Мураново — сто лет непростой истории

1 августа 2020 года исполнилось 100 лет с тех пор, как в 1920 году на базе дворянской усадьбы Энгельгардов-Баратынских-Путят-Тютчевых в Мураново был организован музей. Почему был выбран такой заголовок для этого рассказа? Причин несколько. С одной стороны, эта усадьба получила музейную охранную грамоту даже раньше, чем усадьба Льва Толстого, а с другой, лишь невероятное счастливое стечение обстоятельств позволило в 1930 году спасти музей от разгрома, а его первого директора — внука поэта Фёдора Тютчева от ареста в ходе очередного этапа борьбы с наследием буржуазного прошлого. Вероятно, спасли усадьбу великие имена деятелей русской культуры, с которыми оказалась связана эта усадьба: Тютчева, Аксакова, Гоголя, Нестерова и др. И особенно имя Тютчева, он каким-то образом оказался включен в постреволюционный «план монументальной пропаганды» под номером 17 в списке писателей и поэтов.

Советская власть, как известно, недолюбливала дворянское наследие, тем не менее в советский период музей успешно развивался усилиями наследников поэта Тютчева, его внука и правнука, для которых усадьба Мураново стала продолжением семейных традиций и делом всей жизни. Но с точки зрения условий существования музея дело оставляло желать лучшего. Сложно представить, но с 1920 года и до начала реконструкции в 1982 года музей не имел системы отопления, зачастую зимой внутри главного дома было до минус 20, а весной и осенью влажность достигала 90%. Как выжили экспонаты в 20-м веке, сложно понять. Реконструкция музея, которая началась при Советской власти, попала на период перестройки — время безденежья, простоя и конфликтов. Оставшиеся самые стойкие музейные работники уже перестали на что-либо надеется, 14 лет музей не работал. Полная потеря научных традиций, заложенных блестящей плеядой директоров Мураново из рода Тютчевых — это самое меньшее, что могло угрожать музею. Музей вновь открылся только в 1996 году. Музейщики не любят рассказывать про этот период, это как самое больное их воспоминание, только в редких интервью старожилов-смотрителей можно что-то узнать про это безвременье.

2000-е годы прошли в борьбе с приватизаторами, когда земли вокруг усадьбы хотели застроить коттеджами и это была нешуточная угроза, спасло положение только вмешательство на уровне правительства. На стороне музея выступил знаменитый «истребитель коттеджей» Олег Митволь, если кто помнит такого. Мурановские холмы совместными усилиями отстояли. Потом ещё был пожар 2009 года, последствия которого сказываются до настоящего времени. Непростая была история у музея и она созвучна истории нашей страны.

Казалось бы, наше время всё расставило на свои места и пришло понимание, что Мураново — это величайший памятник русской культуры. Только один факт: Мураново — второй по количеству сохранившихся подлинных исторических экспонатов среди всех музеев мира, впереди только музей Гете. Но пришла следующая напасть — новая масскультура и для молодежи «преданья старины глубокой» перестали быть интересны, ведь сегодня время компьютерных игр, комиксов, селфи и инстаграмов. Да и старшее поколение не лучше, в эпоху всеобщего рынка не до погружения в русскую культуру: кто-то просто выживает, кто-то строит карьеру. Музей Мураново в силу своей камерности никогда не был в лидерах по посещаемости среди российских музеев, в 2015 году в рейтинге посещаемости он был всего лишь на 50 месте. Это неправильно для музея такого уровня, сюда надо приехать не один раз, брать с собой детей, их надо обязательно заинтересовать нашей историей, чтобы не прерывалась связь поколений. Не в Турцию надо в первую очередь везти детей, а сначала в Мураново. В нашу нестабильную эпоху надо искать опору в русской культуре и роль Мураново здесь сложно переоценить. Мураново без сомнения является местом силы и звеном культурного кода нашей нации.

Наше время, наверное, можно считать золотым веком музея Мураново. Возрождается интерес к русской усадьбе, есть надежда, что раз и навсегда отвоеваны мурановские холмы, репутация музея упрочена на века. Надо отметить, что работники музея в последние годы много делают для привлечения внимания посетителей разных поколений, здесь проводятся интересные экскурсионные программы, различные тематические выставки и фестивали, в том числе гастрономические. Юбилейный день 1 августа 2020 года выпал на день Серафима Саровского и это символично, что именно в этот день музей открыл двери для посетителей в 1920 году. Для семьи Тютчевых это было важно, Серафим Саровский был почитаемым святым в этой семье.

Известные события этого года внесли коррективы в график празднования 100-летнего юбилея музея, но тем не менее 1 августа музей открыл выставку под названием «Мураново. Путь к музею». Эта выставка посвящена собственной истории музея, вернее его предыстории, и рассказывает, как несколько поколений родственных семейств, в основном по женской линии, передавали усадьбу из рук в руки, бережно сохраняя память поколений. А на подходе следующая выставка «Мураново. Первые музейные годы», о том, как бескорыстное служение русской культуре позволило сохранить усадьбу для нашего поколения. И самое главное, что сегодня у музея много планов, это и масштабная реконструкция парка, и реставрация усадебной церкви Спаса Нерукотворного, новые выставки, новые программы, новые экспозиции. Очень важно, что наконец прошло беспричинное преклонение перед западной культурой и осуществился поворот к нашей родной стороне, а ситуация этого года искусственно развернула наше внимание с внешнего туризма на наш внутренний — значит это знак свыше.

Наше посещение мурановской усадьбы пришлось на позднюю осень. Позже попалось стихотворение Тютчева на тему осенней поры, которое задало тон рассказу об осеннем Мураново.

«Есть в осени первоначальной

Короткая, но дивная пора —

Весь день стоит как бы хрустальный,

И лучезарны вечера…»

Главный дом усадьбы Мураново в осеннем убранстве

Мурановская осень

Краски Мурановской осени

…и лучезарны вечера…

Представим на минутку, что все эти мурановские холмы застроены новорусскими коттеджами

А это прощальный осенний взгляд на усадьбу Мураново

Приглашение к знакомству

Усадьба Мураново произвела неизгладимое впечатление. Причин множество и основная скорее всего в атмосфере подлинности. В главном доме усадьбы хранятся не так называемые «вещи эпохи», а подлинные предметы бывших хозяев усадьбы. На экспонатах нет музейных табличек, Вы как будто не в музее, а в гостях у разных поколений известных российских семей, составивших славу русской культуры.

Усадьба Муранова связала четыре российские семьи: Энгельгардтов, Баратынских, Путят и Тютчевых. Главный мурановский дом спроектировал и построил Евгений Баратынский, по мнению историков один из самых недооцененных русских поэтов. В этом доме неоднократно бывали Аксаков, Гоголь, художник Нестеров. Дом хранит память о известнейшем русском поэте Фёдоре Тютчеве. Его потомки жили в усадьбе до 80-х годов прошлого века и сегодня им принадлежат на правах собственности (но без права продажи) два флигеля в глубине мурановского парка. Эти дома построил сын Фёдора Тютчева — Иван для своей матери, второй жены поэта, немецкой красавицы Эрнестины, портрет которой едва не попал в галерею немецких красавиц Нимфербурга в Мюнхене. И слава богу, что не попал, как сказала смотрительница на экскурсии, зато этот портрет достался музею Мураново. Но об Эрнестине — признанной красавице и музах Тютчева чуть ниже.

Усадьбу Мураново многие считают личной усадьбой поэта Фёдора Тютчева. Но на самом деле это не так. Среди историков нет единого мнения, посещал ли вообще поэт эту усадьбу, но уж точно не вдохновлялся её видами. Память о поэте сохранил сын поэта Иван, он перевез в Мураново предметы, связанные с Фёдором Тютчевым из фамильной усадьбы Овстуг в Брянской области и из дома поэта в Санкт-Петербурге. В Овстуге сегодня открыт музей Тютчева и у него есть некоторая обида к Мураново, поскольку многие памятные экспонаты были в своё время изьяты из родовой усадьбы в пользу подмосковного музея. Всего в мире существует два действующих музея Тютчева: в Овстуге и Мураново. Частично сохранилась родовое имение Тютчевых в селе Знаменское на реке Катка. Реконструкция усадьбы Знаменское есть в планах Брянской области, ещё можно спасти полуразрушенные дом и церковь и восстановить усадебный парк.

Портрет поэта Фёдора Ивановича Тютчева, с чьим именем у нас ассоциируется усадьба Мураново. Картина художника С. Ф. Александровского, 1876 год. Государственная Третьяковская галерея.

К сожалению, при жизни Тютчева никто из крупных художников не создал его живописного портрета. В 1873 году П. М. Третьяков просил И. Е. Репина принять заказ на исполнение с натуры портрета Тютчева. Но не сложилось, Тютчев к этому времени был уже тяжело болен, а Репин вскоре уехал за границу. Исполнителем портрета Тютчева уже после смерти поэта стал художник С. Ф. Александровский, написавший его с известной фотографии Деньера (1864).

Почему надо посетить Мураново

Только побывав в усадьбе мы получили ответ на этот вопрос. На этот же вопрос в течение века отвечали и знаменитые посетители Мураново. Предоставим им слово, вряд ли самим можно подобрать более точные слова. Нижеприведенные отзывы были записаны в книге «Впечатления от музея», с которой при желании можно сегодня познакомиться в архивах музея.

Художник М. В. Нестеров в этой книге написал: «В Муранове я не в первый раз. Оно поражает меня тем, что в нем всё дышит подлинной жизнью. Люди, творившие здесь большое культурное дело: поэты, писатели, публицисты — Тютчев, Боратынский, Аксаков, — все они, так любившие свою Родину, еще здесь, еще с нами. Как это хорошо, как это волнительно! Будем же признательны всем тем, кто так заботливо, умело охраняет былое Муранова!».

Художник И. Э. Грабарь, естественно, отметил живописную коллекцию Мураново: «Мурановский музей не только первоклассный литературный музей, это наиредчайшее собрание произведений русской живописи, заслуживающее специальной монографии». Здесь действительно есть подлинники Рокотова, Тропинина, Макарова, Айвазовского, Саврасова и многих других художников.

А вот такие знаменательные слова оставил Максимилиан Волошин, гостивший в Муранове в 1927 году: «Посещение Муранова — одно из самых сильных впечатлений нынешней художественной Москвы. Ни реликвии Виктора Гюго на Вогезской площади, ни Веймарский дом Гёте не дают, пожалуй, того непосредственного чувства атмосферы творчества, которое выносишь из этой „усадьбы-музея“ — ставшей не „темницей искусства“, а живым средоточием самого ценного, что оставила нам русская жизнь прошлого века. Мураново (дом, музей, парк и пейзаж) делают честь русскому музейному делу в этой области. Погибни Мураново, нарушится этот изумительный „ансамбль“ — вместе с ним утратится живой ключ к истокам русской философской поэзии, перестанет быть осязаемой связь быта и пейзажа с лирикой Баратынского и Тютчева, исчезнет конкретная предпосылка к самым глубоким и отвлеченным достижениям мысли нашего вчера».

Кто стоял у истоков феномена Мураново

Основателем Мураново можно считать поэта Евгения Баратынского. Судьба его сложилась непросто. За проступок, совершенный в компании юных слушателей Пажеского корпуса — одного из лучших учебных заведений России того времени, ему было пожизненно запрещено служить на каких-либо государственных должностях, кроме самой низшей солдатской в армии. Это было серьезное наказание для представителя старинной дворянской фамилии, повлиявшее на всю его дальнейшую жизнь. В том числе и по этой причине Баратынский удалился в свое имение Мураново и нашел себя в обустройстве усадьбы: построил дом, разбил парк, устроил оранжереи.

Молодой Е. А. Баратынский 1826 г. Красавец-мужчина.

А такую Баратынский сотворил усадьбу

Историки считают, что как поэт Баратынский остался недооцененным. А в свое время его имя как поэта стояло рядом с именем Пушкина, они печатались в одних и тех же журналах. Именно Баратынский, а не Тютчев оставил стихи, посвященные Мураново. Приведем их здесь, они будут явно в тему:

«Я помню ясный чистый пруд;
Под сению берез ветвистых.
Средь мирных вод его три острова цветут;
Светлея нивами меж рощ своих волнистых,
За ним встает гора, пред ним в кустах шумит
И брызжет мельница. Деревня, луг широкий,
А там счастливый дом… туда душа летит…"

Баратынский самостоятельно, без помощи архитекторов, построил деревянный обложенный кирпичом дом, который сохранился до наших дней. Построил так, как понимал архитектуру поэт-романтик и первым делом он захотел иметь башню — такую же, как у его английского коллеги Вальтера Скотта. Поэтому главный дом Мураново не совсем похож на типовые дворянские усадьбы — нет парадного портика, стандартных колонн коринфского ордера. Башня получилась небольшая — всего два этажа, но красивая, облицованная кирпичом, именно её мы замечаем, когда входим на территорию усадьбы, и главное функциональная: Баратынский регулярно в ней уединялся и писал стихи. В остальном усадьба не была особо оригинальной: большой квадратный дом, который соединен с башней протяженным корпусом с коридором, был построен по традиционной для русских усадебных домов французской схеме: в центре — парадный зал, из которого множество дверей ведут в дополнительные комнаты — гостиные. Но гостиных в Мураново заметно больше, чем в обыкновенных русских усадьбах. Хозяева всегда принимали множество гостей. К Баратынским, а потом и к Тютчевым ездили их многочисленные литературные знакомые. Позже появилась традиция — устраивать после посещения дома знаменитыми литераторами посвященные им тематические комнаты. Так помимо обычных жилых комнат появилась комнаты Гоголя, Аксакова, позже художника Нестерова. Сами владельцы усадьбы подготовили интерьеры дома к музейной службе.

Знаменитая башня поэта Баратынского в усадьбе Мураново

В сенях этой части главного дома начинается экскурсия

Усадьба во все времена утопала в зелени и цветах. Между кирпичными частями здания когда-то находился зимний сад с экзотическими растениями.

Парадное крыльцо главного дома

Вид на парадный вход главного дома навстречу осеннему солнцу

Вид на заднее крыльцо главного дома усадьбы Мураново

Заглавное фото рассказа

Так усадьба выглядела в 1878 году Акварель Д. В. Путяты — брата владельца Мураново на тот момент времени Н. В. Путяты. Акварели Дмитрия Васильевича послужили большим подспорьем для восстановления ландшафтов музейного Мураново. Он был в чине генерала-от-инфантерии, но в свободное время увлекался акварелью. В свое время брал уроки у Карла Брюллова, выставлялся на выставках акварелистов в Академии художеств и был ее почетным членом. Не часто встретишь генерала, рисующего акварели, но есть такие феномены в русской истории. В собрании музея Мураново насчитывается 18 произведений Д. В. Путяты, в основном с изображениями усадьбы и её окрестностей. Одна из самых известных акварелей под названием «Сенокос в Мураново» была написана генералом в 1868 году. Эта акварель неоднократно публиковалась в различных изданиях и стала своеобразной визитной карточкой музея. Сюжет данной акварели послужил идеей для одноименного мурановского праздника. Этот фольклорный праздник, ставший сейчас традиционным, впервые был проведён в 2000 году, когда отмечалось 200-летие со дня рождения поэта Баратынского.

«Сенокос в Муранове», 1868 г. Акварель Д. В. Путяты.

Обсуждая судьбу основателя усадьбы Мураново, нельзя не упомянуть, что среди его историографов нет единого мнения как правильно писать его фамилию: через «а» — Баратынский или через «о» — Боратынский. Решили, что для нас будет правильным первый вариант как более благозвучный, но справедливости ради приведем встретившуюся в сети информацию о происхождении фамилии поэта. Она интересна ещё тем, что дает представление как со временем формировались русские фамилии. Сам поэт многие свои письма и деловые бумаги подписывал «Боратынский», но встречались и исключения. А все художественные произведения, кроме последнего прижизненного сборника «Сумерки», печатал с подписью «Баратынский». Критики того времени использовали в своих отзывах именно это написание фамилии поэта. Так же писали Пушкин, Белинский, Толстой, Бунин, Брюсов. В то же время историки указывают, что фамилия поэта скорее всего произошла от названия замка, построенного в Галиции его предками в XIV веке — «Боратынь», т. е. «Бог ратует». Вполне возможно, что «Баратынский» — это псевдоним, который поэт использовал в своих публикациях.

Кратко об обитателях Мураново

Непросто разобраться в родственных связях нескольких поколений собственников усадьбы Мураново, но это надо сделать, хотя бы кратко, для понимания значения феномена усадьбы Мураново для русской культуры.

Надо сразу отметить, что главный мурановский дом никогда не принадлежал поэту Фёдору Тютчеву, в историю русской культуры этот особняк вошел как дом другого поэта, Евгения Баратынского.

До Баратынского эта усадьба с 1816 года принадлежала генералу Энгельгардту, герою русско-турецкой войны, сподвижнику генералиссимуса Суворова. До нас дошел емкий словесный портрет бравого генерала, оставленный С. Т. Аксаковым в автобиографической повести «Детские годы Багрова-внука»: «Из военных гостей я больше всего любил Льва Николаевича Энгельгардта: по своему росту и дородству он казался богатырем между другими и к тому ж был хорош собою. Он очень любил меня, и я часто сиживал у него на коленях, с любопытством слушая его громозвучные военные рассказы и с благоговением посматривая на два креста, висевшие у него на груди, особенно на золотой крестик с округленными концами и с надписью: „Очаков взят 1788 года 6 декабря“».

Поэт Баратынский женился на старшей дочери генерала Энгельгардта Анастасии и усадьба Мураново отошла ему в качестве приданного. Он и отстроил усадьбу в том виде, в каком она дошла до наших дней. Его ближайший друг литератор Николай Путята, который в то время занимал пост председателя «Общества любителей российской словесности», стал мужем младшей дочери Энгельгарда.

В большой гостиной главного дома висит семейный портрет Энгельгардов, написанный в 1816 году известным мастером пастели Карлом Барду. Как пишут искусствоведы, он исполнен в сентиментально-романтическом ключе, но скорее является образцом наивной живописи.

Семейный портрет Энгельгардов кисти Карла Барду, написанный в Казани в 1816 году. В настоящее время находится в большой гостиной главного мурановского дома и является наглядным материалом начала 19 века для знакомства с первыми хозяевами Мураново. Старшая девочка, Настенька — на групповом портрете она с корзиночкой, через несколько лет после написания семейного портрета выйдет замуж за поэта Евгения Баратынского, которого ввел по-родственному в дом Энгельгардтов приятельствовавший с Баратынским герой войны 1812 года Денис Давыдов. Мужем самой маленькой девочки на портрете — Софьи станет друг Баратынского ещё один бравый военный Николай Васильевич Путята, но также литератор и автор исторических трудов.

К сожалению, Баратынскому не удалось в полной мере насладиться загородной жизнью, судьба отвела ему только два года жизни в перестроенном им Мураново: в 1843 году Баратынский отправился с семьей в заграничное путешествие и там в Неаполе в 1844 году умер от сердечного приступа. Ему было всего 44 года. В 1850 году сестры Льва Энгельгарда старшая Баратынская и младшая Путята поделили имущество и Мураново досталось младшей, старшая не нашла в себе сил вернуться в некогда счастливый дом. А в 1869 году единственная дочь Путят Ольга вышла замуж за Ивана Тютчева, младшего сына поэта. Чуть ранее в 1866 году образовалась и ещё одна «литературная связь»: И. С. Аксаков, владелец соседней усадьбы Абрамцево женился на дочери поэта, Анне Федоровне Тютчевой. Сам Фёдор Тютчев в усадьбе не жил, но скорее всего посещал Мураново. Сюда после смерти поэта привезли его рукописи, книги и личные вещи. Последней хозяйкой Мураново перед революцией была жена Ивана Тютчева — Ольга. После революции в Мураново в 1920 году открылся музей-усадьба имени Ф. И. Тютчева. Большую роль в организации музея сыграл внук поэта Фёдора Тютчева — Николай, который и стал его первым пожизненным директором. В 1949 году семейную эстафету на посту главного смотрителя усадьбы принял правнук поэта Константин Пигарев, сын дочери Ивана Тютчева — Екатерины. За 100 лет усилиями нескольких поколений семьи Тютчевых из подмосковной дворянской усадьбы удалось сотворить подлинный феномен музейного дела, причем не только в российском, но и в мировом масштабе. Ещё раз заметим, что Мураново находится на втором месте в мире, после музея Гёте, по количеству подлинных экспонатов, на самом деле принадлежавших связанным с этим местом деятелям культуры. Представители 3-х поколений семьи Тютчевых, вложивших душу в создание музея: сын поэта Фёдора Тютчева Иван, внук Николай и правнук Константин Пигарев покоятся у восточной стены усадебной церкви Спаса Нерукотворного. Эту церковь в 1878 году построил Иван Тютчев, перестроив под церковные нужды одну из усадебных построек 18-го века — бывший амбар. Храм этот — место намоленное, здесь служили многие иерархи Русской Православной церкви. Неоднократно посещала храм Великая Княгиня Елизавета Федоровна, та самая удивительная женщина, которую называли Белым ангелом Москвы. Кратко о ней чуть ниже, пока же приведем несколько фотографий церкви Спаса Нерукотворного в осеннем интерьере.

Церковь Спаса Нерукотворного в усадьбе Мураново

Дорога к храму

Церковь Спаса Нерукотворного. Всё по-простому. С восточной стороны здания церкви могилы ангелов-хранителей усадьбы Мураново — сына поэта Фёдора Тютчева Ивана, внука Николая и правнука Константина Пигарева.

Колокольня церкви Спаса Нерукотворного. Говорят, что у колоколов Мураново необыкновенно чистый звук.

В Церкви Спаса Нерукотворного формально размещен экспозиционно-выставочный отдел Музея под названием «Домовая Церковь», но при этом проводятся регулярные богослужения. Мурановский храм сегодня является символом неугасающих духовных семейных традиций усадьбы, он хранит большое количество святых реликвий и к нему никогда «не зарастет народная тропа».

И последнее про усадебную церковь. Служителем церковной общины Мураново, в которую входит ещё одна церковь Казанской Иконы Божией Матери, в эпоху перестройки некоторое время был один из наших дальних родственников — бывший полковник медицинской службы Советской Армии, участник афганской войны, а позже зам. начальника одной из крупнейших военных клиник Москвы. Он нас приглашал к себе на службы в Мураново, но, к большому сожалению, не нашлось тогда времени, а сейчас встретиться не удалось, поскольку, не обретя покоя ни в мирской, ни в церковной жизни, бывший полковник постригся в монахи (а вслед за ним и его супруга). Печальная история.

Парк усадьбы Мураново

Приведем буквально пару фотографий знаковых мест парка усадьбы Мураново.

Флигель с кухней, ледником и дровяным сараем, которые построил на территории усадьбы в дальнем её углу сын поэта Фёдора Тютчева Иван для своей матери Эрнестины Федоровны (урожденной баронессы фон Пфеффель). Эрнестина, «женщина большой красоты и ума», как писал про неё Аксаков, очень любила это место и регулярно проводила здесь летние месяцы, приезжая в Мураново из Петербурга. Она работала здесь над подготовкой к изданию первого посмертного собрания сочинений поэта Тютчева, переводила на французский язык биографию мужа, написанную И. С. Аксаковым, разбирала семейные архивы. По решению Совета Народных Комиссаров ещё в 1920 году флигель и кухня были переданы в пожизненное пользование первому директору музея Николаю Ивановичу Тютчеву и его детям. В 90-х годах это решение от лица новой российской власти подтвердил Виктор Черномырдин в рамках программы по возвращению родовых ценностей. Что удивительно, эти сооружения до настоящего времени являются частной собственностью наследников великого русского поэта, но без права продажи кому-либо, кроме государства. Впрочем, у музея есть планы разместить в этих памятных зданиях фонд «Мураново», основанный потомками Фёдора Ивановича Тютчева, и скорее всего музей этого добьётся.

Липовая аллея, часть деревьев которой сохранилась ещё со времен Баратынского. По его замыслу эта аллея должна была разделять регулярный и пейзажный парки усадьбы Мураново. От историографов поэта: «…Липовая аллея стала своеобразной иллюстрацией эпохального мурановского стихотворения Евгения Боратынского „На посев леса“, где посаженные поэтом деревья становятся сумрачными детьми его трагической лирики…». Кстати, Александр Сергеевич Пушкин назвал Баратынского «нашим первым элегическим поэтом». Ещё от исследователей творчества Баратынского: «Несомненно мурановская липовая аллея, также как и сам усадебный парк, разбитый Евгением Абрамовичем Боратынским в начале тридцатых годов 19 века, отражает творческий дух замечательной эпохи романтизма с его склонностью к уединению, меланхолии, печали и большой надежды на счастье». Ну правильно, пока русское дворянство и творческая интеллигенция предпочитали уединяться и предаваться меланхолии, печали и мечтам о несбыточном счастье, умами простых российским подданых овладевали совершенно другие, отнюдь не романтические настроения. Поэтому судьба, уготованная Российской империи, в том числе и на совести русского дворянства, не сумевшего понять чаяний российского общества. И здесь не помогли ни прекрасная романтическая эпоха, ни великая русская литература.

Но лучше обсудим оранжерейное дело 19 века. Рядом с аллеей можно увидеть археологические раскопки одной из двух оранжерей, построенных Баратынским. Удивительно то, что в них в течение практически всего 19 века выращивались в приличных количествах персики, абрикосы и такие экзотические для нашей полосы фрукты как ананасы. Поскольку опыта потребления ананасов в то время не было, их как капусту квасили и варили из них щи. Крайне непонятно, как соблюдались технологии и условия для выращивания столь теплолюбивых фруктов, ведь как известно даже в наше время с невероятным развитием прогресса в тепличных технологиях в Подмосковье не наблюдается не только массового выращивания абрикосов, персиков и ананасов, но нет даже и единичных примеров. Все дело в коммерческой стороне дела или наши предки было просто усерднее в достижении цели?

Есть документальные подтверждения успешности тепличного дела 19-го века. В 1926 году искусствовед и литературовед Сергей Николаевич Дурылин в период своего учительства в семье Тютчевых-Пигаревых писал (далее чуть длинноватая цитата, но с важными мыслями):

«В Мурановской оранжерее цветут персики и абрикосы. По стене оранжереи раскинулось родословное древо — с тонким стволом, с вырастающими из него плоскими ветвями. Кажется, „древо“ нарисовано тонким мастером-геральдистом: до того четок и разумен рисунок ветвей. Но это — не геральдист, это — весна: на ветвях, вместо геральдических кружочков с именами предков, — всюду чудесные, тонкие, розовые-розовые цветочки с нежным запахом. Это — цветёт персик. А напротив него, таким же геральдическим древом, цветёт абрикос, но у него цветочки — белые… У абрикосового ствола нет уж своей коры: до того он стар. Вместо коры его обмазывают глиной. Ему сто лет. Сто лет! Значит, абрикос этот еще со свежей корой на стволе цвёл при Баратынском, — цвёл в Пушкинском периоде русской литературы, в золотом ее веке, — цвёл при Энгельгардтах, во времена Александра I и Жуковского…
Поэт-Гамлет, сменивший горесть стихов на радость посева леса, заходил в оранжерею вот такою же весною с задержавшимся снегом, с еще пустыми полями, с еще не опушенными лесами, — и любовался на эти нежно-пахучие белые и розовые цветы, чужие, но ласково взлелеянные для жизни и цветенья среди этих полуснежных полей, — и думал, быть может, о юге, о той Италии, к которой так стремился и в которую уехал умирать…

О, какая правда — что эти абрикосы и персики со своими ветвями похожи на родословное древо! Нужно было любить, хранить и давать спокойно в прочной почве расти своему родовому древу, чтобы спокойно и нежно могли расти эти деревья с розовыми цветами и запахом юга. Им сто лет. Их хранит благой и верный genius loci (гений места, лат.). Но он малосилен, если ему не союзник попечительный и крепкий genius gentis (гений рода, лат.). Только то и прочно, где они действуют вместе. Только это — и зовется культурой. Для того, чтобы сто лет росло и каждый год покрывалось розовыми цветочками это персиковое дерево, нужно было, чтобы genius gentis (гений рода) сто лет поддерживал хранительный стеклянный свод над хрупкими цветами и давал заботливое тепло в оранжерею и чтоб никто не мешал ему в этом. Так выращиваются цветы культуры — созидаются храмы, собираются библиотеки, наполняются картинные галереи, охраняются парки и цветники. Все гибнет, если genius loci (гений места) уже ни в ком не возбуждает любви к себе. Все разрушается, если перестает вызывать почитание и священный трепет genius gentis (гений рода), стоящий у корня бытия: когда он теряет свою власть и силу, этот корень сохнет, — и вместе с древом рода перестают цвести и гибнут от морозов и хрупкие персиковые деревья культуры».

Заметим, что эти мысли записаны в 1926 году и понятно, с чем они были связаны.

Щи из ананасов, но выращенных, к сожалению, не в мурановской оранжерее (на это музейные работники даже не замахиваются), а к примеру в Турции, Вы можете попробовать в музейном кафе, которое расположилось в здании бывшего амбара.

Буфет в амбаре. Здесь можно не только выпить чашку кофе, но и отведать блюда, приготовленные по историческим рецептам усадебной кулинарии 19-го века. Реконструкция исторической усадебной кулинарии является отдельной музейной научной программой.

Главный дом усадьбы Мураново

Если Вы когда-нибудь попадете в Мураново, обязательно возьмите экскурсию по главному дому усадьбы (что странно, есть отдельные экскурсии по 1-му и 2-му этажам). Во-первых, без экскурсии и соответственно присмотра смотрителей в главный дом не пускают, там сплошные подлинные раритеты прошлого и позапрошлого веков: ковры, мебель, картины, книги и прочие экспонаты. Запомнились такие высказывания смотрителей на эту тему: «вопрос о копиях воспринимаем как личное оскорбление», «руки по швам, дышать через раз, такого Вы больше нигде не увидите», «мне по раритетному ковру ходить можно, вам нельзя» — замечания, впрочем, не злые и не обидные. А во-вторых, интерьеры главного дома в ходе рассказа смотрителей (а случайных людей среди них нет) оживут перед Вами, и Вы почувствуете себя в гостях, а не в музее.

Интерьеры главного дома Мураново — абсолютно живые и жилые. В вазах — цветы, на столах — скатерти, посуда и раскрытые книги, стулья повернуты так, будто с них только что встали хозяева, и нигде нет никаких музейных табличек. Сложно представить, что здесь уже более 100 лет не живут. Впрочем, наследники последних владельцев, Тютчевых, в настоящее время иногда останавливаются в усадьбе, но не в главном доме, а во флигеле, который построил сын Фёдора Тютчева Иван для своей матери и который принадлежит им на правах собственности.

Не имеет смысла подробно описывать внутреннюю обстановку главного дома, поскольку нельзя воспроизвести впечатления от живого общения со смотрителями музея и погружения в историю, приведем лишь несколько фотографий интерьеров дома с небольшими комментариями и отметим несколько интересных исторических фактов, связанных с экспонатами главного дома.

Стенам этого дома без малого 200 лет, Баратынский закончил строительство дома в 1842 году. Значительная часть деревянных деталей дома сохранились до настоящего времени. Деревянные стены при реставрации разбирали, каждое брёвнышко вынимали и обрабатывали специальными составами, потом устанавливали вновь. Но в этом и заключается смысл любого настоящего музея, ибо проще старый дом снести и построить новый из современных материалов, но тогда призраки прошлого уйдут из него, а значит уйдет дух времени. Здание, построенное по проекту Баратынского, это дом-термос, у него две стены, внешняя кирпичная, внутренняя — деревянная, состоящая из соединенных между собой вертикальных обтесанных стволов деревьев. И между ними воздушная прослойка. Дом получился теплый, но такая структура стен сыграла с ним злую шутку. В 2006 году во время грозы в межстеночное пространство попала шаровая молния, было несколько очагов возгорания и музей спасло только чудо и самоотверженность музейных работников и местных жителей. В невероятном темпе из дома были вынесены практически все экспонаты, а на улице к этому времени начался проливной ливень — судьба не переставала испытывать музей в этот день. Потери, конечно, были, но они оказались не катастрофическими, реставрация отдельных экспонатов продолжалась долгие годы и некоторые предметы, в частности подлинные иконы рода Тютчевых до настоящего времени так и не вернулись в музей.

Литературная комната главного Мурановского дома

Литературная комната, с которой начинается экскурсия по главному дому

В этой комнате, выходившей когда-то в зимний сад, собирались литературные гости хозяев усадьбы Мураново. Портреты некоторых из них напоминают о тех временах: поэтессы Е. П. Растопчиной, писателя и критика В. Ф. Одоевского, писателя И. С. Аксакова и др. Здесь также висят портреты литературных современников Баратынского и Тютчева: А. С. Пушкина, друга Баратынского и издателя «Современника», в котором он в 1836 году впервые опубликовал стихотворения Тютчева; Д. В. Давыдова, познакомившего Баратынского с семьей Энгельгардтов, а также А. С. Грибоедова, В. А. Жуковского, П. А. Вяземского, И. А. Крылова и др. Литературная комната помнит Гоголя. Все эти знакомства и связи не могли не отразиться на судьбе усадьбы. Весь дом наполнен воспоминаниями о лучших и значительных людях той эпохи.

На фото виден вход в потайную комнату, куда не пускают посетителей. В этой небольшой полутемной комнате находится кровать, на которой 15 июля 1873 года скончался поэт Фёдор Тютчев. Обстановка комнаты вместе с кроватью была привезена в Мураново из Царского Села, где прошли последние месяцы жизни поэта. В этой же комнате хранится старинная фотография Эрнестины Тютчевой, неотлучно находившейся у постели умирающего поэта. Именно ей он посвятил одно из последних стихотворений «Все отнял у меня казнящий бог…». Есть гениальный, как утверждают знатоки, романс Рахманинова на эти стихи.

В Литературной комнате хранятся два уникальных живописных полотна, которыми гордится Мурановский музей: «Морской вид» Саврасова (1859 г.) и «Заход солнца» Айвазовского (1871 г.).

А. К. Саврасов «Морской вид (Перед грозой)». Полотно было создано знаменитым пейзажистом Саврасовым в 1859 году в Ораниенбауме близ Петербурга.

И. К. Айвазовский «Заход солнца» (1871 г.). Известный маринист Айвазовский не так часто обращался к сухопутной тематике. В экспозиции мурановского музея работа Айвазовского выставлена рядом с морским пейзажем Саврасова, чтобы мы могли оценить многогранность дарования знаменитых русских художников.

В литературной комнате также находится гравированный портрет «младой феи» Амалии Крюденер. Амалия была первым серьезным увлечением любвеобильного Фёдора Тютчева, в последующей жизни поэта было ещё много любовных историй. Но кто знает, состоялся бы Фёдор Тютчев как столь пронзительный лирик, не будь в его жизни такого количества любимых женщин. Однако 14-летней первой любовью он был отвергнут, вернее такое решение приняли родители юной Амалии и, скорее всего, по весьма прозаичной причине, посчитав Тютчева недостаточно состоятельным женихом. Тем не менее мимолетный роман Тютчева и Амалии позволил последней остаться в истории, поскольку ей посвящены два известнейших стихотворения Тютчева: «Я помню время золотое…" и «Я встретил вас — и все былое…». Последнее стихотворение, одно из лучших в лирике Тютчева, да и в мировой тоже, было написано 40 лет спустя в июне 1870 года в Карлсбаде (Карловых Варах), где поэт случайно встретил свою бывшую любовь.

Я встретил вас — и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое —
И сердцу стало так тепло…

Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас, —

Так, весь обвеян дуновеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты…

Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне, —
И вот — слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне…

Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь, —
И то же в вас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..

Портрет Амалии Крюденер — первой возлюбленной Тютчева. Портрет кисти Йозефа Карла Штилера, написанный в 1827 году для Галереи баварских красавиц в замке Нимфербург. В жизни Тютчева будут две любимые женщины, так или иначе связанные с Галереей красавиц Нимфербурга, поэт умел ценить женскую красоту.

Библиотека

Библиотека — следующая за Литературной комнатой. В массивных антикварных шкафах библиотеки храниться множество подлинных раритетов русской и зарубежной литературы. Мурановская библиотека имеет статус архива, т. е. есть возможность получить разрешение работать в этой библиотеке, если это необходимо Вам по роду деятельности. Перечень фолиантов библиотеки бесконечен: здесь и знаменитая французская Энциклопедия Дидро и Д’Аламбера, «Путешествие из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева в лондонском издании Герцена (1858 г.), первые посмертные собрания сочинения Пушкина, первые издания романов Гончарова, Достоевского, Толстого и др. писателей. Есть бесценный экземпляр — первое издание «Горе от ума» Грибоедова. Из зарубежной литературы: Лафонтен, Радклиф и т. д. Есть множество антикварных книг по истории и географии, генеалогии и юриспруденции, педагогике и искусству. Личных книг Е. А. Боратынского практически не сохранилось. Есть всего лишь единственный экземпляр его сборника «Сумерки» с дарственной надписью автора М.Глинке. Библиотека Ф. И. Тютчева представлена шире, 44-мя наименованиями. Здесь хранится семейный архив рода Тютчевых.

Музей Муранова усилиями его второго директора К. В. Пигарева стал мировым центром изучения творчества знаменитого русского поэта, сюда приезжают русские и зарубежные исследователи творчества Тютчева из Англии, Германии, Норвегии, США и Венгрии. Послужной список К. В. Пигарева впечатляет. В 24 года внук поэта Тютчева стал научным сотрудником мурановского музея. В 1944 году он защитил по книге «Солдат-полководец. Очерки о Суворове» кандидатскую диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук, а в 1954 году — докторскую диссертацию по теме «Творчество Фонвизина». Перу К. В. Пигарева принадлежат книги и статьи о Рылееве, Батюшкове, Жуковском, Баратынском, С.Аксакове и других писателях. Но главным трудом Пигарева стала его монография «Жизнь и творчество Тютчева» (1962 г.). Рецензенты называли эту книгу «энциклопедией по Тютчеву». Под редакцией Пигарева дважды выходил двухтомник «Лирика» Ф. И. Тютчева (1965 и 1966 годы), а также «Сочинения Ф. И. Тютчева» (1980). В каждой советской семье, хоть немного увлекающейся поэзией, обязательно были эти стихотворные сборники. Диву даешься, какого уровня были руководители музея Муранова.

Вторая часть помещения библиотеки. Здесь надо обратить внимание на оконную драпировку, вышитую второй женой поэта Фёдора Тютчева Эрнестиной Фёдоровной. Мало того, что она была немецкой баронессой, красавицей и умницей (редактировала статьи своего гениального мужа, переводила его биографию на французский, готовила к изданию собрание его сочинений), так ещё и вышивала крестиком!

Большая гостиная

Эта самая большая по объему и главная парадная комната дома наполнена предметами декоративно-прикладного и изобразительного искусства 18–19 веков. Антикварная мебель, музыкальные инструменты, французские канделябры, каминные часы, большая бронзовая люстра с мифологическими сюжетами, фарфор известных русских и зарубежных производств, живописные семейные портреты бывших хозяев Мураново и представителей их генеалогических древ, в том числе исполненные гениальной кистью художника Ф. С. Рокотова — предметов интереса здесь множество.

На стене именно этого помещения висит упомянутый выше знаменитый семейный портрет Энгельгардов, написанный в 1816 году в Казани известным мастером пастели К.Барду. Кстати, в бывшем доме Энгельгардов в Казани открыт единственный в мире музей русского поэта-романтика Баратынского.

В интернете попалось информация, что стоимость этого золоченного ломберного столика итальянской мозаичной работы начала 19-го века с доской из черного мрамора с видами Рима, гирляндами цветов и орнаментами даже в стародавние времена была равна стоимости небольшого поместья.

Подпись для этой фотографии нашли на сайте музея Мураново. «Благодаря эркерам с высокими дверями-окнами, выходящими на северный и южный балконы, Большая гостиная объединяет внутреннее пространство дома с окрестными пейзажем». И оценили талант Баратынского-архитектора.

Зеленая гостиная

Зеленая гостиная, названная так по цвету обоев на стенах, дает повод поговорить о взаимоотношениях Тютчевых и «нашего всё» русской художественной литературы Льва Николаевича Толстого. Во-первых, Л. Н. Толстой был увлечен в своё время дочерью поэта Екатериной Тютчевой и даже собирался на ней жениться. Однако позже писатель отказался от своего намерения, назвав Екатерину Федоровну со свойственной ему прямотой «слишком оранжерейным растением». А, во-вторых, Тютчев был у Льва Николаевича любимым поэтом. В табели о рангах он так поэтов и расставлял: на первое место Тютчева, на второе Лермонтова и только на третье Пушкина.

Центральное место в Зеленой гостиной занимает портрет Е. Ф. Тютчевой, написанный в середине 1850-х годов академиком Императорской Академии художеств Иваном Кузьмичом Макаровым.

Екатерина Фёдоровна Тютчева — третья дочь поэта Ф. И. Тютчева от первого брака с Элеонорой Петерсон. Служила фрейлиной императрицы Марии Александровны, немного писала, блистала в известном московском литературном салоне Д. И. Сушкова. Портрет последнего, написанный в 1852 году ещё одним знаменитым русским художником И. К. Тропининым, размещен рядом с портретом Екатерины Тютчевой.

Образ Екатерины Тютчевой — дочери поэта Тютчева остался в памяти потомков благодаря именно этому живописному портрету художника Макарова. Не поладив с молодым Львом Николаевичем, она так и не вышла замуж.

И немного о взаимоотношениях Тютчева и Толстого, эта важная тема. Они неоднократно встречались. В письме своему другу Страхову, описывая свои взаимоотношения с Тютчевым, Толстой признается: «Из живых я не знаю никого, кроме Вас и Тютчева, с кем бы я так одинаково чувствовал и мыслил». Известен такой отзыв Толстого о поэте: «По моему мнению, Тютчев — первый поэт, потом Лермонтов, потом Пушкин… Так не забудьте же достать Тютчева. Без него нельзя жить! Сила Пушкина, по моему мнению, главным образом в его прозе… Тютчев как лирик несравненно глубже Пушкина».

Лев Толстой никогда не принимал широко признанных авторитетов в искусстве, а предпочитал открывать их самостоятельно. Иногда его суждения шокировали современников, например, о поэзии в целом: «Писать стихи — это все равно что пахать и за сохой танцевать, это прямо неуважение к слову». Однако этот же Толстой плачет, как он сам признается, когда читает «Silentium!» Тютчева. Вероятно, в своих духовных исканиях Толстой был близок философскому настроению лирики Тютчева. Приведем стихотворение Тютчева «Silentium!», над которым плакал Толстой.

Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои -
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, —
Любуйся ими - и молчи.

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймёт ли он, чем ты живёшь?
Мысль изречённая есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи, -
Питайся ими - и молчи.

Лишь жить в себе самом умей -
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи,-
Внимай их пенью - и молчи!..

Есть мнение, что это стихотворение Фёдора Тютчева явилось предтечей стихотворного произведения другого великого поэта — Иосифа Бродского «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку».

Кабинет двух поэтов

В этой комнате когда-то располагался рабочий кабинет Е. А. Баратынского. В 1874 году здесь же разместили обстановку петербургского кабинета Ф. И. Тютчева. С тех пор комната стала называться «Кабинетом двух поэтов». Здесь хранятся личные вещи Баратынского и Тютчева, их фотографии разных периодов жизни, живописные портреты родственников и знакомых.

У дальней боковой стены стоит стол-бюро Баратынского, изготовленный местными крестьянами по чертежам самого поэта. Ближе расположен рабочий стол Тютчева с его личными предметами. Под стекло поместили чернильницу, нож для разрезания бумаги, колокольчик, бювар из потертой кожи и гусиное перо — поэт всегда писал гусиными перьями несмотря на то, что в то время уже были доступны металлические перья. Cтоящие на столе свечи, по семейному преданию, были потушены в день смерти Тютчева.

Центральное место на противоположной от окон стене Кабинета двух поэтов занимает живописный портрет второй жены Тютчева Эрнестины Федоровны. Ей чуть ниже посвятим отдельные пару абзацев, эта замечательная женщина достойна этого.

Здесь же висит несколько портретов Ф. И. Тютчева, изображающих его в пору студенчества, годы службы в Мюнхене, а также его фотографии петербургского периода.

Обратили внимание на находящуюся в Кабинете двух поэтов антикварную настольную лампу, являющуюся прямо-таки произведением искусства.

Портрет Эрнестины Федоровны Тютчевой (до замужества баронессы фон Дёрнберг), второй жены поэта Фёдора Тютчева. По семейному преданию Тютчевых (и этой версии придерживаются сегодняшние смотрители музея) этот портрет написан в 1840 году немецким художником Фридрихом Дюрком вскоре после бракосочетания Эрнестины Федоровны и Фёдора Ивановича Тютчевых, состоявшегося в 1839 году. Якобы портрет писался для знаменитой Галереи баварских красавиц в замке Нимфербург, но по каким-то причинам не вошёл в неё, зато попал в музей Мураново. Фридрих Дюрк был племянником и учеником Йозефа Карла Штилера — штатного портретиста баварского короля Людвига I, он ассистировал Штилеру в работе над портретами для Галереи красавиц и сам написал 2 женских портрета из 36, находящихся в галерее.

Нестеровская комната со знаменитым мурановским двойным портретом

В этой комнате, расположенной на втором этаже, висит знаменитый мурановский двойной портрет художника Михаила Нестерова. На картине в одиночестве в плетеном садовом кресле на фоне осеннего мурановского пейзажа сидит пожилая дама с орлиным профилем. На столике осенний букет: астры и рябина. Это — портрет Софьи Тютчевой — внучки поэта Федора Тютчева работы художника Михаила Нестерова. Кресло справа от столика — пустое. Но оно было пустым не всегда. Нестеров дважды рисовал сидящим в этом кресле родного брата Софьи — Николая Тютчева — первого директора музея Мураново. И дважды соскабливал его живописное изображение, всякий раз оно ему не нравилось. Третий раз перерисовывать не стал, сославшись на мистическое утверждение, что две сильные личности на одном портрете ужиться никак не могут. В окончательном варианте нарисовал Софью Тютчеву одну, а Николая Тютчева уговорил позировать для создания его отдельного портрета. В итоге имеются два отдельных портрета внука и внучки Фёдора Тютчева и любительское фото картины, на которой они ещё были вместе.

Картина Нестерова «Портрет С. И. Тютчевой», 1927 г.

Портрет Софьи Тютчевой находился до конца дней художника в его квартире-мастерской в доме на Сивцевом Вражке. В 1946 году он был продан в Горьковский государственный художественный музей, ныне Нижегородский. В Мураново в Нестеровской комнате висит копия этой картины, как ни утверждают смотрители музея, что у них нет копий.

Фотография первого варианта картины Нестерова, на которой Софьи и Николай Тютчевы изображены вместе

Картина Нестерова «Портрет Н. И. Тютчева» 1928 г.

Этот портрет в 1932 году был подарен художником Николаю Тютчеву. Сам Нестеров был недоволен портретом и считал, что не смог создать то, что задумывал. Эта картина всегда находилась в главном доме и в настоящее время висит на втором этаже главного дома в мемориальном кабинете Николая Тютчева как первого директора музея.

Знаменитая фотография Николая Ивановича Тютчева на фоне своего живописного портрета

К вопросу о сильных личностях с картин Нестерова.

Софья Ивановна Тютчева более пяти лет провела при Императорском Дворе, исполняя обязанности воспитательницы при великих княжнах Ольге, Татьяне, Марии и Анастасии. Она чуть ли не единственная при Дворе осмелилась публично заявить, что влияние Григория Распутина на императорскую семью пагубно, прямо об этом сказала Николаю II и получила отставку. В Москве, до переезда в Петербург, С. И. Тютчева была ближайшей помощницей великой княгини Елизаветы Федоровны, сестры императрицы Александры Федоровны. По рекомендации великой княгини внучка поэта Тютчева и была назначена к августейшим детям.

Поэтому отнюдь неслучайно рядом с Нестеровской комнатой в простенке висит уникальная фотография. Это та самая Елизавета Федоровна, в девичестве немецкая принцесса Гессен-Дармштадская — умница и красавица, ставшая волею судьбы супругой Сергея Александровича — брата императора Александра III и по совместительству московского генерал-губернатора, взорванного в Кремле народовольцами. Она нашла в себе силы после трагических событий вернуться к жизни и основала знаменитую Марфо—Мариинскую обитель. Она добилась от официальной церкви права на благотворительную помощь как главной цели обители, но для этого ей пришлось обращаться к брату супруга — императору Николаю II. За её служение людям Елизавету Федоровну называли Белым ангелом Москвы. После революции отказалась уехать из России — второй своей Родины (она перешла из лютеранства в православную веру) и приняла в итоге мученическую смерть в Алапаевске от рук новой революционной власти. Судьбы Тютчевых и Елизаветы Федоровны оказались тесно связанными. На протяжении всего московского периода жизни Великой Княгини ближайшими её помощниками были члены тютчевского семейства: сын поэта Тютчева Иван Тютчев и его дети: Николай, Софья и Екатерина. По рекомендации Елизаветы Федоровны Софья Тютчева была принята к Императорскому двору и воспитывала детей российского императора Николая II. Муж Екатерины Тютчевой Василий Пигарёв с 1910 года являлся секретарём Елизаветы Фёдоровны.

Уникальная фотография Великой Княгини Елизаветы Федоровны из собрания мурановского музея с её личным автографом: «Елисавета. В память нашей совместной работы».

Николай Иванович Тютчев родился и умер в Мураново, смыслом его жизни стала организация музей как института, который, несмотря на перипетии российской истории, сохранил бы связь поколений. Его деятельность на этом посту отнюдь не была безоблачной. Начиналось все удачно, несмотря на тяжелые постреволюционные годы Наркомпрос в 1924 году принял постановление о назначении Н. И. Тютчева пожизненным хранителем и заведующим музеем-усадьбой Мураново. Но в 1925 году по поручению того же Наркомпроса была создана комиссия с целью выявления использования бывшими владельцами своих усадеб под предлогом занятия музейной деятельностью. В трех подмосковных усадьбах — Остафьеве, Муранове и Абрамцеве — заведующими действительно оказались бывшие владельцы: П. С. Шереметев, Н. И. Тютчев и А. С. Мамонтова. А. С. Мамонтова была арестована, позже её отпустили, но от Абрамцево она была навсегда отлучена. Выводы комиссии достали и Мураново, два года спустя вышло постановление Президиума Московского Совета Р.К. и К.Д. не только об увольнении Н. И. Тютчева, но и о ликвидации самого музея. Какие аргументы нашел Н. И. Тютчев и кто помог защитить усадьбу, сегодня сказать сложно, но в мае 1930 года тот же президиум принял ровно противоположное решение: сохранить Мураново как «историко-литературно-бытовой памятник конца XVIII и XIX столетия». Кто знает, может быть Нестерову не удалось найти правильный образ Николая Тютчева по той причине, что его портрет писался именно в это сложное время, полное тревоги за судьбу музея и семьи.

А завершить рассказ хотелось бы обещанными словами про Эрнестину Федоровну Тютчеву.

Итак, баронесса Эрнестина фон Дёрнберг (1810–1894) — женщина замечательной внешности, прекрасно образованная и, к тому же, весьма богатая. Почему из толпы поклонников она выделила Фёдора Тютчева? Человека, не сделавшего карьеры в свои тридцать лет, нетитулованного, вдобавок обременённого семьёй и долгами и, прямо скажем, не красавца-мужчину. Дело в том, что Тютчев обладал даром очаровывать. Его тонкие, остроумные суждения, светские манеры, блестящая образованность никого не оставляли равнодушным. Он покорял собеседника остроумием и неожиданностью суждений.

В итоге в 1839 году баронесса Эрнестина фон Дёрнберг стала Эрнестиной Федоровной Тютчевой. После оформления брака Эрнестина удочерила Анну, Дарью и Екатерину, детей от первого брака Тютчева, до конца жизни заботилась о них и навсегда сохранила с ними теплые отношения.

Жизнь Эрнестины в замужестве за Тютчевым была отнюдь не безоблачной. Будучи женщиной состоятельной, она долгое время содержала семью. А Тютчев наплевательски относился к собственной службе, его в 1841 году уволили со службы в министерстве иностранных дел и лишили звания камергера за элементарные прогулы. Романы влюбчивого Тютчева следовали один за другим, Эрнестина стоически все их переносила и всякий раз его прощала. И жизнь показала, что она оказалась самой близкой Тютчеву из всех его любимых женщин. Она в совершенстве выучила русский язык, чтобы читать стихи своего мужа-поэта в оригинале и увлечение русской поэзией было серьезное. В 1886 году, после смерти мужа, Эрнестина вместе с поэтом А. Н. Майковым издала первое полное собрание сочинений Тютчева. Она на равных обсуждала с супругом вопросы политики. Кроме того, участвовала в редактировании статей на политические темы, принёсших Тютчеву известность в конце 1840-х годов. По сути дела, Эрнестина была соавтором этих статей, поскольку обожаемый супруг не обладал способностью доводить дело до логического завершения. Терпение и прозорливость Эрнестины в течение всей непростой семейной жизни со своим гениальным, но отрешенным от реальной жизни супругом, не знали границ. В начале 1873 года здоровье Тютчева резко ухудшилось. Все заботы о больном муже взяла на себя любящая жена. Разбитый параличом, чувствующий приближение конца, он написал жене бессмертные строки:

Все отнял у меня казнящий бог:

Здоровье, силу воли, воздух, сон,

Одну тебя при мне оставил он,

Чтоб я ему еще молиться мог.

Эрнестина пережила своего любимого на 21 год и умерла в 84 года. Но для нас она останется молодой и прекрасной, как на портрете начала 1840-х годов, якобы написанного для Галереи баварских красавиц, но счастливо попавшего в музей Мураново, ибо без этого портрета музейная экспозиция не была бы завершённой. Когда-то Эрнестина потеряла титул баронессы, но обрела право на бессмертие в гениальных стихах великого русского поэта Фёдора Тютчева.

P. S. Возникает вопрос, а каким будет второй век Мураново. Но здесь много если. Если человечество выживет. Если музеи не спишут в утиль новые информационные технологии — музеи можно оцифровать, а информацию загнать сразу в мозг кликом на каком-нибудь очередном гаджете, такие технологии уже запатентованы в Америке. Если нас окончательно не приучат сидеть дома, как тут не вспомнить провидческие строки прошлого века: «не выходи из комнаты, не совершай ошибку». Действительно зачем тратить время и вдыхать «пыль веков», если всё есть в интернете. Кому в будущем могут быть интересны переживания, страсти и стихи 19 века, когда будет столько виртуальных развлечений? Вопросы, на которые пока нет ответов.