Бадены, русские курорты. Висбаден

Генетическая память, за неимением памяти событийной, старательно карабкается, опираясь на смутное внутреннее ощущение, но постоянно соскальзывает. Тургенев, Достоевский, Набоков выстраивают некое подобие хрустально-призрачного, но отчасти реального моста, как череду разделенных промежутками вспышек — промежутками, мало-помалу уменьшающимися, «пока не возникают яркие кубики восприятия».

Нет, мне не являются во сне мои пра-прабабки в кринолинах и пращуры в котелках, но германские бадены — курорты середины позапрошлого века, мне очень понятны, близки и приятны. На эту память не повлияли ни мировые войны, ни ужасы фашизма. Это был другой мир, не имеющий с реальностью никаких точек соприкосновения. Занемогши в Гейдельберге я попала в Висбаден в полуобморочном состоянии, не сильно помня дорожных перепитий и осознала себя лишь в гостинице, как будто «провалилась сквозь слюду ледка», как те заводные паровозики, которые зимой 1904–1905 годов малыш Володя Набоков пускал через замерзшие лужи в саду висбаденского отеля — отеля «Ораниен», в котором мы и жили.

Отель в вечнозеленой колючести елей, густоусеянных терракотовыми шишками и перенявшими их цвет, но не столь неподвижными белками, глядел на шпили Рыночной церкви и просыпался под звон её колоколов. Он был из того времени, в котором жили мои кринолинные прабабки и неснящиеся о них сны.

Это сейчас немцы удивляются и округляют глаза, дивясь на русский интерес к этим местам. А тогда:

«Висбаден, Париж, Баден-Баден или Гейдельберг… Вы можете прожить в Петербурге и годы не видать своих знакомых, в этих же городах вы всех увидите, заведёте тысячи русских знакомств», — делился впечатлениями в одном из своих заграничных писем Дмитрий Менделеев, ставя, как и я (да, от скромности я умирать не собираюсь) Париж и Висбаден на противоположные чаши весов. При этом вопрос: «кто кого перевесит?», — оставался открытым.

Достопримечательность номер раз. Воды.

Вторую половину XIX столетия можно назвать золотым веком гидропатии. И не то чтобы в России некуда было ездить «на воды», но путешествие на Кавказ с этой же целью являлось, скорее, экстремальным приключением, чем оздоровительным мероприятием.

В Германии же, в частности в Висбадене, мягкий климат, комфортабельные отели, вкусная еда и питье — немцы всегда знали толк в уюте, знают и сейчас — стали состовляющими рецепта популярности таких курортов. А если приложить сюда и «Gesellschaftskur» — оздоровление светской жизнью, то не удивительно, что на воды приезжали не только те, кому был прописан курс серьезного лечение, но и любители развлечения и веселья. По словам княгини Марии Барятинской, этот город «был чем-то вроде Монте-Карло и являлся местом встреч интеллектуалов всей Европы».

Итак мы в Висбадене, который есть центр земли Гессен и хранитель самых больших в мире часов с кукушкой. Здесь, где баюкали старые раны еще римские легионеры, назвав город Аквинкум, а сейчас живет около 270 тыс. человек, чувствуешь себя как-то по делу пожившей — и это чувство совсем не гнетет. Здесь не проветриваются и не расслабляются — здесь отходят от дел и приходят в себя. На этом курорте предпочтительнее не заводить романы, но писать их. Большинство вопросов, которые ребром поставили перед вами собственные внутренности, кости и даже мысли, решает горячая вода — ее пьют и в ней сидят. Вода денно и нощно хлещет из 26 термальных источников (иные в уличных фонтанчиках, другие в открытых бассейнах, третьи прямо в гостинице).

Не смотря на свою древнось, Висбаден хорошо сохранился, его готические церкви из красного кирпича и трехнефные базилики не знали прямого попадания бомб — американские ВВС щадили город, с тем чтобы впоследствии превратить его в свою военную базу.

Помимо своей курортной исключительности, Висбаден — город, полный обычного европейского скарба. Ратуша, построенная в 1609 году. В 1829 году здание реконструировали, заменили крышу. Рядом фонтан, 1537 года выпуска, с заглядывающими в него ребятишками.

Вид на старинную площадь очаровывавает, ведь недаром Гете, написал: «Можно в Висбадене пробыть только четверть часа, чтобы увидеть все великолепие мира». С этим утверждением нельзя было не согласиться, а прогулка по городскому парку, где располажились величественный театр и Курхаус, только утвердят в этом мнении.

Ну, что там ещё. Да, впрочем, все как у всех: культура-архитектура, пару-тройку императоров на постаментах, городской мини-рынок, несколько бутиков, клошары, бродяги, арабы, пустые бутылки из-под пива и водки на дне прудов — все как у людей.

Радуют, однако, не столько люди и памятники им, сколько белки, скачущие по веткам прямо за окном гостиницы и зайцы, бегающие в местных парках. Их, положим, не двести семьдесят тысяч, но все равно какое-то невероятное количество. В садах и рощах Висбадена свистят неопознанные птицы, которые так напоминают о дачном детстве, а на пересечении Райнштрассе и Вильгельмштрассе стоит платан с оживленным пчелиным гнездом, а еще… впрочем, довольно о живности.

Немного о хлебе насущном. Если вас настигнут голод и жажда, советую их удалить в одном из ресторанчиков на Goldengusse. Там их целая череда, один за другим.

Меню достойное у всех. Прекрасное белое вино, которым славится этот регион. Спагетти с морепродуктами мы вспоминаем по сей день. Пицца тоже была не дурна.

На третий день нашего в нем проживания, я пришла к выводу, что Висбаден — это никакая, конечно, не Германия в классическом понимании. В самом деле, здесь нет ничего посконно-бюргерского, да и странно было бы ждать подобных вещей от города по прозвищу Северная Ницца.

Местные лавочники шутили, что «англичане путешествуют для экономии, а русские бояры для удовольствия и облегчения своих карманов, у которых даже рулетка не находит дна». А вот забавный факт, говорящий о своеобразном чувстве юмора немцев: сегодня в Висбадене на Достоевскиштрассе лучше всего умеют вести счёт деньгам — здесь находится… городская налоговая инспекция. И к чему бы это.?

Достопримечательность номер два. Курхаус.

Висбаден. Пятница 28 апреля 1871 г.

«Добрейший и многоуважаемый Иван Сергеевич…
Пять дней как я уже в Висбадене и всё проиграл, всё дотла, и часы, и даже в отеле должен.

Мне и гадко и стыдно беспокоить Вас собою. Но, кроме Вас, у меня положительно нет в настоящую минуту никого, к кому бы я мог обратиться, а во-вторых, Вы гораздо умнее других, а следственно, к Вам обратиться мне нравственно легче. Вот в чем дело: обращаюсь к Вам как человек к человеку и прошу у Вас 100 (сто) талеров.»
Из письма Достоевского Тургеневу.

«Бесценная моя, друг мой вечный, ангел мой небесный, ты понимаешь, конечно, — я все проиграл, все 30 талеров, которые ты прислала мне…
Ты для меня все свое заложила в эти четыре года и скиталась за мной в тоске по Родине! Аня, Аня, вспомни тоже, что я не подлец, а только страстный игрок.

…Теперь эта фантазия кончена, навсегда. Я и прежде писал тебе, что кончена навсегда, но я никогда не ощущал в себе того чувства, с которым теперь пишу. О, теперь я развязался с этим сном и благословил бы Бога, что так это устроилось, хоть и с такой бедой, если бы не страх за тебя в эту минуту. Аня, спаси меня в последний раз, пришли мне 30 талеров.»

Душераздирающе. До какого дна грехопадения может дойти человек, чтобы переступить последние границы самоуважения. Ради чего? Ради какой цели?

10 лет жизни отдал Достоевский этой черной страсти своей жизни — страсти к игре. Были выигрыши, но были и чудовищные проигрыши. Проигрыши не только денег, но главное проигрыши чувства собственного достоинства. Ведь именно этот проигрыш самый страшный в нашей жизни.

К слову сказать, апрель 1871 года стал пограничным столбом в его жребии, который он бросил судьбе, отдаваясь этому року. То ли Божий промысел все же снизошел на гения, то ли сила воли всё же взяла верх, но Достоевский играть перестал.

Роскошное висбаденское казино — Курхаус существует здесь с 1771 года, в 1810-м году его перестроили, и именно там и играл Достоевский. Справедливости ради стоит сказать, что здание и этого казино, где играл Достоевский не сохранилось, на его месте в 1905—1907 гг. по проекту Фридриха фон Тирша был построен этот впечатляющий дворец. Но память Достоевского там увековечена залом, названным в его честь и бюстом писателя. Уж, не знаю какого сорта эта честь, но мы обязаны Курхаусу романом «Игрок» и частью «Вешних вод» Тургенева, который здесь также испытывал судьбу.

Здание нового Курзала (Kurhaus), постороенного в неоклассическом стиле, торжественно открыто в 1907 году в присутствии кайзера Вильгельма II и предстало во всей своей красе. Мощный портал здания украшен гербом города с тремя лилиями и надписью: Aquis Mattiacis (лат. Источник Маттиаков). Так называлась римская крепость заложенная на этом месте в очень стародавние, ещё до нашей эры, времена.

Много чудес есть в этом казино: и винный салон под жёлтый мрамор, ракушечный зал с фресками, ракушками и галькой на стенах, и Красный павильон в стиле Людовика XVI, комната Бахуса и эркерный салон с тисненой кожей и позолотой на потолках. Здесь не только играют (казино расположено в северном крыле здания), но и проводят всяко-разные торжественные мероприятия, приемы и проч. и проч.

Зайдя в здание казино мы не стали углубляться внутрь, чтобы обозреть всю вышеперечисленную роскошь. Глядишь и на нас нападет этот демон страсти к игре, к чему рисковать. Но первый зал и великолепие золото-голубого кесонного потолка дает полет воображению.

Почтовый ящик на стене у входа вызвал улыбку. Проигрался, отписывай родным и близким, чтобы высылали вспомоществование. Но это было раньше.

Сейчас для этого существуют более скорые способы.

Площадь перед Курзалом украшена двумя коллонадами: cеверной и южной. Длина их самая большпая в Европе — 129 метров.

Южная — Театерколоннада, расположенная за Висбаденским театром и в честь него названная, создана в 1839-м году (перестроена в 1938-м). Такой решительны и равномерный шаг колонн, оттененный шагом потолочных светильников. Заглядение. Чистота вертикальных линий, успокаивающих, расшалившееся после посещения казино, воображение.

Северная коллонада — Бруннен-коллонада построена чуть раньше, в 1826-м году. Её украшает здание павильона, в который поступает вода из термального источника Кохбруннен.

Так мне хотелось увидеть осень средней полосы, с желтизной листьев, нежарким солнцем и пронзительным сентябрьским небом, о которой я за 20 лет жизни в Израиле успела почти позабыть. Получилось. Спасибо Висбадену и этим колоннам, вдоль которых хочется прогуливаться долгими минутами.

Многие это и делают. Просто гуляют и…

И если получиться отвлечься от всех этих грустных историй, бушевавших здесь когда-то, да и думаю, поныне роковых страстей, можно получить несказанное удовольствие сидя в этот прозрачный осенний день на скамейке, под шум выплескивающейся из фонтанов воды.

Третья достопримечательность. Гора Нероберг.

Всякий город, надо думать, имеет свое место силы. В Висбадене это гора Неро. Туда тащится вагончик-фуникулер, но лучше забраться пешком. Идти придется по лесной закручивающейся спиралью тропе. Не всех это прильщает. Вот и нас не сильно вдохновило. Спуск ещё туду-сюда, а вот подьем, и если даже только до фуникулера. Эту проблемму решило такси от дверей гостиницы, всего за 8 евро.

Добравшись таким образом до православной церкви и ощутив исключительно омолаживающий эффект данной процедуры, нет ничего приятнее, чем посмотреть на маленький город сверху вниз. Вообще, на горе Неро хочется дать какую-нибудь клятву. Глядя на него, уменьшенного, в сотни раз, наконец, чувствуешь, что ты не столько в санатории или гостинице, сколько на снятой в детстве даче.

Надгробная церковь святой Елизаветы устремляется в небо такими родными маковками куполов. В ней находится некрополь Елизаветы Михайловны, племянницы Николая I, супруги герцога Адольфа фон Нассау, умершей родами в возрасте 18 лет, после года супружества.

Рядом с церковью дом священника и крупнейшее в Европе православное кладбище, возникшее в Висбадене в 1856-м году (храм был открыт в 1855-м году). Там похоронены, например, лицейский друг Пушкина — Никита Всеволожский, который был с поэтом у гадалки Кирхгоф, предсказавшей Пушкину «смерть от белокурого человека», сестра Кюхельбеккера (Кюхли) — Юлия и проч. и проч.

Я люблю кладбища. Говорят, что у священника можно попросить ключ и погулять между могилок. У меня произошел рядом с этим местом мистический и трагический, в какой-то мере, случай. Как только я начала фотографировать через кладбищенские ворота, мой фотоаппарат издав крехтяще-свистящий звук, погас. И не возвратился к жизни, даже когда я поменяла батарейку. Это потом выяснилось, что у моего новенького, купленного всего за два месяца до этого в Америках Canon-a, полетела материнская плата. А в тот момент я подумала, а дочь моя ещё и злорадно над этим похихикала, что это духи, которые воспротивились нарушению их покоя!

Всю неделю виды, воды и вина Висбадена залечивали мои хвори, навевали мысли о покое, отдохновении и неподвижности — о старости, чего уж там. Но тут я неожиданно почувствовала, что полный покой может быть знаком не только конца, но и начала. Он напоминает о том состоянии, когда ребенок, не зная чем заняться, изучает названия деревьев и цветов, дивится упитаной гусенице, или блестящему тяжеленькому жуку.

Висбаден годится как тем, кому уже нечего делать, так и тем, кому делать еще нечего.

Да-да, именно так…

Теги: Самостоятельные путешествия