпа теряется днём?»
Есть у Бухары приятнейшее свойство растворять наносное. Ни туристы, ни горластые торгаши, ни великаны-автобусы не нарушают визуальной гармонии Старого города.
И при всей загруженности Бухара может стать очень личной. Минуть пять прогулки от переполненного ресторана и — пустая кафешка с идеальным видом на пустую же площадь Калян. Тишина и сумерки, сваливающиеся с минарета, как тяжёлая капля со стенки пивного бокала.
Чудесное «висящее» кафе и обидная растущая стенка, подпортившая вид. Скоро достроят, появится очередной отель, и жаждущие запанорамить площадь переместятся на его крышу.
Проживать идеально на улочках, обрамляющих Ляби Хауз. Внешне из ряда однотипно строгих фасадов с массивными резными дверьми невозможно вычленить гостиницу попроще. Не нужно стесняться заходить и торговаться, за блестящим мраморным холлом может скрываться скромной цены хостел.
В любом случае, уважающее себя заведение будет иметь роскошный внутренний двор для ужинов под звёздами и завтраков под солнышком.
Бедняга Ходжа Насреддин и глупые туристы.
Прохладные прудики Ляби Хауза по осени не пользуются спросом, дорогие уличные кафе пустуют, продавцы сувениров перебрались в защищающие от ветра купола рынка. Старая Бухара выстроена с явным учётом жаркого климата, в ней много тени, арыков и зелени.
Крупнейший оазис на границе старых кварталов — Парк Саманидов. Как парк отдыха не представляет интереса, подзаброшен, пуст и уныл. Зато на берегу искусственного пруда прячется самое старое здание Бухары, начала 9 века постройки. Единственный эпитет, который смог подобрать к его ажурной кладке — «кирпичное кружево». Уникальный по красоте древний кубик.
Мавзолей Исмаила Самани, аккуратная усыпальница из кирпича и резного камня различных пород.
Характерная для среднеазиатских городских парков смесь убитых советских и раздражающе громких китайских аттракционов дополнена криворуким хэндмейдом. Таблички, ограды и даже водные велосипеды претендуют на декорации трэшевого артхаусного кино.
Мутное Пионерское озеро и ужасы проката.
Приятный уголок парка с новой плиточкой, свежевысаженными кустиками и отреставрированными памятниками как раз на выходе в старый город, практически у цитадели Арк. В большинстве крупных городов страны схожая картина, благоустройство и красота лишь там, где бывают туристы.
Монумент Скорбящей матери отделён от старых медресе уродливым железным забором под три метра высотой. Популярное место всевозможных фотосессий и укромный уголок для парочек. Действительно, пообниматься на скамеечке с видом на ухоженные клумбы романтичнее, чем с видом на грязную запруду.
Самое уютное место парка, по иронии и самое скорбное. Площадь Памяти и почести, монумент в национальном стиле, посвящённый жителям Бухары, погибшим в годы войны. Сооружение конца 1990-х, резной айван которого выполнен с удивительной тщательностью и качеством, на уровне, близком к недавней реставрации внутренних двориков цитадели Арк. В советское время на месте Скорбящей матери был Неизвестный солдат.
На выходе из парка — оазис старины, зеркальные медресе с едва заметными отличиями в архитектуре. Кош-Медресе Модарихана понаряднее, но в здании неожиданно обнаруживается магазин, закрывший вывеской кусок фасада и выставивший на тротуар рекламный стенд.
Культурная часть программы немыслима без визита в цитадель. Как бы ни пугали форумы заоблачной ценой на вход для иностранцев, не стоит вчитываться в сложный ценник на входе и подсчитывать в уме суммарную цифру захода в каждый музейчик Арка. Смело подходите к кассе и спрашивайте — цена «для русских» будет чем-то средним между «для узбеков» и «для иностранцев». За экскурсию с полноценным экскурсоводом отдал всего 15 тыс. сум (2,5 $).
К слову, с иностранцев без экскурсии брали всего-то 6 тыс. сум. Вход в 10–12 долларов — непонятные пугалки, либо разводки прошлых лет.
Арк — объект музейный, восстановленный (и крайне медленно восстанавливаемый). Спасибо товарищу Фрунзе, в 1920-м году лихо выселившему из крепости последнего бухарского эмира с помощью пушек и аэропланов.
Сегодня непросто поверить, что во времена правления эмиров небольшой Арк вмещал до трёх тысяч постоянных жителей, из которых лишь пятая часть относилась к знати и обслуге самого эмира. Городок, наподобие цитадели Хивы в миниатюре, восстанавливаемый по единичным фотоснимкам Прокудина-Горского и десятку гравюр.
Прогулка вокруг крепости займёт минут десять. Стоит пройтись, оценить мастаб разрушений. Туристам доступно менее четверти площади былого Арка. Как выглядит невосстановленная часть, надёжно скрываемая стенами и заборами, можно понять, открыв окошко в уличном туалете.
Когда «Сравнять с землёй» восприняли буквально. Один Фрунзе тут виноват, или и эмир руку приложил — лишь истории ведомо. Если и восстановят однажды Арк, будет он новостроем, восставшим из комьев глины.
В 1997-м Бухара с размахом отметила юбилей, 2500 лет. Под такое дело в Арке провели самые масштабные реставрационные работы за весь ХХ век. Фактически, восстановили все крупные постройки дворца эмиров, за исключением полностью разрушенного гарема.
Многострадальная пятничная мечеть, для народа. У правителей была вторая, для узкого круга лиц. Землетрясения, пожар и бомбёжка — для хрупкого здания на тоненьких колоннах чересчур. Выжила.
Почти всё демонстрируемое туристам ханское «великолепие» — копии. Часть сохранившихся оригиналов можно увидеть в музейчиках, коих на небольшой территории с десяток. И трон с тронного зала перенесли в застеколье, подальше от солнца и пыли.
Айван восстановлен как раз под юбилей. Фрагменты старых колонн 18–19 веков лежат в уголке, сравнить резьбу и цветность.
Канализация — отдельная легенда города. И экскурсоводы, и местные жители активно поддерживают истории о столетних трубах, тоннелях, резервуарах, которые никем не изучены, неизвестно, куда уводят, но работают веками как часы.
Самые-самые таинственные канализации — в Арке и в старинных банях у Ляби Хауза, тех, что по 20 баксов для туристов. Отбросив скептицизм, завистливо киваю экскурсоводу — «Эх, нашим бы городам хоть ливнёвку такую, чтобы и артобстрел пережила, и перед стихией не спасовала!»
Смешные лёвики в тронном зале — дань увлечения последнего эмира Петербургом. Вырезались вполне пряморукими скульпторами, в Питере не бывавшими и львов отродясь не видавшими. Отсюда и невероятное сходство с оригиналом.
После получасовых перебежек по комнатушкам музея, добираемся до надвратной площади цитадели. «- Здесь вот была конюшня на сорок лошадей, вон там в будочке играл оркестр, а наша экскурсия подошла к концу…» Неожиданно оставлен наедине с панорамой стены и слегка неуместной суховской башней, смотровая на которой закрыта, увы, уже много лет как.
С высоты Арка легко проследить путь туриста по старому городу — цепочка лазоревых куполов медресе убегает через стихию базара к центру притяжения Ляби Хауза. Какими маршрутами ни гуляй по городу, неизбежно с десятый раз пройдёшь и по площади Калян, и по всем закоулкам торговых рядов.
Бухара — граница русского языка. В Ташкенте русский привычен и слышен повсеместно. В Каракалпакии и Ферганской долине он скорее помеха в разговоре, там выгоднее знать хоть пару фраз на узбекском, а лучше и на местном диалекте. Переполненный туристами Самарканд будет пытаться развести любого приезжего, независимо от уровня взаимопонимания. И только в Бухаре общение на русском сразу сбивает цены и открывает двери.
Я даже самсу покупал на пятьсот сум дешевле, чем местные.
Пожилому туристу-пакетнику из Европы торговки на рынке без зазрения втирали псевдо-раритетную бурку за 500 евро. Видавший виды дедуля, поперхнувшись, переспросил — не послышалось ли? Может, поллимона сум? Нет, евро, дорогой. Бери, таких не осталось уже…
Более всех от языковой дискриминации страдал француз, проживавший со мной в одном номере. Бросив тщетные попытки найти алкомаркет при помощи разговорника, обратился ко мне. Отвёл, показал. Француз разошёлся — а как насчёт ферганской травки? Хохмы ради познакомил его с молодыми таксистами, но те ни-ни, табу, уголовка!
На следующее утро менялы в торговых куполах предлагали всё, что пожелаю — травку, девочек…вот оно, узбекско-французское счастье! Но товарищ ретировался. Закупил весьма неплохой элитной водки и под дынно-спиртовой коктейль битый час вещал, какую шикарную траву выращивает у себя в гараже.
В Бухаре есть всё, на любой избалованный гостевой вкус, но привычная европейцу развлекательная жизнь прячется за внешней среднеазиатской строгостью. Закрываются редкие алкомаркеты — открываются ночные клубы, двери которых непосвящённому найти вряд ли получится. Рестораны запирают парадные двери, но гости могут сидеть допоздна, приносить «своё» и ближе к рассвету покинуть заведение через чёрный ход.
Rahmat, Buhoro! Спасибо, Бухара, хранительница времени! Стоически переносящая разгулявшуюся стихию туристического бума, чарующая, гипнотичная. Этот город нельзя понять по картинкам и отзывам, его нужно пережить.
Последним вечером привычно потягивал пиво на гостеприимной крыше. И вдруг — как озарение — я же не видел Чор-Минор. Как же так — знаковая достопримечательность Бухары просто стёрлась из внутреннего маршрут-листа.
Благо, купола Чор-Минора видны с центральных улиц и точно знал, в каком направлении бежать. Забрал не открытое ещё, но оплаченное пиво в рюкзак, погрузился в махали. Через пять минут был на месте.
Чор-Минор стоял в гордом одиночестве, ни туристов, ни торговцев. Невероятной гармонии и загадочности здание, то ли мечеть, то ли медресе, утопало в волшебном розовом закате.
Бухара — она такая. Знает, в какое время и куда привести жадного до красот гостя.
Теги:
Самостоятельные путешествия
