В усадьбе «Тригорское»

Тригорское получило свое название от трех холмов. На одном расположилась деревня Воронич, там жили казенные крепостные крестьяне. На другом — крепость Воронич — XIV—XVI вв., где сегодня на старом погосте покоятся представители рода Вындомских: А. М. Вындомский, П. А. Осипова, И. С. Осипов, А. Н. Вульф… Наконец, на третьем холме — собственно усадьба «Тригорское», которая принадлежала с 1813 года Прасковье Александровне Осиповой-Вульф — дальней родственнице Александра Сергеевича Пушкина.

Рассказывая о Тригорском, не знаешь, с чего начать повествование, ведь история этих мест настолько интересна, что сам Пушкин пристально интересовался ею.

Когда-то Тригорское называлось Егорьевское, в честь святого Георгия Победоносца. Крепость должна была надежно защищать русские земли с запада, и небесный покровитель был выбран не случайно.

Егорьевское-Тригорское было пожаловано шлиссельбургскому коменданту М. Д. Вындомскому Екатериной II, еще в 1762 году. Затем имение переходило по наследству.

Рядом с Егорьевской губой была и Михайловская губа, которая была жалована прадеду Пушкина, Абраму Петровичу Ганнибалу императрицей Елизаветой Петровной в 1742 году.

Впоследствии два знаменитых рода, представители которых, проживали долгое время рядом, оказались не только добрыми соседями, но и породнились. Так что, когда у Пушкина возник разлад с его отцом, во время Михайловской ссылки (сын не мог простить отцу согласие надзирать за ним), поэт в большей степени жил в Тригорском, нежели в Михайловском.

Пушкину нравилась атмосфера этого гостеприимного дома, куда он приезжал в любое время, без церемоний, а нередко и проживал здесь.

Ему нравилось общаться с многочисленными насельниками и особенно насельницами — дочерями Прасковьи Александровны.

Вот здесь устраивались балы. Здесь Онегин мог поссориться с Ленским, ведь уклад тригорского дома во многом послужил прототипом дома Лариных.

Прасковья Александровна Осипова-Вульф, жила в Тригорском вместе с мужем И. С. Осиповым и с детьми от первого брака: Алексеем, Анной, Евпраксией, Валерианом, Михаилом. После смерти Осипова в 1824 году, Прасковья Александровна становится главой большой семьи — кроме детей от первого брака с Вульфом, она является матерью еще двух дочерей от брака с Осиповым — Марией и Екатериной. Кроме того, дочь Осипова от первого брака Александра (Алина), которая по русскому обычаю называлась не очень привлекательным словом «подчерица», также жила в семье, являясь по сути еще одной дочерью. Почти всем девушкам, Пушкин посвятил свои стихотворения, поэтому разобраться в непростой родословной, перед тем, как браться за томик стихов поэта, все же, стоит.

В Тригорском, у Прасковьи Александровны бывали и её племянницы: Анна Ивановна Вульф и Анна Петровна Керн. В 1826 году в усадьбе гостил поэт Н. М. Языков, посвятивший хозяевам имения несколько своих стихотворений, и который стал настоящим другом Пушкина.

Видимо для такой огромной семьи, нужен был и огромный дом. Когда Прасковья Александровна начала ремонт старого дома, то на время, перебралась в здание бывшей полотняной фабрики, да так здесь и остались.

Здание настолько неказистое, что я, увидев его издали (шли по тропе от Воронича), сразу и не признала, хотя усадьбу «Тригорское» не раз видела на фотографиях.

Настоящая усадьба сгорела в 1918 году, ее восстановление началось только в 60-е, а значит, сегодня, в музее можно видеть не исторические артефакты, а реконструкции. Однако, несмотря на это, экскурсия по дому оказалась интересной.

Готова показать то, что увидела.

Тригорская усадьба была восстановлена на старом фундаменте, а господский дом был воссоздан на основе сохранившихся изображений, описаний и планов. Были воссозданы гостиная, комнаты Прасковьи Александровны, Евпраксии, Алексея Вульф.

Как я уже сказала — сохранившихся предметов немного, но их здесь больше, чем в Михайловском.

Вот эти вазочки Пушкин подарил кому-то из дочерей Прасковьи Александровны Осиповой.

В основном же обстановка воссоздает атмосферу усадебного дома начала XIX века.

Экскурсия начинается с маленькой «буфетной». Здесь сортировали блюда перед подачей на стол господ.

Буфетная была непосредственно соединена со Столовой.

В этой столовой Пушкина нередко угощали знаменитым яблочным пирогом и «крыжовенным» вареньем.

Здесь непременно «на столе блистая, шипел вечерний самовар».

«Они хранили в жизни мирной

Привычки милой старины;
У них на масленице жирной

Водились русские блины;

… им квас как воздух был потребен,

И за столом у них гостям

Носили блюда по чинам».

Так писал Пушкин о доме Лариных в «Евгении Онегине», но именно это он наблюдал и в родном ему Тригорском, с которым его связывала самая крепкая дружба на протяжении двадцати лет!

Комната хозяйки — Прасковьи Александровны.

Спали обычно за ширмой.

Близким другом Пушкина во время ссылки поэта стал сын хозяйки — Алексей Вульф. Совместно они задумывали даже побег Пушкина из ссылки. Алексей — студент философского факультета Дерптского университета, был готов помогать.

Однако, постепенно, желание бежать из Святых гор, сменилось такой любовью к этим местам, что поэт впоследствии еще не раз приезжал именно сюда для творческой работы.

С Алексеем Пушкин любил вести философские разговоры, хотя, кажется, относился немного снисходительно к его юношескому максимализму.

Это кабинет Алексея Николаевича Вульфа.

Описание кабинета Онегина в некотором роде повторяет интерьер этого кабинета: «И лорда Байрона портрет»…

Комната дочери — Евпраксии Николаевны Вульф. Кстати, в доме было много молодых художников, видимо студентов на практике, которые усердно работали.

Портрет на стене запечатлел юную Зизи, которой Пушкин в своем время написал:

Зизи, кристал души моей,

Предмет стихов моих невинных,

Любви приманчивый фиал,

Ты, от кого я пьян бывал».

Легкий флирт создавал особый аромат общения между молодежью в этом доме — все любили всех, но мать строго следила за тем, чтобы игра не выходила за рамки дозволенного.

Вот так вышивала и Зизи.

Прошло время. Она намного пережила Пушкина, и будучи уже вот такой престарелой дамой за 70, любила вспоминать молодость, что так беспечно протекала в этом доме.

Местом встреч, музицирования, была гостиная. Кажется здесь по воспоминаниям Пушкин читал Керн из своих «Цыган».

Здесь по просьбе Пушкина, дочери Осиповой играли для поэта из Россини.

Мне было приятно увидеть на пюпитере ноты, которые есть у меня дома. Да, те самые — старинное издание. Если бы в музее их не было бы, могла бы подарить…

Именно по этим нотам и я в отрочестве пела тоненьким голоском «Сомнение» Глинки: «Уймитесь, сомнения, страсти»…

Наверное было смешно тому, кто слышал. Как все похоже, хотя время лежит непреодолимыми расстояниями.

В доме много портретов и много рассказов о судьбах обитателей, но разве можно рассказать чужие жизни в столь коротком очерке!

Положили денежку на кормление местных котов. Раз нужно — значит нужно…

Посмотрели из окна на природу.

И продолжили экскурсию уже по парку «Тригорское».

Но сначала все же банька — как же без нее русскому человеку.

Конечно, банька новая, только стоит на том же месте.

А вот деревья, что стоят «хороводом» напоминают о естественной беседке. В тень таких деревьев «выплывали» из баньки чай пить. Здесь стоял чай с самоваром. Уютно!

Парк Тригорского — это отдельная экскурсия, которая оплачивается отдельно, но пройти по парку с экскурсоводом стоит. Здесь немало деревьев, которым 200–250 лет! Сохранилось более 700 (!) мемориальных деревьев. Вот, например этот великий дуб.

Парк Тригорского был более ухоженым, нежели в Михайловском, да он был и значительно больше — 37,6 га.

Планировка пейзажного парка всегда строго продумывалась. Вот эти солнечные часы воссозданы на том самом месте, где они и находились когда-т о.

А впрочем, зачем я буду вам сейчас рассказывать о каскаде трех прудов, о «Скамье Онегина», о удивительных деревьях (Береза-седло, Ель-шатер и пр.)

Приезжайте и посмотрите сами! Тригорское ждет вас! А если захотите почувствовать живое дыхание Пушкиногорья через видео — это на YouTube.

Здесь мой клип:

https://youtu.be/VqgW-qLUA18