Драконовый отчет (Часть II) Мост на Kрасный берег

— Ты опять не взял меня на Красный берег.
— Я тебе уже сто раз говорил. Девчонкам нельзя.
— Почему? Ну почему? — Кинта* строптиво пожала плечами, поправила заколку в волосах и кокетливо склонила голову набок…
— Пообещай мне, что ты когда-нибудь приведешь меня туда. Я тоже хочу собирать там алые кораллы и кормить оленей. Возьми меня в следующий раз! Мы никому об этом не расскажем. Никому — никому…

Диан* прекратил болтать ногами.

Может быть потому, что лицо Кинты сверх всякой меры было усыпано веснушками и она от рождения была альбиносом, а может быть потому, что она всегда имела озабоченный вид и сторонилась остальных сверстников, Диан выбрал ее в качестве «своей девчонки».

Он в задумчивости потер нос и вдруг неожиданно, по-взрослому посерьезнев, сказал:

— Я построю Мост на Красный берег. Для всех… Для всех. Вот вырасту, научусь и построю. Обязательно построю. Обещаю.
Кинта рассмеялась:

— Ну, какой мост… Красный берег отсюда почти и не виден. А из чего ты его собрался строить? Из наших кривых и лысых пальм у поселка? Хотя… Я тебе верю. Давай, строй! Строй, а я каждый вечер буду зажигать на нем красные фонари…

ОРА*

Дружба с драконом, завязавшаяся почти год назад, тешила мальчишеское самолюбие и делала Диана в глазах остальных самобытным, наделенным каким-то чудесным и необьяснимым сверхестественным даром.

Дракон позволял гладить себя, садиться на себя верхом, как на необъезженного мустанга, и даже позорно тащить себя за хвост.

Мальчишку это не только забавляло, при встречах он поверял дракону все свои сокровенные желания.

Ора каждый день приходил к поселку перед закатом, ложился на тропинке, бегущей вдоль кромки моря, и ждал.

После ритуального поедания принесенных Дианом деликатесных куриных голов, дракон так и оставался неподвижным до самого рассвета. Лишь иногда, когда землю накрывал тяжелый тропический ливень, Ора нехотя поднимался и с величавым драконьим достоинством уходил в заросли.

КУВАТ*

В поселке толком ничего не знали про Кувата — откуда он взялся, кем был раньше и почему перебрался в эти места.
Приплыл же он на остров лет десять назад.

Высокий, с могучими руками и наголо бритой головой. Он молча выгрузил из лодки клеть с десятком курей-арауканов, заполнил регистрационные бумаги, хранившиеся в причальной будке, и без лишних расспросов стал обживаться в разваленном сарае на окраине поселка.

Кто-то говаривал, что он беглый преступник, некоторые утверждали, что он решил уединиться на острове после трагической смерти жены в Джакарте… Первое время сплетням не было конца, но лишний раз расспрашивать его о прошлом никто не отваживался, опасаясь его свирепого вида. Даже когда приходили в открытый им магазинчик, спешно расплачивались, забирали кур, зеленые яйца и уходили.

Куват появлялся на людях лишь во время пятничного богослужения в мечети. Однако внутрь никогда не заходил, а расстелив принесенную с собой циновку из пальмовых листьев, усаживался прямо у входа и, неподвижно глядя в землю, жевал сири из плода арековой пальмы.

Как-то раз Куват застал Диана копошащимся в мусорной свалке у старой, разбитой штормом деревянной пристани. Увидев, как мальчишка методично выбирал из кучи хлама сьестные обьедки, Куват подозвал его к себе взмахом руки и непререкаемым тоном произнес:

— Завтра приходи к магазину.

На следующий день Диан бежал на встречу с Орой, бодро размахивая мешком с отрубленными куриными головами. Может, этот дар был вызван жалостью, а может и чем-то иным… Многие замечали, как Куват засматривался на мать Диана.

Но чтобы там не судачили, с той самой встречи у свалки, Диан каждый вечер приезжал на велосипеде к магазину и забирал уже приготовленный для него полный пакет куриных голов. Куват отдавал еду молча, лишь на секунду отрываясь от своих повседневных дел.

Лишь однажды, поздно вернувшись с рыбалки и увидев Диана, сидящего рядом с открытой дверью магазина, он резко бросил в его сторону фразу:

— Возьмешь без спроса — отрублю пальцы.

Диан в тот момент, кажется, потерял дар речи. Он боялся Кувата и восхищался им одновременно. Восхищался по-ребячьи, завидуя его глубинной жизненной силе, загадочности и суровому мужскому началу.

СХВАТКА

Диан присел рядом с драконом на корточки.
— Прости Ора, прости меня… Кувата нет. Он в море. Ты потерпи до завтра, ладно? Я тебе в два раза больше принесу. Потерпи…
Ора лежал без движения.

Неожиданно дракон приподнялся на лапах и опять немигающе замер. Затем развернулся вполоборота и вдруг хлестким ударом тяжелого хвоста повалил Диана на землю. Тут же, вцепившись пастью в его живот, принялся резко мотать головой из стороны в сторону, стараясь перекусить человеческое тело.
Диан закричал. Закричал дико, надрывно, беспомощно.

И в этом почти бессознательном состоянии, он отчаянно воззвал к человеку, от которого подспудно, сам того не ведая, ждал помощи:
— Куват! Куват!

Благодарение небесам…

Куват услышал крик в тот момент, когда привязывал лодку к сваям. Без всяких раздумий он по тропе метнулся на зов в заросли. Быстро пробежав метров сто, он оказался на месте схватки. Куват оцепенел. Но лишь на мгновение. Уже в следующую секунду, подхватив с земли увесистый валун, он всем своим телом рухнул на спину дракона, впечатав его тушу в землю.

Нанося сокрушительные удары по чешуйчатому черепу, он выкрикивал проклятия и с первобытным ожесточением и яростью бил камнем до тех пор, пока голова дракона не превратилась в желеобразное черное месиво.

Куват осторожно поднял на руки Диана и, что-то неслышно бормоча, побежал к берегу.

Через минуту, чуть сбавив темп и переведя дух на скользкой береговой гальке, он зашел в воду по колени и положил мальчика на дно лодки.

И только в этот момент Куват увидел, что из разорванного живота Диана вместе с лоскутами окровавленной майки на подзатопленное водой днище лодки вывалились внутренности.

Убрав крупные ошметки ткани, Куват бережно подобрал ладонями эту отдельную, еще теплую плоть и уложил ее назад в разорванную брюшную полость ребенка. Потом, стянув с себя рубашку и плотно обмотав ею в два оборота живот мальчика, сел к мотору.

Муссон отвоевывал ночной свет звездного пространства.
Море, словно теплым паром свежего козьего молока, затягивалось туманом.

Куват прекрасно знал дорогу на соседний остров Финча, где совсем недавно отстроили госпиталь, но этот маршрут он всегда проходил засветло. В тумане же и без звезд — никогда. Оставалось уповать лишь на компас.
Но… Небеса распорядились по-своему.

Отчаливая, он не вспомнил об одной главной вещи. Об этом идиотском топливе.
Через двадцать минут плавания движок моторки, всосав последние капли бензина, беспомощно затих.

Диан неподвижно лежал с открытыми глазами, в которых не было ни страха, ни недоумения. Прямо над ним причудливо раскачивался, как капризные качели, Мост на Красный берег.

Мост смещался то влево, то вправо, то вдруг неожиданно поднимался в бесформенное небо. Красные фонари на мосту своими шлейфами прочерчивали светящиеся дорожки, которые то пересекались, то закручивались в бесконечные концентрические спирали, уходящие в неведомое.

Очертания моста медленно расплывались, тускнели, и уже невозможно было отследить и уловить его контуры.
Последний тихий и спокойный выдох Диана, как случайный порыв ветра, впитывающий в себя текущее пламя догорающего фитиля, затушил последний фонарик на мосту…

Куват с холодным ожесточением разбивал веслом чернеющую воду и греб. Греб наугад, забыв про компас, истово, размашисто.
Лодка дико вздрагивала, непокорно виляла носом и, жестко хлюпая бортами о воду, издавала звуки бьющейся по волнам гигантской манты, пойманной на крючок…

Куват лишь изредка вскидывал голову к небу, замирал на какие-то доли секунды, всматриваясь в матовую тишину. Затем опять продолжал грести, нечленораздельно подвывая, как раненый зверь, грести отчаянно и напористо, уже не выбирая направления в этом облепившем все вокруг непроглядном тумане.

Он и не видел, и не догадывался, что в застывшей над ним мертвой невесомости плавно раскачивается Мост на Красный берег…
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,


Ора — так местные жители называют комодских драконов, «Ора» — собственное имя ящерицы на языке манггараи.
Диан — свеча; Kуват- сильный; Кинта— любовь (индонезийские имена)

Послесловие.

Как часто мы видим в людях диких зверей и наоборот…
Мы сочувственны. Это заложено в нас природой. Мы даже диких животных наделяем человеческими качествами, не сознавая, что это не взаимно.
И сами этим создаем трагедии. И это неизбежно.

Продолжение следует…

Теги: Круиз