Рамонь. В гостях у Ее Высочества...

В конце семнадцатого века приглянулись наши края императору Петру Первому. Поездил он по округе, посмотрел, что за река такая Воронеж и понравились ему сосны рамонские — всем они были хороши: и ростом угодили, и прямизной понравились. И решено было строить корабельную верфь в Рамони. Так в тихом селе закипела совсем иная жизнь… С той самой поры жители Рамони ревниво поправляют воронежцев, что Рамонь — колыбель Российского флота, а мы так, по причине своего губернского статуса уже позже примазались к славе. Спорить на эту тему можно долго и упоительно, но правда такова, что именно рамонские сосны дали Петру Первому мысль строить корабли на реке Воронеж. А остальное уже не так важно, кажется мне…

Вот по тем самым местам, откуда и начиналась старинная Рамонь, мы и шли, приехав на конечную станцию. Реку Воронеж я люблю чуть меньше Дона, где прошло мое детство. Но река хороша, в любое время года найдет, чем поразить. Осенью Воронеж становится тихим, задумчивым, почти останавливает свое течение и впечатляет невероятной прозрачностью воды, когда стоя на мосту, ровно посередине реки, можно рассмотреть речное дно, тихий танец водорослей, шмыгающих рыбок и еле заметные колебания речного песка на дне. А вокруг шумит верхушками деревьев лес, ветер посвистывает, камыш волнуется… И тишина вокруг, словно цивилизация так и не дошла до этих мест, сохранив былое в неприкосновенности и оберегая его от всего шумного и суетного, чем так богата жизнь больших городов.

В эти места хорошо приезжать летом, с палатками, удочками. Здесь так упоительно встречать рассветы, любуясь, как туман поднимается от реки и начинают прорисовываться камыши и прибрежные ивы. Или целый день не вылезать из воды, наплававшись вдоволь и зарядившись энергией на целый год — река Воронеж щедро напоит вас силой, проверено не единожды. Турбаз на берегу много, но уединенности это совсем не помешает. Места совершенно дивные, природа первозданная, иногда даже немножко первобытная, экология тоже на уровне — турциям-египтам тянуться и тянуться за такой красотой!

И если бы не визит к прекрасной даме, дальше реки я бы никуда не пошла, да и не по-осеннему теплая погода располагала к отдыху на берегу.

Дальше дорога вела все время вверх. Замок принцессы стоит на высоком холме, с которого открывался раньше вид на все окрестности — Рамонь, реку Воронеж, Заречье, заповедные леса, охоты, фабрики и пастбища. Из всего этого мало что уцелело — то, что пощадило время не сберегли люди, революции, войны…

Сахарный завод.

В 1880 году, в Рамони, принцесса Ольденбургская модернизировала Сахарный завод, сделав паровую тягу и купив для него самое современное оборудование на то время. Сахарную свеклу выращивали на рамонской земле, здесь же было решено ее и перерабатывать. Рамонский рафинад был белым, чистым, сладким и очень высоко ценился в Европе, да и в самой России. Производство было безотходным — подводы перевозили жмых, оставшийся от производства рафинада, в воловни, где разводили одних из самых лучших пород волов.

В 1901 году Ольденбургские открывают кондитерскую фабрику, пристроенную к рафинадному цеху и называют ее «Паровой фабрикой конфектъ и шоколада». Фабрика стала любимым детищем самой принцессы Ольденбургской и слава рамонского шоколада перешагнула границы Российской империи. Качество было самым высоким в мире на ту пору. Выпускалось 400 сортов шоколадных конфет, карамели, марципанов, пастилы, мармелада, цукатов, леденцов, сливочных помадок. Знаменитый шоколад выпускался плиточным и разливным, в литых бутылках с гравировкой.

Эскизы оберток для шоколада, коробок конфет, жестянок для монпансье делали лучшие художники России, да и сама Ольденбургская любила набросать эскиз новой обертки и придумать название нового сорта конфет. Каждая конфета делалась вручную и была уникальной.

Старинные фантики от рамонских конфет и сегодня можно найти в сундуках бабулек — обертки собирали, ими обклеивали крышки сундуков и долго-долго пожелтевшие картинки хранили нежный аромат ванили и какао…

Рамонские конфеты получали золотые призы на международных выставках в Брюсселе, Париже и Лондоне! Кто сегодня поверит, что брюссельские шоколатье готовы были платить огромнейшие деньги, чтобы узнать секретные рецептуры рамонского шоколада! Да, было времечко…

В Петербурге построили филиал фабрики, в Москве выстроили склады, а железная дорога Графская-Рамонь (проложена в 1901 году) непрерывным потоком доставляла заказчикам сладкую продукцию. Та самая дорога, по которой мы и приехали сюда из Воронежа…

А в 1905 году случился пожар. Две недели в огне погибали леденцы и шоколад, сладкая патока и разнообразное повидло стекали в реку, а над Рамонью и замком висел горько-сладкий запах жженого сахара, предвещавший начало всех бед. Почему случился пожар — неизвестно и поныне. То ли управляющий-немец Кох, скрывая следы своих махинаций, решил спалить фабрику, то ли революционные веяния добрались и до рамонской глуши — кто знает? Но «конфетная империя Ольденбургских» рухнула после этого страшного пожара: полетели многомиллионные контракты, долг рос с невообразимой скоростью и даже император Николай Второй, мобилизовавший все свободные деньги семьи Романовых на спасение дела Ольденбургских, не смог поправить ситуацию. Принцесса Ольденбургская не вынесла удара судьбы и слегла, ее разбил паралич. За долги было отдано все, что наживалось долгие годы и великим трудом. Семье оставили только замок, ставший любимейшим родовым гнездом.

В 1911 году все оборудование фабрики конфет было перевезено в Воронеж и до 1929 года конфеты упаковывались в коробки и фантики с надписью «Рамонь».

Нынче конфеты купить можно. Не знаю, насколько верно они повторяют вкус тех самых, знаменитейших и вкуснейших, сравнивать мне не с чем. Но конфеты ручной работы, изготовлены из бельгийского шоколада — вот она, ирония судьбы, а ведь раньше нам завидовали и брали за эталонный вкус! Четыре варианта коробок с маленькими конфетами, небольшой историей на обратной стороне обложки коробки и аура принцессы Ольденбургской — попробовать историю на вкус можно в Рамони.

Продаются конфеты в единственном киоске на всю Рамонь, расположенном далековато от дворца, но дорогу покажут и даже проводят. Если стартовать от дворца, то пройдя мимо старой водонапорной башни, перейдя по диагонали площадь (главную и единственную) и промаршировав мимо рынка, вы дойдете до старого хлебозавода (не работает уже, а какие хлеба пекли — забыть невозможно!), вы попадете к этому киоску. Коробка стоит 590 рублей, помещается в ней 21 конфетка. Дорого ли — не знаю. Но конфеты с историей, за нее и доплатить не жалко. Да и подарок хороший.

Сахарный завод работал и после революции, дожил до 2000 года и… На этом слава рамонского сахара закончилась. Я еще помню его вкус, но моя дочь про него уже ничего не знает. Здание, построенное из крепчайшего рамонского кирпича, изобретенного все теми же Ольденбургскими, выстояло, хоть и пугает апокалипсической разрухой. А детвора растащила пробирки и штативы из лаборатории и упивалась звоном разбиваемых колб и мензурок, никому не нужных и не представляющих из себя никакой исторической ценности…

В 1925 году, в Биаррице, так и не оправившись от утрат и потерь, не пережив разлуки с родным и любимым домом, с «милейшей Рамонью», умерла Евгения Максимилиановна Ольденбургская или просто «немка», как ее с большой любовью называли местные жители, все поголовно бывшие ее крестными детьми. Принцессу и сегодня в Рамони величают ласково и почтительно, по имени-отчеству, как очень близкого и родного человека…

Вот так, с конца истории, я и начну свой рассказ о жемчужине нашего края, красе и гордости Рамони и практически единственного в России образца старинной барской усадьбы, пережившего все превратности времени — дворце Ольденбургских, которому минуло уже 130 лет…

Дворец Ольденбургских.

За всю свою жизнь я успела узнать о дворце так много всего интересного, что хватит на несколько дней нескучных разговоров. Выкроить из обилия информации самое главное и самое важное — задача невероятно трудная! Но я постараюсь быть лаконичной…

Любое старинное место, а уж тем более такое красивое, как наш дворец, неминуемо обрастает легендами. Вспомнить все, что передают из уст в уста, таинственно понижая голос и делая «страшные» глаза — задача не из простых. Очень уж фантазия безгранична у нашего народа. Найдется тот, кто доподлинно, своими глазами видел, как печальная принцесса гуляет по мостику Влюбленных, то ли обещая кому скорую свадьбу, то ли предупреждая о предательстве и измене. Очевидцев найдется немало и все видели «своими глазами, вот как тебя сейчас, ей-богу не вру!».

На самом дворце, якобы, лежит проклятье то ли лекаря, то ли колдуна, лечившего Евгению Максимилиановну, но убитого по приказу ее мужа (факт убийства так и не доказан, но как повод для новой легенды чудесным образом подходит!). Ученые отвергают эти бредни, споря до хрипоты, но… Спросите в Рамони любого про это проклятье и он, понизив голос до шепота, расскажет подробности. Во дворце, после того, как покинули его Ольденбургские, кто только не побывал: тифозный лазарет, библиотека, музыкальная школа, квартиры для бедноты — продолжать можно долго. Но никто так не смог задержаться в старой усадьбе хозяином — все съезжали, толком не объяснив причин и предпочитая помалкивать — целее будешь! Дворец всеми силами сопротивляется и новым хозяевам, и производимому ремонту. По страшному секрету вам расскажут (если повезет, конечно), как за одну ночь самым бесовским образом были сброшены с крыши новые стропила, хоть дворец и запирался на ночь, и сторож горячительного не употребляет, и спать на посту себе не позволяет!

Строители, приехавшие на реставрацию, начинают спорить, ругаться, расходиться во мнениях, ссориться и уезжают, разорвав контракт. На их место приезжают новые, и вся эта чертовщина начинается сызнова — сколько поработало бригад на ремонте дворца, не сосчитать…

Неведомая, но очень могучая сила препятствует появлению во дворце чужих людей. Да и многие посетители жалуются, что неуютно у Ольденбургских…

Во время войны Рамонь бомбили нещадно. Ни одна бомба не попала во дворец, он стоял, словно заговоренный. Жители прятались в подвалах дворца, предупрежденные о налетах и молились, чтобы заступница-Евгения Максимилиановна отвела смерть. Кто-то скажет, что немцы просто берегли наследство Ольденбургских, тоже немцев. А в Рамони свято верят, что принцесса отводила бомбы от своего любимого дворца…

А вот еще — на стене в подвалах, как раз там, где идут печные трубы, появилось пятно на штукатурке, точь в точь повторяющее портрет принцессы. Пятно убрали — оно появилось сызнова. Говорят, сама Евгения Максимилиановна шутки шутит…

Про мелькающую в старом зеркале изящную женскую фигуру, особенно часто появляющуюся в лунные ночи, расскажет любой встречный — красивая была принцесса, вот и приходит полюбоваться, так ли она хороша, как раньше…

Правда ли это, досужие ли выдумки — кто знает? На пустом месте народ придумывать не станет, но польза от всей этой потусторонней истории есть и немалая. За все годы, что прошли после революции, войны, социализма и прочих потрясений нашей истории, включая перестройку и лихие 90-е, дворец стоял, как завороженный. Никто его так и не национализировал, не разбомбил, не разобрал на нужды послевоенные, не приватизировал и не сделал уютным гнездышком для домочадцев депутата. Значит, и правда, хранит Евгения Максимилиановна свой любимый дворец от поругания — ничем иным, кроме сверхъестественного, я это объяснить не могу…

А теперь самое время познакомится с хозяйкой усадьбы.

Извольте представить хозяйку имения и любимицу местных жителей: Ее Императорское Высочество принцесса Евгения Максимилиановна Ольденбургская (1845–1925), урожденная княгиня Романова, герцогиня Романова, герцогиня Лейхтенбергская, принцесса Богарне. Внучка российского императора Николая Первого и пасынка Наполеона Эжена Богарне.

Внучка Жозефины Богарне, императрицы Франции и супруги Наполеона (по отцу) и Николая Первого Романова (по матери), урожденная герцогиня Лейхтенбергская получила блестящее образование: языки, изящные манеры, танцы, верховая езда, музыка, рисование, ботаника, минералогия, изящные искусства. Прибавьте к этому немецкую обязательность и пунктуальность, прекрасные организаторские качества, фантастическую работоспособность, веру в свои силы и умение заразить этой верой всех вокруг — наверное именно так можно описать, каким человеком была Евгения Максимилиановна.

Император Александр Второй любил свою племянницу более всех остальных. И именно он подарил ей в 1879 году имение Рамонь с крестьянами, старым барским домом, пашнями, лесами, рекой, и всем, что находится в момент дарения на рамонской земле. Подарок был поистине императорский! Но руки, что приняли сей щедрый дар, оказались благодарными и с этой минуты началась история сказки на этой земле…

Во дворе дворца принцессой был поставлен памятный камень с табличкой, в ознаменование самого дарения, ну и, наверное, чтобы не задавали лишних вопросов любопытствующие гости. Камень уцелел. Где табличка — мне неведомо, остались одни дырочки на том месте, где она была прикручена. Но надеюсь, что не пропала она, а хранится в надежном месте… Надпись гласила: «Император Александр Второй Е И В принцессе Е. М. Ольденбургской жалует именье Рамонь с сахарным заводом. Бомарзунд 1879 год июня 27 дня." Фотографии камня с табличкой сохранились в архивах.

Над балконами западной стороны дворца, выходящих на главные ворота, был установлен белый бюст Александра Второго. Император смотрел на парк и памятную табличку…

На месте, где вырос новый дворец, стояла старая усадьба воронежских промышленников-фабрикантов Тулиновых. Их историю я пересказывать не буду, темная она местами и привела к краху богатой фамилии, в результате чего и появились новые хозяева у дома. От Тулиновых остались ворота с башнями — приглянулись они и Ольденбургским, и архитекторам, принявшимся за реализацию проекта нового дворца.

Наверное, эти ворота и дали идею нового архитектурного шедевра, появившегося на рамонской земле. Началом строительства считают 1883 год, документы из архивов Ольденбургских исчезли и точной даты установить невозможно. Нет и достоверных сведений, кто стал автором проекта, но большинство исследователей склоняются, что им был Н. Н. Бенуа, проектировавший дачу Ольденбургских в Петергофе. Руководил строительством Христофор Нейслер (или в другой транскрипции Нецлер).

Со всей России свозили на строительство лучших мастеровых: каменщики, плотники, инженеры, стекольщики приезжали строить дворец. Денег Ольденбургские не жалели, самых умелых мастеров щедро одаривали.

Именно здесь был изобретен и проверен на практике рецепт изготовления «пяточного» кирпича, прочнее которого ничего пока так и не придумано. Из этого кирпича построен дворец, сахарный завод, водонапорная башня. Есть здания и в Воронеже, выстроенные из рамонского кирпича — они пережили войну и стоят по сей день.

Не знаю, насколько велик был секрет его изготовления, но сейчас он перестал быть секретом. Суть процесса проста: из дерева изготавливались формы для кирпичей, местную глину разводили водой из реки до нужной пропорции, вымешивали гладкое и податливое глиняное тесто и набивали им формы, утрамбовывая босыми пятками формы до отказа. Формы оставляли для просушки на стеллажах, как только кирпич начинал отходить от стенок, его доставали из форм и оправляли в печь, для обжига. В результате появлялся тот самый знаменитый «пяточный» кирпич, умудрившийся пережить все невзгоды, выпавшие на его долю. Говорят, разрушить эти кирпичи не под силу даже очень сильному удару, набивание раствора пяткой и придавало небывалую крепость.

Говорят, в день закладки дворца, принц и принцесса Ольденбургские собственноручно заложили золотые монеты во все углы фундамента. И якобы, много было желающих разыскать эти закладные монеты, но найти их никому не удалось — заговоренный дворец хранит свою память и свои тайны.

Дворец строили три года, мечтая, чтобы стоял он потом века. Метровые стены оставались пустыми, в пустоты закладывали верблюжью шерсть. Делалось это, чтобы не заводилась во дворце всякая мелкая вредная живность, вроде клопов или тараканов. И не заводилась! Но родилась еще одна легенда, что знала принцесса слово тайное, отводившее все бегающее, летающее и кровь сосущее от стен ее дома.

Построили во дворце уникальную систему парового отопления: внутри башен и стен дворца были проложены трубы, успешно обогревающие огромнейший дом. Саму печь и дымоходы сегодня можно посмотреть в подвале дворца, том самом, где на стене появлялся портрет принцессы. Подвал я фотографировать не стала — темно, особо смотреть пока нечего, а дымоходы не самое красивое место во дворце, хоть и интересное с точки зрения инженерного решения. Но вид из подвального окошка я сняла — видны из него парадные ворота. Говорят, решетки на окнах те самые, что поставлены были под приглядом принцессы.

Камины ставили только на первом этаже — парадном, с огромными окнами, большой верандой, широкими дверями, где вечно гуляли сквозняки.

Уцелел камин в парадном зале, облицованный вишневыми изразцами.

Пусто сейчас в зале, где давали балы и устраивали пышные банкеты. Старые стены, старые фотографии, что упрямо хранят ушедшую эпоху и тени тех, кто был счастлив в этом доме. Что еще? Пока ничего…

Цела голландская печь в кабинете Александра Петровича Ольденбургского, мужа и хозяина дома.

Любил он попивать кофий, работая в своем кабинете на первом этаже. Попасть к нему на прием было просто, жители барина-немца любили и в его приезд выстраивались от станции, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Со всеми бедами шли к нему — и Александр Петрович находил время для каждого.

В его кабинете кроме печи, есть его портрет, портрет его любимой жены и старые фотографии. Остальное дорисует фантазия или расскажет экскурсовод.

В холле хозяйка велела поставить огромный камин — он и сейчас встречает гостей дворца. Камин служил освежителем воздуха. Чтобы комнаты не пахли ароматами кухни или печным дымом, в камине жгли дрова из плодовых деревьев. Принцесса больше всего любила аромат яблонь и яблочными ветками растапливали камин чаще всего.

Есть и голландские печи, из белого кафеля — все шрамы, оставленные временем, уже залечены, потерянные фрагменты восстановлены и если не знать, что было во дворце раньше, можно сказать, что царит в нем запустение. Ну, а если знать, как все было двадцать-десять-пять лет назад, то радуешься каждой залеченной ране, каждой поставленной на место плитке из облицовки камина, каждому восстановленному фрагменту.

На первом этаже уместились холл, парадная зала, библиотека, бильярдная, кабинеты. Первый этаж открыт для посетителей сегодня. Исчезли паркеты, нет и в помине редкой обивки стен комнат, исчезла мебель, я уж не говорю про те милые вещицы, что делают просто дом настоящим Домом, куда спешат вернуться и который вспоминают в разлуке, где лечат душу и где помогают стены…

На потолке библиотеки сама принцесса выжгла геральдические символы Ольденбургских. Пропали потолки, остались только старые фотографии, да свидетельства многочисленных гостей дворца.

Второй этаж был жилой — спальни, кабинетцы, личные покои, куда вход посторонним был заказан. Наверх вела уникальная лестница из мореного дуба, собранная без единого гвоздя.

Лестница очень удобная, Евгения Максимилиановна лично рассчитывала высоту ступеней и их глубину, размеры пролетов, чтобы удобно было ходить в шикарных кринолинах. А на стенах висели парадные портреты Ольденбургских…

Сейчас вход туда закрыт — стараются сберечь то, что еще не пропало и может дождаться реставрации. На втором этаже уцелели паркеты, ванные комнаты со старинными кранами. На южную сторону была расположена женская половина, где проходила жизнь Евгении Максимилиановны. С противоположной стороны были покои ее мужа и сына. Стены спален обивались шелком и кретоном.

К 1886 году стены дворца, ансамбль въездных ворот, подсобные помещения были возведены. Началась внешняя и внутренняя отделка и дворцу придавался единый староанглийский стиль, напоминающий замки Тюдоров. Построенные башни украшались каменными щипцами, выделенными белым цветом. Белый цвет должен был облегчить массивные и толстые стены башен, облегчить окна-бойницы, придать замку невесомость, изящество, легкость. И, надо признать, эта идея увенчалась успехом! Ощущение, что невесомый дворец, больше похожий на старинный замок, парит в воздухе, возникает у каждого.

Крышу покрывали специально изготовленным железом с чешуйчатым декором, украшали высокими шпилями. Подходишь — и правда, дворец словно рвется в небо, готовый взлететь в любую минуту.

Внутренняя отделка комнат шла весь 1887 год… Были отделаны комнаты для гостей, в которые вели свои, особые лестницы. Под чердаком устроены комнаты для прислуги. Приглашены лучшие повара, вышколены лакеи, закуплены дорогие и изящные сервизы для приемов, библиотека наполнялась редчайшими книгами, музыкальными инструментами известных мастеров, стены украшали картинами великих художников… Где все это — ответа нет и уже не будет.

Пройдя третий этаж с севера на юг, можно было попасть на смотровую площадку Южной башни дворца.

С этой площадки гости и хозяева замка любовались чудесными видами рамонской земли — река Воронеж петляла голубой лентой среди зеленых берегов, дубравы радовали зеленью или утопали в снегах, высились пики огромных сосен, холмы заречья стекали к лугам и болотам. Бескрайняя земля поражала именно простотой русского пейзажа, без пышности и вычурности и, вместе с тем, каким-то проникновенным величием, которое не может не поразить и не остаться в памяти навечно…

Несколько лет назад еще можно было подняться на башню и увидеть пусть и не все то, что видели сами Ольденбургские, но очень похожий пейзаж. Сейчас башня закрыта и ждет реставрации. И я тоже подожду, когда можно будет подняться по витой лестнице и выйти на старинную смотровую площадку…

Башню въездных (западных) ворот украсили часы фирмы «Винтер» — швейцарские, надежные, дорогие.

Часы отбивали каждую четверть часа и слышны были на всю округу. Распространению звука способствовала особая конструкция башни, усиливающая звук и гудящая вместе с часами.

Металлические конструкции тоже украшали дворец и служили его изяществу — легкие чугунные завитки, цветы, листья, гроздья, бутоны сплетались в сказочном танце, струясь и переплетаясь в узоре. Входные ворота, перила и ограда балконов, веранды — все было выполнено в едином стиле. Больше всего впечатляла веранда первого этажа, из которой можно было попасть в большую залу.

Совершено уникальная стеклянная крыша, покрытая вроде бы хрупким стеклом молочного оттенка, была на редкость прочной и укреплена тончайшей проволокой, вплетенной в структуру стекла. Эта крыша защищала от падения случайных предметов всех, вышедших на веранду и вызывала страшную зависть у тех, кто впервые ее видел. Имя мастера, выковавшего ажурные узоры, потеряно, равно как и имя того, кто придумал сверхпрочное стекло задолго до его официально признанного открытия. Безымянные мастера, подарившие красоту нашей земле давно ушли в мир иной, но чудо, построенное их руками, восхищает и сегодня…

На угловом балконе увековечен вензель принцессы Ольденбургской — ЕО. Если не знать, где его искать, то пробежишь мимо, не разглядев его в изяществе узора перил. Говорят, что Александр Петрович заказал этот вензель в качестве приятного сюрприза своей жене. И думается мне, Евгения Максимилиановна была приятно растрогана таким вниманием супруга…

Перед западным фасадом дворца была устроена подъездная дорожка для гостей, украшенная фонтаном.

Украшен он был по моде того времени каменным цветком и снабжался водой по сложной системе подземных труб. Каскадом фонтанов были украшены и восточные склоны. От веранды до подножия холма вели лестницы, по бокам вились узкие тропинки, росли деревья, благоухали цветы. Ничего не уцелело, только старые фотографии и помогают воссоздать картину утраченного.

Была на склоне и смотровая площадка, являвшаяся куполом грота, названного Гротом Влюбленных.

Грот недоступен для посетителей, не так давно в него можно было заглянуть, но время — штука беспощадная и грот пришлось закрыть. Стены, потолок грота и ступени лестницы были облицованы известняком, добытым неподалеку от Рамони, в Кривоборских каменоломнях. Интересна кладка кирпича сухим способом «камень в камень». И здесь тоже был фонтан. В гроте иногда жил настоящий медведь, ради забавы высоких гостей привозимый из заповедника. А вообще зверей в поместье разводили, привозили редкие виды и следили за их акклиматизацией на рамонской земле. Наш заповедник вырос из заповедника Ольденбургских. Сколько добрых дел оставили после себя эти люди!

Мост Влюбленных.

Построен этот мост был, чтобы соединить дворец, в котором жили Ольденбургские, с усадьбой, построенной к свадьбе их сына — «Ольгино». Сын, Петр Александрович, был женат на Ольге Александровне, сестре Николая Второго и дочери Александра Третьего. Их брак был четвертым союзом, заключенным между Романовыми и Ольденбургскими. Родители мужа в невестке души не чаяли, муж любил ее беззаветно и, казалось бы, счастью молодых ничто не мешает. Но начавшаяся так безоблачно жизнь совсем не сложилась — никакие деньги, положение в обществе и укоры родни не спасут брак, если нет главного — любви…

Ольга промучилась в браке с Петром Ольденбургским, в течении 13 лет посылая прошение за прошением на высочайшее имя с просьбой разрешить ей развод. Мягкий по характеру Николай Второй, как умел уговаривал Ольгу, а его мать, будучи женщиной крутого нрава, пыталась по-своему вразумить строптивую дочь. И только осознав, что нельзя спасти то, чего уже давно нет, Николай Второй подписал разрешение на расторжение брака. В 1916 году Ольга вышла замуж (вы не поверите!!!) за воронежского ротмистра Куликовского. Такого удара императрица-мать вынести не могла и отныне в ее дневниках зять именовался исключительно «Этот, как его там». К чести ротмистра скажу, что после революции он не оставил свою строптивую тещу в беде и помогал ей всячески, вместе со своей женой Ольгой, за что бывшая императрица снизошла до «Ольгин К» в своих дневниках. Самое интересное, что в новом браке Ольга была очень счастлива, вот вам и ротмистр!

А сын Ольденбургских, тяжело переживая развод, а потом и последовавшую за ним революцию, не мог найти свое место в новой жизни. Примкнул было к революционерам — да кто поверит императорскому родственнику, пусть и бывшему. Потом вернулся к монархистам — да кто простит предателя, к тому же бывшего! родственника императора. Петр уехал во Францию, пытался создать новую семью, но через год разводится, пишет рассказы, занимается хозяйством и отчаянно тоскует по далекой Родине, маленькой Рамони, отцовском дворце, милом Ольгине и Ольге, его единственной любви… Потом заболел скоротечной чахоткой и умер раньше своих родителей, повторяя перед смертью всего два слова: «Ольга… Рамонь…»

Со смертью Петра пресеклась прямая российская линия Ольденбургских. А изучить эту линию очень интересно!

Во дворце есть генеалогическое древо Ольденбургских. Рассматривать его увлекательное занятие, особенно когда знаешь историю рода Романовых и Ольденбугрских и все эти люди не просто перечень непонятных имен и фамилий. Свадьба Александра Петровича и Евгении Максимилиановны состоялась в 1868 году, и это был третий по счету династический брак между Романовыми и Ольденбургскими. И я не ошибусь, сказав, что их всех династических браков, этот был самым счастливым в роду Ольденбургских.

Жизнь Ольденбургских была полна труда созидательного, направленного на процветание земель, где стояло их поместье. Все крестьяне были крестниками принца или принцессы, все обучались грамоте в обязательном порядке, и Ольденбургские построили им школу (сохранилась и в наше время). Хвори и недуги лечили крестьяне бесплатно, в больнице, выстроенной принцем и принцессой. Найти работу не составляло труда, а платили здесь щедро.

Александр Петрович, выйдя в отставку с военной службы, занялся медициной. Он открывал новые больницы и щедро их финансировал, создал Институт экспериментальной медицины в Петербурге, купив изрядный участок земли на Аптекарском острове (свои опыты на собаках Павлов проводил именно в этом институте), загорелся идеей и сумел ее осуществить с Гагринским климатическим курортом, тем самым, что просуществовал до развала СССР. В это свое детище Ольденбургский вложил колоссальные личные средства! Во время Первой мировой служил Верховным начальником санитарной и эвакуационной части и к его работе не было никаких нареканий и здесь. Принял Временное правительство, пытался принести пользу России и при новой власти, но отношения между Ольденбургским и Временным правительством не сложились, и Александр Петрович уезжает в Биарриц, к больной жене. Любимую супругу он пережил на семь лет, скончавшись в 1932 году, последним из российских Ольденбургских. Человек благороднейший, преданный России, всю свою жизнь служивший для процветания Отечества и оставивший светлую память своих дел и поступков, ставший русским более, чем кто-либо иной….

Осталось совсем немного рассказать.

Парки вокруг дворца.

Имение окружали парки. Нижний, с гротом и мостом, с каскадными террасами и фонтанами, с видом на реку Воронеж и Заречье, нынче закрыт и ждет реставрации.

Верхний, перед западными воротами, был разбит по образу и подобию французских регулярных парков. Его восстановили и открыли для посетителей. Конечно, он совсем не тот, что был во времена Ольденбургских. Сегодня все намного скромнее: березам надо подрасти, розарий уступает тому, что высадила принцесса, да и дорожки проложены иначе. Но еще десять лет назад на месте этого парка было такое печальное зрелище, что увидев его преобразование, мне оставалось только восхищенно ахнуть!

Парком мы и закончили свой визит к особе императорских кровей, принцессе Ольденбургской…

Что хочется сказать еще… Я старалась быть лаконичной, рассказывая про дворец и его хозяев, про историю их жизни и легенды, которыми оброс их дом. Как оказалось, память хранит много чего интересного и все очень важное, а рассказать хочется много, потому как люди были особенные. Сильные личности, русские по духу и мысли, но никогда не отрекавшиеся от своей исторической Родины, оставившие после себя так много, что время и человеческая безалаберность так и не смогли пустить все прахом — это и есть Ольденбургские. Все, что они строили, открывали, устраивали, налаживали, оказывалось образцовым, брало золотые медали, становилось эталоном, а с годами и памятниками. И что удивляет больше всего! Ольденбургские, дворяне, богатейшие люди России, на которых работала не одна наша маленькая Рамонь, члены царской семьи — эти люди оставались искренне любимыми народом! Даже в революционные годы их никто не помянул лихим словом. Во время Второй мировой у памяти Евгении Максимилиановны просили заступничества перед бомбежками и прятались во дворце, зная, что их барыня спасет от любой беды. В советское время дворец оставался самым красивым местом не только Рамони, но и всего нашего Черноземья, и ни одна темная душа не рискнула сровнять его с землей, боясь обидеть память великих людей.

Крестников Ольденбургских — целая Рамонь! И называют здесь Ольденбургских просто, переиначив имена на привычный манер — Евгения Максимильянна и Лександр Петрович — как родных людей. Зайдите во дворец, разговоритесь с простыми служителями, что проверяют билеты, да следят за порядком, и услышите чудесную историю, лишенную казенных слов, о жизни «нашего барина с барыней». Тут вам и легенды будут, и отступления «а вот моя бабка сказывала», и теплые слова, и настоящая любовь, которую так непросто заслужить и так легко потерять…

Да и сам дворец. Ведь хорошеет день ото дня! И как это радует, вы себе и представить не можете! Реставрации идут с 70-х годов прошлого века, медленно идут, но не дают дворцу погибнуть, это самое важное. А в 2017 году запланировано начало крупномасштабной реставрации, средства выделены и расписаны. И очень мне верится, что неугомонная душа Евгении Максимилиановны будет лично патронировать этот вопрос и не даст разбазарить средства, направив их все на спасение своего любимого детища. Потому что надеяться я в этом вопросе могу только на нашу принцессу…

Праправнук Александра Второго, английский принц сэр Кентский, предложил как-то выкупить фамильный замок и довести его реставрацию, сделав своим домом. Но наши воронежские власти отказали гордому праправнуку. Мы, знаете ли, благодарной памятью не торгуем!

Бог даст, увидим мы еще, как распахнет двери роскошный дворец, замерцают свечи в шандалах, засияет парадная люстра, ветер пробежит по богатым шторам, солнце засияет на чистых окнах, паркеты закроют старые шрамы полов, и можно будет подняться по уникальной лестнице, любуясь портретами Ольденбургских и глядя в старинные зеркала, уловить мелькнувшую в них тень, сделать книксен и сказать: «Спасибо за красоту, Евгения Максимилиановна!»…

Вот такое богатство есть у нас — приезжайте и посмотрите сами, вам понравится. А мы идем дальше. Осталось совсем немножко и до дворца всему остальному, конечно, далеко тянуться…

Пройдя мимо верхнего парка и обогнув его, дорога выведет к старой водонапорной башне.

Башня, как башня, вроде бы. Но построена она из того самого «пяточного» кирпича, из которого построен и дворец. И возраст (1887 год) у нее под стать дому Ольденбургских, потому что с появлением принцев в Рамони, появился и первый водопровод (1894 год). Трубы тянулись не только во дворец, но и на сахарную фабрику, на воловни, в больницу. Все, что строили Ольденбургские, заключалось в единую водоносную систему. Не знаю, сохранился ли водопровод в первозданном виде, но башня уцелела, что еще раз подтверждает истину — на века можно построить из «пяточного» кирпича, который ничто не разрушит!

Мимо башни идем дальше. И встречает нас чудо чудное, облюбованное местной малышней — карета.

И опять, не знаю, в каких экипажах катались Ольденбургские. Люди они были прогрессивные, наверное у них автомобиль был, но карета сказочная на фоне дворца и парка смотрится уместно. На дверцах кареты герб — стилизованный, конечно, не настоящий, но повторяет он герб Ольденбургских, что висел над въездными воротами и встречал всех гостей. Где тот герб сейчас — никто не знает, почти уверена я. Остается довольствоваться таким изображением, это лучше, чем совсем ничего.

От экскурсии по Рамони я не могла отказаться, очень уж интересно было. Да и дорога к конфетам Ее Высочества как раз идет мимо всех этих мест, что ж не совместить полезное с приятным.

Городок Рамонь тихий, маленький, уютный, словно потерявшийся в безвременье. Глянешь на замок — на дворе век девятнадцатый. Выйдешь на главную площадь — Здравствуй, Советский Союз! И даже современные тарелки спутникового телевидения и мелькающая реклама все равно не возвращают в наш век.

Никольская церковь.

На самой главной площади Рамони высится восстановленная Никольская церковь. Снесли ее в советское время, лишней была и ненужной, но потом настали иные времена, религия стала модной, и в 1999–2002 годах восстанавливают церковь по прежним чертежам, повторяя старый храм в мельчайших деталях. Говорят, приземистую колокольню было видно раньше из дворца Ольденбургских и захаживали они в церковь, чтобы со своим народом встретить главные престольные праздники. На мой взгляд, церковь не полностью соответствует своему оригиналу, да и то, что она очень новая, тоже заметно, но это уж я придираюсь не по делу.

Памятник Мосину.

Неподалеку от дворца Ольденбургских есть еще один интересный памятник — отцу русской винтовки С. И. Мосину. Родился он в Рамони, в 1849 году. С ранних лет Мосин рос сиротой, под присмотром строгого отца, отдавшего его в Воронежский кадетский корпус. Закончив учебу с отличием, Мосин поступил в Петербургское Михайловское артиллерийское училище, а потом в Петербургскую Михайловскую артиллерийскую академию, которую закончил тоже с золотой медалью. Попав по распределению на Тульский оружейный завод, он в скором времени изобретает свою винтовку. Окончательный вариант оружия был разработан Мосиным к началу 1884 года, ее образец хранится в Музее Тульского оружейного завода.

Сухие факты биографии неординарного человека, чье имя не только осталось в истории государства Российского, но спасло миллионы жизней во время военных баталий, ничего не рассказывают о том, каким человеком был сам Мосин. Он был талантлив, усидчив, пунктуален, легко учился и получал удовольствие от процесса обучения. Их недостатков современники Мосина называют всего один — редкостную вспыльчивость. Но зная свой крутой нрав, Мосин упрямо боролся с ним, стараясь сдерживать вспышки гнева и получалось у него это неплохо.

Но мое великое уважение к Мосину родилось из одного его поступка: иностранцы решили любой ценой перекупить Мосина, с его секретом новой винтовки и нераскрытым еще потенциалом талантов. Парижская ружейная фирма «Рихтер» предложила 600 000 франков. Потом сумма выросла до миллиона, только за право использовать механизм винтовки. Ставки росли, предложения одно заманчивей другого должны были перекупить Мосина. Но надо было знать этого человека, да и вообще, получше разбираться в русской душе!

Мосин был откровенно небогат, стеснен в средствах, жил на скромное капитанское жалование. Что он ответил французам на их «лестное» предложение, истории остается только догадываться. Но, зная характер Мосина, представить сей диалог совсем не трудно. Французы так и не поняли, что вызвало гнев Мосина, и почему он не захотел выгодно продать свою винтовку. А объяснять им, что Мосин был истинным русским патриотом — занятие бесполезное, не поймут они русскую душу.

В 1886 году Мосин был удостоен ордена Владимира четвертой степени.

Я с большим интересом изучала биографию Мосина, открывая для себя еще одного удивительного и талантливого человека, осознавая, какая честь родиться с ним на одной земле. И читая про всех изобретателей оружия, где что ни имя, то легенда, я понимала, что наш Мосин все равно лучше и талантливее! Радовалась, что наш Мосин обошел Нагана, что не было лучше винтовки Мосина вплоть до Второй мировой войны.

За «трехлинейку» Мосин получил Владимира третьей степени и чин полковника гвардейской артиллерии. Была награда на Парижской выставке, Большая Михайловская премия за достижения в артиллерии, бухарский орден Золотой звезды третьей степени, звание генерал-майора.

Архивов Мосина не сохранилось, о его жизни мало что известно — жил скромно, занимался изобретениями и усовершенствованием оружия, женат был на племяннице Тургенева, особых капиталов так и не нажил. Умер рано — крупозное воспаление легких унесло его жизнь в несколько дней. Было Мосину 52 полных года…

В царской России его имя забыли.

Вспомнили о Мосине весной 1949 года, в столетие со дня его рождения. Его именем названы улицы, появились памятники и мемориальные доски. На Сестрорецком кладбище есть скромное надгробие: «Генерал-майор Сергей Иванович Мосин. Создатель русской трехлинейной магазинной винтовки образца 1891 года.»

Сказать, что с винтовкой Мосина воевали и на Первой, и на Второй мировой, и революцию делали — ничего не сказать! Сама поразилась, когда узнала, что эта винтовка была на вооружении до середины 1970-х годов!

Памятник Мосину в Рамони установлен в 1967 году. Имя Мосина носит одна из улиц Рамони, его именем названа районная премия.

И еще. Читая биографию Мосина я неожиданно для себя поняла, что совершенствуя смертоносное оружие, Мосин думал не о том, как оно будет убивать, а о том, как это оружие будет спасать жизни защитников Отечества. И за это ему низкий поклон…

Если есть время, то в рамонском музее керамики есть экспозиция, посвященная Мосину и его винтовке.

Рамонцы гордятся Мосиным не меньше, чем Ольденбургскими и их дворцом. Имя его здесь знает и стар, и млад, равно как и его биографию.

Музей «Бирюльки».

Рядом с автовокзалом, неподалеку от памятника Мосину и дворца Ольденбургских, приютился маленький и совсем незаметный музей. Я и сама о нем ничего не знала, и совершенно случайно наткнулась на информацию на просторах интернета. Заинтересовалась, почитала и поняла, что побывать в этом музее я просто обязана.

Открыт музей недавно, осенью 2014 года. Идея и ее осуществление принадлежит Роману и Елене Наливкиным. Про этот музей я уже рассказывала в своем альбоме, повторяться не буду.

Но одно хочу сказать — музей совершенно удивительное место, где детям покажут почти сказочные в наше время предметы, о которых они и слышать не слышали, а наши прабабушки ловко и умело ими пользовались. Музей интересен тем, что все экспонаты разрешено трогать руками, с детьми устраивают игры, в которые играли наши пра-пра, да еще и вкусностями рамонскими угощают. В общем, побывайте непременно — не пожалеете!

Вот и все, что мы успели за один чудесный осенний день в Рамони. Кто-то скажет — мало. Кто-то возразит — много. А нам показалось — в самый раз! Мы окунулись в славное прошлое Рамони, вспомнили замечательных людей, чья жизнь приносила славу России, и имя которых живо и сегодня, равно, как и дела их.

Все посмотреть не успели — в Рамони много всего интересного:

— «За кадром» нашего путешествия остался Музей керамики, в котором есть экспозиция, знакомящая с созданием и усовершенствованией винтовки Мосина.

— Не попали на фестиваль «Рамонский родник» — летом надо приезжать, в июне.

— Не случилось побывать на фестивале «Игрушка-говорушка» — раз в два года на центральной площади Рамони проходит огромная ярмарка мастеров и ремесленников разных областей России. Ярмарка была в этом году, в октябре, но работа не пустила нас побывать и посмотреть.

— Не побывали в усадьбе и музее Д. Виневитинова, русского поэта и между прочим, четвероюродного брата Пушкина! Но в субботу к Веневитинову лучше не приходить, любят в его усадьбе устраивать свадьбы, и в субботу то сад закрыт для посетителей, то дом, а то и все сразу.

— Не доехали до Музея русского быта в селе Пчельники. Но тут уже просто не успевали — короток осенний день.

— Есть в рамонском крае удовольствия и для любителей экстрима, к коим я себя не отношу, но рассказать обязана. «Бермудский треугольник» называют его местные жители. В Усманском бору (16 квартал леса), есть свой «дурной угол», где Черт водит, а Леший хохочет, где деревья кружат путника, заманивая в глухомань, где видится невиданное и слышится неслыханное. Всяк, кто попал туда, поверит в сказку и сказочных персонажей, и пока не раскается в своем неверии в чудо чудное, пока не подружится с Бабой Ягой и разопьет с Лешим чарку-другую — лес его не выпустит. Местные обходят этот угол стороной, сами побаиваясь чертовщины и поглядывая на небо — не мелькнет ли кто в ступе. Смейтесь, смейтесь! Зря не верите! Люди врать не будут, а про странное место в Рамони все знают, но повести вас откажутся. Можно туда попасть только случайно, но оно вам надо?

Ну что? Уговорила я вас, заглянуть в наши края в гости? Тогда милости просим в конце весны или летом — красота природы нашей не оставит никого равнодушным! Чай и вкусные конфеты прилагаются — законы гостеприимства в глубинке чтут и соблюдают свято!!!

Замок спит, спит имение «Ольгино»,

Спит «Уютный», свитский корпус с конюшнею.

Над Рамонскими просторами вольными

Льется музыка веков, только вслушайся…

Фотоальбомы к рассказу

Бирюльки. Двор полезных забав.

Теги: Самостоятельные путешествия