Рассказ о посещении храма иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость" на Большой Ордынке в Москве

В Замоскворечье Москвы на Большой Ордынке привлекает внимание интересная церковь с тремя престолами: в честь Преображения Господня (главный), в честь преподобного Варлаама Хутынского и в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость».

Хотя последний из названных престолов находится в одном из двух приделов церкви, в народе с давних пор её называют Скорбященской церковью в честь храмовой иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость», прославившейся своими чудесами исцеления, о чём я расскажу чуть позднее.

На приведенной выше фотографии показан современный вид Скорбященской церкви на Большой Ордынке. Её внешний и внутренний облик сложился при участии двух знаменитых русских архитекторов, а именно: Василия Ивановича Баженова (1737 — 1799), по проекту которого в 1783 — 1791 годах были построены трапезная и трёхъярусная колокольня, и Осипа Ивановича Бове (1784 — 1834), по проекту которого в 1834 — 1836 годах к трапезной в замен старой была пристроена церковь в виде ротонды.

А вообще история этого храма уходит своими корнями в глубину веков. В дореволюционном издании, посвящённом ордынской церкви, написано: «Время первоначального построения храма Богоматери всех скорбящих Радости нельзя определить с точностью по недостатку источников. В церковных ведомостях построение его относится к 1685 году; но это надлежит понимать о церкви каменной, потому что деревянная церковь Преображения с приделом во имя преподобного Варлаама Хутынского упоминается в писцовых книгах в 1657 году. В них мы читаем, что по тесноте кладбища, находящегося при церкви, под кладбище взято место священника и просвирни. Из этого видно, что церковь существовала давно, так как место, назначенное для погребения усопших, было всё занято. Первоначальное построение сей церкви, по всей справедливости, можно относить по крайней мере к началу семнадцатого столетия».

Первоначальное посвящение престолов храма — Преображению Господню и преподобному Варлааму Хутынскому — не является случайным.

Варлаам Хутынский (в миру Алекса Михалевич) жил в Великом Новгороде в XII веке. Когда он родился, неизвестно, а вот дата его смерти известна точно — 6 ноября 1193 года. Прославился он тем, что под Новгородом, в месте, называвшемся Хутынью и пользовавшемся дурной славой, он основал Спасо-Преображенский Хутынский монастырь. Срубив келью, он поставил сначала деревянный, а затем каменный храм во имя Преображения Господня (церковь Спаса на Хутыни). Этот храм, несохранившийся до нашего времени, был освящён 6 августа 1192 года архиепископом Григорием, за год с небольшим до кончины преподобного Варлаама.

Местное почитание Варлаама Хутынского в Новгороде известно с XIII века, а позднее, в середине XV века, оно пришло и в Москву. Этому предшествовали следующие события.

Во время одного из приездов в Новгород великого князя Василия II Васильевича Тёмного в 1460 году тяжело заболел его любимый слуга Григорий Тумгель, который был постельничим у великого князя и сопровождал его в поездке. Благодаря молитвам Варлааму Хутынскому Тумгель излечился. После чего родилась и распространилась легенда о том, как мёртвого великокняжеского слугу принесли к мощам Варлаама Хутынского, хранившимся в монастыре, и слуга ожил.

В 1471 году в Хутынский монастырь приехал великий князь Иоанн Васильевич Третий, дабы поклониться святым мощам преподобного Варлаама, и, по легенде, стал выпытывать у игумена, почему не вскрывают раки, чтобы все могли прикладываться ко святым мощам. Когда по его повелению стали раскапывать могилу преподобного Варлаама, из земли вырвался огненный столб, опаливший стену и южную дверь иконостаса. Великий князь в ужасе побежал из церкви, ударяя посохом в землю, причём из земли выходил огонь не только в церкви, но и в монастыре. Бросив посох, великий князь в большом страхе покинул монастырь. Этот посох и опалённая дверь алтаря хранились в монастырской ризнице.

Так или иначе, с этого времени началось общероссийское почитание святого Варлаама Хутынского, и он стал не менее известным на Руси, чем преподобный Сергий Радонежский.

Существует ещё одна легенда. Летом 1521 года Москву осаждали войска крымского хана Магмет-Гирея. Митрополиты Пётр, Алексий, Иона и другие святые покровители Москвы покидали Кремль через Фроловские (Спасские) ворота, унося с собой икону Владимирской Богоматери и другие святыни. По легенде в воротах святителей встретили преподобные Сергий и Варлаам и, упав на колени, умолили их вернуться и не бросать в трудную минуту своей паствы. Вскоре после видения, стало известно о том, что Магмет-Гирей без боя снял осаду. По преданию, вскоре после чудесного избавления Москвы, над проездом Фроловских ворот Московского Кремля был выполнен образ Спасителя с припадающими к его ногам Сергием Радонежским и Варлаамом Хутынским. Этот образ считался чудотворным и пользовался особым народным почитанием, что стало одной из причин последовавшего в 1658 году по указу царя Алексея Михайловича переименования Фроловских ворот и Фроловской башни в Спасские.

Но возвратимся вновь в Скорбященскую церковь на Большой Ордынке. Совсем неслучайно, что её придел был освящён с самого начала во имя преподобного Варлаама Хутынского. Видимо, ещё деревянная церковь строилась кем-то, кто не только глубоко почитал преподобного Варлаама, но и хорошо знал обстоятельства существования Хутынского монастыря, а, возможно, имел некоторое отношение к нему. Поэтому главный престол церкви был освящён в честь Преображения Господня, как и главный Преображенский храм в Хутынском монастыре, а её придел — в честь преподобного Варлаама Хутынского.

В посвященном ему приделе современной церкви на Ордынке находится почитаемая храмовая икона с образом преподобного Варлаама Хутынского, а под ней табличка со словами обращённой к нему молитвы.

Первоначальный деревянный храм был бедным. Об этом можно судить по величине тех взносов, которые платила община в патриаршую казну, и которые были в восемь раз меньше взносов, платившихся общиной расположенной неподалёку богатой Климентовской церкви. В первоначальном виде ордынская церковь просуществовала до 1685 года, когда некая вдова Евдокия Васильевна Акинфова заменила деревянную постройку каменной, но тоже очень скромной, как можно судить по сохранившимся документам. Кем была Евдокия Васильевна Акинфова, история не сохранила сведений, кроме того, что она стала вдовой к моменту постройки каменной церкви на месте деревянной.

Однако миновало всего лишь три года, и ничем не примечательный замоскворецкий храм прославился первым чудом от пребывавшей в нём иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Причём адресатом чудотворения стала родная сестра Патриарха Иоакима Евфимия Петровна Папина. Она более года страдала от раны в боку. Но однажды к ней во сне пришла Богородица и сообщила о чудодейственной иконе «Всех скорбящих Радость», находящейся в храме Преображения Господня на Ордынке. После того как священник принёс икону из храма и провёл молебен с водосвятием, больная излечилась. Случилось это 24 октября (6 ноября) 1688 года.

Слава об этом чуде разнеслась по всей Москве чрезвычайно быстро. С иконы начали делать списки, разошедшиеся затем из храма Преображения на Ордынке по всему православному миру. Один из таких образов был написан по приказу царевны Натальи Алексеевны, любимой сестры Петра I. В 1711 году образ вместе со всем двором переехал в Санкт-Петербург и со временем стал там главной святыней Скорбященской церкви на Шпалерной улице.

С течением времени чудотворения не иссякали, храм Преображения Господня на Ордынке становился всё более известным и всё более благоукрашался. В 1713 году церковь получила придел в честь чудотворной иконы Пресвятой Богородицы (в этом году выдали антиминс на его престол), а в 1770-е годы придел обновили и украсили на средства благочестивой москвички Г. Любовниковой.

В те же 1770-е годы благочестивое усердие москвичей к иконе Божией Матери «Всех скорбящих Радость» простёрлось дальше, и храм решили перестроить основательно. Замоскворецкий купец Афанасий Иванович Долгов, имевший усадьбу напротив Преображенской церкви (впрочем, уже тогда она была более известна как Скорбященская), пожертвовал немалые средства на перестройку. Проект был заказан Василию Ивановичу Баженову, который приходился Долгову родственником (он был женат на племяннице Афанасия Долгова Аграфене Лукиничне Долговой). Кстати, усадебный дом Афанасия Долгова до сих пор сохранился на Большой Ордынке и по-прежнему располагается напротив Скорбященской церкви.

Известен также единственный из сохранившихся прижизненных портретов Василия Ивановича Баженова, на котором он изображён в кругу семьи своего тестя Луки Ивановича Долгова.

Согласно проекту В. И. Баженова, перестроенный храм получил трапезную с двумя приделами (во имя преподобного Варлаама Хутынского и во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость») и трёхъярусную колокольню. И то, и другое — в стилистике классицизма. Здесь впервые в московской архитектуре был использован приём скругления углов здания, что станет затем образцом для оформления зимних храмов Москвы.

Наверное, нельзя утверждать, что скруглённые углы в зданиях придумал делать В. И. Баженов, видимо он лишь впервые осуществил это в Москве при перестройке трапезной Скорбященской церкви на Ордынке, завершённой в 1790 году. Кроме него такой же приём использовал, например, неизвестный архитектор при постройке шестнадцатью годами ранее церкви Покрова Пресвятой Богородицы в Торопце Тверской губернии. Её строительство было начато в 1766 году по инициативе и на личные средства купца 1-й гильдии Якова Васильевича Туфанова. Построенная в стиле барокко церковь в Торопце была освящена 19 октября 1774 года.

К концу 1780-х годов перестройка Скорбященской церкви на Большой Ордынке была в целом завершена, была окончена и внутренняя отделка. Известно, что иконы для нового иконостаса писал в 1788 году иеромонах Вонифатий из Саровской пустыни. 24 октября 1790 года, в день, когда чествуется икона Божией Матери «Всех скорбящих Радость», митрополит Московский Платон (Левшин) совершил освящение храма, о чём свидетельствует надпись на мемориальной доске, установленной в притворе.

По завершении работ в трапезной предполагалась и перестройка основной части храма, сооружённого в XVII веке, однако тогда этого сделано не было. А в 1812 году церковь настолько пострадала в московском пожаре, когда практически всё Замоскворечье сгорело, что легче оказалось построить новый основной храм, что и было сделано, но только в 1820 — 1830-х годах. Проект составил незабвенный в истории послепожарной Москвы Осип Иванович Бове, а средства на его осуществление предоставили старинное купеческое семейство Куманиных и Александр Афанасьевич Долгов — сын Афанасия Долгова, финансировавшего ранее строительство трапезной и колокольни по проекту В. И. Баженова.

Сделаю ещё одно небольшое отступление в рассказе про церковь и отмечу, что в родстве с купцами Куманиными состоял Фёдор Михайлович Достоевский. Оно было хотя и не кровным (всего лишь по тётушке, сестре его матери, вышедшей замуж в 1813 году за Александра Алексеевича Куманина), но весьма прочным. Младший брат Достоевского так вспоминал о «тётеньке Куманиной»: «Александра Фёдоровна была только четырьмя годами старше маменьки, но должен прибавить, что моя маменька считала свою сестру более за мать, чем за сестру, она любила и уважала её донельзя, и эту свою любовь сумела вселить во всех нас. Тётенька Александра Фёдоровна была крёстной матерью всех нас детей без исключения. В детстве своём я любил бессознательно тётеньку, а впоследствии, когда сделался взрослым, я благоговел перед этой личностью, удивлялся её истинно великому практическому уму и уважал и любил её как мать».

Отец семейства Куманиных, Алексей Алексеевич, и его сыновья были прихожанами храма на Ордынке. Ими же была подарена церкви картина мастерской Яна Мостарта «Се Человек».

В храме этот нидерландский образ почитался как икона: «Редко не видно толпы народа перед картиною, изображающей Спасителя перед судом Пилата. Какая необыкновенная живость! Как много говорит одна слеза, текущая из очей Спасителя!». Сейчас эта картина хранится в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.

Дом Куманиных на Ордынке, реалии их жизни и картина «Се Человек» были описаны Ф. М. Достоевским в романе «Идиот».

Постройка нового Скорбященского храма продолжалась почти пятнадцать лет и, наконец, в 1832 — 1836 годах вместо старого храма XVII века была сооружена новая церковь в виде ротонды с полусферическим куполом. Её освящение в 1836 году стало достопамятным событием не только в жизни Замоскворечья, но и всей Москвы.

Достройка храма была проведена очень аккуратно. Иосип Иванович Бове специально старался, чтобы его творение выглядело гармонично с баженовским. В итоге обе части были выдержаны в общей стилистике и цветовой гамме — белые детали на жёлтом фоне. Классицистическая трапезная Баженова, с четырёхколонными портиками с севера и с юга и круглыми окнами второго света, и его же трёхъярусная колокольня не контрастируют с ампирной ротондой Бове, имеющей тонкий декор в виде медальонов с херувимами и растительными мотивами.

Чрезвычайно изящна и сдержана лепнина Скорбященской церкви. Систему лепных украшений составляют медальоны с головками херувимов и растительный орнамент. Можно сказать, что в сравнении с орнаментальным буйством других барочных церквей декор ордынского храма выглядит даже «скудноватым».

С южной и северной стороны ротонды расположены портики, покоящиеся на колоннах ионического ордера. Дверной проём оформлен пилястрами.

Большие окна, также оформленные пилястрами и резными карнизами, открыты солнечному свету, благодаря чему пространство основного храма всегда, даже в не слишком яркий день, очень хорошо освещено. Кроме того, окна выполняют и декоративную функцию, задавая вертикальное членение фасадов ротонды, которая без этого выглядела бы чересчур приземистой.

Осипу Бове принадлежало и внутреннее убранство церкви. В ротонде сохранился первоначальный иконостас в виде триумфальной арки и огромная розетка чугунного пола.

Вход в храм сейчас осуществляется со стороны колокольни. Войдя в него, мы попадаем в помещение трапезной, и видим справа и слева упомянутые выше приделы: преподобного Варлаама Хутынского (справа) и иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» (слева).

Оформление в обоих приделах идентичное: по центру расположены одинаковые по конструкции и оформлению бронзированные иконостасы с иконами.

По обе стороны центральной арки трапезной, ведущей в летний храм (ротонду), расположены мраморные клиросы, украшенные двумя парами мраморных же ангелов, между которыми расположены храмовые иконы, имеющие посвящение расположенным рядом с клиросами приделам: икона преподобного Варлаама Хутынского, и икона Божией Матери «Всех скорбящих Радость», соответственно.

Икона «Всех скорбящих Радость» в храме помещена в оклад, изготовленный в 1948 году по сохранившемуся изображению оклада, изъятого в 1922 году большевиками, когда Скорбященская церковь, как и многие другие, подверглась изъятию драгоценностей. После этого икона до 1948 года не имела оклада. Её изображение без оклада сейчас можно найти на многих сайтах в интернете, и выглядит она вот так:

Клиросы украшены бронзой, возле каждого из них мраморные ступеньки, по которым можно подняться и спуститься для поклонения иконе. Работа выглядит очень богато, но в целом впечатление от этих клиросов не совсем православное, а точнее совсем не православное. Впечатляют также стоящие рядом с клиросами монументальные бронзовые подсвечники, богато декорированные скульптурными и другими элементами. Чтобы поставить свечу на такой подсвечник, нужно подняться по стоящей рядом лесенке.

На одном из подсвечников (в приделе иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость») обращают на себя внимание фигуры двух святителей (не знаю каких) и фигура святого благоверного князя Александра Невского.

На другом подсвечнике (в приделе преподобного Варлаама Хутынского) можно увидеть изображения святых евангелистов Луку с тельцом, Матфея с ангелом, Марка со львом и Иоанна с орлом. Между ними изображены херувимы.

Стены и столбы трапезной и приделов украшают живописные картины на христианские сюжеты, написанные в западноевропейском стиле. Их трудно назвать иконами в традиционном смысле. Приведу здесь фотографии двух из них, поскольку они имеют отношение к наименованиям приделов Скорбященской церкви.

Интересен второй сюжет, касающийся одного из эпизодов в жизни преподобного Варлаама Хутынского. Ещё при жизни Господь наделил его даром чудотворения и прозорливости. Так, новгородцы навсегда запомнили следующий случай. Однажды преподобный Варлаам посетил Новгородского архиепископа и, прощаясь с ним, сказал ему: «Если Бог благословит, приеду к святыне твоей на санях в пяток первой недели поста святых апостолов», разумея при этом Петровский пост, который бывает в июле. Владыка удивился, но счёл эти слова своего рода «чудачеством» и не придал им большого значения. Но накануне первой пятницы Петровского поста действительно выпал густой снег и ударил мороз. Преподобный Варлаам, как и обещал, приехал к архиепископу на санях и нашёл его в большом огорчении, что мороз погубит все посевы, и наступит голод. На эти страхи святой возразил ему: «Не скорбеть, а благодарить Господа нужно. Если бы Господь не послал этого снега и мороза, то был бы голод по всей стране, которым Господь хотел наказать нас за грехи наши, но по молитвам Богородицы и святы умилосердился и послал мороз, чтобы перемерли черви, подтачивающие корни хлебов. Наутро же опять наступит тепло, снег растает и напоит землю. По милости Господа будет плодородие». Так оно и случилось. И урожай в тот год был невиданный. В память о «санном путешествии» преподобного Варлаама к архиепископу впоследствии установили крестный ход, ставший одной из самых прочных новгородских традиций.

В трапезной на полу можно увидеть ещё старинную медную надгробную деку, сохранившуюся со времени, когда рядом с церковью было кладбище. На ней вязью написан следующий текст: «1770 года Сентября 11 дня по полуночи в 9-ом часу приставился раб Божий Генерал-Майор и ордена св. Анны Кавалер Петр Петрович Воейков. Родился в 1719 году Генваря 16 дня, от роду жития его было 51 год, 7 месяцев и 26 дней. Женат был в 1745 году Июня 3 дня на болярыне Анне Алексеевне Есиповой и с нею прижил две дочери. В службе находился с 1731 года в полевых полках, а с 1732 года в Лейб-Гвардии Преображенского полку, с 1751 года — Капитаном, с 1761 — секунд Майором и Ордена Святой Анны Кавалером, в 1763 году отставлен с чином Генерал-Майора и погребен на сем месте возле брата своего большаго Генерал-Майора Михаила Петровича Воейкова».

Подобные старинные надгробия можно читать, как книги. Вот и на этой могильной плите XVIII века можно узнать драму человеческой жизни упокоившегося под ней Петра Петровича Воейкова, родившегося в 1719 году. В службу он вступил в 1731 году (двенадцати лет!), женат был на «болярыне» Анне Алексеевне, урождённой Есиповой, и с нею прижил двух дочерей, 1762 год встретил в чине секунд-майора, а в 1763 году вышел в отставку, получив чин генерал-майора. Как известно, в 1762 году в России случился дворцовый переворот, в результате которого государь Пётр Фёдорович был смещён его супругой Екатериной II. Пётр Петрович Воейков был сторонником смещённого монарха, и образ его мыслей и действий проясняют воспоминания Семёна Романовича Воронцова, который тоже был свидетелем этого дворцового переворота: «Мне было только 18 лет и я был живой, как настоящий француз, и вспыльчивый, как сицилиец… В это время секунд-майор Петр Петрович Воейков, человек весьма приближенный к государю, проскакал вдоль полка, повторяя: „Ребята! Не забывайте вашу присягу к законному вашему государю императору Петру Фёдоровичу! Умрём или останемся ему верны!“ Он остановился возле нас, мы жали друг другу руки, и он плакал от радости, видя меня и капитана единомышленниками…».

В 1770 году Пётр Петрович умер в Москве и был похоронен на кладбище возле ордынской церкви. После постройки новой трапезной с приделами могила его оказалась внутри церкви.

Кроме главной святыни — чудотворного образа Пресвятой Богородицы, — в Скорбященской церкви на Большой Ордынке есть и другие иконы, почитаемые прихожанами. Среди них икона мученика Лонгина Сотника, расположенная в приделе преподобного Варлаама Хутынского.

Лонгин Сотник — один из первых христианских мучеников. Он был римским центурионом, одним из распинателей Христа на Голгофе. Одним из тех, кто стоял у Креста и непосредственно осуществлял казнь Спасителя, о ком на страшной утреней Великой Пятницы говорится: «Разделиша ризы Моя себе, и одежди Моей меташа жребий». А далее предания о Лонгине дают две версии. То ли он, согласно синоптическим Евангелиям, произнёс после кончины Иисуса на Кресте: «Истинно Человек Сей был Сын Божий» — и, таким образом, уверовал. Или же он тот, о ком в Евангелии от Иоанна говорится: «Один из воинов копьём пронзил Ему рёбра, и тотчас истекла кровь и вода». Первый вариант представляется более предпочтительным, поскольку евангелисты Матфей, Лука и Марк, не называя имени Лонгина (нигде в Евангелиях оно не названо), говорят о нём, по крайней мере, что он был «сотник».

После Воскресения Спасителя Лонгин, согласно церковному преданию, отправился в Кесарию Каппадокийскую (откуда, по некоторым сведениям, он был родом), где проповедовал Евангелие и принял за это в 58 году мученическую кончину.

Икону Лонгина Сотника особенно почитал протоиерей Борис Гузняков (1932 — 1996), отдавший служению в Скорбященской церкви последние тридцать пять лет жизни. Он даже сам составил молитву к мученику Лонгину.

Ещё одной иконой, почитаемой прихожанами храма, является икона апостола Андрея Первозванного. Она находится слева от главного иконостаса.

К числу сохранившихся икон XVII века в Скорбященской церкви относятся икона Богородицы «Венецкая» и парная к ней икона Спасителя «Царь Царём». Они были написаны во второй половине XVII века иконописцем Оружейной мастерской Георгием Зиновьевым Терентьевым, учеником Симона Ушакова. Эти иконы расположены напротив друг друга в переходе из трапезной части церкви в ротонду. К сожалению, в церкви было темно, а иконы закрыты стеклом, поэтому качественные их фотографии у меня не получились.

В 1836 году перестроенную Скорбященскую церковь освятил митрополит Московский Филарет (Дроздов). В память об этом событии в храме помещена икона с образом этого святителя. Икона была специально написана для этого храма по заказу митрополита Иллариона из Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, которому также принадлежит богословская разработка и содержание иконы, в частности, сюжетов на клеймах. Интерес представляет левое клеймо, на котором изображён великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин. В верхней части клейма иконописец оставил надпись: «Пиит славный благодатным глаголом твоим вразумлён быв».

Хорошо известно, что в 1828 — 1830 годах А. С. Пушкин и митрополит Филарет обменялись стихотворными посланиями. Сначала митрополит Филарет откликнулся на стихотворение Пушкина, написанное в 1828 году, вот на это:

Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?

Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?..

Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.

Митрополит дал поэтический ответ на скепсис поэта:

Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога нам дана,
Не без воли Бога тайной
И на казнь осуждена.

Сам я своенравной властью
Зло из тёмных бездн воззвал,
Сам наполнил душу страстью,
Ум сомненьем взволновал.

Вспомнись мне, забвенный мною!
Просияй сквозь сумрак дум, —
И созиждется Тобою
Сердце чисто, светел ум.

и затем запретил совершать таинство венчания Пушкина и Гончаровой в домовой церкви князя Сергея Михайловича Голицына и настоял, чтобы это произошло в храме Большого Вознесения у Никитских ворот. Пушкин потом увидел в этом руку Провидения — ведь он сам родился в день праздника Вознесения Господня.

Закончилась эта переписка своего рода исповедью поэта, который внял увещеваниям митрополита:

В часы забав иль праздной скуки,
Бывало, лире я моей
Вверял изнеженные звуки
Безумства, лени и страстей.

Но и тогда струны лукавой
Невольно звон я прерывал,
Когда твой голос величавый
Меня внезапно поражал.

Я лил потоки слёз нежданных,
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.

И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.

Твоим огнём душа согрета
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе Филарета
В священном ужасе поэт.

И ещё одна икона, написанная, видимо, в той же иконописной мастерской, — это образ священномученика Константина Любомудрова, канонизированного в 2005 году. Он служил священником в Скорбященской церкви на Большой Ордынке в 1919 — 1932 годах и принял мученическую смерть на Бутовском полигоне 19 ноября 1937 года. Видимо, те, кто приводил приговор в исполнение, специально выбрали этот день, то есть день памяти преподобного Варлаама Хутынского, которого Константин Любомудров очень почитал.

История Скорбященской церкви на Большой Ордынке в Замоскворечье тесно связана с великими деятелями русской культуры. Первые храмовые иконы, некоторые из которых сохранились до нашего времени, написал, как я уже упомянул выше, знаменитый иконописец Георгий Зиновьев, лучший ученик Симона Ушакова. В XIX веке художественное убранство храма восстанавливали под руководством Аполлинария Васнецова. Здесь молились Александр Грибоедов, гостивший у дяди, и Фёдор Достоевский, родственник купцов Куманиных. Русский писатель Алексей Ремизов, двоюродный дед которого помогал восстанавливать храм после пожара 1812 года, тоже жил по соседству и с детства молился у чудотворной иконы Божией Матери. Посещали храм поэт Аполлон Григорьев, композитор Александр Бородин, драматург Александр Островский. Некоторые прихожане помнят ещё Анну Андреевну Ахматову, которую отпевали в этой церкви после кончины.

После революции 1917 года судьба церкви на Ордынке сложилась сравнительно счастливо. Она не была разрушена, как многие другие уничтоженные и обезображенные храмы Замоскворечья. Правда, и её в 1922 году ограбили, в рамках общегосударственной кампании из Скорбященской церкви изъяли драгоценную утварь и украшения икон общим весом до 70 килограммов. Но сразу церковь не была закрыта, и службы в ней продолжались до 1933 года, когда облисполком всё-таки принял решение об её закрытии и передаче здания Третьяковской галерее под архитектурный кабинет. Церковная община сопротивлялась, как могла. В заявлении, направленном в облисполком, прихожане Скорбященского храма пытались говорить с властями на, как им казалось, доступном даже для безбожников языке культуры: «Можно с уверенностью предположить, что с приведением в исполнение определения облисполкома целостность Скорбященской церкви, в которой всё, от пола до сводов, говорит о высокой эстетике, будет нарушена, и погибнет выдающийся памятник архитектуры, который Московское Коммунальное Хозяйство признало „памятником вне всяких категорий“. И как можно просить о ликвидации Скорбященской церкви, которая признана Всероссийским центральным исполнительным комитетом в 1928 году „памятником исключительной классической архитектуры“…».

Увы, языку культуры тоже никто не внял. Храм закрыли, и в нём расположились запасники Третьяковской галереи. Это был не самый плохой вариант для церкви, поскольку благодаря сотрудникам Третьяковки интерьеры храма почти не пострадали.

В 1948 году церковь на Большой Ордынке стала одним из первых московских храмов, вновь открытых в столице после восстановления Патриаршества. Приделы были заново освящены патриархом Московским и всея Руси Алексием I.

Настоятелем Скорбященского храма на Ордынке был назначен протоиерей Михаил Зернов, ставший впоследствии архиепископом Киприаном. Один из виднейших иерархов Русской Церкви, владыка Киприан не желал лучшего места для себя, чем церковь «Всех скорбящих Радость» на Ордынке, куда он и удалился на покой в 1966 году и почётным настоятелем которой пробыл до самой смерти в 1987 году. Память владыки прихожане с благодарностью чтят по сей день.

Завершу этот свой рассказ я тем, что упомяну ещё об одной достопримечательности ордынского храма, прославившей его на всю страну. С 1948 года регентом храмового хора был Николай Васильевич Матвеев, которого называют «великим регентом ХХ столетия».

Он создал хор, получивший признание не только в церковных, но и в профессионально-музыкальных кругах. Ценители церковной музыки особенно старались попасть в Скорбященскую церковь 8 ноября, когда хор Матвеева исполнял «Литургию Иоанна Златоуста» П. И. Чайковского, не звучавшую в советскую эпоху более нигде, ни в других храмах, ни в светских концертных залах. Николай Васильевич Матвеев руководил хором до своей смерти в 1992 году.

Продолжателем его дела стал ученик Матвеева Алексей Александрович Пузаков.

Он родился в Москве в мае 1966 года. В 16 лет Алексей впервые попал в храм иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке, где его поразили необыкновенная красота и глубина службы, приглушенный свет, тихое стройное пение знаменитого Матвеевского хора.

Творчество Николая Васильевича Матвеева, основанное на традиции и репертуаре Московского Синодального хора оказало большое влияние на формирование музыкального вкуса Алексея Пузакова. В 18 лет Алексея приняли на работу в храм на Большой Ордынке в должности чтеца и алтарника, а в 19 лет по благословению почётного настоятеля Скорбященского храма он стал вторым после Матвеева регентом.

В 1994 году Алексей Пузаков при поддержке настоятеля храма-музея святителя Николая в Толмачах основал церковно-государственный хор при Третьяковской галерее, а весной 2009 года, с назначением настоятелем храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» митрополита Илариона (Алфеева), началась работа по возрождению некогда знаменитого на всю Россию Московского Синодального хора. Заслуженный артист России Алексей Пузаков возглавил новый коллектив, объединяющий 80 хористов и призванный стать ведущим профессиональным церковным хором России.

В своей истории Скорбященский храм на Большой Ордынке в Москве знавал разное. Но он всегда был любим москвичами. Для скольких прихожан он стал родным домом, сколькие получили здесь утешение — теперь и не счесть…