Куба — остров оптимистов

Пока же, скорее по инерции, этот «остров Свободы» проходит в мировых СМИ в одной компании с Северной Кореей и Ираном, которые, вогнав свои народы в нищету, полным ходом ведут разработку ядерных программ. А что же Куба? Маленький, теплый островок с веселым и, несмотря на тяжелую жизнь, доброжелательным, народом. Современному, далекому от истории и политики, западному туристу Куба предстает обычной «банановой республикой», бедной и запущенной, также как и другие страны этого региона. В районе Карибов нищета давно уже стала нормой жизни. И никого это не удивляет. А Куба, сохранив определенную часть преимуществ социализма, особенно в социальной сфере, значительно выигрывает на фоне например Гаити, Эль — Сальвадора, Никарагуа и даже таких гигантов как Мексика и Бразилия. Западный турист прежде всего видит здесь великолепную инфраструктуру отдыха, отели известных мировых сетей, многокилометровые чистейшие песчаные пляжи, хороший сервис и прочее и прочее — все что необходимо и привычно. При этом сам фон этого рая — якобы зловещая коммунистическая диктатура, на самом деле это больше символы в виде многочисленных плакатов с рукой, сжатой в кулак — «Отчизна или Смерть», портреты Че Гевары — прадеда современных террористов и ангела по сравнению с ними. Та дурная слава о режиме Кастро, тянущаяся с конца пятидесятых годов прошлого века, ныне для туристов скорее аттракцион, «экшн» за дополнительную плату. Конечно простому кубинцу от этого не легче. Но кто и где о нем думает? Тем более за пятьдесят лет выросло несколько поколений не знающих другой реальности. А тех, кто рискуя жизнью, все — таки пытается ее поискать в соседнем, всего каких-нибудь двести километров, богатейшем монстре, их этот монстр, аккуратно отправляет на «родину», прекрасно зная, что возвращает этих людей не в родную «виллу», а, в лучшем случае, в тюрьму. А для иностранного туриста здесь рай. Тропическая экзотика, приправленная, сильно поблекшей коммунистической символикой. Отели четыре и пять звезд, дьюти — фри, кабаре и рестораны с бешенными ценами. Разве что бывший «Хилтон» сохранил свое «коммунистическое» название «Гавана либре». Но внутри это тот же «Хилтон», поразивший меня много лет назад своим лобби с фонтанами, огромными хрустальными люстрами, обитой белой кожей мебелью и рядами магазинов, торгующих диковинными товарами. Один, например, был заполнен только изделиями из крокодиловой кожи, другой — роскошными бриллиантовыми украшениями, сверкавшими на искуссно подсвеченной витрине. Но, увы. Все это великолепие продавалось только за конвертируемую валюту, а на наши обмененные песо можно было купить только то, что полагалось простому кубинцу без карточек, то есть почти ничего. Но было жутко интересно, несмотря на тридцатиградусную февральскую жару и почти стопроцентную влажность. И самое главное — это то, что за нас думали — куда повезти, что показать и постоянно следили, чтобы ни один баран не отбился от стада. А следить было кому. Итак, я оказался перед дилеммой. Рассказать о современной Кубе или о той, двадцатипятилетней давности — ведь первое впечатление самое интересное и незабываемое. Пожалуй начну по порядку, а там будет видно. Со Средизеиного моря на КарибскоеНичего себе сочетание. Не правда ли? Даже самые большие мировые круизные компании не организуют в одном рейсе такое путешествие, разве что в кругосветном. Нет, дело тут отнюдь не в географии. Начало восьмидесятых годов прошлого века. У меня за плечами уже несколько заграничных поездок по «братским, социалистическим странам» восточной Европы. Однажды на доске объявлений нашей фирмы я увидел небольшой листок с приглашением в круиз по Средиземному морю. В те годы такое объявление, открыто висящее на двери профсоюзного комитета, выглядело просто шуткой, не более. Так, продолжая шутить, я зашел в профком и у меня неожиданно «приняли документы» для оформления поездки. Это сейчас все просто. Билет на самолет (теперь и его не надо, есть электронный), ваучер в отель, иногда подтверждение заказа на автомобиль. Вот, пожалуй, и все. Главное — наличие денег. Тогда слово «документы» имело совсем другой смысл. Самый главный и единственный назывался «характеристика — рекомендация» и начинался словами о «моральной устойчивости» рекомендуемого, правда к чему и к кому там не уточнялось. Эту важную бумагу обязаны были подписать все — начальник отдела, комсомольский секретарь, партийный босс и высшее руководство. Затем начинался второй этап «экзекуции» — комиссия «старых большевиков», заседавшая в райкоме тогда самой главной и единственной Коммунистической партии Советского Союза. Эта комиссия, состоявшая в основном из бывших чекистов на пенсии, меня конечно забраковала. Хоть и морально устойчивый, но не дорос еще представлять Великую Страну в государствах Средиземноморья типа Турции и Греции. Что и следовало ожидать. Выйдя с этого «чистилища» я столкнулся с секретарем этого самого райкома, моей соседкой и попросил помощи, особо ни на что не надеясь. Но протекция помогла — в течении пяти минут те же «старые большевики» признали меня годным представлять нащу Родину перед лицом коварного врага. Далее этот «документ» двинулся по разным «закрытым» инстанциям и вскоре меня вызвали в «Интурист» и сообщили, что на Средиземное море я не поеду. Без комментариев. Но, исключительный случай для того времени, предложили замену — поездку на Кубу. Что ж, это был далеко не самый плохой вариант, скорее наоборот. Просто трудно было поверить. И только в поезде, который вез нашу разношерстную группу в Москву, я перестал сомневаться в реальности происходящего. Сама группа была собрана в точном соответствии с Инструкциями Власти — большая часть — рабочий класс с бесплатными путевками плюс немного блатных и я, непонятно как сюда попавший без всяких связей. Видимо слишком большой и неповоротливый бюрократический компьютер дал сбой. Февраль — время начала нашей трехнедельной поездки — был холодный и снежный. Такой снежный, что из — за заносов, наш скорый поезд прибыл в Москву на двенадцать часов позже графика и только к одиннадцати ночи, мы оказались в роскошном лобби отеля «Космос», тогда еще совсем нового, построенного французами к Московской Олимпиаде и заполненного в этот поздний час необычной для нас публикой. Здесь, в лобби, чувствовался аромат хорошего кофе, незнакомых, но явно дорогих духов и хороших импортных сигарет — в общем, запах заграницы, не той социалистической, где я уже был раньше, а самого настоящего, как нам казалось тогда, капитализма. Однако очень хотелось кушать. Все запасы еды, взятые в дорогу, были съедены еще в поезде, за те лишние двенадцать часов опоздания, на которые никто не рассчитывал. Ночью в отеле работали два ночных бара и, естесственно, там принимали только конвертируемую валюту — доллары, франки, фунты, лиры, но только не рубли, которые уже и тогда в народе называли «деревянными».А утром, голодные, мы спустились в ресторан и оказались на «шведском столе». Это для меня был первый такого рода завтрак, да и для всей группы тоже. Можно представить, сколько мы там съели. Московский международный аэропорт «Шереметьево — 2» сверкал своей новизной. Здесь тоже, как и в «Космосе», витали непривычные, заграничные запахи, другой мир начинался уже за паспортным контролем. И, хотя в «заграничных» кафе принимали и рубли, но цены там были заоблачные. А впереди нас ждал «кусочек» капитализма. В мире капитализмаЯ прекрасно понимал, что еду в обычную «социалистическую» страну. Пусть экзотическую, пусть в другом полушарии, но с тем же тоталитарным строем, с теми же порядками, что и у нас. Но по дороге представилась возможность немного окунуться в мир, казавшегося нам тогда идеальным, капитализма — хоть чуть — чуть, но все — таки… Через пять часов полета наш огромный ИЛ — 62 совершил посадку в столице Марокко городе Рабат. Полоса аэропорта для такой махины была коротковата. Самолет затормозил как лихач на шоссе, так, что, если бы не ремни, мы бы все оказались в кабине пилотов. Здесь, в Рабате, производилась дозаправка горючим и смена экипажа. Мы же направились смотреть на «ужасы» капитализма. Долго искать не пришлось. Они начались сразу после того, как мы спустились по старой, шатающейся лестнице на летное поле. После промозглой московской зимы здесь было очень приятно, тепло, но не жарко, семнадцать градусов. А вокруг — незнакомые запахи цветущих тропических растений и легкий ветерок с находящегося рядом Атлантического океана. Поле столичного международного аэропорта было еле освещено, вдали проступали контуры какого-то здания. А вокруг ни одного самолета, кроме нашего. От трапа до терминала мы шли пешком по необычной дороге, скорее живому коридору. Его образовывали стоящие с двух сторон, почти вплотную друг к другу, солдаты, вооруженные автоматами. Так было до самого входа в терминал, то самое здание, контуры которого я увидел еще с лестницы. Около дверей, в зарослях тропических растений, тоже было полно вооруженных солдат. Так, под конвоем, мы вошли в мир капитализма. После того, как все пассажиры оказались внутри, появился старик — араб в красной марокканской феске, запер все наружные двери и важно удалился. Зал транзита аэропорта Рабат представлял собой две смежные комнаты, каждая метров по тридцать, не больше. Ободранные стены и потолок, несколько рядов для сидения, не кресел, а что-то вроде лавок со спинками. Вот здесь и разместили около ста сорока человек, почти впритык друг к другу. Зато тут был бар и туалет. Стену позади прилавка украшал большой портрет короля Марокко в военной форме, украшенной множеством орденов и несколькими рядами аксельбантов. Оставшуюся часть занимали полки, заполненные подозрительного вида бутылками — по крайней мере ни один из этих напитков мне не был знаком. Бармен, высокий усатый марокканец, выдал каждому по небольшой бутылочке кока — колы в счет Аэрофлота. При этом он каким-то образом запомнил каждого и получить вторую, халявную, порцию не удалось никому, хотя желающие были. За дополнительную плату — пожалуйста. Но от советских рублей бармен презрительно отворачивался, требуя доллары, франки или другие «нормальные» деньги. Лишь одному парню бармен сделал одолжение, выдав эту жалкую бутылочку в обмен на несколько коллекционных металлических рублей. Кстати, и тогда их цена была намного выше номинала. В туалет, состоящий из двух кабинок, выстроились две параллельные очереди, по половому признаку. Те, кто уже прошел эту процедуру, выходили оттуда со странным выражением лица и настоятельно советовали остальным посетить это уникальное заведение. Прямо за дверью находилась крохотная кабинка, большую часть которой занимал старый треснутый унитаз, до половины заполненный вонючей жижей, а стены были усеяны множеством тараканов, огромного размера, да еще и с крыльями. Для посетителя, после унитаза и животных, оставалось совсем немного места. Такой прибор как раковина и кран с водой для мытья рук здесь отсутствовал. Спустя час наш огромный ИЛ — 62, мастерски взлетев по короткой полосе и обогнув крохотный, ярко освещенный Рабат, ,полетел над ночным Атлантическим океаном, унося нас из мира африканского «капитализма» в светлые дали заокеанского «социализма».

Первый день в Западном полушарии

Десять часов полета над Атлантическим океаном. Мы возвращаемся во вчерашний день в буквальном смысле этого слова. Внизу, на бескрайней глади воды стали попадаться огоньки кораблей. А потом показалась и земля. Шестнадцатичасовой рейс Москва — Гавана завершен. Аэропорт имени Хосе Марти. Никаких проверок и таможен. Ведь прилетели представители Старшего Брата, какие могут быть претензии. Так что через зал прилета мы прошли почти не останавливаясь. Зато как трясли канадцев, японцев и прочих империалистов, которых, к моему удивлению, здесь оказалось довольно много, даже побольше чем в Москве. Выйдя из, похожего на советский провинциальный аэропорт, здания терминала, мы как бы нырнули в густой влажный жаркий воздух. Несмотря на разгар зимы, даже сейчас, в два часа ночи по местному времени, было мягко говоря тепло. Но для туристов, всего сутки назад застрявших в поезде из — за снежных заносов, такая февральская метаморфоза — это лишь часть заранее ожидаемой экзотики. Гид, встретивший нас — толстый кубинец совершенно европейского вида, шею которого в несколько рядов опоясывали золотые цепи, был многословен и прекрасно говорил по — русски. Он весь излучал оптимизм, скользя глазами по русским девушкам. И, забегая вперед, скажу, что он нашел себе даму сердца на те три недели, которые продолжался наш тур. В автобусе было прохладно, работал кондиционер. Мы ехали по прекрасному многополосному шоссе — наследство северного соседа — США.Первое, что меня поразило при въезде в Гавану — это заполненные народом улицы и масса открытых в этот ночной час кафе. Правда завтра, то есть уже сегодня, было воскресенье. Наконец подъехали к гостинице с гордым названием «Националь».В просторном лобби, где с потолка свисали огромные хрустальные люстры, несмотря на поздний час, тоже было многолюдно. Такого великолепия я еще не видел — отделанные мрамором стены, блестящий пол из гранита отражающий сверкающий хрусталь люстр. Правда впоследствии наш гид сказал, что для советских групп предназначался совсем другой отель и даже показал его. Но, на наше счастье, этот отель был на ремонте и похоже уже не один год. Так мы оказались в «Национале», одном из самых фешенебельных отелей Гаваны — как тогда так и сейчас. Сегодня эта гостиница имеет пять звезд и, естественно, заоблачные цены.«Националь» построен в 1930 году и похож на американские небоскребы времен «сухого закона».Нас сразу же предупредили, что кондиционеры здесь еще с «дореволюционных времен». Поэтому обращаться с ними надо очень осторожно, иначе будем иметь у себя в номере все прелести тропической зимы. Портье принес в комнату наши чемоданы, но чаевые не получил — просто мы тогда даже и не знали, что это такое. Номер состоял из огромной комнаты, площадью метров под сорок, небольшой прихожей и огромной ванной. Из окна восьмого, а фактически десятого, этажа открывался вид на город, погруженный в ночную тьму. Здесь и там светились неоновые вывески отелей, самой большой из них была «Гавана Либре». Время перепуталось и спать не хотелось. Моим соседом оказался молодой парень, шахтер. Мы подумали, подумали и открыли «заначку».В те времена всем выезжающим за границу, в «социалистические» страны, разрешалось и даже настоятельно рекомендовалось брать с собой по две бутылки водки для всяких там «вечеров дружбы». А меня всегда выбирали завхозом группы, справедливо считая, что такой как я не покусится на общественные запасы. А вот и покусился. Мы с соседом решили отметить прибытие и для этого вскрыли групповую «заначку». Так, не глядя, ушла бутылка водки под шоколад тоже общественный. За окном была та же тропическая ночь, темная и влажная. Небо чуть начало сереть и вдруг, словно кто-то включил свет, стало совсем светло и перед нами открылось необыкновенное зрелище. Внизу расстилался огромный город. Вокруг вздымались многочисленные небоскребы самой разной формы. За ними просматривался кусочек знаменитой набережной Малекон, а дальше — бирюзовый, уходящий за горизонт, Атлантический океан. От этого вида нельзя было отвести глаз. Но все — же мы решили спуститься вниз, к океану. Отель «Националь» находится на берегу, но не прямо на набережной, а на небольшой горке, поэтому, чтобы попасть на Малекон, нужно обойти соседний квартал. А на саму горку есть выход из лобби, прямо в тропический парк, где между неведомыми растениями разбросаны скульптуры из белого мрамора. Здесь же множество фигурных скамеек для отдыха в тени, которая тут стоит в течении всего дня. В отеле было несколько ресторанов и каждый по своему необычен. Для советских туристов не существовало таких понятий как только завтрак или полупансион. Нам полагалось регулярное трехразовое питание и, что было особенно необычно, в течении дня завтрак, обед и ужин проходили в разных местах. Наш гид после, например, завтрака сообщал, где мы будем обедать. Потом эта система стала более понятной и предсказуемой. Бедная, голодная Куба так нас кормила, что за эти три недели я прибавил в весе пять килограммов. И это при очень активном образе жизни. Ужин обычно проходил в небольшом ресторанчике, который находился ниже уровня лобби. Стены зала были отделаны темно зеленым шелком с золотым рисунком и на этом фоне выделялась белого цвета мебель в стиле «ретро».Весь процесс сопровождался классической музыкой в исполнении небольшого ансамбля из трех человек — двух африканцев и одного европейца — контрабас, скрипка и рояль. В сочетании с интерьером, эта музыка каким-то образом расслабляла, успокаивала и снимала усталость после тяжелого туристского дня. В этой обстановке хотелось пробыть как можно дольше, да нас никто и не торопил, сиди сколько хочешь. Обед чаще всего устраивался в ресторане «Терасса», зал которого огибал боковой фасад отеля, а огромные полукруглые окна создавали ощущение, что ты сидишь не в кондиционированном помещении, а на открытой веранде на берегу моря. Но главной аттракцией здесь был «шведский стол».Сейчас, достаточно поездив по миру, я могу сказать, что такого видеть мне не приходилось. Тут, простите, не могу удержаться от описания. Начиналось все с салатов — несколько десятков видов — рыбные, мясные, овощные, фруктовые и еще какие-то неведомые. Далее шли супы, самые разнообразные, в примерно таком — же количестве сортов. Их, эти супы, как и вторые блюда, раздавали с десяток, стоявших за стойкой кубинок, преимущественно африканского происхождения, одетых в что-то похожее на респираторы — не дай бог какая-нибудь инфекция. Следом за вторыми блюдами шли столы, заставленные огромными подносами с десятками видов тортов, пирожных и прочих сладостей. Картину завершали живописные горы фруктов, чаще неведомых, хотя встречалась и всякая знакомая, чаще по книжкам, «ерунда» типа бананов, манго или ананасов. А дальше — соки, мороженное и все прочее. Кроме того, на столах, у каждого прибора, стояла обязательная бутылочка с пивом. Хочешь еще, пожалуйста, только скажи официанту, которых, несмотря на то, что «шведский стол» подразумевает самообслуживание, в зале было немало. Из этого ресторана тоже не хотелось уходить, как и из того, что с музыкой, но по другой причине — после такого обеда невозможно было оторвать зад от стула. Во всем этом изобилии посреди голодающей страны было что-то ирреальное. Тем более, что перед входом в каждый ресторан я постоянно замечал небольшую группу худых, бедно одетых кубинцев. Оказалось, что они ждали объедки от нашей еды. И не всегда их получали, так как после закрытия, персонал местной сферы общепита уносил все, что оставалось, еле таща на себе неподъемные сумки, однако при этом абсолютно этого не скрывая. Как же попадали те люди, ждущие объедков, внутрь отеля, несмотря на множество открытой и скрытой охраны, так и осталось для меня загадкой. После длительного перелета и балагана с переходом на местное время — а разница с московским восемь часов — сразу после завтрака большая часть нашей группы отключилась, остальные храбрились — это выражалось в прочесывании окружающей местности в поисках магазинов. Но те единичные, которые удалось обнаружить, в этот воскресный день были закрыты. И, в конце — концов эти храбрецы присоединились к остальным, добиравшим, растраченную во время дороги, порцию сна. Все спали так крепко, что, собравшись на прогулку по вечерней Гаване, я не мог найти себе компаньона и отправился в путь один. Прямо от главного входа в наш отель начиналась одна из центральных улиц кубинской столицы, носившая номер 42. Она шла перпендикулярно берегу океана, прорезая эту часть Гаваны — район Ведадо. Вдоль 42 — й улицы расположено множество отелей, ресторанов, баров — наследство прежних, докоммунистических времен — однако все работает, как сейчас, так и тогда, двадцать пять лет назад. Чем дальше от океана, тем дома становились ниже, освещение слабее, а народу поменьше. Неожиданно я оказался в районе танцевальных площадок. Здесь было царство местной молодежи. Как это не было похоже на такого типа заведения у нас дома, даже на входившие тогда в моду дискотеки. Черные, белые, черно — белые парни и девушки выделывали невообразимые пируэты под музыку смешавшую ритмы самбы, сальсы, румбы, рока, блюза, но при этом четко проступала африканская основа. Кубинцы полностью отдавались танцу, словно выплескивали наружу нерастраченные запасы внутренней энергии, придавленные властью. Это были своего рода островки свободы в море тоталитаризма. Заканчивался выходной день, а для меня — первый туристский в Западном полушарии. Я направился назад, но другой дорогой и вскоре почувствовал, что заблудился. Впереди была небольшая, почти не освещенная улочка, с двух сторон которой протянулись высоченные глухие, окрашенные в белый цвет, заборы. Пройдя с десяток метров, я услышал доносившиеся непонятно откуда крики, вроде и человеческие, но в них было больше дикого, звериного. Представьте ситуацию. Поздний вечер. Пустой переулок, освещенный одним тусклым фонарем и этот звериный вой из темноты. Подняв голову я увидел, что сверху, на заборе, спустив вниз ноги, сидят какие-то люди, много людей и они то и издают эти дикие звуки. В общем, за заборами, по обеим сторонам дороги находилась психиатрическая больница. Почти бегом преодолев остаток улочки, я оказался на огромной площади и сразу ее узнал. Да, за сумасшедшим домом находилась центральная площадь кубинской столицы — площадь Революции. Именно здесь команданте Фидель произносил свои, длившиеся по пять, а чаще и более часов, речи. При этом сюда собирали обычно от пятисот тысяч до миллиона человек. Стоя под палящим тропическим солнцем, эти бедные люди вынуждены были слушать словесную галиматью, при этом не имея права даже отлучиться по естественным надобностям. Правда, с возрастом, Фидель потихоньку сокращал продолжительность своих монологов. А, надо сказать, оратор он великолепный. Площадь Революции — это огромное поле, с выглядывающими из -за окружающей его буйной растительности, зданиями самого разного вида и назначения, в том числе и тот самый сумасшедший дом. В центре площади установлен довольно странный памятник Хосе Марти — гигантская, уходящая в облака, стела, а у ее основания — крошечный старичок — поэт, герой кубинского народа, выдающийся борец за независимость острова. Стены тех немногих зданий, которые можно увидеть с этого поля, во всю высоту украшены портретами, в основном Фиделя Кастро и Че Гевары. Последнего правда больше. Отсюда, с площади Революции, начинаются все экскурсии по Гаване. Но это будет завтра. А сегодня я стоял один на, пустом в этот поздний час, поле и накапливал силы для последнего пешего броска до отеля.

Гавана — взгляд сверху

Жаркое тропическое солнце заливало своим светом бескрайний океан и раскинувшийся внизу огромный город. Он манил и притягивал — быстрее спускайтесь вниз и окунайтесь в меня, словно в морские волны. Гавана представляет собой большой мегаполис с двухмиллионным населением. Он тянется вдоль берега Атлантического океана на многие километры и его условно можно разделить на три части. Район нашего отеля, Ведадо — типичный североамериканский город. Прямые широкие магистрали пересекаются под прямым углом. Улицы перпендикулярные океану обозначены цифрами, а параллельные — буквами. Так и говорят — угол 23 и G — типовая шахматная планировка, перенесенная сюда северным соседом. Здесь находятся почти все гаванские небоскребы, которые, вместе с панорамой набережной Малекон, создают имидж города. Виды этого района, снятые со стороны океана, представляют Гавану как скопление высотных домов, типовой город Соединенных Штатов. С главной улицы этого района вчера вечером началось мое знакомство с Гаваной. Однако, этот «американский город» — только часть кубинской столицы и далеко не самая большая. Следующая зона, в которую плавно перетекает район Ведадо, занимает большую часть Гаваны. Это собственно и есть настоящее лицо города — Centro. Этот район плотно застроен многоэтажными домами начала двадцатого века и их архитектура очень напоминает города Испании. Здесь множество уютных узких улочек, прорезаемых широкими проспектами. Столица Кубы расположена на северо-западе острова, и ведет свою историю с 1515 года. Историческое ядро города — Старая Гавана. Узкий пролив в гавань с двух сторон охраняют старинные крепости Кастильо-дель-Морро, Кастильо-де-ла-Пунта и маяк, построенный в 1845 году, а западный берег — форты Ла-Кабанья и Ла-Реаль-Фуэрса — самое старое фортификационное сооружение в Америке, в котором расположен Музей старинного оружия. От набережной Малекон в районе Centro начинается главная улица Гаваны — Пасео-дель-Прадо или просто Прадо. Она считается одним из главных памятников архитектуры старой Гаваны. На Прадо расположено здание Национального Капитолия, построенного по образу и подобию вашингтонского, сейчас здесь размещаются Академия наук Кубы; Национальная библиотека науки и техники и краеведческий музей. К западу лежат небольшая часовня Эль-Темплете (1828 г.), прекрасные архитектурные комплексы площадей с величественными историческими зданиями. В их числе — Дворец изящных искусств — один из лучших художественных музеев западного полушария. Пасео — дель — Прадо — это теннистый бульвар, огороженный великолепными фигурными решетками. В этом же стиле выполнены фонарные столбы, скамьи и столики. По вечерам здесь, на небольшой сцене, играет духовой оркестр. Этот бульвар — осколок той старой, европейской Гаваны. Рядом с Капитолием — другое интересное сооружение — здание театра «Лисео», известного на весь мир своей прима балериной Алисией Алонсо. Тогда она уже не танцевала, а преподавала, и, кроме того, ездила по всему миру со своим знаменитым ансамблем балета. Исторический центр, старый город, объявлен ЮНЕСКО в 1982 году памятником мирового значения. Здесь же, в старом городе, находится музей Революции, бывший президентский дворец. Так примерно выглядит центр Гаваны — американо — испанский. Все эти районы объединяет, протянувшаяся вдоль берега Атлантического океана, знаменитая набережная Малекон. Это символ города, связывающий в одно целое не только районы кубинской столицы, но и самих кубинцев — черных, белых, мулатов — народ сохранивший свой природный оптимизм, несмотря на долгие годы диктатуры. Все важнейшие события, праздники, карнавалы, в общем вся культурная жизнь Гаваны — это набережная Малекон. Здесь в свое время было одно из самых престижных мест города и поэтому вдоль побережья строились наиболее интересные в архитектурном плане, здания. Богатые люди, владельцы этих многоквартирных домов, соревновались друг с другом в оригинальности. Иногда просто доходило до абсурда. Так один из домовладельцев построил здесь, на набережной, многоэтажный дом в память о своей погибшей дочери. Здание своей фасадной стороной, состоящей из уложенных друг на друга гробов, перемешанных с обломками кораблей, смотрит в сторону океана, словно немой укор этой водной стихии, поглотившей бедную девушку. Днем или ночью, все время на Малеконе не затихает жизнь. С раннего утра дети ныряют с парапета, купаются или плавают на черных автомобильных камерах, а старики ловят рыбу. Но уже после полудня здесь можно увидеть влюбленные парочки, наслаждающиеся солнцем и соленым ветром с океана. А вечером это место целиком принадлежит кубинской молодежи. На протяжении всех 3 километров на Малеконе, и на прилегающих к нему улицах и площадях звучит разнообразная музыка, многочисленные молодежные кампании устраивают импровизированные концерты, уличные кафе заполнены посетителями — настоящая фиеста! Окраины Гаваны — это бесконечные районы вилл, каждая из которых, как и дома на набережной, конкурирует с другими по оригинальности и богатству. В пригороде Гаваны Кохимара, стоит вилла Хемингуэя. «Это место, куда приятно возвращаться отовсюду, где бы ты ни находился», — говорил писатель о своем кубинском доме. Сейчас здесь музей, а когда-то сюда приезжали друзья писателя. Вместе они любили поплавать и поиграть в водное поло в глубоком бассейне. Что бы остудить в нем воду, в него высыпали целый грузовик льда. Но главная достопримечательность усадьбы — купленная писателем на судоверфи Бруклина яхта «Пилар». В годы Второй мировой войны ВМС США нашпиговали яхту всевозможным вооружением. Два года писатель воевал на ней, скидывая глубинные бомбы на немецкие субмарины, несущие дежурство в Карибском море. Ранения, полученные Хемингуэем на фронте, переделки, в которые он попадал во время своих многочисленных путешествий, не могли не сказаться на его здоровье. В конце пятидесятых писателя стали мучить сильные головные боли, постоянный шум в ушах, ночные кошмары. Речь его была затруднена. В июле 1961 г. Эрнест Миллер Хемингуэй, в своем американском доме в штате Айдахо, зарядил ружье двумя патронами и нажал на оба спусковых крючка. Закончилась жизнь самого известного жителя столицы Кубы. Еще в первый день стихийно образовалась наша троица, своего рода мини — группа, три молодых парня с довольно близкими интересами. Мы много путешествовали по Гаване самостоятельно и к концу первой недели узнали не только парадную ее часть, но и ту, что не показывают туристам. И в этот день, второй на Кубе, в то время, пока другие нежились в бассейне, мы, несмотря на тридцатиградусную жару и почти стопроцентную влажность, отправились в поход по раскаленному городу. А ведь здесь, на Кубе, была зима. Что же тогда летом? На уровне земли город смотрелся иначе, чем из окна отеля. Казалось, что находишься в каком-то фантастическом, потустороннем мире. Словно время здесь остановилось и произошло это с момента перехода власти к «революционерам — освободителям», возглавляемым Фиделем Кастро. А ведь с какой радостью встречали жители столицы, причем из самых разных слоев населения, входящих в город бородатых «партизан». И получили то, что имеют. Район Ведадо, новый американизированный центр, смотрелся еще довольно прилично. Здесь кроме множества отелей, располагались основные государственные учреждения, здание Кубинского телевидения и часть посольств. Несмотря на то, что у Кубы и США не было дипломатических отношений, бывшее посольство — огромное многоэтажное здание вблизи набережной Малекон — активно выполняло свои прежние функции, правда под флагом Швейцарии. Только теперь это учреждение называется «Представительство интересов США». Отношения разорваны, но интересы остались и, очевидно, с обеих сторон. Перейдя из Ведадо в район Centro, попадаешь в хаос узких улочек. Картина здесь довольно удручающая. Прекрасные старые многоэтажные здания, закопченные и неухоженные, постепенно ветшают, часть из них уже разрушилась, а другие, в которых еще жили, были близки к этому. Проходя по этим улочкам, можно было заглянуть внутрь домов. Из — за жаркого климата все квартиры строились с окнами на две стороны, что давало хоть какое-то движение воздуха внутри. В этих комнатах с высокими, украшенными лепниной, потолками отсчет времени тоже прекратился с приходом новой власти. Типовая столичная квартира — стены с ободранными обоями или, чаще, облезлой побелкой, старенький американский маленький холодильник, такого же возраста телевизор, этажерка, столик, покрытый ветхой плюшевой скатертью с бахромой и обязательным альбомом с семейными фотографиями. Как тогда, так и сейчас, телевизор для кубинцев — единственный вид современного развлечения, а для правительства — способ еще раз напомнить своим гражданам, и миру, о себе. Сегодня две программы национального телевидения, работают в основном вечером, с 18 до 23 часов. А в районе 9 вечера показывают бразильские сериалы, и жизнь на Кубе временно замирает. Но она просто взрывается, когда по телевизору идет трансляция бейсбола — национального вида спорта. Страсти при просмотре здесь разгораются нешуточные. Иногда даже дело доходит до драк. Сам Фидель Кастро — страстный поклонник бейсбола. На пересечении этих улочек часто встречались небольшие бары, заполненные даже в разгар рабочего дня. И пили там отнюдь не пиво, а кое- что покрепче. И это в такую жару. Каждый бар имел выход на две улицы и поэтому мы часто сокращали себе дорогу, проходя через них насквозь, но стараясь не задерживаться. Подойдя к Пасео — дель — Прадо, бульвару, где возвышается помпезное здание Академии наук — копии вашингтонского Капитолия, кстати прекрасно отреставрированное, видимо благодаря сыну Кастро, в то время главного Академика, мы увидели на противоположной стороне улицы небольшую толпу. Как оказалось, в находящемся здесь многоэтажном доме, обрушились прогнившие деревянные перекрытия между этажами и, видимо, есть жертвы. Но кто скажет. Мы только видели, как несчастные жильцы старались спасти свой нехитрый скарб — подушки, одеяла, матрацы. Судя по небольшой толпе, видимо это зрелище тут было обычным. Осмотрев великолепное, но, в отличие от своего соседа Капитолия, закопченное здание театра «Лисео», мы продолжили движение параллельно берегу океана в направлении исторического центра. Странно, но по дороге нам почти не попадались магазины, только, в основном овощные лавки из которых шел тяжелый запах и вытекала прямо на тротуар зловонная жидкость, в которой возились зачуханные негритята. Через несколько кварталов показалась улица Гальяно, бывшая главная торговая магистраль. Впрочем почему бывшая? Все многоэтажные торговые центры, располагавшиеся по обеим сторонам улицы, работали, как и множество магазинчиков в соседних переулках. Мы зашли в несколько таких универмагов и снова перед глазами предстала та же удручающая картина. .На Кубе действовала и до сих пор действует система распределения потребительских товаров по карточкам, только сегодня список этот значительно увеличился. Ведь тогда уже централизованно распределялись почти все основные продукты питания, одежда, белье и даже детские игрушки. И вот представьте себе огромный многоэтажный универмаг, с эскалаторами, как ни странно работающими. Пустые залы, лишь кое- где что-то продают — немудреные сувениры, слипшиеся в одну кучу конфеты и еще какую-то ерунду — над всеми этими товарами — огромные надписи «Libre»-то есть свободно, без карточек. Может купить каждый — только что? В остальной части огромных залов — пыль и запустение. Мы уже почти подошли к старому городу, когда начало смеркаться. И тут вспомнили, что опаздываем на ужин, да не просто ужин. Вернуться пешком за оставшееся время было просто нереально и первым же поднятием руки остановили шикарный, когда-то, американский лимузин. Мы успели точно к ужину, на котором также отметили мой день рождения, изрядно опустошив общественные запасы спиртного. А в подарок я получил засушенную морскую звезду, сувенир, сохранившийся у меня до сих пор.

Гавана — взгляд из окна туристского автобуса

Наконец-то появился наш, обвешанный золотыми цепями, гид. Еще в автобусе, по дороге из аэропорта, он все — твки присмотрел себе пассию и целыми днями где-то с ней пропадал. Но надо немножко поработать. И мы поехали на экскурсию по городу. Теперь это был уже третий взгляд на Гавану и в этом ракурсе кубинская столица снова выглядела несколько иначе. Первая и обязательная достопримечательность — площадь Революции, та самая, что возле сумасшедшего дома. Не выходя из кондиционированного автобуса, наш гид долго рассказывал о многотысячных митингах, о многочасовых проповедях «папы» Кастро и так далее. Конечно он говорил про все это с пафосом, в рассказе постоянно присутствовали давно знакомые нам пропагандистские штампы — словом передовая статья из газеты «Правда», а, точнее ее кубинского аналога «Гранма».В этом рассказе иногда проскальзывали интересные вещи, вызывающие сомнения, нет, не в достоверности сказанного, а просто вопросы. Например, рассказывая об экономической блокаде Кубы со стороны империалистических государств во главе с США и, как следствие этого, тяжелое материальное положение местных жителей, наш гид мельком упомянул о том, что в свое время волевым порядком властями были конфискованы у населения золотые украшения и драгоценности, а ту мелочь, что осталась, носить строго запрещено. Как же тогда он сам, весь обмотанный золотыми цепями в несколько рядов? Но в то время такие вопросы задавать было не принято, особенно если в дальнейшем хотелось еще выехать за границу. А хотелось. Правда один вопрос все — таки был задан. Дело в том, что, гуляя по городу, нам часто встречались небольшие таблички с тремя буквами «CDR», причем они были почти на каждом доме, особенно в старом центре. Оказалось, что это сочетание расшифровывается так — «Комитет защиты революции».Отделения этой «стукаческой» организации находились в каждом квартале и жильцы обязаны были немедленно докладывать туда обо всем подозрительном, о появлении в доме чужака, а также сообщать что происходит у соседей. В общем — обязательное открытое «стукачество», прикрытое лозунгом защиты революции от внешних врагов. Что ж, только такая репрессивная система, частью которой являются эти «Комитеты», может сохранять тоталитарный режим Кастро вот уже почти пятьдесят лет. А тем временем экскурсия продолжалась и, после отъезда с площади, тема революции практически исчезла из рассказов нашего «патриотически» настроенного гида. Мы побывали на центральном кладбище Гаваны, где похоронен великий шахматист Хосе Рауль Капабланка, проехали по Мирамару — большому району вилл, когда-то одному из самых престижных мест города. Конечно вся эта роскошь с приходом новой власти была немедленно конфискована и кто живет теперь в этих, и сейчас хорошо ухоженных домах, можно только догадываться. Здесь нам показали только один дом — виллу министра обороны, команданте Рауля Кастро — брата Фиделя. Наверное и соседей он имеет соответствующих. В районе Мирамар также расположено одно из известнейших в мире кабаре «Тропикана», описание которого требует отдельной главы. Самая главная часть экскурсии — это, конечно, посещение Старого города, так называемого «исторического центра».Здесь относительно чисто, ухожено и довольно много туристов. Старинные постройки отлично сохранились, видно, что за ними стараются постоянно следить. В этом месте, где довольно ровный берег Атлантического океана, вдается вглубь острова, образуя большой залив — гавань, заканчивается набережная Малекон. Здесь же, в старом городе, находится здание великолепной архитектуры, построенное намного позднее, чем его окружение. Это бывший президентский дворец. ставший при новой власти музеем Революции. Смотреть там особенно нечего, экспозиция соответствует названию. А вот в одно место дворца нельзя было не заглянуть. Это так называемый «зеркальный зал», где за одной из стеклянных панелей, которой отделаны стены, начинается секретный ход, через который сбежал последний законно выбранный президент Кубы «диктатор» Батиста. А в это время Гавана ликовала, встречая партизан Кастро, входивших в город. На площади перед музеем установлен корабль «Гранма», на котором Фидель сотоварищи в 1956 году прибыл на Кубу делать революцию. И сделал. В отель мы возвращались по набережной, вдоль которой установлено несколько позеленевших конных статуй кубинским генералам, героям борьбы за независимость острова. На площади, возле одного из таких памятников, заканчивалось строительство светло коричневого небоскреба — здания новой больницы. История развития кубинской медицины связана с именем доктора Карлоса Дж. Финлея, который открыл вещество, передающее желтую лихорадку. Музей естественной истории, унаследовавший коллекцию Медицинской, физической и естественно — научной академии, носит его имя. Это музей находится теперь в том здании, где доктор Финлей представлял свой доклад о желтой лихорадке. Он был открыт в 1874 году и стал первым музеем такого рода на Кубе. В начале 1960-ых годов первая исследовательская программа была запущена Национальным центром научных исследований, после чего была открыта больница Германос Амехейрас, оборудованная по последнему слову медицинской технологии. Затем последовали Институт генетики и биотехнологии, Кардиоцентр, Центр Иммунологии, Центр офтальмологической хирургии и плацентарной гистеротерапии и другие. Результаты исследований в области биотехнологии относятся к выдающимся достижениям медицины на Кубе. При всеобщей бедности и прочих «прелестях» тоталитарного режима, на Кубе очень высокий уровень здравоохранения. На медицину правительство Фиделя Кастро денег не жалело. Так же, как и на образование. Гуляя по Гаване, мы видели среди развала и разрухи довольно ухоженные школьные здания, группы детей самых разных возрастов, все в аккуратной школьной форме. Расположенное на холме, здание гаванского университета внешне напоминает Колумбийский в Нью — Йорке. Я заходил в некоторые корпуса этого огромного кампуса. Словно попадаешь в другой мир. Сюда абсолютно не подходит выражение об остановившемся времени. В университете учатся около двадцати тысяч студентов и довольно большой выбор специальностей. Именно здесь готовят врачей, которые работают потом не только на Кубе, но и оказывают помощь в становлении медицины во многих развивающихся странах, преимущественно африканских. Здравоохранение и образование — это две из нескольких приоритетных областей режима, после армии и госбезопастности. Кстати ни в Гаване, ни в других городах Кубы я не заметил так уж ярко выраженного культа Фиделя Кастро. Зато портреты Че Гевары встречаются на каждом шагу. Эта темная, непонятная личность, на Кубе была и остается до сих пор человеком — легендой. Хотя до сих пор мне не удается выяснить чем он так прославился. Но о легенде не спорят, ей просто поклоняются.

Гаванские развлечения

Находясь в экономической блокаде, не имея или почти не имея стратегически важных природных ресурсов, наперекор всему страна живет, пусть очень бедно, ограничивая себя во всем. И во многом благодаря особому характеру народа и, главным образом, его природному оптимизму. Только это может нейтрализовать постоянное давление репрессивного аппарата власти. Кубинский народ состоит примерно из двух равных по количеству групп — потомки белых, в основном испано — язычных, европейцев и негров, потомков бывших рабов, вывезенных в свое время из Африки и расселившихся в большинстве стран Карибского бассейна. Мне не показалось, что на Кубе развит национализм, расовая нетерпимость и тому подобные явления, характерные для стран со смешанным населением. Может быть это заслуга тоталитарного режима. Но, скорее всего, такие отношения сложились за долгие годы совместного проживания, а теперь еще и совместного выживания. Но за время своего путешествия я обратил внимание на такую особенность. Будь то в Гаване или в провинциальных городках — везде бросалось в глаза, что население все — таки разделено по расовому признаку. Пары молодежи, за исключением единичных случаев, были или только белые, или только черные. Хотя здесь немало и мулатов — смеси двух рас. Однако каких-либо столкновений на расовой почве увидеть не довелось. Существует своя, европейская культура, отдельно африканская, но многое из них уже перемешалось, образовав новую реальность. Яркий тому пример — ежегодные февральские карнавалы, проводимые на Малеконе. Так же, как эта набережная связывает между собой абсолютно разные по архитектуре и стилю жизни районы города, она объединяет казалось бы не совместимые культуры и довольно успешно. Кубинцы любят и умеют веселиться. Даже иногда чересчур. Это, в свое время, привлекало на остров множество туристов из США.Здесь была создана и действует до сих пор великолепно отлаженная система развлечений. Только рассчитана она не на простых кубинцев, а на западных туристов. Правда и нам, советским, тоже кое- что досталось. Во второй вечер в Гаване гид пригласил нас в кабаре под названием «Паризьен», располагавшееся в нашем же отеле и имевшее отдельный вход. В большом полутемном зале были расставлены столики, с каждого из которых, благодаря тому, что зал был сделан в виде амфитеатра, прекрасно просматривалась сцена и все, что на ней происходило. И, как принято в подобного рода заведениях, на столе стояла одна бутылка сухого вина на четверых. Но советские туристы, не привыкли к таким дозам. Вино закончилось еще до начала представления. И мы заказали бутылку знакомого нам кубинского рома «Гавана — клаб», который в те времена у нас дома продавался в каждом магазине. Здесь же, на Кубе, этот напиток почти целиком уходил на экспорт, а то немногое, что оставалось, ,можно было приобрести только в валютных магазинах или в подобного рода заведениях типа этого кабаре. Перед тем, как выполнить заказ, официант принес небольшую записку с ценой, очень высокой для местных жителей, но не для нас. Кстати, в зале находилось немало кубинцев и у них на столиках стояла выпивка и подороже. Остается только догадываться, кто это такие. Само представление началось довольно стандартно — балет варьете, немного цирка, пара певцов. Но все это было лишь в первом отделении. После небольшого перерыва представление повернуло совсем в другое русло. Смысл основного сюжета второго отделения — ностальгия по кубинской музыке тридцатых — пятидесятых годов прошлого века, музыке так называемого стиля «латинос».Спектакль посвящался известным исполнителям тех времен. Судя по тому, как реагировали кубинцы, такая музыка здесь очень популярна, независимо от цвета кожи. В заключении скажу что, побывав потом еще в нескольких кабаре, в том числе и в знаменитой «Тропикане», мы, в последний гаванский вечер, вернулись именно сюда, в «Паризьен».За семь дней, проведенных в Гаване, у нас практически не было ни одного свободного вечера. Что-то входило в программу, что-то мы организовывали сами. Одним из таких «запланированных» заранее мероприятий был обязательный «вечер солидарности с борьбой кубинского народа». Очевидно борьбой с мировым империализмом, который правда эту страну уже давно не трогал, действуя по принципу — «Живите как хотите». Вечер проходил в Доме кубино — советской дружбы, помещавшимся в одном из реквизированных роскошных особняков недалеко от центра Гаваны. Нас, четыре группы туристов из СССР, привезли часам к семи вечера и в просторном холле, где, как ни странно, поместились все, к нам обратился с короткой речью ни больше ни меньше как Посол Советского Союза. Закончив свое выступление, он сразу же уехал, а нас пригласили пройти в роскошный парк, находившийся с обратной стороны особняка и попасть туда можно было через огромную веранду. В парке, а точнее на ярко освещенной огромной поляне, стояли ряды стульев, а между ними — длинные столы с легким угощением и обязательным пивом, без ограничения. Когда угощение, включая пиво, было полностью сметено, все расселись и начался концерт. Сценой служила та самая веранда, через которую выходили в парк. В концерте участвовали многие местные знаменитости, включая балет кубинского телевидения. Вела программу одна из самых популярных местных телеведущих. Все было бы очень хорошо, да организаторы не учли одну маленькую деталь. Многие, если не сказать почти все, успели до начала концерта хорошо нагрузиться дармовым пивом, которое, спустя некоторое время, потребовало выхода. А место для этого, то есть туалет, находился внутри особняка и попасть туда можно было только через веранду, которая в это время служила сценой. Положение становилось все более критическим и, похоже, не только у меня. Будь что будет! Ярко освещенную поляну с местами для зрителей окружали заросли каких-то растений, плохо различимых в темноте. Издали они были похожи на обычные кусты. Вот туда то я и отправился, благо от моего места в первом ряду это было совсем недалеко. А за мной потянулась цепочка других жаждущих. Ни с чем не сравнимое чувство облегчения было позже омрачено одним обстоятельством — несколько дней потом пришлось вытаскивать из разных мест иголки — эти, обычные с виду, кусты, оказались зарослями кактусов. А концерт продолжался и в конце его все танцевали вместе — и балет телевидения и гости, а потом, захватив с собой и артистов и теле — звезду, мы отправились догуливать к нам в отель, благо в хозяйстве, заведовать которым меня выбрали, запасов еще оставалось много. Но, конечно, самые яркие впечатления остались от посещения кабаре «Тропикана».В этот мой последний визит на Кубу я там побывать не смог — цены на билеты стали, мягко говоря, заоблачными. Всему есть свое объяснение, но и всему есть свой предел. Поэтому, спасибо советскому «Интуристу» за предоставленную тогда возможность посетить это чудо. Судя по впечатлениям современных туристов, то, что я видел двадцать пять лет назад было так же фантастично, как и сейчас. Автобус подвез нас прямо к ярко освещенному входу и, пройдя через украшенной золотой лепниной, сверкающий хрусталем огромных люстр, зал, мы вышли в благоухающий запахами тропических растений роскошный парк. Здесь были и подсвеченные мраморные скульптуры, и фонтаны с разноцветными струями. В этом своеобразном фойе под яркими тропическими звездами, можно было отдохнуть перед началом представления. Сам зрительный зал был погружен в темноту, только свечи освещали небольшие столики. Вокруг бархатная ночь, множество огоньков, а яркие звезды на небе казались их отражением. Сцены не видно, словно ее не было вообще. Внезапно где-то вверху, справа, появился в круге света большой подиум с кордебалетом в фантастических костюмах, украшенных разноцветными перьями. Потом слева высветился такой же подиум, потом еще и еще. Невозможно описать все, что здесь происходило. Апофеозом было выступление всех участников — на трех сценах, где-то наверху, ближе к звездам и при этом каждый подиум состоял из трех уровней. Яркие огни погасли, зазвучала спокойная нежная музыка и посетители, оставшиеся за столиками, продолжили этот вечер при в более интимной обстановке, под темным бархатным небом, усеянном яркими звездами.

Последний вечер в Гаване

Остров Куба расположен очень близко от берегов штата Флорида и до переворота представлял своего рода придаток США, главным образом здесь развивалась туристическая отрасль со всеми ее приложениями. Одной из крупнейших «сфер обслуживания» была проституция, поставленная на «промышленную основу». Здесь существовал свой профсоюз, работники и работницы проходили медицинские проверки. В общем — все для туриста и его безопасности. Новая власть в борьбе за нравственность сразу пошла на крайние меры, выслав «жриц любви» на перевоспитание в специальный концлагерь, находящийся на небольшом островке. Но, как оказалось, не всех. Как говорила героиня фильма Петра Тодоровского «Интердевочка» — «Да если бы вы захотели, то в двадцать четыре часа нас всех поганой метлой… Значит нужны мы вам… Или подельникам вашим». Значит нужны, ведь поток делегаций из «нужных» стран не прекратился, да и туристы тоже. Нет, не оскудела кубинская земля и это хорошо видно вечером на набережной Малекон, да и не только там. В последний вечер в Гаване, мы снова отправились в полюбившееся кабаре «Паризьен», то что в нашем отеле. Но до конца представления не досидели — в зале не работали кондиционеры и стояла невыносимая жара. В этот последний вечер Гавана преподнесла нам очередной сюрприз. Покрутившись немного перед отелем, мы уже собирались подняться к себе в номер, но неожиданно увидели, выходящих из кабаре, трех девиц — блондинку европейского типа, негритянку и мулатку. Нас трое и их трое. Все как по заказу. Времени на раздумье не было и наша троица бросилась вперед, на штурм. Девушки оказались очень общительные. Мы долго сидели в парке, что позади отеля. В этот час здесь никого не было, только мраморные скульптуры и доносившийся с Малекона шум разбивающихся о бетон набережной океанских волн. Не зная ни слова по — испански, тем не менее мы прекрасно понимали друг друга. Девушки рассказали, что приехали в Гавану из провинции, из города Матансас и живут в нашем отеле. Так как в этот момент мысли работали в одном направлении, то мы не обратили внимание на некоторые «мелочи», Например, каким образом эти девицы оказались в таком отеле, куда даже мы, представители Большого Брата, попали случайно. Но не это нас интересовало сейчас. Уже вскоре мой сосед, шахтер, увел свою негритянку в кусты, правда на этот раз не в кактусы. В итоге, мы договорились встретиться через полчаса в нашей комнате, взяли у них номер телефона и все вместе двинулись в сторону лифтов. Лифты отеля «Националь» — это произведение дизайнерского искусства США тридцатых годов прошлого века. В каждом из них постоянно, днем и ночью находился лифтер — швейцар. В его обязанности входило — при подъезде к нужному этажу притормаживать кабину лифта с помощью большого колеса, похожего на корабельный штурвал, открывать решетку, служившую внутренней дверью и объявлять номер этажа. С наружной стороны, над входом в лифт, висело что-то вроде часов, но с одной стрелкой, показывающей не время, а номер этажа, где находится кабина в данное время. По — джентельменски пропустив женщин вперед, мы следом за ними начали входить в лифт, но тут дорогу преградили два здоровенных работника местной госбезопастности — мы их уже знали в лицо, как неотъемлимую часть лобби, да они и не скрывали место своей работы. Отделив девиц, «Гбисты» быстро закрыли двери и уехали вместе с нашими подругами, а мы так и остались стоять внизу, в лобби с разинутыми ртами. Кстати швейцар в лифте отсутствовал. По движению стрелки было видно, что кабина остановилась на служебном этаже, а не на третьем, где, по их словам, жили эти девицы. Больше мы их не видели.

Варадеро

Вот и закончилась неделя нашей столичной жизни. Впереди четырнадцать дней спокойного отдыха на курорте Варадеро. Наш автобус снова проезжает вдоль набережной Малекон и, миновав Старый город, спускается в тоннель, проложенный под гаванью и через несколько минут мы уже за городом. Великолепное скоростное шоссе тянется вдоль морского побережья, то приближаясь к нему, то ныряя вглубь тропического леса. Пейзаж за окном нельзя назвать слишком красивым. Несмотря на влажный субтропический климат и большое количество осадков, лесов не так уж и много. По крайней мере в том регионе, где мы были. Здесь, в основном, равнинный пейзаж, выжженные солнцем степи, среди которых то там, то тут торчат кокосовые пальмы. Они растут группами, словно выходя из одного корня. Да и вид у них не особенно привлекательный — серый высокий ствол, похожий на бетонный столб и наверху — немного зелени, в которой прячутся кокосовые орехи. По дороге попадались и деревни — несколько маленьких деревянных домиков, где вместо окон — просто отверстия, рядом небольшое поле, в основном засаженное кукурузой. По пути проехали только один большой город — известный уже нам Матансас, центр одноименной провинции. В этом месте в океан впадает широкая полноводная река с тем же названием, через которую перекинут очень красивый мост, по нему и проходит наше шоссе. Оба берега реки — высокие, покрытые густым лесом и мост построен на высоте примерно ста метров над водой. Варадеро является основным туристическим центром Кубы. Это один из лучших курортов в Западном полушарии. Он расположен на полуострове Хикакос, что в 130 км от Гаваны. Это 20 км мельчайшего белого песка и лазурной голубизны океанских вод. Сегодня здесь отдыхают туристы из разных стран мира, но больше всего канадцев, французов, немцев, итальянцев и испанцев. Ежегодно нелегально приезжают сюда отдыхать около десяти тысяч американцев. До революции Варадеро считался самым фешенебельным курортом и новая власть постаралась сохранить этот имидж. Варадеро — это не город в чистом виде. Единственная улица, протянувшаяся вдоль полуострова, застроена с двух сторон небольшими отелями, жилых домов здесь почти нет, весь обслуживающий персонал приезжает из соседних городков. При въезде в Варадеро расположен аэропорт, строившийся когда-то для приема небольших частных самолетов и такой же маленький порт предназначенный для стоянки яхт — все условия для богатых туристов, главным образом из США. Удивительно, но на летном поле было далеко не пусто, а в порту все стоянки тоже заполнены. Не могу сказать кому принадлежали все эти самолеты и яхты, но, похоже, Варадеро продолжает оставаться популярным курортом. Наш отель представлял собой в плане букву П, открытая сторона которой выходила прямо на берег Атлантического океана, на пляж с навесами от солнца, лежаками и, конечно же, командой спасателей. Прибрежная полоса очень мелкая и, чтобы хоть немного окунуться, нужно отойти довольно далеко от берега. Но здесь внезапно морское дно резко уходит вниз и этот переход для непривычного человека очень опасен. Иногда попадаются и акулы, одну такую поймали прямо на моих глазах. Рыбка для своего вида небольшая, но зубастая. Вообще в этих водах много всякой опасной нечисти типа пираний и скатов. Поэтому лучше всего держаться поближе к берегу. На всем своем протяжении пляжи были почти пустые. Купались только русские и канадцы. Для кубинцев такая вода слишком холодная, всего двадцать пять градусов — зима. Каждое утро на пляже перед отелем спасатели вывешивали флаг определенного цвета — от белого — океан спокойный, до черного — купаться категорически запрещено. Последний правда был поднят один раз — восьмого марта, в праздник. Но тогда было не до купаний. В самом же отеле, во дворе, внутри буквы П — бассейн с пресной водой и обязательным баром. Нас поселили не в обычной комнате, а в квартире. Сегодня это называется отель апартаментов. У нас был большой, метров под сорок, салон с огромными балконами, выходящими на две противоположные стороны, две спальни и ванная комната. С одного из балконов можно было попасть в комнату непонятного назначения, заставленную старой мебелью, за которой обнаружилась дверь в еще одно странное помещение. На наш вопрос обо всем этом кубинец, пришедший убирать, подмигнул и, сделав определенный, понятный во всем мире жест, веером развернул пачку фотографий — вот вам и перевоспитанные «жрицы любви».Этой услугой мы не воспользовались — соседями по квартире оказалось начальство — руководитель и староста нашей группы. Они жили во второй спальне. В те годы для туриста, выезжающего из СССР за границу, все страны делились на два вида — социалистические и капиталистические, к последним правда относили и Югославию — из — за политики ее лидера, все более и более приближавшегося к западному миру, и Кубу — ну тут понятно — рядом США.Соответственно строился и информационный внутригрупповой аппарат. Руководитель назначался обычно из старых, опытных партийных кадров, староста же — напрямую из госбезопастности. Вот такие у нас оказались соседи. В этой поездке нашей группе повезло. Руководитель, очевидно подходя по всем необходимым критериям, оказался к тому же еще и неплохим человеком. Это был первый секретарь райкома партии из сельской целинной глубинки, простой мужик, волею случая и подходящей анкеты оказавшийся в этом кресле. Впервые попав за границу, да еще в такую экзотическую страну, он немного расслабился, хотя прекрасно понимал, что отвечает за все происходящее своей головой. Но здесь, посреди тропической зимы, на берегу теплого океана, в окружении кокосовых пальм, все инструкции как бы немного позабылись. Правда второй человек — староста группы, постоянно был в полной боевой готовности. Но и он тоже человек. Так что своих соседей мы почти не видели — с раннего утра и до ночи они сидели на пляже или в бассейне, превратившись к концу поездки почти что в мулатов из целинного колхоза. У нас в спальне, занимая почти весь оконный проем, был установлен кондиционер SONY, пенсионного возраста, но он работал, правда производя при этом шум, сравнимый примерно с тем, какой бывает у бульдозера. Однако других вариантов не было, иначе мы бы не выжили. Как я уже говорил, наш салон имел балконы, один из которых выходил во внутренний двор, на бассейн, а под другим располагалась площадка, где каждый вечер, без выходных, примерно с девяти часов и до глубокой ночи, проводились вечера танцев для гостей отеля. Сначала такое соседство нас обрадовало. В первые дни мы тоже приходили на это мероприятие, потом наблюдали за ним, сидя на балконе в глубоких креслах, попивая так называемый «внутренний» ром, но потом… Здесь нужно вернуться немного назад.

Ньюансы распределительной системы

В то время существовали определенные критерии для обмена валюты при поездках за границу. Так, Куба, хоть и находилась всего в двухстах километрах от побережья США, считалась страной победившего, ну почти победившего, социализма. И поэтому для покупок нам поменяли триста рублей, что по странному курсу Госбанка СССР равнялось ровно такой же сумме в местной валюте — песо. Правда за один доллар тогда давали шестьдесят две копейки, то есть, по логике советской банковской системы, курс песо был выше. И вот, имея при себе такую сумму «валюты», нужно было решить одну маленькую проблему — на что и где ее потратить. Распределительная система охватывала почти на все — и продукты, и одежду, и даже игрушки. Но были и исключения. Я уже рассказывал об огромных универмагах на гаванской улице Гальяно. Попадались нам также магазины одежды, где под огромными плакатами «Libre» висели… мужские костюмы производства Ростовской — на — Дону швейной фабрики. Эти «изделия» ужасного качества, как нельзя лучше «соответствовали» местному климату. Все-таки мы нашли на что потратить свою «валюту».Может кто-нибудь помнит продававшиеся у нас в то время кубинские сигареты типа «Kim» — без фильтра, ужасного качества. Так тут, на Кубе, их можно было купить только на доллары, в специальных магазинах. Для внутреннего потребителя выпускались другие сорта, что-то такое похожее на сигарету, набитую подобием табака. Но зато свободно, без талонов. Знаменитый кубинский ром, который также производился для внутреннего пользования, лишь отдаленно напоминал известный нам «Гавана — клаб».По вкусу похожий на далеко не самый лучший самогон, он тоже продавался свободно. Вот мы и пользовались этой возможностью. Сидя поздним вечером у себя на балконе, под рюмочку этого самогона, закусывая апельсинами, ящик которых сдуру купили где-то по дороге за десять песо — его хватило на все две недели и еще осталось — мы наслаждались музыкой с танцплощадки. Репертуар оркестра не отличался разнообразием. Каждый вечер звучали одни и те же мелодии и так все две недели. Не знаю почему те, кто утверждал и готовил эту программу, считали любимой песней советских туристов известную «Бе саме мучо». Она исполнялась примерно раз пять за один вечер. В первые дни было очень приятно, сидя на балконе, как в ложе театра, попивая ром, точнее самогон, закусывая апельсинами, наблюдать за этим спектаклем внизу, на танцплощадке. Но чем дальше, тем больше эта музыка стала надоедать и через неделю, заслышав знакомую «Бе саме мучо», мы убегали в спальню, но даже включенный кондиционер с шумом работающего бульдозера не помогал. Эта мелодия, казалось, проникала в комнату со всех сторон и лишь в два часа ночи, когда заканчивалась танцевальная программа, можно было прийти в себя и спокойно заснуть под грохот кондиционера.

Международный женский день

Ночью прошел первый и единственный за все время тропический ливень и, хотя к утру уже почти все высохло, но океан оставался неспокойным и на пляже развевался черный флаг. Главный аттракцион — купание, в этот день отменялся и администрация отеля решила устроить нам праздник. Тем более был повод — восьмое марта — международный женский день. И, как всегда, гуляли исключительно мужчины. Праздновали весь день, до самого вечера. Официанты разносили напитки — тот же ром — самогон, причем в таком количестве, что от него уже стали отказываться даже наши самые большие любители выпить. В разгар праздника неожиданно объявился наш гаванский гид, тот самый, весь в золоте — в Варадеро он с нами не был — и, немного потанцевав, забрал свою «пассию» из нашей группы и увез ее в столицу, где она и пробыла до самого отъезда. Все — таки ром, хоть и плохой, но на многих подействовал здорово и, как это бывает в подобных случаях, вечер завершился несколькими инцидентами. На следующий день особо «отличившиеся» были вызваны к начальству «на ковер».«Ковром» служил салон нашей квартиры. Руководитель и староста группы вызывали каждого провинившегося отдельно, а мы, с соседом — шахтером из своей спальни все слышали и умирали от смеха. В салон входит первый провинившийся. «Скажи Ваня, ты помнишь, что делал вчера на празднике» — спрашивал руководитель группы.«Конечно, Иван Иванович» -, неуверенно отвечал провинившийся. «А зачем полез купаться в фонтан?»«Так ведь жарко было, Иван Иванович».«А почему одетый?» — вопрошало начальство.«Так маленько выпивши был».«А зачем обнимался с работниками местной госбезопасиности и заставлял их с тобой пить?»?????«Ты знаешь, Ваня, что это может быть твоя последняя поездка за границу?»«Первый и последний раз, Иван Иванович»«Ладно иди и больше так не делай».И так почти с половиной группы. Я прекрасно понимал нашего руководителя. На такое количество людей рапорт не напишешь — скорее сам слетишь с места. Поэтому поговорили, поговорили и на этом все и закончилось — просто пьянка, ведь не измена же Родине.

Возвращение в Гавану — 1

Прошел слух, что в Гаване, на площади перед Кафедральным собором, по субботам открывается большой базар, где можно купить все или почти все. Нерастраченные песо жгли карман и наша группка из трех человек, отпросившись у начальства, решила туда поехать. Рано утром, часов в пять, на первом рейсовом автобусе мы отправились в Гавану. Народу было мало. Рядом со мной уселась, заняв свое и половину моего места, здоровенная негритянка и сразу начала курить вонючую сигарету, ту, которая для внутреннего пользования. Этот процесс продолжался всю дорогу — ведь на Кубе можно курить везде и бросать окурки там же, при этом смачно сплевывая себе под ноги. Наконец доехали до Центрального столичного автовокзала и, не найдя автобус в сторону Старого города, взяли такси и приехали на базар. Таксист предложил вернуться за нами и даже отвезти потом в Варадеро, но мы гордо отказались, считая себя хорошими знатоками города. Базар действительно был и занимал почти всю площадь перед Кафедральным собором. Здесь продавались немудреные самодельные сувениры — те же засушенные морские звезды и крабы, модели кораблей внутри стеклянных бутылок, разноцветные африканские бусы и прочая ерунда, причем довольно низкого качества. Покрутившись по базару, решили возвращаться назад, в Варадеро. Но как добраться до автовокзала, не зная ни слова по — испански. Автобусных остановок было много, но какая из них наша? В конце концов мы снова взяли такси. Центральный автовокзал, который утром был почти пустой, сейчас кипел от обилия пассажиров, кипел почти в буквальном смысле из — за страшной духоты. Длинные ленты очередей тянулись к кассам. Какая из них наша понять невозможно. Ведь была суббота и сейчас, во второй половине дня, люди из провинции, работающие в Гаване, ехали домой, на выходные. На стоянке такси огромная очередь тянулась вдоль здания автовокзала, заворачивала за угол и где-то там, далеко, видимо было ее начало. Судя по количеству подъезжавших машин, ждать бы пришлось не один час. Кто-то подсказал нам, что за другим углом есть стоянка частников, но и там очередь была не меньше. В общем выхода не было — или стоять в очереди как все, или ночевать в Гаване. Последнее грозило нам большими неприятностями — ведь мы даже не знали, как связаться с Варадеро. И только, отойдя от автовокзала примерно километр, случайно встретились с тем, утренним, таксистом, который нас и спас. Такое наказание за самоуверенность. Руководитель нашей группы стоял у входа в отель, на улице и вглядывался вдаль. У него был такой вид словно мы уже сбежали в США и попросили там политическое убежище. Позже выяснилось, что когда староста группы узнал, что мы уехали, причем с разрешения шефа, то очень доходчиво объяснил нашему руководителю, чем ему лично это грозит по возвращении домой. Когда мы подъехали к входу в отель, шеф чуть было не расцеловал нас всех. Но у него оставалась еще одна проблема. Я уже говорил, что наша группа на девяносто процентов состояла из представителей рабочего класса. Оставшиеся десять процентов — это люди, попавшие в эту поездку благодаря своим связям, проще говоря — по блату. Одна из таких «туристок», в миру, то есть дома, заведовала овощным магазином. Мы еще не успели зайти в отель, как ко входу подъехало такси, из него вышла эта дама и вместе с водителем они стали выгружать из машины ее покупки. Все эти вещи, если они и были в магазинах, продавались только по талонам — постельное белье, одеяла, посуда и так далее. Потом эта дама еще пару раз ездила в соседний городок за покупками, ей даже не хватило денег и она одолжила у нас, с условием возврата в рублях. Не знаю, каким образом ей удавалось приобретать лимитированные товары да еще в таком количестве, да без знания языка, но факт остается фактом. После ее приезда наш руководитель группы наконец успокоился и, вернувшись в отель, в этот день из своей спальни уже не выходил. Даже на ужин.

Возвращение в Гавану — 2

На заключительный ужин в Варадеро подали лобстеры с пивом. Мы достали последние общественные запасы и на этом моя работа в качестве завхоза завершилась. А утром автобус вез нашу группу назад, в Гавану. Снова мост через реку Матансас, потом длинный, облицованный голубой плиткой, тоннель под гаванью и мы уже снова на набережной Малекон, в конце которой нас ждала последняя ночь в том же отеле «Националь».Утром мы ехали в аэропорт. Сзади сидел руководитель группы и та девица, которую наш обвешанный золотом, кубинский гид наконец возвратил туда, откуда взял, а сейчас позади нас всю дорогу проводилась воспитательная беседа на тему моральной устойчивости. Наконец подъехали к терминалу и мы все, включая начальство и перевоспитанную девицу, прошли на посадку. Прощай, Гавана. Спасибо тебе за прием, народ — оптимист, волею политических игр оказавшийся в таком ужасном положении. Будем надеяться, что скоро все изменится.

Возвращение в Гавану — 3

Нет, ничего не произошло. Наш огромный ИЛ — 62 не сделал крутой поворот и не вернулся назад, в аэропорт имени Хосе Марти. Вернулся я и только спустя двадцать пять лет. Вы знаете, оказывается можно дважды зайти в одну воду. По крайней мере здесь. Если вы хотите узнать мои впечатления о Кубе сегодняшней, то начните читать сначала. Внешне все выглядит как и тогда, четверть века назад. Нет, даже еще беднее. С распадом Советского Союза Куба потеряла последнего и единственного спонсора и теперь вынуждена надеяться только на себя. На площади Революции, той, где рядом психиатрическая больница, тот же самый, почти совсем выцветший на жарком солнце, портрет Че Гевары. Те здания района Centro, которые в мой первый приезд были еще в приличном состоянии, разрушались. Не все, но многие. Те же американские автомобили с крыльями, те же пустые магазины, те же талоны, только теперь на все. Тот же «папа» Фидель, правда ему уже за восемьдесят, тот же брат Рауль Кастро на том же посту министра обороны. Нет, все — таки время здесь не остановилось, а движется с постоянно возрастающей скоростью. Сегодня в страну вкладываются огромные инвестиции и, в основном, в туристическую отрасль. Отели стали «звездными». Например «Националь» мне в этот раз был уже не по карману, как и посещение кабаре «Тропикана».Сегодня Куба — одно из самых популярных направлений мирового туризма. Те пятидесятилетней давности автомобили стали туристской аттракцией. Они раскрашены в яркие цвета и напоминают монстров. Вряд ли еще найдется такая страна, в которой на квадратный километр приходилось бы столько антиквариата, причем ездящего по улицам, а не стоящего по музеям. Раритетные автомобили — это память о золотом веке Гаваны, который пришелся на сороковые-пятидесятые годы прошлого столетия. В те годы Куба была международным игорным и мафиозным центром. Мафиози, оказывавшие услуги тогдашнему президенту — диктатору Батисте — по устранению политических противников, передвигалась исключительно на больших американских машинах. Судя по количеству авто-раритетов, Куба была в свое время для США неплохим рынком сбыта. Но, начиная с 1959 года, когда к власти пришел Фидель Кастро, любые поставки из Америки, в том числе и автомобилей, прекратились. И не производятся до сих пор. И вот уже более полувека кубинские владельцы американских авто бережно их сохраняют и поддерживают былую представительность. Подавляющее большинство таких экземпляров, на хорошем ходу, и могут дать возможность своему владельцу немного подзаработать, в основном в качестве такси или туристического объекта. Старый город Гаваны прилично отреставрирован, в районе Centro уже реконструируются целые кварталы и выглядят они весьма оригинально. Одним из последних декретов власти было введение «конвертируемого» песо, которым можно пользоваться в тех местах, где раньше принимали доллары. Теперь только песо, которые государство обменивает под грабительский процент. Разрешена мелкая частная торговля, на Кубу стали заходить круизные лайнеры. Что же касается меня, то теперь я обычный турист, а не представитель Старшего Брата — отель три звезды, только завтрак, экскурсии за большие деньги и все, как везде. Разве можно сравнить эти две поездки. А, может быть, мы были совсем другими и смотрели на мир свежим, открытым взглядом. Нет, все — таки нельзя зайти дважды в одну и ту же воду.

© Виленский Юрий. Материал размещен с разрешения автора.

Теги: Культурно-познавательный туризм