Так бывает — казалось бы, давно знакомое, вдруг предстает в каком-то новом обличьи, таящем бездонную глубину. Пушкинские Святые Горы — это место молчания и рождения стихов. Сюда нужно постоянно возвращаться, чтобы всмотреться в себя, понять ускользающую истину бытия и даже надмирности. Здесь легко думается.
Я была в Пушкинских горах, трижды, и каждое посещение было непохожим, совсем иным по настроению, и по степени духовного насыщения.
В этот раз в Пушкиногорье я предполагала остановиться на несколько дней и поэтому ждала от этой поездки очень многого. Как всегда, готовилась к поездке: читала, смотрела видео с рассказами-исследованиями любимого (по моему мнению, лучшего пушкиниста), Валентина Непомнящего, даже учила стихи Пушкина наизусть.
Вот маленькая «веселая картинка» накануне поездки: Муж ремонтирует забор в нашей деревенской усадьбе, а я хожу по саду и читаю Пушкина:
«Люби мой малый сад и берег сонных вод,
И сей укромный огород
С калиткою ветхою, с обрушенным забором…»
— Это ты сочинила? — Спрашивает муж.
— Это Пушкин!
— И у него «обрушенный забор»!
— Да, и очень просто!
Я начинаю рассказывать о том, что знаю.
Еще в 1742 году указом императрицы Елизаветы земли «Михайловской губы» были пожалованы в вечное владение «арапу Петра Великого». Сам Абрам Петрович жил здесь мало, а вот его сыновья: Осип (дед Пушкина), Петр и Исаак обосновались достаточно прочно. Каждый в своем уделе обустраивал, украшал, созидал.
После смерти Осипа, Михайловское досталось его жене Марии Алексеевне (он был с ней в разрыве) — похоже, характеры Ганнибалов были ой-ой, непростые!
После ухода из жизни Марии Алексеевны, Михайловское перешло к единственной дочери — Надежде Осиповне — матери Пушкина.
Тогда вся семья приехала в Михайловское и даже попыталась здесь жить. Сюда летом, после окончания лицея в 1817 году, впервые прибыл и юный Александр Пушкин.
«Вышед из лицея, я почти тотчас уехал в псковскую деревню моей матери. Помню, как обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике и прочее», — писал позднее Пушкин в своих «Записках». Писал он это уже в 1824 году, когда, после «одесской вольницы» был выслан в Михайловское. В тот третий, вынужденный приезд, он, напротив, сначала томился деревенской скукой, так что даже писал Жуковскому: «Спаси меня хоть крепостью, хоть Соловецким монастырем»… Однако прошло немного времени и гармоничная природа, зов родной земли, услышанный поэтом, начинают обновлять его душу. Он жадно пишет. Из-под его пера рождаются те великие произведения, без которых мы не имели бы счастья называть Пушкина великим русским поэтом.
Поэт посещал Михайловское в течение своей жизни восемь раз.
Освобожденный из ссылки, в которой провел два года (1824–25), Пушкин уже в 1826 снова возвратившись в свою деревню, писал Вяземскому: «Я снова в моей избе…» И еще: деревня «… пришла как-то по сердцу» и что встреча крестьян, няни «приятнее щекотит сердце, чем слава, наслаждения самолюбия, рассеянности и пр.»
Когда Пушкин приехал в Михайловское уже в 1835 — весной и осенью и как всегда заехал в Тригорское, он был уже в ином состоянии. Пушкин показался Прасковье Александровне Осиповой-Вульф скучным и утомленным. Хозяйка Тригорского вспоминала его слова: «Господи! Как у вас тут хорошо! А там-то, там-то, в Петербурге, какая тоска зачастую душит меня».
Да, поэт полюбил этот уголок псковщины. Да как полюбил!
Когда в 1836 году, после смерти матери поэта, во владение вступили наследники: сам поэт, его сестра и брат, то муж сестры — Ольги Сергеевны, Павлищев стал настаивать на продаже имения и разделе вырученной суммы. Александр Сергеевич тогда воспротивился этому предприятию и обязался выплачивать выкупные суммы и брату, и сестре, лишь бы оставить за собою дорогой ему родной уголок.
Стоит сказать, что это заметно усугубило и без того сложное материальное положение поэта в последние годы его жизни. Но Михайловское было слишком дорого сердцу Пушкина. Несмотря на это, он не был рачительным хозяином и его не слишком, а может быть и вовсе не заботило — как организовать и оформить Михайловский парк, площадью более восьми гектаров! Как заняться перестройкой усадьбы…
Да что Пушкин! Ветшать Михайловское стало еще при жизни матери. Деревенская жизнь, видимо, была ей не по душе. Например, в своих письмах Надежда Осиповна писала, что ее пугают волки, которые гуляют прямо по парку…
Хозяйской жилки не было и у Александра Сергеевича. В свое время, Павлищев потому и настаивал на продаже имения, ибо ездил в Михайловское вскрыл там мошенничество управляющего, кроме того, нашел хозяйство в значительном упадке. «Обрушенный забор»…
Не был справным хозяином и следующий владелец — сын поэта — Григорий Александрович, который жил в Михайловском долго — 33 года, а потом, в 1899 году все же продал имение в казну.
Однако самый страшный ущерб был нанесен этим заповедным местам во время Великой Отечественной войны. Усадьбы были разграблены, постройки сожжены, уникальные парковые деревья — современники Пушкина, безжалостно вырублены для строительства дорог в Германии…
Все это я рассказывала мужу по дороге и мысленно задавала себе вопрос: что влечет меня в Пушкиногорье! Конечно, я побываю на экскурсиях и услышу многое из того, что и сама знаю, конечно, я пройду по музеям-усадьбам и в Михайловском, и Тригорском, и в Петровском.
Я знала, что в знаменитом Заповеднике, практически ничего не сохранилось и все, что показывают туристам — это новодел, кропотливо воссозданный по сохранившимся документам и оставшимся с тех давних пор фундаментам…
Низкий поклон незабвенному Гейченко, сотрудникам Пушкинского дома, многим поколениям исследователей, ученых и подвижников на местах…
Но почему же так бьется сердце! Что жду я от встречи со Святыми Пушкинскими горами!
Я знаю, что в этот раз мне откроются какие-то тайны и жду их прикосновения — лишь бы услышать! Лишь бы не пройти мимо! Ведь как часто мы проходим мимо главного…
Накануне (уже традиционно) объявили скверную погоду. Я сложила теплые вещи, шерстяные носки, дождевики, зонты, резиновые сапоги (знала, что придется много ходить по лесам-долам), и мы выдвинулись вперед, доверяясь навигатору. Это, ставшее уже привычным, цивилизационное достижение, здесь оказалось, как нельзя кстати — практически на протяжении всего пути по федеральной трассе М-20, указателей на Пушкинские горы не было. Было как-то обидно. Особенно, когда на развязке мы ошиблись и выбрали не тот съезд… Наконец, добрались до цели.
Из всех возможностей размещения в «Пушгорах», которые предложил Booking, мы выбрали самое дешевое — 1400 рублей в сутки (шесть-восемь тысяч в сутки платить почему-то не хотелось, да и «не моглось»). Вообще было замечено, что отдых в Пушкинских горах — предприятие недешевое.
Внешний вид бывшего пансионата «Пушкиногорье», к которому мы подъехали, произвел самое благоприятное впечатление.
Однако, внутреннее «убранство» номера, доставшегося нам, было более чем скромным. Две кровати — одна сломанная, две тумбочки — обе сломанные, встроенный шкаф, один стул и зеркало.
Все ручки болтались, одна лампочка нуждались в замене (мы поменяли ее самостоятельно), но самое неприятное — это запах жилой нечистоты.
Я вооружилась тряпкой, моющим средством, которые предусмотрительно взяла с собой и начала мыть, протирать всё и вся. Хотя предусмотрительно захваченное с собою постельное бельё, в этот раз не пригодилось — местное белье было, хоть и очень старое, но чистое.
Выветрив неприятный запах, и наскоро обжив довольно просторную комнату, в которой предстояло жить несколько дней, мы сели в машину и отправились в Михайловское.
Предполагалось, что подъедем к знакомой (по нашему прошлому посещению) стоянке, однако, указатель привел нас на другую, в Бугрово.
В Заповеднике множество автомобильных и пешеходных дорог, которые могут вести к одной цели. Например, навигатор предлагает путь в 9 километров, а пешком, как говорят в деревне — «напрямки», оказывается значительно короче, однако эти лесные, луговые пути-дороги нужно знать. Пушкин-то знал, а вот мы, порою, плутали.
Заповедник и есть заповедник: на определенном этапе путь к усадьбам преграждает шлагбаум, так что без специального пропуска, машины проехать не могут и это очень правильно!
Машина остается на спокойной бесплатной стоянке, а ты начинаешь свой путь по живописным местам, которые когда-то так полюбил поэт.
Удивительное состояние мира и покоя. Людей нет. Чувство какой-то защищенности от любого обстояния и полного единения с Природой.
Мы шли еловой аллеей, дышали прогретым хвойным запахом и никуда не спешили. Погода была теплая, солнечная.
Дождевики, зонты и сапоги благополучно лежали в дорожной сумке, оставленной в номере гостиницы.
Великие ели упирались вершинами в голубое небо, по которым плавно плыли легкие, пушистые облака.
На пути встретилась часовня, и это было естественно, ведь Михайловское оттого и называется так, что покровителем этих мест всегда считался Архангел Михаил. Святые места, Святые горы!
Древний крест с надписью, которая читается с трудом… Древность, которая так волновала поэта…
Два чувства дивно близки нам —
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
На них основано от века
По воле Бога самого
Самостоянье человека,
Залог величия его…
Эти строки Пушкина, написанные в черновике, остались нам как завещание.
И как-то тихо и торжественно, совсем недалеко от старого креста, вдруг оказывается другая могила.
На лесных тропах заповедника можно наслаждаться полным уединением, однако, время от времени, встречаются приметы соприсутствия и это волнует несказанно. Иногда это табличка, указывающая направление, иногда выдолбленная лавочка для отдыха, иногда цветы, положенные кем-то у приметного места.
А вот у памятника, кто-то за неимением другого приношения, по русской православной традиции, положил милость — на выступ камня два белых гриба…
Сколько они лежали? При мне один из них унесла белочка… Что ж! Для того и положили!
Я помнила историю, как однажды в Тригорском Пушкин выпросил у Прасковьи Александровны Осиповой-Вульф жизнь для любимой березы, которую хотели срубить.
Известно также, что в год дуэли Пушкина в эту березу ударила молния и она сгорела…
В Михайловском была и своя березовая аллея, которая, как и все другие, словно вытекала из Еловой. Березы не так долговечны — высадили новые березки…
Березки вырастут, а Пушкина нет… Какая печаль! Словно этой разлуке не 180 лет…
Почему-то не тороплюсь в Дом-музей, у которого постоянно толпятся все новые, постоянно подъезжающие группы. Не спешу влиться в коллектив внимательных туристов. Все брожу по парку.
В конце Еловой аллеи все же осталась одна несрубленная, оставшаяся со времен поэта ель. Она обнесена оградкой.
Вон там, вдали… Она огромная…
А это грот. Приблизительно в таком и на этом самом месте Арина Родионовна якобы хранила свои варения-соления.
А это придумка Осипа Ганнибала — дерновый диван. Здесь современные посетители усадьбы любят фотографироваться.
Конечно это не тот диван, но на том же месте и такой же, каким его задумал дед поэта. Здесь накрывали стол и пили чай…
Экскурсия в Доме Пушкина не разочаровала. Я с удовольствием услышала и то, что знала, и то, о чем не ведала.
Здесь на сайте я еще «привяжу» свой рассказ «об объекте» и более подробно расскажу о пушкинском жилище…
Нет, не это главное!
Я с благоговением фотографировала кабинет поэта, хоть и понимала, что по фундаменту воссозданы в первоначальном варианте лишь несущие стены, а где на самом деле был кабинет, кажется, не вполне известно. Но разве в этом дело!
Я несколько раз сфотографировала икону Троицы, которая действительно принадлежала роду Пушкина, и которой родители поэта благословили на брак его брата Льва.
Как удивительно, что икона сохранилась!
А люди, равнодушно скользнув взглядом, проходят дальше — как жаль!
В комнатах дома я снимала воссозданные интерьеры, но все больше норовила сфотографировать «виды из окон» — почему?
Ведь там только простор неба и бескрайние луга…
Поздним вечером я долго ворочалась на своем жестком матрасе в гостинице, но понимала, что не спится совсем по другой причине. Стихотворные строчки стучались, какие-то еще неразгаданные тайны, словно туман обволакивали и улетали, напоминая о своем присутствии, но, не материализуясь в конкретные мысли.
Первый день в Пушкинских горах подошел к концу. Было Михайловское, Бугрово, заезд в Тригорское, дабы разведать дорогу для завтрашнего посещения. Было много всего, но что-то главное, неуловимое особенно ласкало сердце.
И это присутствие еще не разгаданной тайны особенно волновало душу, как и понимание того, что тайна обязательно откроется! Может быть завтра…
© 2009–2024 Туристер.
При полном или частичном использовании материалов сайта прямая индексируемая гиперссылка
на www.tourister.ru обязательна.
