Париж. "Я его слепила из того, что было..."

Если честно, то я никогда не хотела в Париж. Вернее хотела, когда начинала свои книжные путешествия: Дюма, Гюго, Мопасан, Золя, Доде (чувствуете, как менялись приорететы). Но жизненные реалии вносили свои коррективы и мечтать о Париже могли только спортсмены, работники организаций с приставкой «ин» или передовики производства. Никем из них я не являлась. И даже в перестроечные времена, когда возможность прокатиться в дальнее зарубежье стала гораздо более осязаемой, Париж не был заветной мечтой и умирать ради попытки его увидеть я не собиралась.

Как говорится: как корабль назовешь, так он и поплывет. Парижский корабль не поплыл с самого первого часа нашего на нем прибывания. Еда на борту самолета Air France была отстойная, стюардессы злющие, разве что не кусались, и трясло так, что только моей дочери, обожающей американско-русские горки, это нравилось.

Таксист пол-часа плутал в поисках гостиницы в районе площади Сен-Мишель (а счетчик в это время исправно тикал), в номере 4-х звездочного отеля сразу отломался шланг от душа, а погода лишь в последний день апреля и последний день нашего там прибывания чуть-чуть сменила гнев на милость, просияв небесами и потеплев до 15 градусов.

Но нет худа без добра (чем довольно часто приходится утешаться). Дождь вымыл всех клошаров и запахи их сопровождающие, уменьшил количество туристов до оптимального размера, позволяющего простоять в очереди в Лувр и Д Орсе свего лишь минут по 15. Да и вообще, город был, если не пустынен, то скопление народа наблюдалось в строго отведенных для этого местах, а именно в туристических must see.

«Полюбила парня, да не угадала»…

Наверное любовь к Парижу сидит во многих русских, или российских. Живя в мире, созданном и питаемом стереотипами и масскультом, очень легко составить представление о месте, в котором ещё не был. Но гораздо сложнее удержаться за созданный в подсознании образ.

Разгадать феномен времени, зацепиться за стремительно уплывающее настоящее, не забывая оглядываться на четко живущее в мозгу прошлое, избавиться от доверчивости и в общем потоке найти свое русло, чтобы понять эту всепланетну единицу — Париж, занятие невероятно сложное.

Центробежная сила Прижа — одной из столиц мира может затянуть в водоворот любви и страсти по-Парижу, а может выкинуть на берег оглушенным и задыхающимся, перекрыть все чувства и тогда ты не только не полюбишь Париж, но и не поймешь его.

Возможны и другие сценарии. Мой: вылившийся в желание объять-необъятное, увидеть все-и-сразу за 6 дней, при этом не тропясь и смакуя, был изначально обречен на провал.

Хотя предпосылки для начала бурного романа несомненно были, не смотря на не случившуюся любовь с первого взгляда, так как жили мы в самом вкусном, самом-присамом парижском районе под номером 6. Это тот между Сеной и Люксембургским садом, бульваром Сен-Мишель и музеем Д Орсе.

По утрам, мы перебегали от уютной площади-Де Одеон на Сите, отправлялись в бывший железнодорожный вокзал — ныне музей, добегали за пол-часа до Лувра, и я еще не осознавала, что, наверное, надо было сосредоточиться на этом месте, которое было так созвучно моим Парижским ожиданиям. Найти дом-Де Тревиля, погулять по улицам, где шлялись мушкетеры, задирая гвардейцев кардинала, найти дом миледи, адресная привязка которого, соответствует прописке В.Гюго. Возможно тогда, опираясь на прожитую в Париже книжную жизнь, я что-то почувствовала бы и поняла про него.

Вместо этого один день мы потратили на Дисней Ленд (вот уж пустое времяпрепровождение), половину второго на Аутлет (хотя шоппинг — это святое). А оставшиеся 4 как-то незаметно просыпались сквозь пальцы песком быстро-текущего времени.

«Это лишь минутка, как слеза упала»…

Но был один день, который путая то выглянувшим солнцем, то вновь набегающими черными холодными тучами, как будто испытывал нас на прочность и стойкость. Именно он дал зацепиться окончаниями чувств за то чисто-парижское мироощущение. И пусть это было совсем не на долго, но если бы я захотела начать чувствовать Париж по новой, то следующий раз начала бы именно оттуда, с Монмартра.

Хотя и там все начиналось не радужно. Отдышавшись от подъема по крутым монмартрским лесенкам,

я настроилась благоговейно осматривать Сакре Кер, но наткнулась у входа на чернокожего «святого отца», отчитывающего смущенную пожилую пару, за то, что они от входа хотели сфотографировать интерьеры церкви. «Здесь вам не супермаркет», — с энтузизмом, достойным гораздо более благородной цели, громогласно вещал он, потрясая лоснящимися, пухлыми щеками.

От вмешательства спасла дочь, энергично поддталкивающая меня вперед, и то, что от возмущения я не смогла сразу собрать в кучку нужные английские слова. Холодная, не намоленная Сакре Кер остудила мой боевой настрой, а наоборот, заполненные флюидами кипящей здесь в конце Х!Х, начале ХХ веков богемной жизни Парижа переулки, подняли настроение, сделав его невероятно благостным.

Кофе, бокал вина, воробьи и негромкая песенка той, чьим псевдонимом были эти маленькие, нагловатые птички. Это был Париж.

«Все у нас связалось в узелки тугие
У меня проблемы, у него — другие»…

У Парижа масса проблем. Эммигранты, клошары, запахи, погода, толпы туристов. А ему нужно соответствовать планке самого романтичного, самого вкусного, самого эллегантного, самого стильного, самого, самого, самого… А силенок уже не хватает. Вновь прибывающие в этом не помогают, скорее наоборот.

Бутики еще держат планку, музеи стараются, а вот рестораны позиции сдают. Официанты, наливающие суп с вниманием лаборанта и значительностью судьи, канули в лету. В ходу официантки, которые охотятся за вашими полуопустевшими тарелками. Парижская еда, к которой можно было применить правило трех «М»: мировозрение, мировосприятие, миропонимание, в местах туристических превращается в нечто, способствующее лишь удалению голода, путем набивания желудка. С таким же успехом можно переваривать булыжники парижских мостовых

Антельм Брийа-Саварен — автор «Физиологии вкуса» перевернулся бы в гробу, попробовав то, что подают в современных парижских ресторанах.

Французское застолье скатывается к уравнительной цивилизации, покрывающей мир надежной и удобной сетью единообразного вкуса, причем не в самом выигрышном варианте.

Но что это мы все о «хлебе насущном». Давайте поговорим о пище духовной.

Лувр! О Лувр!!! Разве я могла представить, что буду прогуливаться по твоим галлереям, где шуршали кружева кринолинов, бряцали шпоры и шпаги, срывались тайные поцелуи. Хотя для того, чтобы это ощутить, надо остаться один на один с безлюдием и тишиной твоих гулких коридоров. А разве это возможно?

Кстати, в арке Карузель, в одной из опор есть еще один вход в Лувр. Мы там выходили, но и войти можно.

Только вам придется пройти для начала через залы с подобными экспонатами.

Недалекий от Лувра Д Орсе гораздо больше подходит для погружения в океан под именем Париж.

— Мама, знаешь какой музей мне понравился больше всего?

— Какой?

— А тот, в Париж, со стекляной крышей.

— Так ты там на лавочке половину времени просидела.

— Так «ахла» (отличная) лавочка была. Поэтому и понравилось.

А если серьезно, Д Орсе — это глыба, эпоха, это сила. Это что-то очень близкое и знакомое и в то же время далекое и чужое, но очень захватывающее.

Семилетки, сидящие на полу в кружок под картиной и слушающие учителя, открыв рот. Славно, славно…

«Лидо» моему неизбалованному цирковым искусством ребенку понравилось. Мне было откровенно скучно. Зато в магазинах было откровенно весело. Лучше бы я те 300 евро (включая такси), что были оставлены в кабаре, потратила на шмотки.

А в прочем, что это я все жалуюсь? Программа максимум была выполнена. Эйфелева башня увидена,

купол Инвалидов тоже,

но вот флер этой серой розы Европы (не смрад от немытых тел, которые как грибы после дождя вдруг внезапно повылазили в единственный наш солнечный парижский денек) я не уловила.

Но раз я написала эти записки сумасшедшего о городе, о котором писать совершенно не собиралась, значит что-то он оставил в моей душе. Может стоит все же вернуться и попробовать упорядочить этот сумбур — по имени Париж.

Посидеть в конце-концов на стульях в Тюильри, неспешно попить утренний кофе с видом на спешащих парижан и просыпающийся город, или с бокалом вина на неторопящихся и засыпающий. Может тогда «узелок развяжется» и ты (я в смысле) поймешь, что «любовь она и есть только то, что кажется».

Написанное навеяно рассказами:

— Марины Keisi «Нам не понравился Париж?!" и

— Олега iffoneoff «Королева Каталонии. Снова в Барселоне 9 лет спустя.»

Теги: Самостоятельные путешествия