Зальцбург. Гонимая фёном

Австрийцы не напрасно именуют Зальцбург дождевым колодцем, ведь по мере приближения к Альпам местный климат меняет нрав со спокойного, под стать жителям страны, на капризный, что противоречит самому явлению под названием «Австрия».

Природа одарила этот город щедро, тем не менее богатство, которым он славится с античных времен, ее капризам неподвластно. Не пшеница и виноград, а соль и серебро «созревают» в здешней земле, наполненной, кроме того, медью, золотом, изумрудами. Навестив Зальцбург даже промозглой зимой, или переменчивой весной разочароваться невозможно. Если верить заявлению местного поэта Германа Бара, «он всегда красив, и всякий раз думается, что как раз сейчас он прекрасен как никогда».

Мой первый визит в Зальцбург пришелся на буйное тюльпанно-сереневое цветение и представить его не в пчелином беспределе, царящем в лиловой глицинии парка Мирабель, а в аскетичном ранневесеннем убранстве, мне было довольно сложно. Тем не менее, снеговые тучи, гонимые альпийским феном, настигли меня в соляном городе, который я раньше иначе чем фарфоровой моцартовой шкатулкой не воспринимала и показа мне его совсем другим. Где-то средневековым, где-то ласково барочным, а где-то молодым и бесшабашным, как студенческая братия Зальцбургского университета основанного в 1622 году.

Иные города окружены горами, а Зальцбург, наоборот, окружает их, заключая в кольцо вершины Мёнхсберг, Фестунгсберг, Нонберг, Райнберг, Капуцинерберг. Горный ландшафт настолько естественно вписывается в городскую среду, что кажется, сам Творец, создавая мир, назначил Зальцбургу место именно здесь, вдали от моря, на 500-метровой высоте. Вместо бескрайней водной глади создатель подарил миру неширокую, но полноводную реку Зальцах, на берегу которой люди жили еще в каменном веке. Позже, в эпоху бронзы, в благословенной долине обосновались иллирийцы, наверняка, привлеченные возможностью открытой добычи соли.

В V веке до н. э. одних варваров вытеснили другие: пришедшие сюда кельты освоили мастерство солеварения и невольно, косвенным образом передали свои знания последующим обитателям. Ювавум (лат. Juvavum — «Обитель отца небесного») — так именовали город римляне, заменившие примитивные лачуги добротными домами из камня. Так бывшая кельтская стоянка превратилась в центр римской провинции Норикум. Следующую страницу ее истории перелистнули племена готов и герулов, которые нахлынули сюда после того, как ушли легионеры. Не выдержав смуты Великого переселения народов, Ювавум перестал существовать, а вместо него в конце VII века возник монастырь, чей первый настоятель Рупрехт считается первым духовным князем Зальцбурга.

Рупрехт, будучи ирландцем, по не вполне достовереным данным, которые проверить уже вряд ли удасться, каким-то образом относился к франкскому королевскому роду Меровингов. Если верить тому же автору, будущий святой покровитель Зальцбурга путешествовал по Дунаю в качестве представителя герцога Теодора II Баварского — убежденного христианина, желающего увлечь новой верой всех своих подданных.

Миссионер, служивший до этого хорепископом (сельским епископом) в Вормсе, получил достаточно средств, чтобы заезжать в каждую попадающую по пути деревню, восстанавливать разрушенные храмы и строить новые, не оставляя без слова божия ни один дом. Учитывая столь широкое поле для деятельности, странствие его затянулось надолго. Одна из таких дорог привела проповедника к стенам полуразрушенной римской крепости Ювавум. Места были настолько красивыми, что желание идти дальше пропало, зато возникла мысль об основании форпоста или миссионерского центра, какой в то время существовал лишь в Риме.

С тех далеких пор горы в пределах города сохранили связанные с монашеством названия. На восточном берегу Зальцаха находится Капуцинерберг (гора капуцинов),

а на западном — Нонберг (гора монахинь) и Мёнхсберг (гора монахов). Последняя у христиан почиталась особо, поскольку на ней мученически погиб Максим, ученик знаменитого проповедника Северина, убитый герулами в V веке. Тем не менее возведенная под горой церковь получила имя Петра и тому же святому был посвящен монастырь, уцелевший по сей день и ныне расположенный в черте города. Рупрехт возглавил обитель, открыв практику совмещения двух должностей — епископа и аббата монастыря Святого Петра, — которая сохранялась в этом месте больше 300 лет.

Рядом с монастырем старинное кладбище, большинство захоронений относится к XIV столетию, когда обитель процветала.

Также там поныне действует старейший в Европе винный погреб, впервые упомянутый хронистами в 803 году и катакомбы, бродя по которым можно представить, насколько тяжелой и опасной была жизнь первых христиан на землях Германии.

Рупрехт получил от Теодора не только земли с правом охотиться и рыбачить в них, но и 12 котлов для вываривания соли, когда обнаружилось, что соль в тех местах залегает практически на поверхности. При этом Теодором были заявлены права на часть доходов от продажи соли, чего он, к досаде своей, не дождался, т. к. Рупрехт, усердно распространяя слово божье, о наживе думал мало и производством занимался нехотя. Не смотря на это, именно он получил прозвище соляного святого, чего не удостоился следующий епископ — Виталис, который сумел организовать добычу и, собственно, создал все существующие и поныне соляные рудники.

В результате не столь благостной, зато гораздо более рациональной деятельности поселение монахов превратилось в Зальцбург (от нем. Salzburg — «Соляной город»). Упоминавшийся в летописях с 755 года, он активно распространял влияние на все, что приносило доход, взяв под контроль торговые пути, заполучив рудники, солеварни, поля, леса, наполненные рыбой озера, что быстро принесло ему славу культурного, промышленного и духовного центра Нижней Германии.

Известно, что, наряду с уставом святого Бенедикта, во всех учрежденных Рупрехтом монастырях действовали правила, восходившие к ирландской монашеской практике, отчего происхождение самого святого отца принято относить к Ирландии. Возможно, именно строгие порядки являются одной из причин столь долгой жизни раннехристианских общин Зальцбурга.

Трудно сказать, когда зальцбурские духовные владыки перестали следовать кодексу святого Бенедикта, но уже во времена архиепископства, то есть в начале нового тысячелетия, они надевали монашеские рясы только в торжественные дни, не отказывались от светских фамилий и титулов. Не стеснялись они и роскоши, раз уж хорошая организация добычи соли позволяла ее достичь. Однако, перефразируя известную поговорку, не солью единой был жив Зальцбург. Кроме нее, богатство городу приносили драгоценные металлы, посредническая торговля железом и таможенные сборы, ведь епископство фактически было независимым и к тому же располагалось на известном с древности пути из Баварии в Австрию.

Подобно своим господам жители «святого города» всегда были сыты, одеты, дерзки и самоуверены. Не будучи крепостными, они все же склонялись перед своими хозяевами, правда, не очень низко. По этому поводу чаще вспоминается любопытная история появления на гербе города обыкновенной репы.

В начале XVI века Зальцбургом правил архиепископ Леонхард фон Койтшах. Он был большим любителем книг и ученой деятельности, также подвязался на ниве строительства, при нем один из символов города крепость Хоэнзальцбург стала надежней и эффектней на вид, но на большее ни времени, ни сил ему не хватало. Пренебрежение к хозяйству зашло так далеко, что крестьяне, досадуя на запустение в полях и огородах, бросали репу вслед гуляющему по улицам Леонхарду. В ответ «невеждам» архиепископ, кстати, весьма преуспевший в укреплении мощи и политического авторитета Зальцбурга, поместил репу в родовой герб, а оттуда заурядный овощ перешел в символику города.

Ученый архиепископ Леонхард разработал оригинальные, хотя и весьма спорные методы воспитания паствы. Например, недовольный вольностями городских советников, он приглашал в гости кого-либо из них, любезно угощал ужином, поил вином, на десерт устраивая расправу: гостя привязывали к саням или задку кареты и отправляли домой. Говорят, что выживший после такого «воспитания» тотчас забывал о благородных идеях и далее следовал наставлениям святого отца.

Имя ещё одного архиепископа — Вольф-Дитриха Раттенау из семейства Медичи, унаследовавшего экстравагантность, двойную мораль и коварство своих родичей, знакомо большинству путешественников. Знакомо оно, в первую очередь историей искренней любви, которую он питал к красавице Соломее Альт. Но нрав у него был жестокосердный. Однажды, пожелав освободить место для новой площади, он приказал снести полсотни домов, не поинтересовавшись тем, как дальше будут жить их владельцы. В другой раз ему сообщили о пожаре, успевшем перекинуться на старый романский храм, на что владыка заметил: «Пусть догорает».

Не знаю конечно, но, по-моему, человек, способный на всепоглощающую любовь, имеет право на большее снисхождение, чем аскет, занимающийся самобичеванием. По крайней мере именно этой страсти город обязан появлением одной из своих достопримечательностей, а именно дворца, вначале носившего имя прекрасной хозяйки — Альтенау. С тем же архиепископом связано устройство площадей и создание фонтанов, принесших Зальцбургу известность архитектурной диковины.

К счастью, парк сохранился в том виде, каким его создал великий фон Эрлах. Сегодняшний дворец, напротив, совсем не похож на то, чем пользовалась прекрасная Саломея, и так же мало напоминает шедевр фон Гильдебрандта, занимавшегося перестройкой ансамбля в начале XVIII века. Земной рай сада Мирабель соответствовал стилю жилых построек до трагедии 1818 года, когда огонь практически уничтожил Альтенау. От дворца остались лишь фрагменты Мраморного зала и парадной Лестницы ангелов.

Фонтаны Альтенау, но уже не только для красоты использовал следующий архиепископ — Марке-Ситтикусе Гогенэмсе. Это он избавил Альтенау не только от женского присутствия, но и от всякого напоминания о нем, переименовав Альтенау в Мирабель. Святой отец ненавидел женщин, зато любил пошутить, для чего приказывал накрывать столы в парке и к легкой закуске подавать много вина. В конце ужина, когда гости достигали последней стадии опьянения, слуги включали прикрытые травой фонтаны и на пирующих извергались потоки воды: говорят, что смеялся только сам Гогенэмс.

Торговля солью приносила наибольшие доходы в XVI веке. Соляные деньги успешно залечивали раны от войн, время от времени достигавших окраины южно-германских земель. Благодаря им Зальцбург сумел выстоять и сохранить условный нейтралитет во время Тридцатилетней войны, когда княжеством правил достойный владыка Парис Лодрон, основавший университет.

Самым последним зальцбургским архиепископом оказался Иероним Коллоредо, сыгравший неблаговидную роль в судьбе Моцарта. Святой отец покинул паству в 1800 году, сбежав от наполеоновских войск в Вену, где спустя 3 года добровольно-принудительно отказался от титула и сопутствующих ему привилегий. Бесхозный город на некоторое время отошел к Австрии, затем стал французским, потом баварским и только в 1816 году, по решению Венского конгресса, смирился с ролью австрийской провинции. Таким образом независимости духовного княжества Зальцбург пришел конец, как говорилось тогда в кулуарах, досадный, хотя и не трагичный.

Вот такая история. Там много ещё чего есть. За столько лет «событиев у людей» случилось множество. А сейчас просто прогуляемся по городу. Может и ещё кое-какие истории всплывут.

Выйдя из венской электрички и пройдя эдак пол-километра влево, по ходу поезда мы как раз и попадаем в парк Мирабель. Переменчивая зальцбургская погода решила высветить ярким салатом зелень травы и сияющие анютины глазки. Остальная растительность ещё додремывала и видела последние зимние сны.

Справа от входа в парк идет небольшая лесенка, поднявшись по которой мы попадает ещё в один парк, где живет масса гномов разной степени уродства,

но есть и вполне себе симпатичные. По задумке, они являются эдакими символами разной профессиональной принадлежности.

Стоя у входа в парк замираешь от открыточной перспективы всех достопримечательностей Зальцбурга.

Вот по этой оси, мимо церкви святой Троицы,

и дома, где жил (а не родился) Моцарт,

я двигалась в направлении моста через Зальцах, совершенно не подозревая, какие приключения и открытия ждут меня на пути. Я уже почти ступила на мост, но в вертясь на месте в поисках ракурса, боковым зрением заметила лесенку, ведущую практически в стену стоящих вплотную домов.

Любопытство, и ещё желание немного согреться при подъеме, которое при нормальной температуре водуха мой организм не посещает абсолютно, погнало меня наверх. Все выше и выше. Мне все теплей и теплей. Хорошо, что лесенка не непрерывная, на ней есть площадки, где дух можно перевести. На одной из таких площадок взору моему явилась дверца, которая оказалась входом в церковь святого Джона.

Оглядев довольно аскетичное убранство церкви, я полезла ещё выше

и вышла к монастырю капуцинов с одноименной церковью. Там мне повстречался барочный памятник Моцарту, памятник Цвейгу, где он похож на Волондеморта.

Потом, я зачем-то полезла по тропинке ещё выше, уже пыхтя и отдуваясь и с отчетливой мыслью — «куда это тебя альпинистку хренову фигову несет?». Но открывшиеся виды на город уравновесили мое поднимающееся на собственную тупость раздражение и нафотографировавшись, я начала спускаться вниз.

Спускалась я не по лесенке, а по огибающий монастырь тропинке. Думаю, что летом, когда все цветет и благоухает, тут можно дивненько побродить. Но промозглым апрельским днем гулять там мне совсем не хотелось и я отправилась на встречу с основными зальцбургскими достопримечательностями. Но надо было поторапливаться, т. к. и время после моего незапланированно восхождения уже поджимало, а программа была обширная, так и грозная сердитая тучка, гонимая фёном, сопела мне в затылок.

И так, вперед!

Продолжение здесь: Несколько мгновений из жизни Вольфа Дитриха.

Теги: Самостоятельные путешествия