Памятник на Исаакиевской площади

Уже давно «Медный всадник» стал одним из узнаваемых символов Петербурга. Между тем другой памятник — Николаю Первому, что находится рядом, на Исаакиевской площади, достоин такого же внимания. Причем уважения достоин как сам памятник — выдающееся инженерное сооружение и произведение истинного искусства, так и к личность самого царя — человека, несомненно, великого.

Памятник царю, был установлен 25 июля 1859 года, спустя год, после завершения сорокалетнего строительства Исаакия. Авторами памятника являются Огюст Монферран и скульптор Петр Клодт. В России, и даже в Европе, это первый памятник, который держится на двух опорах — задние копыта коня. «Медный всадник» имеет все же три точки опоры: третья — это змея.

То, что памятник является уникальным инженерным сооружением, спасло его в революционные годы борьбы «с царями и воспоминаниями о них». Памятник, к великому счастью, не пошел на переплавку, как вначале задумывалось.

Величина памятника впечатляет — 6 метров составляет только скульптура Клодта, и 16 метров — если считать с высотой пьедестала, выполненного Монферраном.

И все же памятник, ставится для памяти. В данном случае он был заказан сыном Николая Первого, Александром Вторым, в память об отце, и важной странице истории его царствования.

В не столь далекие годы советской интерпретации нашей отечественной истории, школьная программа предлагала оценивать Николая Первого как деспота, солдафона, «палочника».

Мы знали, что Николай — гонитель Пушкина и декабристов и, кажется, этого было достаточно, чтобы вслед за двоечником из фильма «Доживем до понедельника» повторить: России, после Петра Первого на царей не везло…

Но правду трудно скрывать. Постоим у памятника, обойдем его со всех сторон и вспомним то, что от нашего поколения так долго скрывали.

Как известно, у Павла Первого было три сына. После смерти старшего — Александра, на престол, по старшинству, должен был вступить Константин, которому сам Николай присягнул сразу же после смерти старшего брата. Однако, Константин от трона отказался, сославшись на то, что у него нет детей и он состоит во втором, морганатическом браке.

На самом деле была и еще одна причина. Еще в 1823 году, Александр подписал тайный манифест, в котором назначал наследником трона именно младшего брата, Николая, о чем сам будущий царь до поры, не знал.

В результате случилась та известная заминка, когда братья не «делили престол», а непременно стремились выполнить завещанное, не переступить через совесть и принципы. В результате этой ситуацией воспользовались те, кто желал упразднить в России монархию, отдав страну в управление Западу. Достаточно почитать архивные документы, чтобы понять, какую беду предотвратил тогда Николай Первый.

В результате, царствование Николая началось с трагедии — подавления восстания декабристов.

Принимая присягу, Государь сказал: «Россия на пороге революции, но клянусь, она не проникнет в нее пока во мне остается дыхание жизни».

14 декабря Николай ознакомил с завещанием Александра и письмами Константина из Польши гвардейских генералов. Все единодушно признали Николая Первого царем и обязались привести войска к присяге. Однако, Московский полк отказался принимать присягу и вышел на Сенатскую площадь.

«Сегодня вечером, — сказал Николай Первый Бенгендорфу, — возможно, нас обоих не будет на свете, но, по крайней мере, мы умрем, исполнив наш долг».

Тогда же он отдал приказ подготовить экипажи, чтобы увезти в Царское село мать, жену, детей. «Неизвестно, что нас ждет, — сказал он тогда жене, — обещай мне проявить мужество и, если придется умереть, умереть с честью».

Пьедестал памятника украшают четыре женские фигуры — это аллегории Силы, Мудрости, Правосудия, Веры.

Есть мнение, что для автора этих фигур скульптору Залеману позировали жена Николая Первого Александра Федоровна и три дочери: Мария, Александра, Ольга.

Николай Первый был смелым человеком.

Об этом свидетельствует хотя бы один из четырех барельефов на постаменте — Холерный бунт 1831 года на Сенной площади.

Когда царю доложили о начавшихся беспорядках, он не раздумывая решил ехать на Сенную. Императрица, чтобы удержать мужа от такого безумства, привела к нему детей. «Уведи их! Сейчас в Москве страдают тысячи моих детей! — сказал он.

Николай вскочил в карету и один, без телохранителей помчался на площадь. Он въехал в разъяренную толпу и, выступив, на ступень экипажа, крикнул: На колени!

Увидев самого царя, поразившись необычностью момента, толпа мгновенно усмирилась, и люди опустились на колени…

После этого царь сам посещал холерные бараки, не чурался общаться с людьми всех рангов, здоровыми и больными.

Очевидно, Николай не хотел такого начала своего царствования, как подавление восстания декабристов, но жизнь распорядилась иначе. Исчерпав все возможности миром устроить дело, особенно после рокового и провокационного выстрела Кохановского в героя войны 1812 года Милорадовича, он уже был жесток и неумолим, как, впрочем и во время иных репрессивных мер, во время его царствования, в том числе не только в России, но и в Европе.

Бенкендорф вспоминал: „В мае Государь посетил Прибалтийский край, проехав в Динабург и Ригу через Псков. Возможно было покушение поляков, о замысле которых получены были сведения, но с Императором Николаем не могло быть и речи о каких-либо мерах предосторожности; они были чужды его свойствам и тому беспредельному упованию, которое он полагал на проведение. Бог мой страж, — говорил Государь в подобных случаях, и если я уже не нужен более для России, то он возьмет меня к себе“.

Николай был глубоко верующим человеком. Однажды в 1836 году, продолжая посещение отдельных мест империи, сопровождаемый только Бенкендорфом, на крутом повороте, его коляска опрокинулась. Бенкендорф не пострадал, и ему пришлось освобождать Государя из завалившейся коляски. Придя в себя, Николай сказал: „Я чувствую, что у меня переломано плечо. Это хорошо: значит Бог вразумляет меня, что не дано делать никаких планов, не испросив Его помощи“.

Однажды в Киеве, почти под колеса экипажа, бросилась дама, с прошением о помиловании ее мужа. Узнав, по какому делу, осужден ее муж, Николай дал суровую отповедь: „Ни прощения, ни даже смягчения наказания вашему мужу я дать не могу“!

Однако, когда перед обедом генерал-губернатор Дмитрий Гаврилович Бибиков, который был свидетелем происшедшего и в доме которого остановился царь, пошел приглашать его к трапезе, он нашел его… плачущим!

— Что с вами, ваше величество! — Спросил Бибиков.

— Ах, когда б ты знал как тяжело, как ужасно, не сметь прощать!» — ответил Государь.

Четыре барельефа рассказывают о разных важных моментах царствования Николая.

Это и подавление восстания декабристов, и награждение Сперанского по случаю составления первого свода законов (1832 года).

И открытие Веребьинского моста на железной дороге Петербург-Москва в 1851 году.

На последнем барельефе хочется остановиться особо. Задумывались ли мы, как, именно Николай Первый, и через сто лет помог своему Отечеству уже в другой страшной войне 1941 года!

Проявив дальновидность и опасаясь, что неприятель может приехать в Россию на паровозе, он потребовал расширить российскую колею (1524 мм вместо 1435 мм в Европе), что во время Отечественной войны 1941-го, заметно затруднило снабжение оккупантов и их маневренность из-за нехватки локомотивов для широкой колеи.

Николай Первый был очень красивым человеком. Известно, что когда он пребывал в Париже, как частное лицо и обедал в одном и том же небольшом ресторанчике, его заприметил один известный художник. Он хотел подойти к удивительному человеку, но хозяин его предостерег. Объяснив, что это… русский царь и позировать не станет. Тогда художник, заплатил хозяину ресторана, чтобы тот разрешил ему делать рисунки-наброски, хотя бы из-за портьеры.

Как много рассказано о взаимоотношениях Пушкина и Николая Первого. Это, конечно же отдельная и непростая история, которая имела свое развитие.

«В нем много от прапорщика и мало от Петра Великого» — писал о Николае Первом поэт. Но именно Пушкину принадлежат и строки, посвященные Николаю Первому уже спустя время:

''Нет, я не льстец, когда царю
Хвалу свободную слагаю:
Я смело чувства выражаю,
Языком сердца говорю.

Его я просто полюбил:
Он бодро, честно правит нами;
Россию вдруг он оживил
Войной, надеждами, трудами.

О нет, хоть юность в нем кипит,
Но не жесток в нем дух державный:
Тому, кого карает явно,
Он втайне милости творит».

В январе 1855 года Николай заболел бронхитом, но был невнимателен к своему здоровью и получил серьезное осложнение в виде воспаления легких, от которого уже не смог оправиться. Перед смертью он сказал сыну Александру: «Мне хотелось, приняв на себя все трудное, все тяжкое, оставить тебе царство мирное, устроенное и счастливое. Провидение судило иначе. Теперь иду молиться за Россию и за вас…»