С утра Анне занемогла. За завтраком, как всегда вкусным и накрытым с французским изяществом, она подошла и попросила перенести время выезда в сады Маркессак на полтора-два часа, т. к. у нее была очередь ко врачу. Я, в свою очередь, предложила ей остаться дома и поправлять здоровье, вместо того, чтобы ездить куда-то с сумасшедшими туристками. Она замахала на меня руками, правда не очень интенсивно. Нездоровье давало о себе знать. А потом добавила: «Там такое чудесное место, я сама с вами отдохну».
От врача она вернулась чуть более живая и веселая. Но во время поездки часто массировала бледные, холодные пальцы, чтобы усилить в них кровообращение. Про маленькие деревушки, в которые она собиралась нас завести после садов, уже не могло быть и речи (жаба, конечно душила, но человеколюбие все же взяло верх), зато мы останавливались по дороге. Мимо этой волшебной аллеи платанов вдоль канала мы проезжали в 3-й раз.
Платан — самое французское дерево, для меня по крайней мере. Оно и по-французски звучит так же — «платан». И магнолия по-французски — «магнолия». Так вот платаны очень устойчивы к загрязнению окружающей среды. Я обратила внимание, что парковки для машин во всех французских городах, в которых мы были за эту поездку, находились в окружении платановых деревьев. Тогда я думала, что для красоты и лишь вернувшись, поняла истинную тому причину. Но во многих местах даже они не выдерживают человеческой жизнедеятельности. Например вокруг Марселя платановые аллеи под угрозой гибели.
«Все в сад!»
Но мы как раз-то приехали в место, где растения не только не гибнут, а цветут, зеленеют, благоухают и еще много чего, что положено растительности делать. А именно в знаменитые сады Маркессак. Известность они приобрели своими самшитами, которых топиарное искусство садовников золоторучек, превратило в чудо чудесное. Не знаю как вам, а мне эти кочки напомнили вязкое, булькающее зеленое варево колдуньи. Но поскольку у «варева» оказалася такой веселеньки цвет и позитивный настрой, то и колдунья, надо полагать, варила зелье на доброе дело.
Сорт, растущий в Маркессаке, — это самшит вечнозеленый, легко переносящий летнюю засуху этих мест и кислотные, известняковые почвы. Стригут его 2 раза в год и только ручными ножницами, т. к. от электрических листва портится и желтеет. А вообще всю эту красоту обслуживают лишь 2 человека. Только в сезон листопада нанимают еще 3-х временных работников. А кустов там 150 тыщь штук!
Вход в сады, а впрочем и выход, как водится, через сувенирный магазин, где за 9.90 евро вы получаете билет, буклет на французском и вкладыш с переводом на: я на русский, Лизавета на ИВРИТ! Очаровательная блондинка-кассирша, выдав все причитающееся, прощебетала не мерси там какое-нибудь, а «спасибо» с легким акцентом. Я с выпученными от неожиданности глазами ответила: «Вам спасибо»! А потом еще долго думала: а кто она была, кассирша в смысле? Русская или француженка? До сих пор жалею, что не спросила. Но каково! Толерантность в действии. Не только французско-арабская толерантность, а самая что ни на есть: еврейропейская-руссо-еврейская!
А теперь, как говорится: «Все в сад!»
Пару предложений про историю. Приобрел имение в 1692 году Бертран Верне де Маркессак. Но сама идея создания самшитовых садов принадлежит сильно большому агроному-любителю садов и огродов Жюльену де Сервалю, который унаследовал имение в 1861 году. И 30 лет, до самой смерти в 1893-м он благоустраивал территорию имения, завозя новые сорты растений: деревьев, кустарников и цветов. Вот и неаполитанские цикламены он завез.
Сорт этот своеобразный. Цветет с августа по октябрь. Мне же гораздо привычней, когда цикламен цветет в середине зимы. Как в горшках, так и в израильских лесах и парках. А тут увидав эти сереневые цветочки, я чуть не покрутила им пальцев у виска, типа: «Обалдели? Что повылазили-то? Чай не сезон!»
Ну хватит с цветочками разговаривать. Пошли уже гулять. Не буду писать, где там Верхний бельведер, где нижний. Внимание на этом не акцентировала. Да и смысла в этом не вижу особого. Указатели есть по всему парку и довольно густо, так что разобраться не составит труда.
Рядом с хозяйским домом все это самшитовое буйство невероятных форм, в основном, и расположено.
В самом доме есть открытые для посещения пару комнат: спальня под балдахином, вроде бы столовая ещё. Но самое интересное было, что когда мы в эти комнаты поднимались, на протяжении всей лестницы висели фотографии самых красивых мест планеты. Только их можно было бы рассматривать не знаю сколько времени. Долго короче.
А потом начинаются просто аллеи, по которым невероятно приятно гулять. И невероятно интересно смотреть на петляющую Дордонь, по которой, как водомерка на тонких ножках, плывет узенький кораблик. И где фруктовые сады сами похожи на остриженные «под горшок» самшиты.
И смотровые площадки там, как из фильма про «Дольче витта»! Если бы только не солнце, которое ко мне в эту дордоньскую поездку было явно неблагосклонно. Висело всегда напротив, даже когда ему положено было быть совсем в другом месте.
Сад-парк не однороден. Что не позволяет в нем заскучать. Встречаются всевозможные исталяции, как современные, так и старенькие, как эта часовня в готическом стиле.
А сам парк ракушкой-наутилусом закручивается все выше и выше, все круче и круче. По бокам ответвляются дорожки, с обязательным указателем, куда «ты тропинка меня завела». С укромными скамеечками в самшитовых беседках, в которых, уж наверняка, какой-нибудь шевалье срывал украдкой поцелуй у юной прелестницы. А может, а может… Ну, тут фантазия может разыграться до целого романа.
Аллеи превращались в лабиринты со смыкающимися кронами.
А «на севере диком…», не туда. А на склоне меловой скалы, отчаянно цепляясь корнями за осыпающиеся камни, стояла сосна. Очень поэтичный образ, хоть и из другой южно-восточно-французской жизни.
Ну, у старшего поколения свои ассоциации. А в парк можно прийти и с детьми. В нем целых 2 детские площадки. И вот рядом с одной из них на нас «напала» толстая кошатина. Причем совершенно в наглую, ничего не боясь, полезла своим носом в рюкзак в поисках сырка-колбаски. Однако запах бананов-яблок ей не понравился и она с чувством оскорбленной добродетели повернулась «к лесу передом».
А мы все идем. И народу совсем не много. Может 2 или три пары кроме нас. А так как парк большой, то создается впечатление, что ты там один. А раз в таком волшебном месте ты один на один с волшебной же действительностью, то и вспоминается что-то волшебное. А как иначе.
Вот что это за домик? Конечно он похож на аппулейский трулл. Но еще он похож на хобичачью хижину. А когда приблизившись ко входу в неё, я увидела вылетающие клубы пыли, то чуть не ахнула. Хоббиты?!!! Помните эпизод, когда Фродо с друзьями вернулся в Шир. Они едут на маленьких лошадках, а толстый, рыжий хоббит метет дорожку перед домом! Один-в-один!
Чтобы не подумали, что мое воображение разыгралось не зная границ, то на второй фотографии метелки как раз фигурируют. Правда хоббита там не оказалось. Все гораздо прозаичней. Молодой человек мел полы. Физиономия у него была не сильно приветливыя, прям как у того рыжего хоббита.
А мы, сделав петлю, вышли опять к барскому дому, с тыльной стороны которого расположена кафешка. Меню я не изучала, но салаты и кофе с плюшками видела. Кстати! Крыша домика совершенно уникальная. Она сделана из плитняка — каменнной черепицы. И знаете сколько она весит? Более 500 тонн! Это какой же там фундамет?
Мы купили мороженное и нас уже поджидала Анне, которая тоже пошла гулять в парк, но сама по себе. И тут завезли автобус с американскими туристами-пенсионерами. Тут же образовалась очередь в туалет. Бабульки с невиданной для их глубоких лет прытью начали бегать за бедным павлином, который быстренько от них ретировался. А там за ним стали бегать мы с Лизаветой.
Ну, вот про сады и все вроде.
Но это наша того дня прогулка закончилась. А я вас прокачу еще в одно место, в котором мы были за пару дней до садов. А почему я вдруг решила все так скомпоновать? А потому что с горы, где расположен Маркессак, эта деревенька очень хорошо видна. Вон она там, под горой!
«Йелда ахи яфа ба ган» — «Самая красива девочка в детском саду!»
Первая часть предложения — это строчка из детской израильской песенки. Думаю все вы слышали про список «100 самых красивых деревень Франции». Так вот Ла-Рок-Гажак, та самая «самая красивая» девочка деревня в этом списке.
Деревеньке лет 800, а то и больше. Хотя живет в ней сейчас народу в разы меньше, чем в те стародарние времена. В самом начале её славного пути тут селились монахи отшельники, которых «окрестили» очень неблагозвучно на мой взгляд — троглодиты. Пока я не начала читать про Дордонь, то думала, что троглодиты — это какие-то древние, лохматые люди, типа кроманьольцев. А оказалось совсем наоборот. Хотя может они тоже были лохматыми, монахи эти. Отшельники все-же.
Они вырубали в мягком известняке пещеры и там жили. Довырубались до того, что пористая порода спустя сотни лет после их «камнеточения» не выдержала и скала рухнула на деревню. Было это зимой 1957 года. 3 человека погибли. Угрозы обрушения были и после, существуют и сейчас. И часто из-за этого перекрывают департаментскую дорогу 703. Висит над ней 300 тонная глыба. Не знаю, её ли я видела подпертую несколькими чугунными колоннами три сажени в обхвате над самым центром деревни. Но зрелище, честно говоря, не очень приятное.
Но как бы там ни было, деревня вжатая в скалу и жарящаяся на солнце круглогодично, очень безмятежно существует. Прячется в солнцепек за деревянными ставнями.
Или за буйную растительность.
Или под каменными арками.
Выгуливает немногочисленных, в нашем случае, туристов по двум своим улочкам.
Приглашает в скромную, крытую все той же каменной черепицей, трогательную, маленькую церковь.
Заводит в совершенно нетуристические, но не на показ аккуратнейшие дворики.
А надо всем этим висит совершенно чумовое перигорское солнце с блохой-монгольфьером в синюшнем мареве.
Самый красивый дом в этой самой красивой деревне — это замок Тард. Принадлежал он уроженцу деревни Жану Тарду, ученому и путешественнику. Вот ведь кажется, ну кто может в такой деревне родиться: моряк, рыбак, ну ремесленник на худой конец. А тут ученый! Путешественник! Просто Михайло Ломоносов местного розлива. Вот этот Жан много путешествовал по Италии, где его завли Джованни, и познакомился там с самим Галилеем. А дом его выглядит так.
Очень обжитой, не смотря на солидный возраст. Очень уютный за этими своими зелено-красными живыми шпалерами. Мне всегда было интересно, как живется в круглой комнате.
Все настоящее. Хоть и старинное, но живое и бодрое. И эти белые стульчики в патио 400-х летнего замка совсем не кажутся вставной челюстью в сморщенном старушечьем рте.
Скорее белоснежным кружевным жабо на винтажном платье хорошей сохранности. Так же как и мысль о житье в круглой комнате всплыла еще одна об утреннем кофе на этой увитой плющем терраске с видом на тихую Дордонь за терракотой крыш.
По дороге в Бержерак проехали городок Лаленд. С традиционной церковью, цепляющейся когтистым шпилем-крестом за сумрачное небо. Наверное старая. Не заходила. Только сфотографировала с моста. А потом мы проехали мимо.
С моста очень хорошо видны белые точки — это лебеди. Лаленд-лебеди. Но это русскоязычная параллель, на французский лад звучащая не правильно. По-французски: лебедь — cugne.
А сам Лаленд, как сказала Анне, не очень себе, чтобы очень. Хотя виды с реки на него вполне себе даже.
Но об этом я уже, кажется, писала.
Теги:
Самостоятельные путешествия
