С Белым Ангелом Замоскворечья

Именно такую, почти посконную Москву хотелось увидеть, и город не обманул ожиданий: ни пробок, ни потока машин, редкий прохожий появлялся на пустынных улицах, и дома, будто сошедшие со старых картинок Замоскворечья, — снежка только не хватало да цветастой шали на плечах.

Прогулка по Малой Ордынке должна была дать возможность посмотреть на дом Островского. Здесь родился писатель, который смог отразить неимоверную глубину тех человеческих отношений, которые так бы хотелось видеть только в далёком прошлом, но по иронии судьбы, мы с каждым годом всё больше и больше к ним возвращаемся. «Общественные пороки крепки, невежественное большинство сильно. Борьба трудна и часто пагубна» (А. Н. Островский).

Я читала, что дом, в котором родился Александр Николаевич и провёл первые два года своей не совсем ещё сознательной жизни, сохранился, и в нем сейчас находится мемориальный музей. Адрес, напротив, был неизвестен, но не было сомнений, что на улице будет обозначен, так что пройти мимо, не заметив, будет трудно. Легко.

Адрес выяснила позже (ул. М. Ордынка, 9/12, стр. 6). Так что где-то там, за этим домом, во дворах.

Отец Островского закончил семинарию, а мать была дочерью пономаря, поэтому моё предположение, что жили они поблизости от церкви, казалось логичным, но, похоже, к моменту рождения сына, Н. Островский уже трудился стряпчим.

Рядом расположенный Храм святителя Николая в Пыжах.

Разглядывая, вобщем-то, неприметные дома и домики, невольно обращаешь внимание на краснокирпичное здание, с немудреной, но выразительной отделкой.

Высшая школа экономики. Нет, интереснее узнать, какую историю сохранили эти стены. А история, действительно, есть, и началась она задолго до строительства, рассматриваемого нами дома.

Где и когда началась она, сказать трудно. Можно сказать, в Москве, где Иван Иванович Колодкин, имел небольшое ювелирное дело и торговую лавку, которые не были особенно выдающимися, а потому и непримечательные. А можно сказать, в Вологде, где Николай Васильевич Немиров обучался мастерству серебряного дела. Сколько таких мастеров приезжало в Москву, но не каждому судьба готовила милость. Николаю Васильевичу повезло, т. к. он, поступив на работу к И. И. Колодкину приказчиком, нашел отеческое отношение к себе, вернее, заслужил его своими трудами и отношением к делу. Так на горизонте российского ювелирного дела появился Немиров-Колодкин Н. В., ставший наследником купца Колодкина, будущий московский купец 1 гильдии и основатель ювелирной фирмы Торговый дом «Н. В. Немиров-Колодкин».

(фотографии из интернета)

Построенное в самом конце XIX в. здание было двухэтажным, а еще два этажа оно получило значительно позже — 1948–1952 годах. Заметить произведенную надстройку очень сложно.

Мы покидали Малую Ордынку с чувством неудовлетворенности, поскольку помимо необнаруженного дома Островского, не смогли найти и места, где можно выпить чашечку кофе. Одно местечко было, но показалось закрытым, а мысли, что в центре Москвы через сотню-другую метров не сможем найти какого-нибудь кофеюшника, не было. Не было мысли, не было и кофе.

Свернули к Б.Ордынке, прошли немного, а далее — по 1 Казачьему переулку.

По-моему, современный дом, но весьма удачно вписанный в окружение.

Сворачиваем на Щетининский переулок.

Знатоки Москвы уже, наверно, догадались, что мы идем к музею Тропинина.

В отличие от дома-музея Островского, на который хотелось только ВЗглянуть, сюда было желание ЗАглянуть. Но именно заглянуть, т. к. портретная живопись не приводила в трепет, посещение музея, полное название которого звучит как «Музей В. А. Тропинина и московских художников его времени. Искусство XVIII–XIX веков», должно было дополнить образ былых времен. Но именно здесь Судьба взяла нас под своё крыло, изменив не только наши планы, но и взгляды на то, что можно увидеть на портрете. Конечно, без посторонней помощи в таком деле было не обойтись. И, конечно, мы «застряли» надолго.

И именно здесь мы встретили Белого Ангела. Проводимая в музее выставка «Белый ангел Замоскворечья» имела поэтическое, но мало о чем говорящее, название, к тому же была закрыта. Я подошла к закрытым дверям и ахнула: выставка фотографий той, чей образ давно живёт со мной. Экспозицию нам открыли.

Небольшая выставка, устроенная Марфо—Мариинской обителью в музее Тропинина, была посвящена б.настоятельнице обители великой княгине Елизавете Федоровне Романовой. Для кого-то выставка и выставка, но для меня это был знак увидеть то, что лежит где-то глубоко в душе и так далеко, что начинаешь об этом забывать.

Все дело в том, что еще в годы «перестройки», когда стала появляться «свободная» пресса, в одной из толстых газет (возможно, «Совершенно секретно» — не помню) была напечатана статья о трагической судьбе этой удивительной женщины. Нет преувеличения ни в слове «трагическая», ни в слове «удивительная». Но главное — как смогла она перенести гибель любимого мужа, простить и найти свой Путь, приносящий людям исцеление. Высокопарно? А что делать.

Тогда я вырезала из газеты ее портрет (именно этот), положила под стекло на рабочем столе и долгие годы в сложных ситуациях просто смотрела на него. И силы приходили.

«Шли годы. Бурь порыв мятежный

Рассеял прежние мечты,

И я забыл твой голос нежный,

Твои небесные черты».

И вот встреча.

В начале ноября 2014 г. праздновали 150-летие со дня рождения Елизаветы Федоровны. За эти годы появилось столько информации, «читай — не хочу»: от сухих цифр биографии до жизнеописаний, полных восхищения или скепсиса.

Для меня однозначно: человек не заявлениями, а своей жизнью доказал свою Веру, свою Любовь к людям и стране.

Вторая дочь великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и принцессы Алисы, внучка английской королевы Виктории. Её младшая сестра Алиса позднее, в ноябре 1894 года, стала русской императрицей Александрой Фёдоровной, выйдя замуж за русского императора Николая II.

Ох уж, сколько их принцев-герцогов немецких. С внуками королевы Виктории тоже со счету легко сбиться, даже если и не всем суждено было прожить долгую жизнь. На этот раз даже решила посчитать внуков: получилось 15 внуков и 19 внучек!

В таком сонме не мудрено и затеряться, но иная судьба выпала Элле (так звали Елизавету Фёдоровну) и тем паче Алисе (Александре Федоровне) — после смерти матери не оставила бабушка девочек мачехе, а забрала их к себе. Позднее Элла выходит она замуж за великого князя Сергея Александровича, брата российского императора Александра III.

Не буду пересказывать ни о любви супругов, ни о болезни Сергея Александровича, ни о том, плохой он был губернатор Москвы или нет, обращу лишь внимание на некоторые моменты.

Кажется вполне естественным, что породнившись с царской семьёй, Елизавета приняла православие. Мы привыкли, что почти все наши царицы это делали. Но одно дело царицы, те же, кто на престол не претендовал, не обязаны были это делать. Более того, многие родные этот шаг осудили, благо бабушка поддержала. «Я чувствовала, как Сергей желал этого момента; и я знала много раз, что он страдал от этого. Он был настоящим ангелом доброты. Как часто он мог бы, коснувшись моего сердца привести меня к перемене религии, чтобы сделать себя счастливым; и никогда, никогда он не жаловался… Пусть люди кричат обо мне, но только никогда не говори и слова против моего Сергея. Стань на его сторону перед ними и скажи им, что я обожаю его, а также и мою новую страну и что таким образом научилась любить и их религию…»

После смерти мужа Елизавета Федоровна пошла к его убийце — Каляеву. «…Когда он увидел ее, он спросил: „Кто вы?“ „Я его вдова, — ответила она, — почему вы его убили?“ „Я не хотел убивать вас, — сказал он, — я видел его несколько раз в то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним, и я не решился его тронуть“. „И вы не сообразили того, что вы меня убили вместе с ним?“ — ответила она…» И она ходатайствовала перед царём о помиловании…

Можно подумать, что слова о собственной смерти вместе с мужем — это только слова. Но после этого, действительно, не было уже больше светской великой княгини Елизаветы Фёдоровны — была основательница и настоятельница Марфо—Мариинской обители милосердия.

Эта обитель расположена на Б.Ордынке, и, естественно, мы направились туда.

Обитель основана в 1909 году.

«…Люди, страдающие от нищеты и испытывающие все чаще и чаще физические и моральные страдания, должны получить хотя бы немного христианской любви и милосердия — это меня всегда волновало, а теперь стало целью моей жизни… Я должна быть сильной, чтобы их утешать, ободрять своим примером; у меня нет ни ума, ни таланта — ничего у меня нет, кроме любви к Христу, преданность ему мы можем выразить, утешая других людей — именно так мы отдадим Ему свою жизнь»,

Письмо к А. Н. Нарышкиной от 20 января 1909 г. (с сайта обители)

Это не был монастырь, в который пришедшие сёстры должны быть верны данным обетам всю жизнь. Да, они приносили обеты целомудрия, нестяжания и послушания, но могли уйти в дальнейшем и быть свободными от данных обетов. Мне кажется это очень важным — не зарекаться на всю оставшуюся жизнь.

Это была настоящая «обитель милосердия», которые давали сёстры окружающим и которую получали сами на определённом этапе жизни. Они не были отделены от окружающего мира стенами, напротив, шли в город исцелять, просвещать, помогать. (За исключением того времени, когда делать это было уже невозможно).

В апреле 1918 года Елизавета Фёдоровна была арестована. Обитель продолжила свою деятельность до 1926 года.

Конечно, первое, что замечаешь, — это Покровский храм, несколько позже — всё остальное.

Но Покровский храм — это удивительное сооружение, в том смысле, что не удивить не может.

Когда пишут «неорусский стиль», к этому относишься как-то не очень с почтением. Как к подражанию, что ли.

А здесь, напротив, создано нечто новое, но на основе традиций: вроде, средневековье Пскова и Новгорода, а и дыхание модерна присутствует.

Архитектор А. В. Щусев.

В моём представлении до этого знакомства он был самым ярким представителем советского конструктивизма и сталинского ампира. Это как раз то, к чему моя душа не лежит.

А вот оно как оказывается.

Украшения фасада очень необычно.

Такие камнерезные орнаменты!

И расположение их странно. И изображения.

Фрески внутри не менее необычны для церкви. Что-то знакомое. Нестеров? Правда, Нестеров.

Кто бы мог подумать.

Годы спустя, во времена сталинских репрессий, Щусев (четырежды лауреат сталинских премий) не побоится заступиться за опального Нестерова, и того выпустят из тюрьмы.

Много «нехороших разговоров» расходилось о проводимой в обители реконструкции, в том числе и о вырубленном саде.

Наверно, была в тех словах правда, но о них, как всегда, лучше не знать. Тогда видишь хорошее: аккуратные дорожки, бережно укрытые цветники.

Вспоминаешь запах хризантем, которым была наполнена вся церковь…

и думаешь о той, чьими помыслами и делами это создано.

Мы вышли за стены обители, но и увиденная дальше мастерская скульптора Клыкова, и Иверская церковь ниточками были связаны с именем Елизаветы Фёдоровны.

Нам оставалось еще немного пройти, рассматривая, как уходят в небытие многие старинные дома, а, может, и дух Замоскворечья?

(Владимир Первунинский)

Осознать, что мы были в каком-то ином измерении, смогли, оказавшись ближе к метро. На нас просто обрушился шквал суеты, людская толчея и все прочие атрибуты мегаполиса. Всё сверкало, звучало и двигалось. Зато первый раз появилась возможность перекусить, а от обилия кафе и ресторанов голова шла кругом, особенно после долгих бесплодных поисков найти хоть что-нибудь. Но нам в этот людской водоворот еще не хотелось, а потому отправились в уже проверенную французскую булочную, где смогли еще немного продлить очарование уходящего дня.

Теги: Самостоятельные путешествия