Лев Николаевич Толстой и Иван Сергеевич Тургенев: от дружбы до ненависти

Когда мы проезжали городок Чернь по дороге из Щекино в Спасское-Лутовиново, то на пригорке я заметил памятник Ивану Сергеевичу Тургеневу и Льву Николаевичу Толстому, стоящих рядышком.

«Почему памятник поставили именно здесь,» — спросил я родственников. Прозвучал ответ, что видимо здесь они встречались. Многие так думают.

Когда мы были в Спасском-Лутовиново, то один из вопросов экскурсоводу был посвящен этому памятнику. Гид ответила, что сведений о встрече классиков русской литературы в Черни у неё отсутствуют. Иван Сергеевич Тургенев и Лев Николаевич Толстой неоднократно встречались, как в России, так и за границей. Среди российских адресов значатся Санкт- Петербург, Москва, Тула, Ясная Поляна, Спасское, Покровское, Никольское, Пирогово, Новоселки. А вот нет в списке ни Черни, ни станции Чернь, где на здании железнодорожного вокзала есть мемориальная доска, что Лев Толстой и Иван Сергеевич Тургенев бывали там, но видимо это происходило в разное время.

В годы, когда Тургенев писал «Записки охотника», то он часто бывал в селе Сергиевском, ныне город Плавск. А в селе Тургенево, невдалеке от станции Чернь, сохранилось здание, где он жил при их написании В поисках Бежина луга.

Первая очная встреча классиков состоялась, когда Лев Толстой 19 ноября 1855 года приехал из Севастополя в Санкт-Петербург как военный курьер, посланный с донесением о действиях артиллерии во время штурма Севастополя, и сразу же отправился к Тургеневу.

О своих впечатлениях он делится в письме своей сестре Марии Николаевне от 20 ноября 1855 года: «Приехав вчера в Петербург в 9 часов, я тотчас же поехал в баню, убедившись, однако, наперед, что Тургенев будет дома до 12 часов. Из бани, напившись чаю, я побежал к нему и встретил его в то время, как он выходил, чтоб ехать ко мне, потому что человек его говорил ему, что какой-то приехавший граф Толстой присылал спрашивать, будет ли он дома. Мы с ним сейчас же изо всех сил расцеловались. Он очень хороший. С ним вместе поехали к Некрасову, у которого обедали и до 8 часов сидели и играли в шахматы. Он выиграл 2, я одну, но я был не в духе, а он со мной не сладит. Нынче я перееду к нему. Он очень просит, и мне хочется, но боюсь, что мы будем мешать друг другу, однако попробуем.»

Толстой прожил у Тургенева немногим более месяца. За это время Тургенев познакомил Льва Толстого с сотрудниками «Современника» Н. А. Некрасовым, Н. Г. Чернышевским, А. Н. Островским, И. А. Гончаровым и другими.

Сотрудничество Толстого с журналом «Современник», издававшимся Некрасовым и Панаевым, длилось шесть лет. Началось оно заочно, когда начинающий писатель Лев Толстой отослал рукопись своей первой повести «Детство» в «Современник», где она в 1852 году была опубликована.

31 мая (12 июня) 1856 года Лев Толстой гостил уже у Тургенева в Спасском, где они гуляли по аллеям парка.

А вот в гостях у Льва Толстого в Ясной Поляне Тургенев побывал впервые лишь 8 — 9 августа 1878 года, затем он приезжал 2 — 4 сентября 1878 года, 2 — 4 мая 1880 года и 22 августа 1881 года.

Причём в первый раз Толстой встретил Тургенева на вокзале в Туле. Мобильных телефонов тогда не было, но почта работала хорошо. Из Москвы Тургенев посылает письмо 4 августа 1878 года: «…Понедельник пробуду в Туле, где у меня дела. Мне самому хочется Вас видеть, и к тому ж у меня есть поручение до Вас — то как хотите? приедете ли Вы в Тулу, или я заеду к Вам в Ясную Поляну, откуда отправлюсь далее?»

Лев Толстой предпочел лично встретить на тульском вокзале собрата по перу. Эта встреча была первой за 17 лет, после дня, чуть не приведшим к трагедии — 27 мая 1861 года. Тургенев и Толстой гостили у Фета в его имении в Степановке.

Вот отрывок из воспоминаний хозяина имения — Афанасия Афанасьевича Фета:

«Утром, в наше обыкновенное время, то есть в 8 часов, гости вышли в столовую, в которой жена моя занимала верхний конец стола за самоваром, а я в ожидании кофея поместился на другом конце. Тургенев сел по правую руку хозяйки, а Толстой — по левую. Зная важность, которую в это время Тургенев придавал воспитанию своей дочери, жена моя спросила его, доволен ли он своей английской гувернанткой. Тургенев стал изливаться в похвалах гувернантке и, между прочим, рассказал, что гувернантка с английскою пунктуальностью просила Тургенева определить сумму, которою дочь его может располагать для благотворительных целей. „Теперь, — сказал Тургенев, — англичанка требует, чтобы дочь моя забирала на руки худую одежду бедняков и, собственноручно вычинив оную, возвращала по принадлежности“.

— А это вы считаете хорошим? — спросил Толстой.

— Конечно; это сближает благотворительницу с насущною нуждой.

— А я считаю, что разряженная девушка, держащая на коленях грязные и зловонные лохмотья, играет неискреннюю, театральную сцену.

— Я вас прошу этого не говорить! — воскликнул Тургенев с раздувающимися ноздрями.

— Отчего же мне не говорить того, в чем я убежден? — отвечал Толстой.

Не успел я крикнуть Тургеневу „перестаньте“, как, бледный от злобы, он сказал: „Так я вас заставлю молчать оскорблением!“ С этим словом он вскочил из-за стола и, схватившись руками за голову, взволнованно зашагал в другую комнату. Через секунду он вернулся и сказал, обращаясь к жене моей: „Ради бога извините мой безобразный поступок, в котором я глубоко раскаиваюсь“. С этими словами он ушел».

В 1910 году были опубликованы «Дневники (1897–1909)» жены Льва Толстого Софьи Андреевны Толстой. В записи, датированной 23 января 1877 года, так описывается этот эпизод с точки зрения Льва Николаевича Толстого:

«Тургенев сказал:„Стало быть, вы находите, что я дурно воспитываю дочь?“ Л. Н. ответил на это, что он думает то, что говорит, и что, не касаясь личностей, просто выражает свою мысль. Тургенев рассердился и вдруг сказал: „А если вы будете так говорить, я вам дам в рожу“.

Л. Н. встал и уехал в Богослов, станция, находившаяся между нашим именьем — Никольским и именьем Фета — Степановкой. Оттуда Лев Николаевич послал за ружьями и пулями, а к Тургеневу письмо с вызовом за оскорбление. В письме этом он писал Тургеневу, что не желает стреляться пошлым образом, т. е. что два литератора приехали с третьим литератором, с пистолетами, и дуэль бы кончилась шампанским, а желает стреляться по-настоящему и просит Тургенева приехать в Богослов к опушке леса с ружьями.

Всю ночь Лев Николаевич не спал и ждал. К утру пришло письмо от Тургенева, что, напротив, он не согласен стреляться, как предлагает Толстой, а желает дуэль по всем правилам. На это Лев Николаевич написал Тургеневу: „Вы меня боитесь, а я вас презираю и никакого дела с вами иметь не хочу“.

Прошло несколько времени. Лев Николаевич, живя в Москве, как-то раз пришел в одно из тех прелестных расположений духа, которое в жизни его находит на него иногда — смирения, любви, желания и стремленья к добру и всему высокому. И в этом расположенье ему стало невыносимо иметь врага. Он написал Тургеневу письмо, в котором жалел, что их отношения враждебны, писал, что „если я оскорбил вас, простите меня, мне невыносимо грустно думать, что я имею врага“. Письмо было послано в Петербург, к книгопродавцу Давыдову, который имел дела с Тургеневым. Но оно не дошло еще до Тургенева, как он из Парижа написал Льву Николаевичу письмо, в котором упрекал его: „Вы всем рассказываете, что я трус и не хотел с вами драться. Так я требую за это удовлетворения и буду с вами драться, когда приеду в Россию“ (что-то через 8 месяцев, кажется).

Лев Николаевич написал ему, что это так смешно и глупо вызывать драться через 8 месяцев, что я на это могу ответить вам тем же презрением, как и прежде, а если вам нужно себя оправдать перед публикой, то посылаю вам другое письмо, которое можете показывать кому хотите. В письме этом Лев Николаевич писал: „Вы мне сказали, что вы меня ударите по роже, а я отказался драться“.

После этого писатели 17 лет не общались, хотя размолвки у них бывали по различным поводам и раньше, но обычно они заканчивались быстро. 6 апреля 1878 года Лев Николаевич Толстой спустя долгое время делает новую попытку примирения в своём письме Ивану Сергеевичу Тургеневу:

" В последнее время, вспоминая о моих с вами отношениях, я, к удивлению своему и радости, почувствовал, что я к вам никакой вражды не имею. Дай бог, чтобы в вас было то же самое. По правде сказать, зная, как вы добры, я почти уверен, что ваше враждебное чувство ко мне прошло еще прежде моего.

Если так, то, пожалуйста, подадимте друг другу руку, и, пожалуйста, совсем до конца простите мне всё, чем я был виноват перед вами.

Мне так естественно помнить о вас только одно хорошее, потому что этого хорошего было так много в отношении меня. Я помню, что вам я обязан своей литературной известностью, и помню, как вы любили и мое писанье и меня. Может быть, и вы найдете такие же воспоминания обо мне, потому что было время, когда я искренно любил вас.

Искренно, если вы можете простить меня, предлагаю вам всю ту дружбу, на которую я способен. В наши года есть одно только благо — любовные отношения с людьми. И я буду очень рад, если между нами они установятся».

И в ответ успокоившийся за много лет Тургенев пишет в письме от 8 мая 1878 года: «Я только сегодня получил Ваше письмо, которое вы отправили post-restante [до востребования]. Оно меня очень обрадовало и тронуло. С величайшей охотой готов возобновить нашу прежнюю дружбу и крепко жму протянутую мне Вами руку. Вы совершенно правы, не предполагая во мне враждебных чувств к Вам; если они и были, то давным-давно исчезли — а осталось одно воспоминание о Вас, как о человеке, к которому я был искренне привязан, и о писателе, первые шаги которого мне пришлось приветствовать раньше других, каждое новое произведение которого всегда возбуждало во мне живейший интерес. — Душевно радуюсь прекращению возникших между нами недоразумений. Я надеюсь нынешним летом попасть в Орловскую губернию, — и тогда мы, конечно, увидимся. А до тех пор желаю Вам всего хорошего — и еще раз дружески жму Вашу руку.

А ведь Тургенев был одним из первых, кто не зная лично Толстого, но, прочитав его повесть «Детство», стремился поддерживать его. В своём письме Некрасову от 28 октября 1852 года он писал: «Ты прав, это талант надежный… Пиши к нему и понукай его писать. Скажи ему, если это может его интересовать, что я его приветствую, кланяюсь и рукоплещу ему».

После появления повести «Отрочество» Тургенев написал: «Вот, наконец, преемник Гоголя, — нисколько на него непохожий, как оно и следовало».

В свою очередь опубликованный в «Современнике» в 1855 году рассказ Толстого «Рубка» леса был посвящен Тургеневу. 9 октября 1855 года Тургенев пишет письмо Толстому:

«Я давно собирался затеять с Вами, хотя письменное, знакомство, любезный Лев Николаевич, за невозможностью — пока — другого; теперь, уезжая из дома Вашей сестры в Петербург — хочу привести в исполнение это давнишнее намерение.

Во-первых, благодарю Вас душевно за посвящение мне Вашей «Рубки леса» — ничего еще, во всей моей литературной карьере, так не польстило моему самолюбию. Ваша сестра, вероятно, писала Вам, какого я высокого мнения о Вашем таланте и как много от Вас ожидаю… «

В этом же письме Тургенев предложил Толстому завершить военную карьеру и быть только писателем и предлагал ему встретиться, что и произошло через несколько месяцев.

Несколько раз Лев Николаевич Толстой встречался с Иваном Сергеевичем Тургеневым за границей.

В начале 1857 года Лев Толстой отправился в своё первое европейское путешествие. По прибытию в Париж 9 февраля он вместе с Некрасовым и Тургеневым отправился на традиционный бал-маскарад в Гранд-опера, который привёл его в бешенство: «Забавны французики ужасно и чрезвычайно милы своей искренней веселостью, доходящей здесь до невероятных размеров. Какой-нибудь француз нарядился в дикого, выкрасил морду, с голыми руками и ногами и посереди залы один изо всех сил семенит ногами, махает руками и пищит во все горло. И не пьян, а трезвый отец семейства, но просто ему весело.»

Вместе с Тургеневым Толстой побывал в Фонтенбло, осмотрел старинную резиденцию французских королей, где Бонапарт отрекся от престола, съездил в Гренобль.

В конце февраля-начале марта Тургенев и Толстой отправились на 5 дней в Дижон. Поездка оказалась плодотворной для обоих писателей. В столице Бургундии Толстой окончил, наконец, повесть «Пропащий» (в окончательной редакции — «Альберт»), которую обдумывал и переделывал в течение нескольких месяцев. Тургенев завершил в Дижоне очередной «охотничий» рассказ («День второй») из цикла «Поездок в Полесье».

27 марта Тургенев проводил Толстого в Женеву.

В своём дневнике Толстой писал: «Заехал к Тургеневу, оба раза, прощаясь с ним, я, уйдя от него, плакал о чем-то. Я очень его люблю. Он сделал и делает из меня другого человека.»

12 июля 1857 года Толстой приехал в Баден-Баден и сразу окунулся в игорный мир, в результате уже через день, играя с 10 часов утра до 10 часов вечера, он проиграл все деньги, бывшие у него. Толстой отправил письмо Тургеневу, который в ту пору тоже был в Германии, с просьбой срочно выслать пятьсот франков. Тургенев приехал в Баден-Баден 31 июля и дал денег Толстому, чтобы погасить его долги, но азарт у Толстого победил разум. Он опять помчался в казино и проиграл деньги. Тургенев был в шоке. А Лев Толстой записал в дневнике 1 августа: «Такой же пошлый день, взял у Тургенева деньги и проиграл. Давно так ничто не грызло меня».

В восьмидесятых годах прошлого века решили создать памятник Льву Николаевичу Толстому и Ивану Сергеевичу Тургеневу. Авторами памятника стали скульптор Павел Моисеевич Шимес и архитектор Игорь Михайлович Студеникин.

По задумке авторов Чернь идеально подходила для воплощения замысла: «Л. Н. Толстой в простой одежде, не сняв до конца с плеч пальто и облокотившись о трость, стоит спиной к родовому селу Никольскому-Вяземскому, д. Плотицыно, селу Ержино, и смотрит в сторону сельца Покровское, где проживала любимая сестра Мария Николаевна с зятем и племянниками; И. С. Тургенев — в цивильной походной одежде, обращен лицом к Л. Н. Толстому со стороны села Тургенево, Стекольная слобода, Бежин Луг, Петровское, Богослово, Старухино, Кальна, Ветрово, села Спасское-Лутовиново».

С моей точки зрения, замысел крайне неудачный. Стоят два писателя рядом, а друг на друга не смотрят.

В 1985 году памятник привезли в Чернь и бросили во дворе районного коммунального отдела в поселке Чернь. Шла перестройка — были совсем другие задачи и проблемы, не до русских писателей. Лишь 21 июня 1987 года памятник был установлен.

Со стороны дороги он не выглядит особо большим, но когда я стал рядом с гигантами русской литературы, то почувствовал себя лилипутом.

Фигуры получились гораздо больше своих естественных размеров, хотя для своих современников писатели были на самом деле гигантами. Еще до века акселерации — XX века, когда современные мужчины в возрасте 20–25 лет, когда рост тела практически останавливается, стали выше в среднем на 8 сантиметров по сравнению со своими сверстниками, жившими в XIX веке, рост Тургенева был 192 сантиметра, а Толстого — 182 сантиметра.