В этой стране я был много раз. И как турист, и как гость у многочисленных родственников. И на небольшом районном кладбище на окраине одного из крупных городов. Там похоронен мой отец, который, пройдя всю войну, в том числе Сталинградскую битву и взятие Кенигсберга, даже в страшном сне не мог представить себе эту аккуратную аллею, место упокоения его праха.
Небольшой памятник, окруженный такими же, на мраморе которых готическими буквами выбиты фамилии бывших врагов. Врагов правда абстрактных, но сути дела это не меняет.
Всем хорошо на этой тихой аллее, в тени огромных вековых дубов. Но спокойно ли их душам? Кто знает?
Сколько раз бы ты не бывал в каком-либо месте, всегда есть первый, обычно самый запоминающийся.
Но с Германией произошло иначе. Как ни странно это звучит, но с этой страной у меня было два первых свидания, правда сдвинутых во времени ровно на двадцать лет — в 1978 и 1998 годах.
Сначала Германия открыла мне свою восточную дверь, вход в страну почти победившего социализма, правда преломленного немецким менталитетом. Спустя двадцать лет, я вошел через противоположную, западную, дверь. Вроде бы в то же государство, но в совершенно другой мир, словно попав в иное измерение. После окончания Второй Мировой войны, разделенная странами — победительницами на четыре сектора — Английский, Американский, Французский и Советский, Германия, через несколько лет, объединила, с согласия союзников, три из них, образовав единое государство — Федеративную республику, ФРГ. Четвертый сектор, остался во власти СССР и превратился в страну — сателлита «великого и могучего», получив свое название — Германская Демократическая республика, ГДР.
И, если ФРГ, залечив, не без помощи победителей (план Маршалла), раны той войны, которую сама же и развязала, превратилась в цветущее, высокоразвитое государство, то ГДР, по мере дряхления своего «Старшего Брата» и основного спонсора, потихоньку катилась вслед за ним в пропасть.
Тоталитарный просоветский режим просуществовал на немецкой земле не так уж и долго. Но, несмотря на почти двадцать лет, прошедшие после его краха, объединения страны и обильные вливания из богатой, западной части, до сих пор, разрушенная с таким энтузиазмом в 1989 году, «берлинская стена», в реальной жизни, как мне кажется, останется до тех пор, пока живет поколение, воспитанное в ГДР. Настолько необратимы изменения, произошедшие за какие-то сорок лет даже в немецком характере. Следы от разрушенной «стены» виртуально проступают порой в самых неожиданных местах.
Давайте же, пока что-то осталось в памяти о тех временах, пройдя через Восточные ворота, перенесемся назад, в Германскую Демократическую республику образца 1978 года, тогда одну из самых высокоразвитых стран в блоке государств «народной демократии».
Часть первая — Восточный вход
Дорога приключений
Тогда, несколько десятилетий назад, посетить страны даже так называемого
«социалистического лагеря» было, мягко говоря, труднодоступно для большинства населения Советского Союза.
А побывать еще дальше, на «настоящем» Западе, могли себе позволить только «особо приближенные» и то далеко не все.
Поэтому путешествие например в ГДР, Польшу, Венгрию или Чехословакию считалось полновесным зарубежным турне.
Эти поездки обставлялись массой бюрократических формальностей, начиная от обязательной «характеристики — рекомендации» о твоей «моральной устойчивости», которая отнюдь не гарантировала возможность попасть в список «счастливчиков», которых «включили в группу».
Лишь получив красный с золотом Советский заграничный паспорт, выдаваемый только на одну поездку, и, пройдя пограничный контроль, можно уже было быть почти уверенным, что турне все — таки состоится.
Та моя давняя поездка в ГДР была организована бюро международного молодежного туризма «Спутник» — существовала такая организация при комсомоле. Кстати и сейчас она есть, правда не могу сказать, кто там сегодня «заказывает музыку».
В отличии от главного организатора загранпоездок «Интуриста», «Спутник» имел ряд преимуществ.
Прежде всего, несмотря на обязательных великовозрастных «протеже», группы формировались из молодежи, что тридцать лет назад для меня было намного более релевантно. Правда отели «Спутник» заказывал попроще, а, бывало, что и ночевали в студенческих общежитиях.
Но кто тогда на это смотрел? Да и был выбор?
Пустили «за кордон» — и на том спасибо родному комсомолу.
За день до отъезда группу собирали на обязательный инструктаж.
Основная его тема — правила поведения гражданина СССР за границей. Все стандартно — не создавать очереди в магазинах, не знакомиться с иностранцами, особенно из западных стран и, главное, не болтать лишнего — вполне прозрачный намек на то, что в группе есть «глаза» и «уши».
Словом гордо нести высокое звание «Советского человека».
Следующий номер программы — выборы старосты и завхоза, хотя первый уже был, как и руководитель группы, назначен «компетентными органами».
Место завхоза досталось мне, вместе с одной лишь обязанностью — вести учет запаса спиртных напитков. Нет, отнюдь не для «Спутника» и «компетентных органов».
В программе поездки были запланированы так называемые «вечера дружбы» с местными «комсомольцами» и поэтому каждому настоятельно рекомендовалось взять с собой по две бутылки водки в общий фонд, а мне поручалось вести его учет.
Сам же маршрут был составлен довольно странно.
Наша уральская группа отправлялась на поезде до Ленинграда, где мы несколько дней должны были прожить в гостинице, причем с экскурсиями и полным пансионом, а затем перелет в Дрезден, где и начиналось заграничное турне.
Дело происходило в конце октября. Почти двое суток поезд вез нас по заваленному снегом северу России — Киров, ныне Вятка, Вологда, Череповец, Николо — Полома.
Молодежь развлекалась как было принято и возможно в то время и, когда мы в пять часов утра вышли на перрон Московского вокзала в Ленинграде, вид у большинства членов группы был еше тот, а, вверенного мне, общественного имущества заметно поубавилось.
В Ленинграде снега не было, но морозец, особенно в сочетании с местной влажностью, пронизывал насквозь.
Совсем того не ожидая, мы получили великолепный подарок, бонус, как теперь говорят.
Эрмитаж, Русский музей, Летний сад, красивый даже зимой, с упрятанными в деревянные короба скульптурами.
Днем все разбредались — кто по музеям, кто по магазинам.
Но были вечера и комсомольские «междусобойчики», которые сцементировали группу почти что в единое целое.
Однако появилась другая проблема. В последний вечер перед вылетом в Германию обнаружилось, что «фонд дружбы», тот самый, алкогольный, почти совсем закончился.
На собрании группы решение приняли единогласно, против и воздержавшихся не было — что вы хотите — комсомольцы.
По дороге в аэропорт «Пулково» мы попросили водителя остановиться у винного магазина и загрузили в автобус несколько ящиков рекомендованного к вывозу напитка.
Ленинградский аэропорт «Пулково». Тогда еще совсем новый.
Паспортный и таможенный контроль, взлет.
Приключения начались немного попозже.
Нам сообщили, что самолет выполняет рейс Ленинград — Дрезден с посадкой в Варшаве. И действительно, через два часа мы приземлились в столице, тогда еще, Польской народной республики.
Здесь вышли все, кроме нашей группы, а через некоторое время салон заполнили новые пассажиры. И «аэрофлотовский» ТУ — 154 взлетел, взяв курс на… Для кого как.
Еще два часа полета и мы приземляемся в аэропорту города Дрезден.
Для нас все нормально, но почему-то те, кто сел в самолет в Варшаве, в основном поляки, вдруг начинают скандалить. Все, как один.
Стюардессы пытаются успокоить разгневанных пассажиров и тут выясняется причина этого неожиданного балагана.
Оказывается обычный плановый рейс Ленинград — Варшава — Ленинград, из — за нас, продлили до Дрездена. То есть тех пассажиров, которые сели в Варшаве, направляясь в Ленинград, увезли на пару тысяч километров в противоположном направлении.
Не знаю, чем все это закончилось, но мы, пройдя пограничный контроль,
Оказались в зале прилета дрезденского аэропорта.
Однако чудеса продолжались и здесь — нашу группу никто не встречал.
Уже наступил вечер, все было закрыто — и магазины, и турагенства, и даже справочное бюро. И только посреди пустого зала стояла группа растерянных советских туристов — комсомольцев.
Наше начальство, руководитель и староста, отправились вглубь терминала, поискать хоть кого-нибудь из администрации.
А все остальные, поставив свои чемоданы на полу в центре идеально чистого зала, уселись на них, так как для прибывающих пассажиров других мест для отдыха азропорт не предусмотрел.
Руководитель группы был растерян, но все — таки, после длительных поисков, ему удалось отыскать где-то в лабиринтах аэропорта «родную душу» — представителя «Аэрофлота».
Не знаю, что и как они сделали, но примерно часа через три появился молодой парень. Это и был наш постоянный гид по имени Юрген.
Как оказалось, мы должны были прилететь совсем не этим вечерним рейсом, которого и не могло быть в расписании, а утренним — Ленинград — Дрезден.
Но доблестные работники «Спутника» не только устроили балаган с варшавским самолетом, но и забыли прислать принимающей стороне сообщение о нашем вылете.
Поэтому Юрген, прождав полдня и не получив подтверждения, уехал.
Хорошо, что не домой, а в дрезденскую гостиницу, где в конце — концов его и выловили так быстро, всего за три часа.
Но тут возникла новая проблема — как перевезти почти сорок человек, да еще с багажом, в отель, который к тому же находился в другом городе.
Юрген решил этот вопрос довольно просто, видимо опыт уже имелся.
Он договорился с водителем городского рейсового автобуса, который за наличные привез нас на Дрезденский центральный железнодорожный вокзал.
Дальше нужно было ехать поездом, отправлявшимся через два часа.
Опять, как и в аэропорту, сложили чемоданы возле вокзала и, оставив несколько наших туристов их охранять, пошли прогуляться по главной улице, которая начиналась здесь же, на привокзальной площади.
Как объяснил Юрген, мы находились в самом центре Дрездена, одного из старейших городов Европы. Но вокруг все было новое, как и сам вокзал.
Главная улица была совершенно пуста, ни одного человека, хотя было еще не так поздно — примерно девять часов вечера. Но город словно вымер. Лишь в нескольких местах тускло светились огоньки небольших кафе.
Поезд, на который нас посадил Юрген, был не пригородный, а дальнего следования — по европейским меркам. Это означало, что вагон разделялся на купе. Свободных мест не было и всю, правда недолгую, дорогу наша не такая уж и маленькая группа простояла в коридоре. Вместе с багажом.
Наконец приехали. Куда? В темноте просматривался большой город. Но где мы находимся никто не знал, а Юрген не торопился сообщать. У него были свои заботы.
Последний переезд на трамвае от вокзала до гостиницы, еще десять минут пешком с чемоданами и мы, наконец, в новом, только построенном, шикарном отеле. Это стало своего рода компенсацией за наши дорожные приключения.
Получив ключ и добравшись до своего номера, я бросился на широченую кровать, укрылся немецким пуховым одеялом и сразу уснул.
Крепко и без снов.
Рано утром меня разбудил шум работающего пылесоса.
У нас в номере уже началась уборка.
Горничная жестом показала, что я ей не мешаю и могу, если хочу, оставаться в постели.
А у меня был другой вариант? Не ходить же голым перед этой толстой немкой, которая ворвалась в номер, открыв входную дверь своим ключом, даже не подумав, что нужно спросить разрешение находящихся там гостей.
Недостроенный немецкий социализм уже хорошо проник в сознание местных жителей.
Горничная работала недолго и, после ее ухода, я быстро оделся и спустился вниз чтобы узнать, где мы находимся.
На улице стояла прекрасная погода. Покрытые еще зелеными листьями деревья, изумрудные газоны. После путешествия по заснеженному северу России возвратились в начало осени.
Город назывался Карл — Маркс — Штадт, что подтверждал установленный рядом с отелем, одноименный памятник в виде огромной головы основателя научного коммунизма.
Итак, мы уже за границей
Карл — Маркс — Штадт
Название такое, что не выговоришь.
Бывший и нынешний Хемниц.
Отель «Меркюр». Многоэтажная башня, первый городской небоскреб, построенный на главной площади.
Так же как в Советском Союзе, где в центре любого города, городка или поселка устанавливался обязательный памятник Ленину, то и здесь, в городе с трудно произносимым названием, тоже имелся монумент своему герою.
А ведь Карл Макс был родом вовсе не из Хемница. Город Трир, место его рождения, находится на другом конце Германии, в Западной зоне.
Пришлось стране, строящей социализм, чтобы увековечить память великого земляка, найти место на своей территории.
Монумент, напоминающий голову профессора Доуля из одноименного романа Александра Беляева, и сегодня сурово взирает на раскинувшуюся перед ним площадь. Однако, вместо ореола основателя новой, коммунистической, религии, гигантскую голову украшают разве что воркующие голуби. Это наглядное пособие для учебника истории весит сорок тонн, при общей высоте семь метров.
Жители теперь уже снова Хемница смирились с гигантским бронзовым бюстом на главной площади своего города. Они называют его просто «башкой». После воссоединения Германии, Карл-Маркс-Штадт был вновь переименован в Хемниц. Казалось, что недалек уже тот час, когда «покатится» и сама бронзовая голова, но оказалось, что и из «башки» можно качать деньги — небольшие бюсты — миниатюры монумента бойко раскупаются туристами в качестве сувениров.
Дрезден, Лейпциг и Хемниц — своебразный треугольник из наиболее крупных городов земли Саксония, расположенной в южной части тогдашней ГДР.
Эпоха индустриализации началась для Хемница в 1779 году. Когда запасы серебра в близлежащих Рудных горах истощились, горнякам пришлось искать новые источники дохода, и они обратили свой взгляд на технику. Саксонские инженеры уже вскоре стали конструировать и выпускать машины, превосходившие изделия своих английских конкурентов, в основном технику для хлопкопрядильного производства.
Сам же город небольшой, примерно двести пятьдесят тысяч жителей и особых достопримечательностей здесь нет. Пришлось создавать их самому.
Где-то ближе к полуночи я отправился на прогулку по ночному Карл — Маркс — Штадту.
Город уже давно заснул, на улицах ни души.
Одинокий путник, внимательно рассматривающий витрины магазинов, да еще в такое позднее время — объект повышенного внимания как для потенциальных грабителей, так и для полиции.
Но, похоже, те и другие, завершив на сегодня свои дела, уже спали.
Прогуляв пару часов по безлюдному городу, я возвратился в свой отель. Огромные стеклянные двери главного входа оказались закрыты. В глубине холла, за стойкой регистрации люди были, но меня они просто не могли увидеть — слишком далеко. Вариант с подачей звукового сигнала отпадал.
Пришлось заняться поисками чего-то альтернативного.
С обратной стороны здания оказался служебный вход, где наблюдалось некоторое движение персонала отеля. Но сколько я ни пытался объяснить вахтеру что мне нужно, ответ был один — не положено. По — немецки, но понятно. И не пустил. Пришлось возвращаться на прежнее место, к главному входу.
Так еще примерно час я прыгал около запертых дверей, согреваясь. Ведь все — таки конец октября. Наконец, где-то в углу, обнаружилась кнопка звонка и к середине ночи проблема была решена.
Все — таки «темные» мы тогда были люди.
Вообще весь этот, модерновый, для того времени, отель оказался для нас своего рода «парком приключений».
Скоростные лифты с массой кнопок, не только с номереми этажей, но и другие, с каками-то надписями на немецком языке. К такому мы не привыкли и почти все время заезжали куда-то не туда.
В этом новомодном отеле было несколько ресторанов, один из которых находился на последнем этаже.
Как то, после очередного «междусобойчика», когда все его участники отправились спать, мне захотелось устроить себе очередную экскурсию, но, на этот раз, в границах отеля — там было что посмотреть и внутри.
С пятой попытки спустившись, с помощью взбесившегося лифта, в лобби, я обошел все нижние достопримечательности.
Оставался только самый шикарный, верхний ресторан.
Недолго думая, я сел в лифт и нажал кнопку с непонятной надписью, почему-то будучи уверен, что это и есть нужный мне этаж.
Последствия «междусобойчика» уже начинали действовать и поэтому, когда двери открылись, я смело двинулся вперед в поисках ресторана.
Вскоре уверенность стала давать трещины. Неужели дорога в самое шикарное заведение отеля проходит через какие-то тускло освещенные коридоры, заваленные коробками, сломанными стульями и всяким мусором.
Похоже, что опять приехал куда-то не туда. Открыв первую попавшуюся дверь, я оказался на самом краю крыши.
Где-то далеко внизу ехали игрушечные машины, виднелась не такая уж и маленькая, даже с такой высоты, шевелюра «башки». Пришлось возвращаться назад.
И тут я понял, что заблудился. Те двери, которые попадались, были или заперты, или вели в какие-то темные кладовые. А выход все не находился.
Устав от этих поисков, я присел на какой-то ящик и, кажется, задремал. Но не надолго.
Благодаря своим познаниям в немецком языке, я только и мог сказать — «Фрау, битте…» Но это был мой спаситель, который и вывел заблудившегося туриста из служебных лабиринтов отеля, а, так и неукрощенный лифт, после нескольких остановок, наконец доставил бедолагу на нужный этаж.
Дрезден
В этот осенний солнечный день, столица Саксонии предстала перед нами во всем своем великолепии.
Просто тогда казалось немного странным, что центр этого старинного города выглядел очень современно. По словам гида, в результате налетов англо — американской авиации, Дрезден был сильно разрушен. И все.
Но «Цвингер» оказался на месте, как и Оперный театр и еще несколько известных зданий. Картину портил лишь полуразрушенный собор.
До начала Второй мировой войнф Дрезден считался одним из самых прекрасных городов Германии. Известный раньше как «Флоренция на Эльбе», он был знаменит на всю Европу своей великолепной архитектурой и художественными сокровищами. Шедевр барочного периода — дворцовый ансамбль «Цвингер». В этом комплексе сейчас расположено множество музеев, самый известный из которых — Дрезденская картинная галерея, которая считается одной из самых лучших в мире и содержит такие известные произведения как «Сикстинская Мадонна» Рафаэля и «Спящая Венера» Джорджоне. Здесь также много знаменитых работ Тициана, Веронезе, Тинторетто, Корреджио, Дюрера, Вермера и Рембрандта.
В общем туристский рай.
Но была в истории города одна страница, о которой нам вообще старались не говорить, ни на экскурсии, ни в личных беседах. Только пару слов о налетах союзников.
О том, что здесь произошло на самом деле, мы тогда даже и не догадывались.
Только много лет спустя открылась более подробная информация.
В ночь с 13-го на 14 февраля 1945 года Дрезден, как город, был полностью уничтожен. Официальные данные -18 миллионов кубических метров обломков на площади в 15 квадратных килиметров, 35 тысяч погибших из числа местных жителей, к которым надо добавить десятки тысяч людей, искавших здесь убежища. Дрезден не имел никакого стратегического значения, тем более к тому времени судьба нацистской Германии уже была решена. Каков же был смысл устраивать такое месиво?
После войны сохранившиеся части дворцов, церквей и исторических зданий были аккуратно разобраны, все фрагменты описаны и вывезены за город, а остальные развалины просто снесены. На месте города фактически образовалась ровная площадка с размеченными на ней границами бывших улиц и зданий. Власти ГДР построили вокруг, да и внутри, восстанавливаемого исторического центра современные проспекты и многоэтажные здания.
А перед нами, тогда уже почти восстановленный Дрезден предстал городом — сказкой в золотолиственном ожерелье поздней осени.
«Цвингер», картинная галерея и ее жемчужина — «Сикстинская Мадонна» Рафаэля.
Входя в зал, замираешь, пораженный увиденным.
Прямо напротив входа, на противоположной стене, перед взором внезапно возникает огромное полотно, знакомое по многочисленным репродукциям.
Здесь, в музее, картину расположили так, что в первый момент невольно замираешь от неожиданности.
Даже сейчас, спустя столько лет, эта встреча с чудом стоит перед глазами.
Лейпциг
Мы едем на поезде по осенней Саксонии. Перебираемся в Лейпциг.
Теперь у нас места не в коридоре, а в купе. По три с каждой стороны.
Несмотря на высокие подголовники, довольно тесно.
Кстати о поездах.
Поездив как по Восточной Германии, я окончательно потерял веру в немецкую точность.
Поезда в ГДР опаздывали, почти все. Иногда доходило до абсурда.
Чтобы совершить двухчасовой переезд, приходилось почти час ждать опаздывавший поезд.
Первое и незабываемое впечатление от Лейпцига — Главный железнодорожный вокзал. Это, циклопических размеров, здание построено в начале прошлого века и сегодня считается самым старым вокзалом Германии и одним из самых больших в Европе.
При выходе из поезда сразу не воспринимаешь все сооружение целиком.
Двадцать девять платформ перекрыты в длину шестью, переходящими из одного в другой, стеклянными куполами, а один поперечный, соединяет все шесть, образуя своеобразный зал ожидания.
Между этим перекрытым пространством и привокзальной площадью находится собственно здание вокзала. Прежде всего — это огромный центральный зал, красивый, но совершенно пустой. Ни одной скамейки для пассажиров.
Впрочем, для Европы, где железные дороги часто используются как городской транспорт, они и воспринимаются как своего рода трамвай, а вокзал — та же трамвайная остановка, только немного больше.
Интенсивность движения поездов, особенно пригородных здесь настолько высокая, что у пассажира просто не остается времени на длительное ожидание.
Зачем же тратиться на скамейки?
Сегодня лейпцигский вокзал, продолжая выполнять свою основную функцию, превратился в огромный торговый центр — больше сотни магазинов, кафе, рестораны, кинотеатры, которые разместилось на трех этажах, на месте того самого, когда-то совершенно пустого центрального зала.
Выйдем, наконец, из этого чуда архитектуры и оглядимся.
Лейпциг основан в 1165 году. В XVIII веке город становится экономическим центром страны, столицей книгопечатания, центром музыкальной жизни Германии Лейпциг, который Гете в своем «Фаусте» называет «маленьким Парижем», является городом международных выставок и ярмарок. И эта, имеющая многовековую историю, традиция, сохранялась даже во времена коммунистического правления
В Лейпциге находится второй по старшинству немецкий университет (первый — в Гейдельберге), который и сегодня один из самых престижных в Германии, В разное время в городе жили и работали Гете, Бах, Мендельсон, Шуман и Вагнер, здесь Шиллер написал свою «Оду к радости». Именно в Лейпциге начались волнения 1989 года, которые в конце концов привели к объединению Германии.
Иоганн Себастьян Бах, Моцарт и Мендельсон исполняли в городе свои бессмертные произведения.
Вследствии стратегической ценности в качестве железнодорожного центра, военно-воздушные силы Великобритании и США интенсивно бомбили Лейпциг во время Второй мировой войны. Но город был более или менее успешно восстановлен. Церковь Томаскирхе — самая известная. Здесь покоятся останки И. С. Баха. В этой же церкви крестили Рихарда Вагнера и Карла Либкнехта. Крестными отцами последнего были Маркс и Энгельс. Самое известное место Лейпцига расположено на юге города. Это громадный памятник «Битве народов», открытый в 1913 г. в день столетнего юбилея знаменитого сражения Австрии, Пруссии и России с войсками Наполеона. Высота памятника 91 метр, на его вершине находится смотровая площадка, с которой открывается прекрасный вид на город.
Недалеко от Лейпцига расположен очень интересный город, объединенный из двух и сохранивший их названия — Халле — Залле.
. Университет. Академия естественных наук. Дом-музей Генделя — здесь он родился.
Мне же запомнился прекрасный парк с, переходящими один в другой, прудами и чудесной набережной с беседками.
Здесь так тихо, что просто не верится, что находишься в центре большого города, одного из крупных промышленных центров, но уже другой Земли — Верхней Саксонии.
В Халле — Залле мы заехали по пути к конечной цели нашего путешествия — область Бранденбург и столица Германской Демократической республики — Берлин.
Восточногерманская столица
И что же мы увидели.
Серый, строгий, педантичный Берлин остался в прошлом.
В течении двадцатого века город пережил несколько катастроф, отнюдь не природных, в результате чего от него осталось только название. Первая трагедия Берлина произошла сразу же после военного поражения Германии в 1918 году. Город превратился в поле политических сражений. Коммунисты, социал — демократы и фашисты выплеснули на его центральные улицы поток люмпенов с окраин.
Постоянные демонстрации, порой доходящие до самых настоящих уличных боев, глубокий послевоенный экономический кризис, выплата репараций победителям, массовая безработица — все это превратило столицу Германии в большую политическую свалку.
Лишь к концу двадцатых годов Берлин, как и вся страна, стал приходить в себя и постепенно возвращать прежний имидж города высокой культуры и крупнейшего в Европе учебного центра.
Конечно Берлин — это не Вена. Здесь все несколько иначе, строже. Но прекрасные музеи, театры, уютные пивные, то есть все то, что считалось символом германской столицы, постепенно стало возрождаться.
Однако разрушительный политический маховик уже набрал такую скорость, что остановить его было невозможно.
Так Берлин приближался к своей второй катастрофе, пока тоже политической.
С приходом к власти в 1933 году Национал — Социалистской партии, получившей большинство в Рейхстаге, Берлин постепенно превращается в столицу тоталитарного режима и продолжает движение к своей уже не политической, а физической катастрофе.
Гитлер и его партия победили на вполне демократических выборах. Большая часть немцев сознательно выбрала лидеров, которые обещали улучшить жизнь простого народа, ликвидировать безработицу и восстановить былое величие Германской Империи.
Вместо коммунистических, социал — демократических и прочих болтунов, немцы получили партию, давшую народу простые и понятные перспективы.
Безработица была ликвидирована, экономика восстановлена, но страна при этом получила и обратную сторону медали — тоталитарный строй, фашизм.
Вместо толерантного и вольного, Берлин превратился в серый, мрачный город, где все подозревают всех, где постепенно закрывались многочисленные рестораны и варьете, в город пустынных улиц, в город — призрак.
Немцы сделали свой выбор, но слишком поздно об этом пожалели. До этой поездки я, конечно, слышал о тяжелых боях за Берлин, о непрерывных бомбежках столицы, да и других городов Германии, но такого масштаба разрушений даже не мог себе представить.
От довоенного Берлина остались только отдельные фрагменты. На старом месте построен новый город, сохранивший прежнее название.
Но в Берлине, в отличие от Дрездена, бомбардировки продолжались в течении длительного времени и гражданского населения в городе осталось немного. Берлин разрушали постепенно и, к концу войны, особенно после последнего штурма, он, особенно в центральной части, превратился в груду развалин.
Но и это была не последняя трагедия многострадального города.
Столица, географически расположенная в восточной части страны, при разделе Германии оказалась на территории Советской оккупационной зоны, примерно в ее центре.
Сам же Берлин был поделен на четыре сектора. Высшим органом управления городом стала Союзная комендатура, куда входили представители стран -победительниц. Со временем СССР порвал все договоренности, ушел из союзного органа управления, объявив Восточный Берлин столицей ГДР и заявив главам трех западных держав, что они должны покинуть Западный Берлин и превратить его в демилитаризованный город. Бывшие союзники ультиматум отклонили. Так в центре просоветского государства оказалось странное образование — Западный Берлин, созданный из оставшихся трех оккупационных зон.
Теоретически имея независимый статус, на практике он был составной частью ФРГ.
Познав прелести, теперь уже другого, советского, тоталитарного строя, восточные немцы, особенно те, кто был далеко от партийной «кормушки», начали массово перебираться на Запад, в ФРГ.
Однако, к тому времени, сухопутная граница между двумя странами уже была «на замке». В пределах, пока еще условно разделенного, Берлина это было сделать намного проще.
Такого «Большой Брат» больше терпеть не мог.
И за одну ночь вокруг Западного Берлина, словно в сказке, выросла стена.
Такова легенда. На самом же деле все было несколько иначе.
Берлинская стена
В ночь на воскресенье 13 августа 1961 года в Восточном Берлине была объявлена тревога первой степени. Военнослужащие двух армий — СССР и ГДР, полиция и рабочие дружины, созданные коммунистической властью, заняли указанные позиции, где были заранее заготовлены материалы и строительная техника.
Работы продолжались лишь ночь, но уже к утру трехмиллионный город оказался разрубленным на две части. Но не стеной, она появилась позже. Колючая проволока перегородила 193 улицы, 8 трамвайных путей и 4 линии метро. В приближенных к границе местах были заварены водопроводные и газовые трубы, перерезаны электрические и телефонные кабели, заложены кирпичом канализационные туннели.
К 1961 году всем стало понятно, что, почти построенный «в отдельно взятой» немецкой стране социализм, не выдерживает никакой конкуренции с ломящейся от товаров капиталистической Германией.
В Берлине граница между оккупационными зонами в то время была весьма условной. Максимум — проверка документов.
Поэтому любой желающий из восточной зоны, как не странно это звучит, до середины 1961 года мог свободно перейти в западную, прогуляться по людным бульварам, заглянуть в оживленные рестораны, вдохнуть аппетитные ароматы, доносящиеся из раскрытых дверей магазинов. Но денег даже на кружку пива не было, так как восточногерманские марки здесь не принимались.
Из книги воспоминаний Н. С. Хрущева. «Что я должен был делать? Только в июле 1961 года ГДР покинули более 30 тысяч жителей, причем лучших и наиболее старательных. Нетрудно было рассчитать, что восточногерманская экономика потерпит крах, если мы не предпримем какие-либо меры против массового бегства. Существовали лишь две возможности: воздушный барьер или стена. Воздушный барьер привел бы к серьезному конфликту с Соединенными Штатами, не исключено даже — к войне. Итак, оставалась стена».
Джон Кеннеди, тогдашний президент США — «Потеряв Восточную Германию, Советский Союз лишился бы Польши, да и всей Восточной Европы. Он должен был что-то предпринять, чтобы остановить поток беженцев. Может быть, стена? Мы не сможем выступить против. Я могу объединить альянс (НАТО) для защиты Западного Берлина, но не в силах удержать открытым Восточный Берлин».
На закрытом заседании Политбюро ЦК СЕПГ был назначен день «X», иначе говоря, день разделения города, которым и стало 13 августа.
Наступило утро очередной берлинской трагедии. Вспоминает очевидец — «По обе стороны колючей проволоки собрались огромные толпы. Люди были в замешательстве. Шумевшая до утра свадьба направилась догуливать ее к родителям невесты — и была остановлена вооруженными пограничниками в нескольких шагах от дома. Дирижер не появился на концерте, врач до самого вечера пытался объяснить, что нужен в больнице. В самом нелепом положении оказался некий Петер Зелле — к нему, в западную часть города, отказались пустить законную супругу. После многих безуспешных попыток воссоединить семью официальным путем он решился на отчаянный шаг — разыскал в ФРГ женщину, как две капли воды похожую на его жену, и попробовал воспользоваться ее паспортом. Как отмечала печать ГДР, бдительные пограничники пресекли эту «злосчастную провокацию».
Больше всего повезло тем, кто жил в домах, через которые проходила граница между секторами. В первые часы, когда люди стали понимать, что произошло, они прыгали из окон, а западные берлинцы растягивали палатки и одеяла и подхватывали прыгавших. Тогда пограничники стали врываться в квартиры и замуровывать «криминальные» окна. Некоторые попытки прорваться сквозь стену завершались удачно. Сотни, если не тысячи людей пытались ее преодолеть. Многие бежали с несуществующими паспортами ООН. Одна семья сумела перекинуть трос с крыши своего дома и переехать на другую сторону на ролике. Цирковая артистка Рената Хаген бежала с помощью западного дипломата, спрятавшись в колонке усилителя. Однажды матросы напоили капитана и под пулями бежали на пароходе, курсирующем по Шпрее.
Но со временем люди привыкают ко всему. Прошли годы и эта своеобразная граница уже казалась незыблемой твердыней.
«Стена» в том виде, в котором я ее видел, уже была не просто забором.
Во многих, особенно открытых местах, стен было две, а между ними — все что требовалось для настоящей границы — контрольно — следовая полоса, минное поле и яркое освещение.
Дома, разделенные пополам, были снесены.
Со стороны Восточного Берлина, перед «стеной» простиралась довольно широкая «стерильная зона», заполненная рядами колючей проволоки и даже противотанковыми «ежами», теми, еще с войны.
Сложные системы слежения блокировали все подходы. А, кроме того, через каждые сто — двести метров возвышались смотровые башни с часовыми, имеющими приказ стрелять по любому, приблизившемуся к «государственной границе». И они не церемонились.
С 1961 и до объединения Германии 1989 года, через стену перебрались единицы. Сотни остались с этой стороны.
Кто в тюрьме, а кто в земле.
За 28 лет существования Берлинской стены более 75 тысяч человек были посажены за решетку в Восточной Германии за попытку убежать на Запад. Для 809 человек неудачный побег закончился смертью. Из недавно опубликованной статьи Бернда Эйзенфельда и Роджера Энгельманна — «В период между строительством Берлинской стены в 1961 году и ее падением в 1989, в среднем семь человек в день осуждались в ГДР за попытку побега. Среди перебежчиков были тысячи восточногерманских пограничников. Около 2500 из них благополучно добрались до западной стороны. Однако значительно больше — 5500 пограничников — были пойманы и осуждены в среднем на пять лет заключения. Пойманные гражданские лица, как правило, получали срока от одного до двух лет. В год строительства стены восточногерманская госбезопастность „Штази“ направила почти все свои средства — 50 тысяч сотрудников — на то, чтобы пресечь попытки покинуть ГДР. Тех, кого считали неблагонадежными, насильно переселяли из приграничных районов. Граждан активно поощряли следить за своими друзьями, соседями и коллегами и доносить при малейшем подозрении на то, что они замышляют побег». Последний комммунистический лидер ГДР Эрих Хонеккер говорил — «Стена простоит еще 50 и 100 лет — пока не будут устранены причины, обусловившие ее возведение». Но произошло то, что никто не мог предвидеть.
За несколько дней до сорокалетия ГДР, в Лейпциге народная полиция разгоняет демонстрацию. Прибывшего на празднование юбилея в Берлин Горбачева люди встречают плакатами — «Горби, помоги нам!». Сразу после этого шесть тысяч граждан ГДР, получивших убежище в посольствах ФРГ в Праге и Варшаве, специальным поездом вывозятся в Западную Германию. 27 октября Госсовет ГДР объявляет амнистию всем осужденным за попытку бегства на Запад. 9 ноября 1989 года по телевизору зачитывается новый закон о пересечении границы, содержащий некоторые послабления. Партсекретарь Гюнтер Шабовски на пресс-конференции, собранной по этому поводу, вроде бы оговаривается — «Отныне граница практически открыта». Слух об этом моментально пронесся по всему городу. Всю следующую неделю мировое телевидение крутило одни и те же сюжеты: люди лезут через стену, пляшут, братаются и откалывают куски от поверженного заграждения.
Грозных пограничников нигде не видно. Построенная, казалось на века, стена из бетона рассыпалась за одну ночь.
Потсдам
Берлин завершал нашу поездку в Восточную Германию.
Однако, как и в Саксонии, мы «базировались» не в самой столице, а рядом, в Потсдаме. Несмотря на то, что этот город почти вплотную примыкает к берлинским окраинам, каждая поездка в столицу занимала много времени.
Дело в том, что эти самые «окраины» относились к Западному Берлину, окруженному той самой пограничной стеной, за которую нам входа не было.
Чтобы попасть в центр восточногерманской столицы, приходилось больше часа объезжать Западный Берлин, вдоль этой, единственной в своем роде, границы.
«Стена» то приближалась к поезду почти вплотную, то уходила куда-то в сторону, прячась в глубине лесов, окружающих столицу области Бранденбург — Потсдам.
А природа в этих местах действительно великолепная. Реки Шпрее и Хафель, а также целая система озер, самое большое из которых — Ванзее, образуют уникальный, чарующий ландшафт, служащий оправой для примерно сорока дворцов и павильонов.
Громадный садовопарковый комплекс Потсдама, который почти полностью избежал разрушения во время войны и сегодня это своеобразная «энциклопедия» истории Германии, начиная с семнадцатого века.
Каждый прусский король возводил здесь по нескольку построек.
Самый известный из всех — дворец «Сан-Суси», летняя резиденция императора Фридриха Великого и национальная немецкая святыня. Дворец сохранился в неизмененном виде с середины XVIII века и почти не пострадал во время второй Мировой войны. Здесь работал Вольтер, здесь Фридрих умер и был похоронен. На его могиле всегда лежат свежие цветы и клубни картофеля: ведь именно Фридрих Великий ввел в Германии картошку. Дворец окружает прекрасный парк, в котором, кроме «Сан-Суси», еще более десятка садовых павильонов и других построек.
И еще одна достопримечательность бранденбургской столицы.
Потсдам считался в свое время центром немецкого кинематографа.
Когда-то, еще до войны, фильмы, производимые на киностудиях концерна «УФА» в Бабельсберге, успешно конкурировали с Голливудом.
После разгрома фашизма в Советский Союз, в счет репараций, были вывезены почти все запасы немецкой кинопленки, качество которой поражает до сих пор.
Несмотря на то, что в СССР еще до войны начали снимать кинофильмы в цвете, но это был всего лишь эксперимент.
Заполучив трофейную немецкую пленку, советские кинематографисты, не все, а только «особо приближенные» к власти, уже развернулись.
Вспомните такие ленты как «Сказание о земле Сибирской» и «Кубанские казаки» — красочные, яркие, сказочные. Они как раз и снимались на «репарациях» из Бабельсберга.
Но апофеозом или, если хотите, «хитом» того времени, стал запрещенный позднее фильм «Великая Победа Советского народа», на девяносто процентов состоящий из оды Великому Генералиссимусу Сталину.
Такого советские люди еще не видели. Непривычные яркие краски подчеркивали мощь страны, победившей фашизм. Этот фильм настолько врезался в сознание, что впечатления о нем передавались из поколения в поколение, даже спустя много лет после развенчания культа личности Сталина.
Таков он Потсдам — столица области Бранденбург и пригород Берлина.
Но был и другой Потсдам. Город, где размещались крупные силы из Группы советских войск в Германии.
Это и понятно — рядом столица. И если в Берлине русские военные так не бросались в глаза, то в Потсдаме часто казалось, что находишься на большой военной базе Советской армии.
Русская речь слышалась повсюду, особенно по вечерам, когда местные жители уже давно спали. Картину дополняло огромное панно на стене Дома офицеров с изображением Московского Кремля и счастливых советских людей.
Оно как — бы напоминало восточным немцам, что впереди у них такая же радостная жизнь, только надо немного потерпеть и, главное, быть лояльными и помогать власти. В «Штази» — местном варианте КГБ — от таких «помощников» не было отбоя.
Примерно на середине пути из Потсдама в столицу ГДР находится берлинский международный аэропорт «Шенефельд» — ворота в социалистическую Германию.
Остановка электрички недалеко от «стены», служившей как — бы задним фоном площади перед терминалом аэропорта и, одновременно, туристской аттракцией, правда на расстоянии.
Но у этого участка «государственной границы» была одна особеннность.
Дело в том, что прямо за стеной, «коварные западные враги» построили открытый кинотеатр типа «Драйв — Инн». Это куда приезжают на машинах, смотрят порнографические фильмы и продолжают это дело прямо в автомобиле.
Причем огромный экран намеренно развернули в сторону аэропорта. Вот такая «идеологическая диверсия».
Конечно, с привокзальной площади ничего не было видно, а вот с пограничных будок, расположенных в этом месте…
Поэтому нести нелегкую службу «по защите социалистической Родины» многие хотели именно здесь.
Побеждал сильнейший, то есть имеющий более крепкие связи.
Сегодня едем в Берлин
В Потсдаме наконец состоялся обещанный «вечер дружбы» с местными «комсомольцами», точнее членами «Союза свободной немецкой молодежи».
Нас привезли на какую-то фабрику, состоящую из нескольких длинных двухэтажных краснокирпичных корпусов, окружавших большой двор.
Все это сооружение напомнило мне «Майданек», концлагерь, который я видел за год до этого возле Люблина, в Польше.
Может там и здесь потрудился один и тот же архитектор?
Когда мы вошли в зал, то там все уже было готово для «вечера дружбы» — и столы, заполненные бутылками со шнапсом, и немецкие «комсомольцы».
Нам же, со своими запасами спиртного, тут делать просто было нечего.
Сначала я подумал, что такое количество шнапса было заготовлено специально к приезду советской группы, но когда увидел сколько потребляли «свободные немецкие комсомольцы», то понял, что надо выставить на стол и наши запасы, которые поначалу решили съэкономить.
На следующий день экскурсий не планировалось и мы решили небольшой компанией все — таки съездить в Берлин. Руководитель группы не возражал, хотя тогда такой «отрыв от коллектива» в то время не приветствовался.
Разрешение, я думаю, мы получили по двум причинам.
Первая — кругом «свои», все — таки страна «народной демократии». Враги там, за забором, а это была непреодолимая преграда. Так что далеко не убегут.
Вторая и главная — после вчерашнего международного комсомольского «междусобойчика» наш руководитель еще плохо соображал, забыв на какое-то время инструкции «компетентных органов».
Пешком до остановки, трамвай до Потсдамского вокзала, поезд до Берлина — все шло как по заказу. Трамвай подошел сразу, поезд уже стоял на платформе и тронулся, как только мы в него вошли.
На первой столичной станции мы пересели на другую линию, уже внутригородскую S — Bahn, и, проехав еще половину Берлина, но уже в обратном направлении, прибыли в центр, на Александрплатц.
Первая часть пути прошла успешно. Да и понятно — все дороги ведут в центр.
Александрплатц — самое известное и посещаемое как тогда, так и сейчас место. Впечатление такое, словно находишься в типовом советском «спальном районе». На фоне серых панельных коробок выделяются несколько общественных зданий, которых чуть коснулась рука архитектора, а также, похожий на тюрьму, универмаг «Центрум», сорокоэтажная башня отеля «Штадт Берлин», тот что сегодня «Парк — Инн, и оригинальные часы, показывающие время в разных городах мира.
Посреди всей этой смеси, прямо в середине площади, торчит телебашня с насаженным на нее рестораном в виде шара.
В Берлине таких сооружений два — одна вышка была наша, «социалистическая», другая их, западная. Обе они хорошо просматриваются при подъезде к городу и отличаются только формой ресторана — «наш» круглый, «их» — прямоугольный.
Здесь же, на «Алексе», так берлинцы называют площадь Александрплатц, крупный транспортный центр — железнодорожный вокзал, через который проходит линия городской надземки S-Bahn и поезда дальнего следования. Под этим сооружением находится станция U-Bahn — берлинского метро.
В этот свой первый визит мы ограничились посещением «Центрума», где меня тогда поразила одна, сегодня вполне нормальная «деталь» — отсутствие перегородок между отделами. Весь этот многоэтажный универмаг представлял собой один магазин самообслуживания, что в те годы в Советском Союзе было невозможно — там каждый отдел работал как — бы в автономном режиме, отгороженный от соседнего и еще со своей кассой. Тут же все было открыто, перемещайся хоть в горизонтальном — по этажам, хоть в вертикальном направлении — между ними.
Пока мы изучали «Центрум», стало темнеть — все — таки конец октября. Пора было возвращаться «домой», на «базу».
Если по пути туда все дороги вели в центр, то в обратном направлении выбор оказался намного больше. И как называлась та станция, где мы делали пересадку на внутригородскую линию S-Bahn? Долго вспоминали.
А название это довольно известное — Карлхорст — место, где в 1945 году в здании военной школы был подписан Акт о безоговорочной капитуляции Германии.
Так, где-то часов восемь вечера, мы оказались на совершенно пустой платформе, грязной и темной. Где та мифическая, стерильно чистая Германия?
Опять час объезда вокруг западноберлинского гетто, последний потсдамский трамвай и первый самостоятельный визит в столицу ГДР завершен.
Берлин социалистический
После раздела того, что когда-то называлось Берлином, в советской зоне оказалась наиболее интересная его часть, с сохранившимися даже кое- где, историческими зданиями. Конечно, после нескольких лет интенсивных бомбежек и кровопролитных боев при штурме города, мало что осталось в первозданном виде. Разве что на окраинах и в пригородах.
При разделе города на зоны оккупации, столица ГДР получила Александрплатц, правда только лишь название и развалины, окружающие эту, когда-то одну из самых красивых площадей Берлина.
Знаменитые Бранденбургские ворота не достались никому — здесь прошла пограничная полоса и посмотреть на них можно было только издали.
Отсюда, в сторону Александрплатц тянется Унтер — ден — Линден, широкий бульвар, собравший наиболее известные здания города — Берлинская опера. Университет имени Гумбольта, Национальная библиотека — все конечно восстановленное, но сохранившее свой первоначальный облик, почти как и вся улица.
Переходя по мосту через реку Шпрее, попадаем на остров.
Это — крупнейший музейный комплекс Европы, созданный в 1830 г. по проекту архитектора Шинкеля. Здесь находятся Музей имени Боде, Пергамский музей, Старая Национальная галерея и Новый музей. Пергамский музей был специально построен для уникальных архитектурно-исторических памятников. Прежде всего, таких как Пергамский алтарь — часть храма Зевса и ворота богини Иштар из Вавилона времен царя Навуходоносора. До второй мировой войны на Острове хранилась наибольшая часть музейных сокровищ Берлина. В начале войны оттуда вывезли самые ценные экспонаты, включая бюст Нефертити, и тем самым спасли их, так как 3 февраля 1945 года англо-американская авиация нанесла по острову сильнейший бомбовый удар. Особенно пострадал Новый музей, к восстановлению которого ГДР смогла приступить лишь в 1988 году.
Здания на Острове музеев воссоздавались в своем оригинальном виде и сегодня по ним и, частично, по сооружениям на Унтер — ден — Линден можно, хоть приблизительно, представить себе тот, довоенный Берлин.
Но, перейдя с Острова на другую сторону реки Шпрее, попадаем уже в совершенно новый город, похожий на советский «спальный район», город, построенный на месте разрушенного центра Берлина.
Импозантная Унтер — ден — Линден продолжается, но уже под другим названием — Карл — Либкнехт — штрассе. Окружающее пространство заполнено типовыми панельными домами, среди которых остатками былой роскоши выделяется Красная ратуша — необыкновенно красивое сооружение, названное так из — за окраски фасада.
Здесь, как и в прошлом, размещается берлинский муниципалитет.
Еще одна примета времени — Дворец Республики, место проведения партийных съездов. Тогда только построенный, он сверкал на солнце фасадом из сплошного золотистого тонированного стекла. Отражаясь в водах Шпрее, Дворец казался бриллиантом среди окружающей серой застройки. Хотя сейчас новая власть его собирается снести.
Отсюда уже рукой подать до Александрплатц, от которой расходятся магистрали, ведущие в разные районы города.
Здесь, на площади и прилегающих улицах, старым Берлином уже и не пахнет.
Карл — Маркс — штрассе — одна из таких магистралей. Парадным фасадом со стороны «Алекса» ей служат два типичных «сталинских» дома, правда, похоже, что их проектировал все — таки немецкий архитектор. Этакие тоталитарные гибриды.
Вдоль этой улицы проходит линия метро, станции которого расположены довольно близко друг от друга, не больше километра.
Я прошел вдоль всей улицы, зная, что в любой момент могу спуститься в метро и вернуться обратно, на «Алекс».
Говоря честно, смотреть там было нечего. Те же серые однотипные дома, возведенные на скорую руку сразу после окончания войны.
В отличие от Дрездена, которого просто стерли за один день, Берлин, хоть и был сильно разрушен, но кое- что все — таки сохранилось.
Среди безликой серой застройки иногда попадались дома, уцелевщие с довоенных времен, правда такие же неухоженные, как и новые, построенные намного позже.
Однако критиковать эту архитектуру нет смысла.
Вернувшиеся после завершения боев берлинцы, увидели на месте города полный развал и хаос. Но надо было переходить к мирной жизни и восстанавливать столицу.
Спрос на квартиры многократно превышал предложение. И тогда Бундестаг принял ряд законов, защищавших квартиросъемщиков от произвола хозяев тех немногих сохранившихся квартир. Эти законы действуют и сегодня, в несколько измененном виде.
Но они не решали проблемы дефицита квартир.
Началось бурное строительство. Тут уже было не до красоты.
До сих пор в Берлине, да и в других городах Германии, за ухоженными фасадами тех, восстановленных или построенных в быстром темпе зданий, скрывается убогость и развал.
Правда в последнее время резко выросли темпы ремонта такого типа домов.
И еще одно обстоятельство.
После тяжелой битвы за Берлин на улицах осталось много разгромленной военной техники и трупов — солдат и мирных жителей.
Кого смогли, похоронили, а остальных ждала другая участь.
Вместе с домами восстанавливалось и благоустройство. И все, что осталось, немного подровняли и залили асфальтом в несколько слоев.
Так что на некоторых улицах, где шли особенно тяжелые бои, сегодня мы ходим буквально по костям — русским и немецким.
Несколько лет назад, во время проведения ремонтных работ, были якобы найдены останки Мартина Бормана, пытавшегося в мае 1945 года бежать из берлинского ада.
Но доказать, что это именно тот человек, не смогли и поэтому до сих пор неизвестно, куда исчез гитлеровский партийный казначей вместе с кассой.
Так, на месте одной из красивейших столиц Европы, вырос совершенно другой, новый город.
Мы же, поколение, родившиеся много лет спустя, знавшие о войне только то, что нам было положено знать, воспринимали Берлин, да и всю Восточную Германию такой, какой она предстала перед нашими глазами, не вдаваясь глубоко в историю.
Покупки и отъезд
В те далекие времена одной из основных целей заграничного туризма для советского человека был шоппинг.
При всеобщем дефиците выезд за границу считался одним из способов купить, не что-то оригинальное, а чаще, просто самое необходимое.
Пусть это был тур в так называемые «страны народной демократии», но даже там имелась возможность найти такой товар, который дома просто нереально было достать.
Группы советских туристов узнавались на улицах заграничных городов даже на расстоянии — кучка людей, обвешанных сумками всех видов, растерянных и, в то же время увереренных в себе. Картину завершали несколько, возвышающихся над толпой, ковров. Ничего не поделаешь — надо было крутиться в том мире. Но мы в нем выросли и генетически впитали в себя аксиому о том, что, порой даже самую элементарную вещь нужно было где-то доставать.
Каждая из «социалистических» стран имела свой приоритетный набор товаров. Польша славилась косметикой, Чехословакия — обувью, а Германия — женским нижним бельем.
Еще в странах — сателлитах СССР было интересно заглянуть в магазины русской книги. Местных жителей они не интересовали, а у нас просто глаза разбегались от этого богатства.
Но в нашей молодежной группе, кроме всего прочего, проявлялся особый интерес еще к одному, довольно деликатному, «товару».
В те времена в Советском Союзе для народа выпускалось так называемое «Изделие номер два», а, проще говоря, презерватив, вернее его подобие, по толщине материала сопоставимое с воздушным шариком.
Этот «товар» тоже входил в список дефицитных, а «Изделие номер один» — раз есть второй, то где-то есть первый — мы просто не представляли. Может что-то такое особенное, специально для высшего руководства страны?
Изделия эти в немецком исполнении, пусть даже производства ГДР, всегда отличались высоким качеством. Все — таки родина. Презерватив в том виде, в котором мы его знаем сегодня, из латекса, был запатентован в Германии еще в 1929 году и здесь же началось их массовое производство. Лишь спустя несколько лет открылись подобные предприятия во Франции, Бельгии и Голландии.
Презервативы из латекса — были для нас таким же символом Германии, как и женское белье.
Поэтому привезти такое «изделие» в немецком исполнении считалось обязательным. Кроме своей основной функции, этот «сувенир» считался лучшим подарком из заграницы, например коллегам по работе.
Немецкие презервативы мы начали искать уже сразу после приезда, но не находили. Видимо они продавались в специально отведенных для этого местах.
Где именно — никто не знал, а спросить стеснялись.
Впервые это «изделие» обнаружилось в туалете при небольшом кафе «Алекс — Трефф», куда нас завезли пообедать после экскурсии по Берлину.
Там, между дверями, ведущими в мужское и женское отделение, сидела немецкая бабка и собирала деньги за пользование «удобствами», а прямо над ней висел автомат по продаже того, что мы так долго искали.
Но народ наш оказался стеснительный, может быть кто-то и приобрел пару штук. Но основная масса как-то вдруг застыдилась.
И тут вспомнили, что в группе есть завхоз.
Вечером этого же дня ко мне пришла делегация с просьбой — завтра съездить в Берлин, найти то самое кафе и сделать в тамошнем туалете оптовую покупку.
Уже даже был готов список, в котором фигурировала почти вся группа, включая руководителя. А это уже не просьба, а указание для исполнения.
Приказы не обсуждаются и на следующее утро, взяв с собой чей-то огромный портфель, я направился прямиком на Александр — Платц, в кафе «Алекс — Трефф», точнее в его туалет и полностью очистил тот самый автомат, приведя в шок сидевшую под ним бабку и не только ее.
Вечером, в отеле, состоялась раздача привезенного «товара».
Впоследствии же оказалось, что такие автоматы имелись почти в каждом общественном туалете, просто мы и не догадывались об их предназначении.
На следующее утро автобус, туристский, а не общественный, как вначале, доставил нащу группу в берлинский международный аэропорт «Шенефельд».
Самолет взял курс на Ленинград, на этот раз обычным плановым рейсом и через несколько часов, приземлился на заснеженном поле аэропорта «Пулково».
Закончилась зеленая Европа и началась, укрытая толстым слоем снега, Россия.
Часть вторая — Западный вход
«Машина находится на стоянке примерно в полукилометре отсюда» — сказала мадам, сидевшая за стойкой, передав документы и ключи от, заказанного нами автомобиля.
А, может быть и не мадам, а мадемуазель. А может вовсе и не француженка. Скорее всего.
Коренных жителей в столице Франции нужно еще хорошенько поискать.
Париж открыт для всех. И не только для туристов. Как и в других больших городах Европы, французская столица заполнена «постоянными жителями» со всех концов света и уже не в первом поколении.
Получив ключи в отделении одной из международных фирм по прокату автомобилей, расположенной на площади перед вокзалом «Монпарнас», мы направились забирать машину.
Она была припаркована на подземной стоянке, минус каком-то этаже.
Ни проверок, ни подписания Акта передачи. Садись и езжай.
Правда в оффисе компании остался номер нашей кредитной карточки.
И, если бы что, сняли бы деньги за все, что было и чего не было.
Сегодня мы уезжаем из Парижа. Впереди Бельгия, Голландия и Германия.
Прошло ровно двадцать лет после моего первого тура в социалистическую ГДР.
Разрушена «Берлинская стена», нет больше строго охраняемых границ. Германия объединилась, как и почти вся Европа.
Эйфория закончилась и для немцев начались будни. И весьма непростые, особенно для бывших «восточных», впрочем и для «западных» тоже. Вот мы и едем посмотреть, что это за «гибрид» такой получился.
Шоссе номер один ведет из Парижа прямо на север.
Промелькнула Бельгия с ее ярко освещенными междугородными трассами,
За окнами автомобиля потянулась плоская равнина с разбросанными то тут, то там ветряными мельницами и резким запахом коровьего помета.
Так проскочили Голландию и пересекли условную границу Германии. Если
повезет, можно даже увидеть табличку с названием страны.
Теперь я не один, а с семьей. И мы едем в Германию не только как туристы, но и в гости к многочисленным родственникам.
Тогда, двадцать лет назад, такого просто не могло быть, потому что быть не могло. Новые временв и иное измерение.
Вот он — Западный вход в Германию. А граница?
Ее легко узнать даже не по табличке, а по, возникшим по обеим сторонам шоссе, густым лесам. Словно не было только что плоской Голландии, с ее ярко — зелеными пастбищами.
Леса, окружающие скоростное шоссе, такие густые, что, несмотря на яркое солнце в машине немного потемнело.
Первый номер моей второй немецкой программы — город Вупперталь, расположенный в земле Северный Рейн — Вестфалия, самой крупной по численности населения в Германии, земли, встретившей нас при въезде на, когда-то недоступную, территорию ФРГ. Северный Рейн — Вестфалия — «земля угля и стали», главная промышленная зона Германии. Но, несмотря на это, экологическая политика, проводимая богатым государством, давно дала свои результаты — две трети территории занимают поля, луга и леса. Здесь и живописные виды, и кипение крупных городов расположенных, в основном, на Рейне — самой крупной водной артерии Германии.
Разнообразие — одна из отличительных черт этой федеральной земли. Тишина и спокойствие природных заповедников соседствует с бурной жизнью таких городов как
Здесь находится 75000 архитектурных памятников и более 160 театров. Но все же главное — Северный Рейн — Вестфалия — индустриальное сердце страны. Здесь расположены 44 из 100 крупнейших фирм Германии.
Вупперталь
Почему именно Вупперталь? Потому, что здесь обосновались наши близкие родственники и тут началась семейная часть программы. Вупперталь — город промышленный и смотреть там особенно нечего, кроме одной достопримечательности, единственной в своем роде. Это старейшая в Европе, реально используемая в качестве общественного транспорта линия монорельсовой дороги — швебебан. Она даже старше, чем сам город, который образовался в 1929 году путем слияния нескольких более мелких населённых пунктов. Линия же монорельса была введена в эксплуатацию в марте 1901 года, когда открылся для широкой публики первый ее участок, а за несколько месяцев до официального открытия, по линии совершил пробную поездку сам германский кайзер Вильгельм II. Полностью вся трасса была открыта в1903 году. Без особых проблем система проработала до 1943 года, когда она была повреждена бомбардировками союзных сил, но уже в 1945 году движение восстановилось в полном объёме. В послевоенные годы дорога продолжала работать — удачно выбранная схема позволила обойтись без каких-либо радикальных изменений. Правда однажды попытались использовать швебебан, в рекламе цирка, когда в вагон монорельсовой дороги погрузили слониху. Она же долго размышлять не стала и выпрыгнула с высоты нескольких метров в реку Вуппер, отделавшись при этом царапиной. Случилась эта история в 1950 году. В последующие годы некоторые станции были реконструированы, вагоны обновлены, но трасса оставалась неизменной. За век эксплуатации на дороге произошел единственный крупный несчастный случай. «Путейцы» забыли на рельсе какой-то инструмент, после проводившихся ночью работ. В результате вагон наехал на него и рухнул в реку. Погибли 4 человека. Когда-то был в Вуппертале и трамвай, причём с разной шириной колеи — как 1000 миллиметров, так и 1435 — разные города, впоследствии объединённые в единый, изначально строили разные пути. Трамвайная сеть Вупперталя была достаточно обширной, а междугородные линии связывали его с соседями — Золингеном, Меттманом, Дюссельдорфом. В пятидесятых-семидесятых годах сеть сильно сократили, подвижной состав обновлялся преимущественно вагонами, уже поработавшими в Дортмунде, и в конце концов оставшиеся две линии были закрыты в мае 1987 года. Трамвайные рельсы даже сегодня ещё можно увидеть на улицах Вупперталя, хотя по мере обновления асфальта таких свидетелей былого остаётся всё меньше. Конечно, проложенная на эстакадах, в основном над рекой Вуппер, следуя ее руслу, монорельсовая дорога, все равно создает в прилегающей к ней зоне довольно высокий уровень шума, но местные жители привыкли к этому звуку с детства и его почти не замечают. Вуппертальцы не мыслят своей жизни и своего города без главной его достопримечательности. Как в свое время Карл — Маркс — Штадт — Хемниц в Саксонии, так и здесь, на самом западе Германии, Вупперталь служил нам отправной точкой, «базой» для изучения земли Северный Рейн — Вестфалия. А посмотреть там есть на что. Достаточно сказать, что в зоне досягаемости нашей «базы» находились такие города как Дюссельдорф, Кельн и Бонн, называмый тогда «столичной деревней».
Об этих городах мы еще поговорим.
Но вопрос — откуда у нас появились в, недоступной когда-то Западной Германии, многочисленные родственники?
Для ответа на него придется снова вернуться в тот самый 1989 год.
Эмиграция и иммиграция
В этом памятном году произошли несколько важных событий, которые круто изменили жизнь сотен тысяч людей, не имевших до этого никакого отношения к Германии и проживавших от нее за тысячи километров. Но тогда большинство населения только что объединенной страны не обратило на них никакого внимания. А зря, так как последствия этих событий и теперь отражаются на судьбах самих немцев, как восточных, так и западных.
Вернувшись в свое почти исходное, географически, состояние, но управляемая из Бонна, то есть из западной части, Германия, пытаясь сохранить имидж демократического государства, еще шире распахнула ворота для потенциальных иммигрантов из разных стран, ворота теперь уже и в восточную часть.
Начали с «этнических немцев» из, тогда еще существовавшего, СССР, страны где они живут уже несколько веков и даже какое-то время имели при Советской власти свою автономию.
Немецкая АССР со столицей, городом Энгельс, располагалась на берегу Волги в районе Саратова и, надо сказать, процветала.
Но все изменилось с началом второй Мировой войны, а, точнее, ее переходом на территорию СССР.
У сталинского режима уже был накоплен богатый опыт насильственного переселения. Естесственно власти не хотели иметь у себя в тылу «вражеское образование». Неважно, что у тех немцев, кроме фамилий, не осталось почти ничего, что бы их связывало с Германией. Да и фамилия не всегда.
Кто-то вступил в смешанный брак, кто-то поменял ее на более благозвучную в местных условиях — ассимиляция, под видом дружбы народов, тогда активно поощрялась властями.
Но враг и «пособники» одной национальности по разные стороны фронта — это уже слишком.
Буквально за несколько дней немецкая Автономная республика переместилась, в основном, на целинные земли огромного степного Казахстана.
Когда-то цветущие поселки на берегах Волги опустели, дома были частично разграблены, частично «приватизированы» местными жителями.
В степях Казахстана возникли новые колхозы с теми же проблемами, что и везде и с населением, ничем не отличавшимся от жителей любой русской деревни. Немецким духом здесь уже и не пахло. Советский Союз неуклонно приближался к своему краху. И вдруг Германия широко распахнула ворота для «этнических» немцев.
Конечно, такой шанс упускать было нельзя. И потянулся поток простых «деревенских» немцев на сытый Запад, в основном стараясь поселиться на территории западной Германии.
Новые иммигранты, как представители титульной национальности, сразу получали немецкое гражданство и, вместе с ним, массу различных социальных льгот и пособий.
К приему такого потока этой, весьма специфической, публики правительство оказалось не готово. Чтобы остановить эту, не имеющую ничего общего с местными немцами, массу срочно, на скорую руку, было разработано несколько программ.
Предполагалось, например, за счет Германии, восстановить на прежнем месте Немецкую АССР, построить там новые поселки, намного совершеннее и комфортабельнее, чем когда-то.
Но все эти проекты с треском провалились. Во — первых, местные жители, занявшие когда-то уцелевшие дома и землю, категорически возражали против возвращения немцев на Волгу. Дело даже доходило до прямого насилия.
Во — вторых сами немцы, в большинстве своем, не хотели оставаться в разваливающемся Советском Союзе.
Так что поток переселенцев продолжал двигаться в одном направлении.
Германская демократия получила огромную группу населения с совершенно иной, даже для жителей бывшего ГДР, ментальностью.
Правда эмигрантская молодежь, выросшая за эти годы уже в другом, западном, мире, отличается от своих родителей. Но, как мне кажется, им все — така ближе Россия, с ее проблемами, музыкой и всем прочим, нежели принявшая их «историческая Родина». Ну, а предыдущему поколению тем более.
Помощь от государства, «социал», достаточно большой, чтобы позволить себе не только «есть», но и «пить» Похоже, что эта группа населения еще долго будет чистить федеральную казну.
Вслед за волной «этнических немцев» нахлынула еще одна — еврейская. Официальный повод — «обновленная» Германия, пытаясь искупить свою вину за Холокост, старается восстановить еврейскую общину. Но в жизни все происходило несколько иначе, чем декларировалось.
Действительно, от когда-то одной из самых больших общин в Европе, остался лишь призрак.
Те единичные евреи, которые чудом выжили в Германии или вернулись домой после разгрома фашизма, постепенно уходили в мир иной, а притока свежей крови не было. Да и откуда ему было взяться?
Дело шло к тому, что скоро Центральному Совету еврейских общин Германии пришлось бы управлять самим собой.
И тут подоспел все тот же 1989 год. Уже несколько лет, как возобновилась еврейская эмиграция из СССР. Правда, в основном, в заокеанском направлении и маленький ручеек в Израиль. Кто-то оседал и в Европе, но их были единицы.
Руководство Совета еврейских общин, воспользовавшись подходящим моментом, решило проблему довольно оригинально. Тогдашнему федеральному канцлеру Гельмуту Колю было предложено заменить иностранных рабочих из мусульманских стран, на евреев, выходцев из СССР.
Германский канцлер весьма смутно понимал, на что он дал добро, целиком доверившись руководству мизерной общины, которая с притоком эмигрантов, стала расти быстрыми темпами, как и аппарат управления.
Забыв о прошлом, в Германию хлынул поток евреев и неевреев из разваливающегося Советского Союза, а потом и из непредсказуемой России. Большая часть новоприбывщих оседала в крупных городах, находясь на полном государственном социальном обеспечении. Кусок жирного западногерманского пирога пресекал всякое желание работать. Даже у тех, кто поначалу пытался это сделать.
Так в Германии возникла новая, русскоговорящая еврейская община, чуждая этой стране, как и «этнические немцы» с иной ментальностью, но со своей долей в «государственном пироге». После «закрытия» Америки, волна еврейской эмиграции из бывшего СССР разделилась на два примерно равных потока — в Израиль и Германию, но где-то с 2005 года вторая превысила первую.
Только с начала 2007 года Германия резко ограничила этот поток, переложив социальное обеспечение новоприбывших на еврейские общины, при условии готовности этих разбухших бюрократических образований к приему новых репатриантов и их содержанию.
В руководстве общин возник извечный еврейский вопрос — а нам это надо? Брать на себя заботу о людях, имеющих относительную связь с еврейством.
Само же государство, объединенное с таким энтузиазмом, за прошедшие почти двадцать лет получило такие проблемы, что, по — моему, повторись 1989 год, все бы пошло по иному сценарию.
Но дело тут отнюдь не в «русских» эмигрантах.
Дюсссельдорф и Кельн
Отдав необходимые почести многочисленным родственникам, мы перешли от семейной к туристической части нашей программы. Начали с местной столицы.
Если ночью взглянуть с высоты на район Дюссельдорфа, то перед глазами откроется фантастическая картина. Переходящие из одного в другой города промышленной зоны земли Северный Рейн — Вестфалия, сверкают в темноте мириадами огней и это гигантское сияние видно издалека.
Здесь настоящая, не познавшая «прелестей» социализма, Западная Германия.
Дюссельдорф — столица земли, один из самых богатых городов страны. Он большой и коммерческий, полон банками, офисами промышленных компаний и небоскребами. Дюссельдорф начал свое существование как поселение на правом берегу Рейна, но сегодня он разросся на обеих сторонах. Старая часть города — на правом берегу, современная, коммерческая и промышленная — на левом. Пять мостов соединяют эти части, из которых самый впечатляющий — Оберкассель. После того как более чем три четверти старой части города было разрушено во время второй Мировой войны, Дюссельдорф мог превратиться в еще один безобразный промышленный город, но он взял курс на реконструкцию.
Как и во многих других немецких городах, в Дюссельдорфе есть Альтштадт с базарной площадью, готическая Ратуша и несколько старых зданий и церквей. Альтштадт, в котором расположено более 260 уютных баров и ресторанов, известен как самая длинная барная стойка в мире.
Кёнигсаллее или, как ее еще называют дюссельдорфцы «Ке» — это современный город в миниатюре. Здесь находятся офисные здания, элегантные магазины, кафе и рестораны. В, прилегающем к Альтштадту, саду Хофгартен, с прекрасными фонтанами и статуями, установлен памятник поэту Генриху Гейне. Над Хофгартеном возвышается самый впечатляющий небоскреб Дюссельдорфа — Тиссен-Хауз.
Говорить о разрушениях в годы войны — это значит просто повторить уже сказанное. Но, в отличии от Восточной Германии, при восстановлении города было построено метро, больше похожее на трамвай, линии которого в центральной части Дюссельдорфа проходят под землей.
Подобная идея была использована и в других местах, например в соседнем Кельне.
Эти два города расположены довольно близко друг от друга. Население Кельна — около одного миллиона человек, и это ставит город на четвёртое место в Германии, после Берлина, Гамбурга и Мюнхена. Кельн, как и Дюссельдорф, расположен на реке Рейн, примерно посередине между Франкфуртом и Амстердамом.
Кельнский Собор, кельнское пиво особого приготовления — Кельш, Кельнский университет, одеколон, чья история начинается именно в этом городе — Eau de Cologne — вода из Кельна — наиболее известные в мире символы города.
Кельн считается крупным экономическим и культурным центром страны. Его выгодное положение — на пересечении Рейна и одного из главных торговых путей с востока на запад — лежало в основе развития города.
43% населения Кельна — католики, 18% — протестанты, остальные 39% исповедуют другие религии или не религиозны вообще. До второй Мировой войны, последующей урбанизации и притока беженцев из Восточной Германии, подавляющее большинство кёльнцев было католиками, и влияние католицизма на город очевидно, особенно во время ежегодного Карнавала.
Кёльн играет огромную роль в немецкой телевизионной индустрии. Здесь расположен крупнейший филиал главного вещательного канала Германии АРД, а также частная телерадиовещательная компания РТЛ и много других малых телекомпаний и киностудий.
20% населения Кельна — выходцы из других стран. Город давно славится своим толерантным отношением к различным меньшинствам, здесь одно из активных гей движений в Германии, а также самое крупное в стране лобби гомосексуалистов и лесбиянок. Кельнский гей парад, также известный как «День Кристофер-Стрит» — самый большой Германии.
«Кельш» — название хорошо известного городского пива. Другой вид жидкости, которым знаменит Кельн — это одеколон. В начале XVIII века итальянский эмигрант Иоганн Мария Фарина изобрёл новую ароматную субстанцию и назвал её в честь города, где он жил — одеколон. Потомки Фарины в восьмом поколении до сих пор занимаются производством одеколона.
Но самая главная достопримечательность города — это конечно знаменитый Кельнский собор,
Выходя из здания Главного вокзала, буквально упираешься в эту огромную темно — серую глыбу.
Величественная структура одного из величайших соборов мира — духовное и географическое сердце Кёльна. Это самый большой готический собор в Германии. С вершины южной башни можно обозревать панорамный вид города и окрестностей. Возведение собора началось в 1248 году как место, где будут покоиться останки трёх волхвов, привезённых в 1164 году архиепископом Райнальдом фон Дасселом, канцлером Фридриха Барбароссы. После постройки алтаря, южной башни и нефов с северной стороны, работы остановились и были возобновлены только в 1823 году. В 1880 году великая стройка была закончена. Во время второй мировой войны собор почти не пострадал, хотя районы вокруг были разрушены. Согласно легенде, союзникам собор служил знаком, от которого они отмечали другие стратегически важные объекты для бомбардировок, а разрушить такое чудо архитектурной мысли ни у кого не поднялась рука. В архитектуре здания почти нет важных горизонтальных линий — всё вертикально. На западной стороне доминируют два высоких идеально пропорциональных шпиля, к ним примыкает узкий фасад нефа.
Кельн — это город единства противоречий. Сочетание древнеримских развалин, средневековой готики, немецкого пуританства и сексуальной раскрепощенности.
Двигаясь вдоль набережной Рейна на юг, по мере удаления от центра, чувство противоречивости постепенно пропадает.
Где-то в районе музея шоколада — есть здесь и такой и довольно известный — туристский Кельн превращается в обычный промышленный центр.
Вдоль шоссе тянутся бесконечные заводские здания — сначала концерна Михаэля Шумахера — да, того самого, автогонщика, потом заводы Форда.
Кажется, что романтическая Германия закончилась, превратившись в обыкновенную индустриальную державу,
Но именно здесь, на берегу Рейна, южнее Кельна, нас ждет приятный сюрприз.
Почти сливаясь со своим северным соседом, находится другой город, но не простой, а, несмотря на свои небольшие размеры, известный во всем мире.
Резиденция федерального президента
Самый север Кельна — район Хровейлер, ближе к соседнему городку Нейсс, чем к центру, а Нейсс — уже пригород Дюссельдорфа — такая здесь концентрация населения.
В Хровейлере можно сесть на трамвай номер 28 и, проехав под землей весь кельнский центр, добраться до Боннского Главного вокзала.
И вот она снова, старая романтическая Германия.
Две тысячи лет назад на месте небольшого кельтского поселения была построена римская крепость. Но, несмотря на древнюю историю, город Бонн так и не стал крупным центром, в отличие от своего северного соседа.
Это был тихий прирейнский университетский городок, пока в ноябре 1949 года Бундестаг принял решение о создании здесь временной столицы Западной Германии.
Всего, как оказалось, на сорок два года.
Все это время, несмотря на статус, жители ФРГ называли его «правительственной деревней».
Но надо сказать, что новые здания государственных учреждений, дворцы и виллы, занятые посольствами, очень неплохо сочетались с традиционной застройкой старинного университетского городка.
В 1991 году при голосовании в Бундестаге, Берлин, обойдя «столичную деревню» всего на семнадцать голосов, вернул себе прежний статус управления всей Германией.
А что Бонн? Сложив с себя «столичные функции, он так и остался небольшим романтическим городком с множеством книжных магазинов вдоль главной улицы, соединяющей вокзал с университетом, в котором, кстати, учились Генрих Гейне и Карл Маркс.
В этом городе в 1770 году родился Бетховен, здесь сохранился его дом и церковь, где он упражнялся в игре на органе.
Спустя несколько лет после перевода столицы в Берлин, я забрел на бульвар имени Конрада Аденауэра. Это не в старинном ухоженном центре города, а с противоположной стороны вокзала.
Здесь, в «столичные» годы располагались, в основном, посольства. Сейчас прекрасные особняки опустели, вокруг не было ни души, лишь хаос и запустение.
Но проходит время и Бонн снова стал тем, чем был — романтическим островком в окружении автомобильных, металлургических и прочих промышленых гигантов. Но это с северной стороны.
Двигаясь вдоль Рейна в южном направлении, испытываешь такое чувство, будто попал в сказку, настолько великолепная здесь природа. Широкая река, по обеим сторонам которой взбираются в гору виноградники, а на верху, то тут, то там возвышаются старинные особняки, и средневековые замки.
Так это чудо продолжается до столицы земли Рейнленд — Пфальц — города Кобленц.
Самое, пожалуй, замечательное в Кобленце — это его положение. Город стоит на знаменитой точке слияния двух рек — Рейна и Мозеля, Вверх и вниз от Кобленца по Рейну на каждый километр приходится как минимум один старинный замок. В Кобленце и в его окрестностях производятся великолепные вина — «Рейнвейн» и «Мозельвейн».
Факт слияния Рейна и Мозеля в Кобленце обыгрывается по-разному. Острый угол, образующийся в этом месте, закован в гранитную набережную, и там можно сфотографироваться — налево Рейн, направо Мозель. Здесь же — причал для пароходиков, на которых можно поплавать из одной реки в другую. А летом от Кобленца идут знаменитые ночные маршруты «Рейн в огне». Замки очень красиво подсвечиваются, на скалах устраивается фейерверк, на корабле играет живая музыка — зрелище сказочное. А на противоположном от слияния берегу Рейна стоит мощная крепость Эренбрайтштайн. Построенная в начале XIX века прусскими властями, она до сих пор остается одной из сильнейших крепостей своего времени. В Кобленце довольно большой Старый город с готическими и романскими церквями, построенный из местного красного песчаника. На Рождество здесь устраивается базар, где, среди прочих деликатесов, продают глинтвейн из местного вина.
Германоязычное окружение
Если на севере границей Германии служит Балтийское море, то с южной и, частично, западной стороны, страну окружают Австрия, часть Швейцарии и княжество Лихтенштейн — так называемое германоязычное окружение.
Есть такой стандартный тур, по трассе которого проехали как-то и мы.
Обычно его начинают и завершают в Баварии, а точнее в ее столице Мюнхене.
Отсюда, прямо из международного аэропорта, получив заказанный автомобиль, мы двинулись в сторону Вены — столицы Австрии.
Тот же немецкий язык звучит здесь намного мягче. Да и сама Вена совершенно не похожа на города Германии, как и на города самой Австрии.
Отсюда последний император Франц — Иосиф управлял огромным государством, состоящим из стран непохожих друг на друга по менталитету, языку, религии, которые, однако, сосуществовали в составе империи довольно эффективно как в политике, так и в экономике. Лишь мадьяры всегда хотели большей независимости и они ее имели — в Австро — Венгерской империи было даже два парламента — в Вене и в Будапеште.
Между этими городами существовала конкуренция, дошедшая до такой степени, что сегодня Вена и Будапешт выглядят как братья — близнецы.
Но даже гордые мадьяры — венгры, почти при полной политической автономии, старались сохранить свою страну в составе империи.
Образ, созданный чешским писателем Ярославом Гашеком и представлявший императора Франца — Иосифа старым тупым маразматиком, долгие годы дезорентировал поколения, родившиеся уже после развала Австро — Венгерской империи.
Малые, по численности населения, народы Европы находились под защитой мощного государства с весьма популярным, даже у венгров, монархом.
Но после поражения в первой Мировой войне, престарелый император уже не мог противостоять молодым, напористым «борцам за независимость», типа того же Гашека, который вместе с подобными, отнюдь не представителями народных масс, развалив страну, продолжил потом то же самое в России.
На карте Европы появилось множество мелких независимых лоскутков, которые Гитлер потом легко съел.
Фюрер, сам выходец из Австрии, воспитанный еще во времена Империи, пытался воссоздать новый Рейх по ее подобию, но в своем, извращенном, понимании.
Может быть, воспользуйся он старой, Австро — Венгерской, схемой, не было бы этого ужаса двадцатого века, как не было бы и трагедии самой Германии.
Вряд ли. Гибрид Вены и Берлина, городов, где вроде — бы говорят на одном языке, но на этом сходство и заканчивается, получился ужасным монстром, который в конце концов и сожрал сам себя. Несоместимость родителей.
Завершилась история очередной империи, но развал ее продолжается до сих пор. В бывшей Югославии кажется уже нечего делить.
Но вот недавно отвалился еще один кусок — Черногория, неясна судьба Косово.
Сама же Вена осталась столицей небольшой немецкоговорящей альпийской страны, сохранив при этом былую мощь имперского города и резко контрастируя с остальной камерной Австрией.
Вене сильно повезло. Взятая после тяжеых боев Красной Армией, она должна была стать частью Восточного блока и повторить судьбу своего брата — близнеца Будапешта. Но спасибо Уинстону Черчиллю. Вену он успел отстоять.
А потом его самого свалил маховик знаменитой британской демократии.
Поэтому Вена сегодня светлая, ухоженная и сытая, а Будапешт уже двадцать лет не может смыть миазмы социализма. Как, впрочем, и Восточный Берлин.
Следуя по тому же маршруту, продожаем путешествие в направлении «настоящей Австрии», покидаем Вену и долину Дуная и углубляемся в Альпы.
Зальбург, город известный всему миру по американскому мюзиклу «Звуки музыки», который своей популярностью затмил множество имеющихся здесь великолепных достопримечательностей.
Кстати зтот прекрасный фильм создан на основе реальных событий и это еще раз доказывает, что несмотря на общий язык, Австрия и Германия далеко не одно и то же.
Зальцбург прячется в глубине Альпийских гор, как и следующий по маршруту Инсбрук.
Здесь тоже есть много чего посмотреть, но все, как и в соседнем Зальцбурге, затмила проведенная здесь когда-то зимняя Олимпиада.
Так эти два города и известны в мире — один благодаря Голливуду, другой — спорту.
А в Зальцбурге родился и жил великий Моцарт, дом которого сохранился до сих пор и находится в отличном состоянии.
Как и вся Австрия — аккуратная и ухоженная.
По дороге в Швейцарию можно проехать через крохотное государство Лихтенштейн.
Для этого нужно просто съехать с широкого автобана на второстепенную дорогу, которая служит главной улицей этой страны.
А можно не съезжать, тогда вы просто не заметите это миниатюрное княжество, которое тут же, совсем близко, за рекой.
Я не даром назвал шоссе, проходящее через Лихтенштейн, главной улицей.
За каких-нибудь полчаса, даже останавливаясь у светофоров, можно проехать всю страну, состоящую из, переходящих друг в друга, маленьких городков с все той же главной улицей. Так можно проскочить даже и столицу — город Вадуц.
Но это только часть страны, расположенная в горной долине. Вторая половина княжества находится высоко в Альпах. Это и есть основная туристическая часть Лихтенштейна — горные отели, лыжные трассы, подъемники для любителей зимних видов спорта. И все это на фоне великолепной природы и свежайшего горного вохдуха.
Но заехать хотя бы в нижнюю часть страны нужно обязательно.
Хотя бы потому, что Лихтенштейн служит своего рода мостом межу двумя государствами — Австрией и Швейцарией.
Расположенные в одних и тех же Альпах, эти две страны тоже отличаются друг от друга, несмотря на тот же немецкий язык.
Среди европейских стран Швейцария занимает особое место.
Если взглянуть на политическую карту Европы, ту, где страы Евросоюза обозначены одним цветом, то в самом центре можно увидеть дыру, то есть независимое государство.
Это и есть Швейцария, страна, не вошедшая в Евросоюз и особо не стремяшаяся туда. Она же сохранила нейтралитет в годы Второй Мировой войны — ее не тронули ни нацисты, ни союзники, несмотря на «мощную армию» в составе аж двух тысяч человек.
Все объясняется довольно просто. Швейцария считается мировой копилкой.
У этой страны два символа — банки и часы. В многочисленных банках, расположенных в основном в северной, немецкоязычной части, находятся счета крупнейших международных корпораций и частных лиц.
Швейцарские банки строго хранят секреты своих клиентов и эта репутация непогрешима уже не один век.
Цюрих — самый большой город страны и банковская столица. Здесь в подземельях, находящихся не только под зданиями, но и под улицами хранятся несметные богатства.
Именно здесь я физически почувствовал значение слов «богатая страна».
И дело даже не в обилии дорогих автомобилей последних моделей и не в шикарных витринах на главной улице Банхофштрассе.
Это чувство невозможно объяснить. Казалось, что здесь даже какой-то свой, особенный воздух — воздух богатства и роскоши.
Но Швейцария — это не только деньги, но и великолепные альпийские пейзажи, шикарные высокогорные отели и прекрасные города, небольшие, но очень уютные, выходящие своими фасадами на одно из сотен, разбросанных между горами, озер с кристально чистой водой.
В Швейцарии заканчивается монополия немецкого языка. Здесь часть страны говорит по — фанцузски, а часть — на итальянском языке.
Но северная Швейцария, где сосредоточен почти весь банковский капитал, все — таки немецкоязычная.
Союз этих трех культур сильно влияет на облик городов.
Если северный Цюрих по архитектурному облику тяготеет к Германии, то, например, расположенный южнее, тоже немецкоговорящий Люцерн — это смесь Франции, Италии и, в меньшей степени, Германии. И никто здесь не требует независимости, не льется кровь, а только накапливается богатство.
В швейцарских городах вы не найдете небоскребов. Все камерно, патриархально.
По сути дела вся страна — одна большая деревня, сытая и ухоженная, тихая и вальяжная.
Но что поражает больше всего? Страна, расположенная в центре горного массива, создала великолепную сеть коммуникаций — прекрасные скоростные шоссе и, развитая сеть железных дорог.
Поезда — фуникулеры, поднимаясь высоко в горы, порой движутся почти вертикальноо. И вот вы уже на вершине.
Виды, открывающиеся отсюда, словами не описать. Горные цепи с заснеженными пиками, уходящие за горизонт, прикрыты куполом ярко — голубого неба.
Чувство такое, словно попал на другую планету. Никаких признаков жизни.
Только горы и голубое небо. И больше ничего.
А между гор спрятались небольшие долины, заросшие высокой тучной травой — прекрасный корм для разводимого здесь крупного рогатого скота.
Корова с колокольчиком на шее — такой же символ Швейцарии, как часы, банки и Альпы.
Нет, все — таки это не страна, а одна большая, зажиточная «деревня».
Озеро Бодензее, расположенное на границе Швейцарии, Австрии и Германии -излюбленное место отдыха туристов со всей Европы. В сезон — с мая по октябрь — найти здесь свободное место в гостиницах и пансионатах очень непросто. Тут мягкий климат, много солнечных дней, а вода в озере, в отличие, скажем, от Балтийского моря, тёплая и почти никогда не замерзает. Нет здесь и холодного, пронизывающего ветра. Ландшафты вокруг берегов Боденского озера сказочно красивы. В густой зелени утопают маленькие аккуратные домики, вдали виднеются снежные вершины альпийских гор. На северо-западе есть даже вулканы, правда, недействующие. Дополняют пейзаж яхты, белеющие на сине — зелёной водной глади и катера, пришвартованные к деревянным пристаням. На Бодензее расположились три острова — остров цветов Майнау, Рейхенау и город — остров Линдау, через который мы возвращаемся в Германию, в самую ее красивую часть — Баварию. Впрочем, то же самое я говорил о Саксонии, Вестфалии, Бранденбурге и долине Рейна.
Бавария
Линдау — самый маленький остров Боденского озера. Когда-то здесь была рыбацкая деревня. В летописях название Линдау впервые упоминается в начале IX века — в это время здесь был основан женский монастырю. В XIII веке Линдау получил статус свободного города и очень скоро разбогател благодаря прекрасно налаженной торговле. С тех времён в порту на южной стороне острова сохранился старый маяк. Там же находятся и два символа Линдау — шестиметровый баварский лев и новый маяк высотой 33 метра, с которого открывается красивый вид и на старый город, и на Бодензее, и на вершины Альп. Но на острове расположена только часть Линдау. Красивая и ухоженная игрушка для туристов. Узкие улочки, магазины сувениров и набережная, где на веранде старинного особняка напротив маяка, духовой оркестр развлекает публику классической музыкой. Все это ретро создает атмосферу европейского курорта начала двадцатого века. «Материковая» часть Линдау — это обычный провинциальный городок, окруженный небольшими поселками, пять, шесть домов. Иногда и меньше. Скорее это то, что мы привыкли называть хуторами. Последний переезд, завершающий турне по немецкоязычным соседям, Линдау — Мюнхен, проходит по территории Баварии — самой большой по площади земли Германии. Этот район у меня всегда вызывает две ассоциации, противоположные и, теоретически, взаимоисключающих. Первая — фантастическая красота этой земли, расположенной в предгорьях Альп, где-то тут, то там, на холмах, словно вырастая из них, высятся старинные замки, где в зелени лесов спрятались огромные виллы и дворцы. Все это напоминает сказочное королевство. Но тут всплывает другая ассоциация — ведь именно здесь, среди этой красоты, родился и возмужал, при полной поддержке местного населения, германский нацизм. Нет, не «мягкий фашизм» итальянского или австрийского типа, а именно безжалостный, расистский немецкий нацизм.
Да и сама столица Баварии сыграла в мировой истории далеко не самую положительную роль. Мюнхенский «пивной путч» 1921 года — первая проба сил нарождающегося нацизма. Так называемый «мюнхенский сговор» 1938 года, когда будущие союзники, пытаясь задобрить тех же нацистов, уже имевших в стране неограниченную власть, «продали» им Чехословакию. И, наконец, убийство, при полном попустительстве властей, одиннадцати израильских спортсменов арабскими террористами во время проведения в Мюнхене Олимпийских игр 1972 года, которые не прерывались даже во время грубой, показной, неудачной, попытки местного «спецназа» освободить заложников. Мюнхен — столица земли Бавария, третий по величине город в Германии, крупный финансовый, промышленный и культурный центр. А в области средств связи и рекламы, Мюнхен вообще считается вторым городом в мире после Нью — Йорка. Город имеет ярко выраженный космополитический характер, так как четверть его населения имеют иностранное происхождения. Мюнхен лежит у подножия баварских Альп, поэтому сюда зимой съезжаются спортсмены со всего мира, чтобы заняться лыжным видами спорта. Но самой большой притягательностью, без сомнения, пользуется праздник пива, который носит название «Октоберфест». Это знаменитое событие каждый год посещают миллионы людей. Пиво просто льется рекой, В среднем, за весь период торжества потребляется около пяти миллионов литров этого напитка. Мюнхен — большой музей архитектуры всех европейских стилей, от готики до модерна. Мюнхен — это жареные колбаски и кренделя из белого теста с солью. Мюнхен — это шикарные бутики и огромное количество европейских и уж тем более немецких знаменитостей. Мюнхен — промышленная столица Германии. Мюнхен — город кинематографии. Мюнхен — сокровища мировой живописи, хранящейся в Пинакотеке. В XIII веке город стал столицей королевства Баварского, государства, которое существовало до начала XIX века. На счету Баварии — значительная часть европейской истории, несколько очень знаменитых исторических личностей — принцесса Сисси, будущая императрица Австро-Венгрии, жена Франца — Иосифа, последний король Баварии Людвиг Второй, покровительствовавший Вагнеру и строивший вокруг Мюнхена сказочные замки.
Центр города — площадь Мариенплатц перед зданием «Новой ратуши." За Ратушей — рынок Виктуалиенмаркт, место всегда оживленное и неспокойное. Слева от Новой ратуши видны две башни символа Мюнхена, церкви Фрауэнкирхе XV века. А через квартал — громадный дворец династии Виттельсбахов — Резиденц, к которому примыкает Национальный театр Баварии, одновременно — Национальная опера, одна из лучших в Германии.
Мюнхенские коллекции, имеющие мировую известность, расположены достаточно компактно к северу от Главного вокзала, Здесь в специально построенных для них в начале XIX века зданиях находятся Глиптотека — собрание античных скульптур, Античные коллекции, Городская галерея — авангард начала ХХ века, в том числе Василий Кандинский, Государственное графическое собрание и, наконец, всемирно известные Старая и Новая Пинакотеки. Старая Пинакотека, безусловно, — одно из самых обширных собраний европейской живописи в мире, она сравнима с Лувром и Эрмитажем. А всего в Мюнхене более 150 различных музеев, среди которых Египетское собрание, Музей нумизматики, музеи игрушек, охоты и рыболовства, музыкальных инструментов, моды… В Техническом музее, где «руками трогать разрешается», открыт один из самых технически совершенных планетариев Европы, где можно «слетать» в космос. В западной части города расположены Дворец славы и огромная статуя Баварии, а также один из двух самых известных дворцов Людвига Второго — Нимфенбург, с прилегающим к нему прекрасным парком. На Севере — Олимпийский парк, огромный Олимпийский стадион и Олимпийская башня высотой 290 метров, откуда открывается прекрасный вид на город. На Юге — киностудия «Бавария-Фильм», куда можно сходить на экскурсию и погулять между декорациями «маленького Голливуда». А в двух часах езды от Мюнхена на юг, в предгорьях Альп, стоит самый знаменитый замок на свете, Нойшванштайн, который Уолт Дисней использовал как основу для всех своих замков в мультфильмах и в Диснейлендах. Здесь при непонятных обстоятельствах погиб Людвиг Второй, а сейчас в стенах замка идет мюзикл о его жизни.
Окрестности Мюнхена очень живописны. Престижный лыжный курорт Гармиш-Партенкирхен, городок Ваейнштефан, где в бывшем монастыре работает самая старая пивоварня на свете и старинный Фрейзинг с его романской базиликой. Будучи крупным промышленным центром, Мюнхен одним из первых стал принимать иностранных рабочих и использовать их на наиболее непрестижных и слишком «тяжелых» для местных жителей работах. Тогда, в шестидесятые годы, никто не мог предположить, к чему это может привести.
Массовая иммиграция
После окончания второй Мировой войны Западная Германия относительно быстро восстановила основные промышленные предприятия. Этому есть много объяснений
И американская программа помощи, более известная как «план Маршалла», и большой внутренний потенциал страны, который, несмотря на огромные разрушения и выплату репараций, сыграл ведущую роль в восстановлении Германии.
Можно назвать еще множество причин, но факт, что к началу шестидесятых годов прошлого века, из лежащей в руинах страны, словно сбросив старую шкуру прошлого, на просторы Европы выполз новый экономический гигант.
Параллельно шел также рост жизненного уровня населения. Несмотря на довольно высокий процент безработицы, «коренным» немцам становился невыгоден труд на тяжелых и непрестижных работах.
Заработав пособие и дополнив его жирными кусками различных социальных программ, «местные кадры» были обеспечены на довольно длительное время, якобы для поиска работы, при этом используя также множество льгот и посещая различные курсы. Тяжело работать западному немцу стало просто невыгодно.
Тогда то и появились первые группы эмигрантов, согласных на любые условия, работу и самое неприхотливое жилье.
В отличие от соседней Франции, получавшей «новых рабов» в основном из своих бывших колоний в Северной Африке — Марокко, Алжира, Туниса, для Германии таким источником традиционно служила Турция и, частично, Польша.
Педантичные немцы выработали ряд критериев приема иностранных рабочих.
Несмотря на кажущуюся строгость, эти законы имели и имеют множество опций и лазеек, позволяющих превратить бесправного иностранного рабочего в добропорядочного немецкого гражданина со всеми положенными ему правами.
1968 год — начало массовой иммиграции в Германию. Сегодня здесь живет третье, а то и четвертое, поколение тех первых, временных иностранных рабочих, когда-то приехавщих на заработки, поколение, имеющее все положенные по закону права, реже обязанности, поколение для которого немецкий — родной язык.
Численность турецкого населения страны составляет два миллиона шестьсот тысяч человек, из них только в Берлине живет 200 000, или 3% берлинцев, или 40% всех иностранцев. В столичном парламенте работает пять человек турецкого происхождения, трое из них — женщины. Кстати, один такой немец, проживающий в Кройцберге, был избран в Бундестаг не через партийные списки, а напрямую. Кристиана Штребеле, так его зовут, берлинские турки называют «Пашой Кройцберга».
Однако любопытно, но по статистике больше половины турков возвращается из Германии домой. Например, в 2001 году из Турции прибыло 40 000 мигрантов и 27 000 турков в том же году покинуло Германию.
В конце прошлого века в страну началось массовое проникновение эмигрантов из арабских стран, которые постепенно вытесняют «исконных» иммигрантов.
Несмотря на общность религии, эти две группы абсолютно разные.
Кемаль Ататюрк, в свое время, отделив религию от государства, сделал из Турции, хоть и мусульманское, но все — же светское государство.
Турки довольно успешно ассимилируются в немецком обществе.
Арабы — это совершенно иной мир, абсолютно не принимающий традиции приютившей их страны.
Заканчивая рассказ о Баварии и о столице Мюнхене, я хочу пригласить вас в довольно престижный район города, расположенный возле станции метро со странным названием «Северное кладбище».
Здесь, позади роскошных отелей типа «Мариот», на тихих, зеленых улочках вы встретите только мужчин, иногда одетых так, как принято в Европе, но далеко не всегда, и женщин, укутанных во все черное, с лицами, закрытыми паранджами.
Франция уже пала — мусульманское население там перевалило критическую точку, за которой начинаются необратимые изменения. То же самое и в Бельгии.
На очереди Великобритания и Голландия.
У Германии еще есть шанс. Не упустить бы.
Часть третья. Снова Берлин или новая спираль истории
Нынешний, объединенный Берлин — уже не тот город, что был во времена «холодной войны», не тот Берлин, который я увидел тридцать лет назад. Благодаря гигантской стройке, охватившей весь центр, решается проблема занятости, то есть широко открыты ворота для новых иммигрантов. В новом столетии Берлину предстоит стать истинной столицей с парламентом и правительством Германии. Здание рейхстага, побывавшее в переделках, обрело купол из стекла, созданный английским архитектором Норманом Фостером, сегодня самый посещаемый туристский объект. На Норманштрассе обосновалась комиссия по обработке материалов «Штази» — восточногерманского КГБ. Люди приходят в читальный зал и изучают свои досье, знакомятся с доносами от родственников, друзей, соседей. . Около Бранденбургских ворот играют музыканты и выступают акробаты, на Александерплатц пацаны катаются на роликах, возле церкви кайзера Вильгельма продают пиво и сосиски. Здесь же легендарный «Чекпойнт Чарли». До падения стены тут был контрольно-пропускной пункт между Западом и Востоком. Проходить могли только работники посольств и граждане стран — союзников антигитлеровской коалиции, кроме СССР. Щиты перед входом предупреждают: «Внимание! Вы выезжаете из американского сектора!». Сейчас на месте КПП находится музей «Берлинской стены». Сама же стена, там, где она еще сохранилась, тоже музей. Это самая длинная в мире галерея. В 1990 году 118 художников из 21 страны получили по ее фрагменту и разрисовали серую бетонную поверхность каждый в своей манере. Самым главным символом этого проекта стала работа россиянина Дмитрия Врубеля.
Он использовал в качестве образца историческое фото, опубликованное в 1988 году в журнале «Пари — матч» — поцелуй Брежнева и Хонеккера.
Сейчас стену уже нельзя разбирать на сувениры. Только в одном месте, в спальном восточноберлинском районе Трептов, на растерзание отдан последний блок. А в центре города немногочисленные оставшиеся куски ограждены барьерами, на которых написано — «Подходить запрещено».
Если с физической точки зрения стены давно нет, то психологически она еще остается в головах многих немцев. Трудно назвать братскими отношения, которые сложились между западными и восточными горожанами. «Западники» жалуются, что соседи с Востока превратили город в нечто, напоминающее помойку и ввели в обиход курение на платформах метро. А восточные берлинцы обвиняют западных в моральном разложении и зазнайстве. Согласно опросам общественного мнения, каждый 11-й житель Восточной Германии хотел бы вернуться во времена ГДР. Немало и тех, кому хотелось бы, чтобы стену восстановили. Самый популярный анекдот последнего десятилетия — «Знаете ли вы, почему китайцы все время улыбаются? Они не разрушили свою стену».
Спираль истории
Объединенная Европа празднует пятидесятилетие и расширяет свои границы. В восточном направлении.
Исполняется мечта стран бывшего советского блока. Недавно в Евросоюз вступили Румыния и Болгария. На очереди Украина.
Но, несмотря на помпезные торжества и большие надежды этих народов, они еще долго останутся бедными окраинами, поставщиками дешевой рабочей силы и местом сбыта всякого ненужного старья из богатого центра — Германии, Франции, Бельгии, Великобритании, Голландии.
Однако между самими этими странами идет жестокая борьба за первенство.
Победит сильнейший. И он уже виден.
Германия в последнее время резко вырвалась вперед по многим показателям и продолжает упорно двигаться к своей цели.
История развивается по спирали. Во многом отличаясь от предыдущего, каждый новый виток ее — своего рода «дежа вю». Где-то, когда-то мы уже это проходили.
Пусть эта мысль покажется многим современным «демократам» крамольной, но то, что сейчас происходит в Евросоюзе — это «дежа вю» гитлеровского «Третьего рейха».
Смотрите сами.
Возвращение на «историческую Родину» этнических немцев — та же иммиграция в тридцатые годы так называемых «фольксдойч» с целью воссоединеия всей германской нации.
Можно провести параллель между военным завоеванием фашистами стран Восточной Европы и захватом современным — экономическим.
Что же касается противостояния с западными странами, то уже поздно. Они завоеваны. Нет не немцами. Мусульманами, китайцами, индусами, африканцами.
«Коренное население» той же, например, Франции уже не только не влияет, но и не определяет, все в большей и большей степени, политику своей страны.
Еврейский вопрос, неизбежно возникающий при проведении этих параллелей. Прошли времена покаяния за «Холокост». Да и само это понятие сейчас сильно подвергается сомнению.
По всей Германии, особенно Восточной, возникло множество неофашистских объединений и число их непрерывно растет. Появление на стенах графитти в виде нацистской свастики никого уже не удивляет. Достаточно заглянуть в тот же берлинский район Кройцберг.
Параллелей можно провести еще много.
Но на этом витке истории появилась новая проблема. Эмигрантское население, которое растет в геометрической прогрессии, уже начинает подавлять «истинных арийцев».
Так что на этом витке исторической спирали миру, скорее всего, грозит не призрак «Третьего рейха», а общеевропейский Халифат.
В Ленинграде снега не было, но морозец, особенно в сочетании с местной влажностью, пронизывал насквозь.
