Падуанские хроники

Я чуть было не выскочила из поезда, когда объявили, что он прибывает в недалекую от Падуи Верону, но усилием воли удержалась. В Вероне, хоть и не долго, я уже была, а вот до Падуи ещё не доезжала. Воспетая, как и её соседка, знаменитым иностранцем в семи, или даже более пьесах (Катерина Морони та знаменитая Строптивая из пьесы «Укрощение Строптивой», действие которой происходит в Падуе) Падуя в течении 300 лет числилась за аннексировавшей её Венецией. Так здесь наступил 3-х вековой период спокойствия и изобилия. Какими бы не были грехи Венеции, имелись у неё и добродетели: кротость, справедливость, доброта и благополучие, которыми она награждала своих подданных.

В Падуе со времен венецианской власти ощущается дух имперского величия.

Элегантный, красивый город. Он не слишком велик, но и не слишком мал. В нем было бы здорово встретить рассвет, прогуливаясь вдоль пустынных коллонад, по числу которых Падуя не на много уступает Болонье,

или покружиться на тихих, безлюдных площадях.

Падуя достойна, чтобы в ней переночевать и неспешно провести целый день, наслаждаясь её сокровищами.

Одно из этих сокровищ — фрески Джотто в Скровеньи, я расточительно выпустила из своих рук. Пока я разбиралась с неправильно оформенными железнодорожными билетами, время, отведенное на мое посещение, истекло, и мне пришлось на ходу придумывать абсолютно новый план перемещения по городу.

По улице виа дель Санто, идущей по прямой практически от железнодорожного вокзала, я двинулась в сторону базилики Святого Антония, одной из самых востребованных церквей Италии среди паломников.

Город святого без имени.

Антония Падуанского в миру называют просто «Святой», без имени, т. к. всем и так понятно о ком речь. Он, как и его друг — Франциск Ассизский, самые популярные и трудолюбивые святые Италии, нужно к ним лишь обратиться в подходящий момент. Хотя Антоний и не итальянец вовсе. Он родился в Лиссабоне, стало быть — португалец. Его изображают с Христом младенцем на руках, т. к. во время, когда от совершал молитвы, видели осиянную фигуру младенца Иисуса в его ладонях.

Сама же базилика, как гигантский кит, синими куполами наплывает на вас из узкого проема улиц, с какой бы стороны вы к ней не приближались. Каритинка совершенно инопланетно-сюрреалистичсекая.

Рядом с собором первый, после римского периода, конный памятник кондотьеру Эразму де Нарни, в миру именуемого — Гаттамелата, работы Донателло. Именно после этого памятника по миру конным строем зацокали полки верховых генералов-царей и прочих императоров.

Падуя с ума сходила по Донателло, беспрестанно восхищаясь им. Но он вернулся во Флоренцию, объясняя это тем, что в Падуе из-за нескончаемого восхваления он быстро деградирует, а вот во Флоренции самосовершенствуется, т. к. там ни одна из его работ не обходится без критики.

«Умирала упрямая крестьянка, и священник очень хотел, чтобы в этот великий момент душа её предстала перед Богом.

— Но я не верю в Бога, — сказала старуха. Священник был озадачен. Затем подумал немного и сказал:

— Но каждый человек во что-нибудь да верит. Невозможно ни во что не верить. Разве ты не веришь в Мадонну и святого Джузеппе?

— Нет, это все поповская болтовня, — сказала старая женщина.

Священник отчаянно искал соломинку, за которую можно было бы ухватиться.

— Но подумай, ты ведь умираешь, что случиться с твоей душой, если ты ни во что не веришь?

Женщина крепко задумалась. Затем лицо её просветлело.

-Ну, конечно. Верю в святого Антония.»

Бернард Уолл «Итальянская жизнь и ландшафт»

Этот эпизод говорит многое о поклонении святому, как простых людей, так и знати. Что касаемо знати. В то время, как я всеми правдами и неправдами пыталась что-то сфотографировать, к томбу с мощами святого подошел какой-то очень важный господин в сопровождении свиты и охранников, гораздо более высокомерных и чопорных, чем сам работодатель. В моем табеле о рангах господин занял место между наркобароном и премьер-министром голубых кровей. Он положил обе ладони на мрамор плиты…,а дальше я не стала подглядывать.

Усыпальница вся обернута фотографиями, магнитами, окрытками с благодарностями. Очень много фотографий детей. Мавзолей торжественен и строг. Тонкая, изящная, почти невесомая резьба барельефов с подвигами и чудесами святого. Готические синие потолки с золотыми звездами. Что и говорить, аура у базилики чудесная. Это второй такой собор после страбургского Дуомо, где на меня опустилась почти осязаемая благодать.

Но благость-благостью, а сфотографировать очень хотелось. А нельзя. Вот только кусочек фресок капеллы-фамильной усыпальницы семьи ди Соранья, пристроенной к базилике, не плохо получился. Капелла очень хороша: распятие христа раннего Возрождения (триченто), 22 больших и почти 100 малых фресок создают удивительное настроение.

Вот в таком приподнято-благостном настроении я и отправилась к следующей must see Падуи — Пратто дела Валле, или

Поляне без травы.

Ну, если честно говорить, трава там наличествовала. А ещё 78 из ранее стоявших здесь 88 скульптур знаменитых падуанцев (10 скульптур венецианских дожей порушил Наполеон). Всплески в стоячей воде эллипсовидного канала довольно крупной рыбешки, высматриваемой ненасытными чайками.

Не менее марсианский, чем у базилики святого Антония, фасад базилики святой Джустины. И все это великолепие освещает полуденное солнце Падуи.

Площадь, на которой раньше проводились парады, представления, устраивались празднества, отдана туристам, загорелым торговцам, ставшими уже постоянным атрибутом итальянских городов и немного блеклому, простоквашному небу ранней весны.

Разноцветные, разномастные особняки обрамляют её драгоценным ярким венком.

На Прато дела Валле, как нигде в Италии ощущается простор и накатывает непреодолимое желание покружиться, широко раскинув руки.

А я, вместо того, чтобы пойти к Университету, зачем-то поперлась по проспекту Эммануила II-го смотреть церковь Санта-Кроче, белесо-барочный облик которой, вызвал у меня зубовный скрежет и глубочайшее разочарование. Плюс ко всему она ещё оказалась закрытой. Вернувшись на «лужок» и потеряв пол-часа дрегоценного времени, я углубилась в улицы Падуи.

Пройдитесь по виа Рома. Она очаровательна.

Затейливые окошки, фонари,

обожаемые мною аркады,

какой-то венецианский флер зданий.

Присядте там выпить бокал вина. Съеште что-то чисто итальянское в непрезентабельной с виду кафешке (вкуснее чем там равиоли с рикоттой и шпинатом я не ела в свой жизни — 2 порции), и словосочетание «Дольче вита» всплывет в вашем мозгу само-собой.

Размякнув душой и телом, в чем употребимые мной явства сыграли не последнюю роль, я отправилась к следующей достопримечательности Падуи:

Кафейному дому без дверей.

Кофейный дом без дверей — это кафе Педрокки, которое с 1831 года в течении 85-ти лет было открыто круглосуточно, не закрываясь на ночь. Здание элегантно, как греческий храм. Когда-то в нем встречались патриоты Рисорджименто.

На площади перед кафе кучковались карабинеры. Кстати, они проверили, что это я там нафотографировала. Но стереть не заставили.

В межсезонье Падуя не очень людный, не смотря на наличие Университета, город. И это несколько сбивает с толку. Но у Паллаццо делла Раджоне, разделяющим две смежные площади Фруктов (Фрутти) и Трав (Эрбе) народу всегда полно. Там расставлены прилавки, развернуты парусиновые навесы, рынок живет своей суматошной жизнью с раннего утра и до позднего вечера.

На Падую спускался тихий, мягкий вечер. Немного туристов, столько же местных. Солнце, садящееся за здание Адмиралтейства.

Мое время в Падуе истекало, как песок в восьмерке песочных часов. Поспешая к вокзалу, я каким-то чудом забрела на площадь Гаррибальди, где наконец-то увидела тех студентов, которые должны были-таки учиться в Падуанском университете, старейшем и престижнейшем в Италии.

Магнолия тихо роняла свои невесомые, снежные лепестки. Аккордионист играл «Париж в розовом свете»! Падуя прощалась со мной, а я с ней. Но думаю это не навсегда!

Теги: Самостоятельные путешествия