Путь: Венеция — Пиза — Флоренция — Рим — Милан — Сен-Поль-де-Ванс — Канн — Ницца- Марсель — Монако — г. Сирмионе — Баварские замки — Мюнхен — Дрезден.
Недавно были он и она. А теперь стали мы. Я еще не совсем привыкла к этому «мы», поэтому иногда сбиваюсь на «я». Мы — молодожены. Артем и Вера, Вера и Артем. Два слагаемых целого.
Сначала была свадьба.
Мы ехали в белоснежном кабриолете с открытым верхом. И все приветствовали нас. Машины гудели, люди, дожидающиеся на остановке автобуса, аплодировали, прохожие широко улыбались и поздравляли. А я ощущала себя королевой. Золотые волосы и фата развевались на ветру, я размахивала букетом с нежными розами и свободной от цветов рукой посылала воздушные поцелуи своему народу.
— Улыбайся,- толкала в бок жениха. Мне казалось, что он слишком серьезный.
— Да, я улыбаюсь,- оправдывался Артем.
Сводило челюсти, как на приеме у стоматолога, от беспрерывного «чиз». Иногда начинали слезиться глаза. И хотелось разрыдаться от всеобщего внимания, неожиданно обрушившегося бремени счастья.
А потом мы отправились на автобусе в свадебное путешествие по Европе. Пересекли белорусскую и польскую границы, где нас тщательнейшим образом досмотрели на предмет «наркотики, водка и валюта сверх установленной нормы». Спасибо, не надо.
И остановились на первую ночевку в маленьком польском городке, названия которого не запомнила, на границе с Германией. От безымянного места осталось ощущение курорта. Это когда просыпаешься рано утром в номере и видишь солнце, зная, что скоро пойдешь на море и целый день посвятишь приятному ничегонеделанию. Возможно, легкое дежавю случилось по причине сланцев на моих ногах и утренней, непривычной жары. У Артема не было открытой обуви. Бедняга парился в кроссовках. Дабы облегчить его страдания решили осмотреть окрестности, вдруг попадется нужный магазин.
Первое здание за нашим отелем оказалось музеем.
— Интересно, что это за музей? — спросила у Артема.
Тот, пожав плечами, указал мне на табличку.
— Вон там все написано.
Пока пыталась разобрать надпись, к нам приблизилась группа праздношатающихся немецких туристов. Вероятно, приняв нас за местных ценителей искусства, они атаковали вопросами.
— Руссо туристо,- отмахнулся от них Артем.
Немцы дружно заржали, не пытаясь дальше продолжить общение с нами.
Зато в продуктовом магазине, где мы покупали воду, продавец немного говорил по-русски. Увидев на Артеме футболку с символами Египта, он радостно воскликнул, как пароль:
— Хургада!
На что мой муж ответил ему:
— Да, дружище! А ты не знаешь где можно купить сандалии?
— Сандалии?! — недоуменно повторил поляк, проследив за взглядом Артема. — Понял. Магазины еще не открылись. Рано.
— Спасибо,- поблагодарили мы продавца.
Осталось только добавить, что «русский с поляком братья навек». Как раньше писали на советских плакатах городов побратимов.
Следующий день и ночь провели в пути, рассматривая из окошка автобуса поля, засаженные хмелем, ветряные мельницы, которые начались сразу же за пересечением немецкой границы, аккуратные деревеньки с одинаково симпатичными домами фермеров, пятнистых коров, пасущихся на зеленых лугах.
В 5 утра нас разбудили. И, несмотря на усталость, казалось, не было ничего милее того итальянского утра. Золотое солнце над виноградниками, балконы с розами, цветущие вдоль дорог олеандры. Черепичные крыши домов отличались от немецких тем, что были более пологими, на них не были предусмотрены водостоки. Иногда попадались старые, заброшенные дома. Дома с привидениями, как обозвала их я.
До Венеции добирались по воде, ведь, как известно она расположена на 120 островах.
Город, в котором я живу, называют «Северной Венецией» и, наверное, каждый петербуржец хоть раз в жизни мечтает увидеть подлинник. Для меня Венеция непременно ассоциировалась с романтикой, гондолами и серенадами под окном, сказочными принцессами и роковым любовником Казановой, прославившимся на века, с рассказом Т. Манна «Смерть в Венеции» о любви престарелого писателя к мальчику, потрясшим меня в юности, с июльской жарой и передачами Д.Крылова.
Закрывая глаза и вспоминая Венецию, я вижу ее с воды и с высоты колокольни, расположенной на площади Сан Марко. Я вижу дома с ушедшими наполовину под воду первыми нежилыми этажами и черепичные крыши с садиками наверху. Вот бы побывать на экскурсии по крышам Венеции! На одной из них бронзовые человечки каждый час бьют молотками по колоколу, пугая присевших на них ленивых голубей. Голуби повсюду, они доверчиво клюют корм из рук туристов, бесцеремонно вспархивают им на плечи и головы, по-хозяйски пьют воду из фонтанчиков, не обращая внимания на людей. Этих птиц здесь любят, они одни из непременных атрибутов города. Ничуть не меньшие, чем гондолы и управляющие ими гондольеры в полосатых майках, напоминающих форму наших матросов. Вода в каналах пахнет гниющими водорослями. Я хотела намочить ноги от жары, но меня предупредили, что лучше этого не делать. Для питья воду можно набирать в городских фонтанчиках с кранами. Такие фонтаны были в каждом итальянском городе, которые мы впоследствии посещали. Поэтому смерть от жажды исключена, но тепловой удар в июле все же можно получить. Неудивительно, что одной из основных ценностей венецианского лета является тень. Некоторые улицы настолько узки, что расстояние от дома до дома измеряется сантиметрами и в окна совсем не попадает свет. От солнечных лучей, пыли и шума защищают ставни. Жилые этажи домов в Венеции распознаются по наличию цветущих ароматных петуний на подоконнике или вывешенному на веревке белью, сохнущему над головами прохожих. Ставни почти всегда закрыты и непонятно, как живут, спрятавшиеся за ними люди. Не смотря на толпы туристов, город навевает сон, особенно после вкуснейшего обеда: лозаньи, огромного плова с моллюсками, овощного супа с сыром и бутылочки прохладного вина (13 евро с человека). За мостом «Риальто» мы оказываемся на небольшом фруктовом рынке и покупаем ароматную дыню.
Я обращаю внимание на двери домов. Все они разные, металлические ручки выполнены в виде животных или сказочных персонажей. На одной из дверей вижу герб со львом. Неожиданно она открывается, и из нее выходят музыканты. Они приветствуют нас, а мой взор останавливается на парочке бомжей, расположившейся прямо на мостовой посреди клочьев бумажек, перекусывающей остатками еды из пакета. Вдохновившись примером аборигенов, мы усаживаемся на набережной в тени колонн какого-то здания и, разглядывая проплывающих мимо туристов, съедаем только что приобретенную дыню. Кожица плода зеленая, а сочная мякоть ярко оранжевого цвета, напоминает гибрид азиатской дыни и какого-то тропического фрукта, приторно сладкая на вкус.
Мы встречаем пестро одетых невозмутимых мамочек с детьми. И создается впечатление, что ребенок для них царь и бог, ему позволительно все. Исполняются любые желания капризуль. Наверное, потому итальянские мальчики, окруженные любовью и заботой семьи, так поздно взрослеют и предпочитают лет до 40 жить с мамой, уж она то знает, как угодить любимому чаду.
Любовь. Кажется, этот город создан для любви. Узнаю дом Казановы, а затем мы оказываемся на одном из самых красивых мостов. А вот и Казанова, собственной персоной, застыл посреди площади, прикрыв лицо маской. Инкогнито.
— Маска, я тебя знаю,- подхожу поближе к нему.
Фигура оживает и слегка кланяется мне, предлагая сфотографироваться за 1 евро.
Я смущенно оглядываюсь по сторонам, не заревнует ли Артем. И встречаюсь с замершими взглядами других пестрых персонажей, изображающих памятники. Как на карнавале! Я скрываю лицо за кружевным веером. Видны только глаза. Не узнать.
Странное ощущение от города усиливается полным отсутствием машин, которые обычно заглушают звуки. Мелодия Венеции слышна в плеске воды, в легком взмахе крыла голубя, в стуке каблучков по мостовой прекрасной незнакомки, в поцелуях и вздохах, в шипении масла на сковороде повара, в песне Санта Лючия, исполняемой гондольером, в гуле людских голосов на площади Сан-Марко. И даже лошадь, выдуваемая мастером из раскаленного муранского стекла, звучит.
1
Бом-бом. Звонит колокол. Острова удаляются вдаль. Девчонки напоследок фотографируются с капитаном корабля. Коренастым волосатым женолюбом и жизнелюбом. И что они в нем нашли? Типичный армянин. А я напеваю грустную битловскую «Естудей».
Следующим утром в отличном настроении отправляемся в Пизу и Флоренцию. По пути гид рассказывает нам про знаменитое поле чудес в Пизе, а я вспоминаю о Буратино, итальянском Пиннокио, закопавшем там денежки. Мы проезжаем бесконечные подсолнуховые поля. Сочетание желтого с синим цветов, как на полотнах художников абстракционистов. Мне от чего-то вспоминаются подсолнечники с глазами. На подъезде к Пизе наш автобус попадает в пробку, и я с завистью смотрю на миниатюрные мобильные машинки — смарты. В Пизе проводим 1,5 часа свободного времени. Мы бежим впереди группы мимо яркой южной растительности и сувенирных лавок, торгующих расписными тарелками с видами Италии, пластмассовыми Пизанскими башнями и поддельными сумками Гуччи, Диор, Луис Вуиттон. Я не удерживаюсь и покупаю у негра солнечные очки одной известной марки. Оглядываюсь в поисках Артема и вижу, что он приобрел себе точно такие. Миновав старинные ворота, мы взираем сквозь одинаково затемненные стекла на сказочную картинку. Знаменитая падающая башня и Баптистерия посреди ярко зеленой поляны Прато-де-Мираколи. Может быть, закопать пару монеток на счастье?»- думаю я. Но Артем тянет меня за руку фотографировать башню. Каждый турист пытается сделать фото с оптическим обманом. С определенной позиции можно сфотографироваться таким образом, что создается иллюзия, что ты поддерживаешь башню рукой.
Рукой подать от Пизы до Флоренции. Наш путь лежит мимо живописных садов с розами и оливковых деревьев, полей с алеющими томатами и каких-то неведомых мне кустарников. «Все дороги ведут в Рим, но ведут через Ференцу», — любят говорить флорентийцы. И им есть, чем гордиться. Леонардо да Винчи, Данте, Макиавелли и Микеланджело — знаменитые уроженцы Флоренции.
Этот город не шокирует пестротой и театральностью, как Амстердам, не потрясает громадными размерами подобно Риму. Словно хорошее вино, которое, смакуя, пьешь маленькими глотками, Флоренция открывается не сразу. Я не испытала любовь с первого взгляда, но поняла, что с этим городом возможны только серьезные отношения.
Ференца как-то не заметно для тебя обволакивает уютом. И хочется долго любоваться мягкими округлыми формами холмов вдоль реки, стоя на средневековом мостике. Хочется разглядывать репродукции картин из галереи Уффици, нарисованные цветными мелками на асфальте. И восхищаться совершенной фигурой скульптуры Давида, у подножия которой мим строит рожи прохожим и ловко скручивает в узлы, похожие на сосиски воздушные шары. И слушать цокот копыт по старинной мостовой, и дегустировать ароматные вина, и выбирать сладости на одной из центральных улочек. И хочется встать под водный зонтик к металлическому мужчине. Милый и добрый фонтан. Хотя бывают ли фонтаны милыми и добрыми? Этот город заворожил меня подобно случайно подсмотренной улыбке прохожего. Возможно, когда-нибудь мы познакомимся по-настоящему.
Перед Римом у нас отель под названием — «Petux». Честное слово, так и пишется. Смешно, что имели в виду его создатели. Петух находится на отшибе: ни соседних домиков, ни магазинов, ничего. Прямо за отелем начинается пустырь. А вдалеке на холмах миллиарды огней. Жизнь. Ночной Рим. Как хочется перепрыгнуть сразу же туда. Минуя 7 часов на сон и традиционный бокал терпкого красного вина, недопитого еще в Венеции. Когда мы оказываемся в номере, я кричу: «вау», радостно плюхаясь на одну из пяти кроватей. И за чем нам 5 койко-мест на 2 персоны, когда мы вполне с нашей массой тела помещаемся на одной. Нюансы. Забравшись с ногами на постель, я во всю орудую в сумке в поисках рыбных консервов. Артем запечатлевает на видео камеру масштабы апартаментов. Мы включаем телевизор, и немного полюбив друг друга, засыпаем под его ненавязчивую итальянскую болтовню. Все-таки, какой напевный птичий язык.
1
В 7 утра мы уже стоим в пробке на подъезде к Риму. Промышленная зона. Сквозь смог я пытаюсь различить приятные глазу объекты. По-моему достойны внимания лишь пестрые кусты посреди дороги. Доехав до пункта «А» нам предстоит пересесть в электричку. Некоторые туристы протестуют. Они хотят подъехать к Ватикану прямо на нашем автобусе. Гид пытается переубедить нас. Она предупреждает о пробках и невозможности передвижения на большом транспорте по городу, всячески расписывает прелести совместного путешествия с аборигенами на электричке. Рассказывает истории о том, какие интересные знакомства могут случиться с нами в общественном транспорте. И вешает на уши прочую лапшу. Да-да, конечно. Хотя достаточно сказать правду. Для того, чтобы въехать в Рим на туристском автобусе надо заплатить налог, что ей, ох, как не хочется делать. Еще чего, излишняя роскошь. Если хотите, пожалуйста, дорогие туристы, скидывайтесь за дополнительные деньги. За дополнительную плату никто не желает.
Итак, электричка. Романтика. Обшарпанный вокзал, ни чем не отличающийся от вокзалов нашей провинции. Разноцветная толпа, спешащая по делам. Туалет, в который выстроилась очередь туристов, всего 2 кабинки. Стоило мне запереться внутри, как я услышала свисток паровоза.
«Осторожно, двери закрываются!» Так быстро я еще никогда не бегала. На ходу, застегивая ширинку льняных брюк, пулей влетела в последний вагон и вцепилась в поручень. Мама миа, какие приличные люди ездят у них в электричках с утра! При галстуках и костюмах, не смотря на жару. Привыкли, бедолаги. Многие разговаривают по мобильным телефонам, при этом жестикулируют руками. Мне нравится наблюдать за ними, потому что за окном бесконечные бетонные стены, размалеванные бездарными любителями граффити. Напротив меня восседает ярко накрашенная дама с пышной черной копной на голове Аля Софи Лорен. У нее кровавые губы и ногти. На пальцах и шее навешано столько золота, что я начинаю сомневаться, а золото ли это. Роскошно выглядит она или безвкусно? И куда направляется в столь маскарадно-театральном виде? Неужели на работу? Нет, исключено. Может на свидание к любовнику. С утра? Ход моих мыслей прерывается.
«Осторожно, двери открываются, мы прибыли на станцию Фламинио». Каких-то 15 минут до Ватикана. Всей толпой мы ныряем в метро, наш гид пытается пересчитать нас по головам. Постоянно попадаются итальянские головы. Глупая затея. Мы стараемся держаться кучкой, нам немного страшно затеряться в толпе. Я вцепилась в ладошку Артема и изо всех сил верчу головой, пытаясь вникнуть в значение иностранных надписей. «Уссита», кажется, означает выход. Ага, раз есть выход, значит где-то рядом вход.
1
Подъезжает поезд. Кстати, довольно приличный вагон. С телевизором! На экране которого транслируется реклама футбола. На стене высвечивается название следующей станции и время в пути. Сидения расположены, как в автобусе, друг за другом, в два ряда. Вагон белый, поручни и кресла красные. Очень красиво. Артем достает фотоаппарат и пытается запечатлеть меня на фоне этой красоты, а мне вдруг становится стыдно. И вспоминаются японцы, которые снимали нас с Артемом на свои камеры в одном из городков, в котором мы останавливались на ночлег. Мы им показались экзотичными европейцами. Ну, ей богу, дикие какие-то.
На следующей станции нам выходить. И вот мы бредем по мостовой вдоль витрин только что открывшихся магазинов. Краем глаза замечаю золотые босоножки. И падкая, как сорока на все блестящее, выворачиваю шею на них. А они медленно удаляются. Я машу вслед приглянувшимся мне туфелькам. Успокаивая себя тем, что не успела разглядеть их цену. Возможно, они баснословно дороги! И вообще у нас впереди Милан, известный город модников.
Впрочем, показалась могучая стена Ватикана и обозначилась огромная очередь. Я тут же предалась раздумьям, сколько нам в ней придется стоять. Подходим ближе. Нам машет рукой симпатичная стильно седая тетенька в сарафане лососевого цвета. На вид ей сорок с небольшим хвостиком.
Представляется Наташей или бабушкой Наташей. Никаких отчеств на европейский манер. Наташа — наш экскурсовод по Ватикану. Ура! Она заняла нам место в очереди. И мы не последние. Ненавижу стоять в хвосте.
У Наташи дорогой парфюм и легкий французский шарм или аристократическая утонченность. Но она русская, жила в Москве, служила Мельпомене в одном из театров. А в 50 впервые вышла замуж за итальянского писателя, с хорошей родословной. Или последнее словосочетание не очень уместно, потому что применительно к «хорошей родословной» мое воображение услужливо подрисовало собаку с медалями на груди. Впрочем, не важно, сейчас Наташе 60, она закончила итальянский ВУЗ и получила законное право кормить историческими байками жадных до информации русских туристов.
Наташа предупредила нас, что покидать очередь ни под каким предлогом нельзя, иначе назад не пустят. Мы плотно встали плечом к плечу. Уж чего-чего, а держать оборону, русский человек научен генетически. Во скольких мировых войнах наш народ одержал победу!
Перед нами заняли позицию бразильцы. Стояли они расхлябано, кое-как, несерьезно. Кто-то читал, кто-то жевал гамбургеры, кто-то целовался, а кто-то спал прямо в очереди.
И мы бы ни за что не узнали, что они бразильцы, если бы не общительная девчонка перед нами, которой захотелось на врем я выйти из толпы, то ли покушать, то ли пописать. Естественно мы ни слова не понимали. Тогда она начала нас пытать на предмет, откуда мы, из какой страны.
— Романо? — спрашивает.
Мы ей дружно:
— Ноу.
— Франчеза?- не успокаивается она.
— Ноу, раша, русиш мы! Понятно?
— А я из Бразилии.
Ну что она — бразильянка мы поняли сразу, словарь не понадобился.
В общем, отошла наша соседка из очереди, а вернулась с полным пакетом еды. Аж, у нас слюнки потекли. Надо заметить, что стояли мы к тому времени целый час. Но очередь все же двигалась быстро. Поровнялись с безногим гармонистом, калымившим, возле одной из стен Ватикана, и он, заслышав русскую речь, заиграл нам «Катюшу». Мы растрогались, но денег не дали.
Пройдя через кордон металлоискателей очутились во дворе Ватикана. Нас подвели к одному из стендов и долго и подробно стали рассказывать о жизнях Рафаэля и Микеланджело. Один был богатым и знаменитым, жил в роскоши и умер в 30 лет, другой голодал и содержал большую семью, почти ослеп, когда расписывал Сиктинскую капеллу, но его творческий путь оказался гораздо дольше. Нам раздали наушники, собственно в них мы и слышали голос экскурсовода. Но стоило чуть в сторону отойти от группы, как начинались помехи. И я слышала то японцев, то американцев. Во времена молодости наших родителей был далекий голос Америки, который они ловили в приемниках и слушали с помехами новости на русском языке. Вот примерно то же самое. Для себя уяснила одно. Другим народам истории из жизни великих людей преподносились иначе. Рассказ их гида напоминал скорее ток-шоу, слушатели которого беспрерывно смеялись его удачным шуткам.
Американский экскурсовод выдавал информацию примерно так:
— Жил был один чувак, покуривал травку, лежал на диване и между делом ваял шедевры. Круто, да?»
— Да,- вторила ему толпа.
Да, сокровища Ватикана потрясают! Я не прочитала тогда знаменитую книгу Дэна Брауна «Ангелы и Демоны». И еще не бредила Римом по-настоящему.
Я смотрела «Римские каникулы» с Одри Хепберн и понимала, что в историческом центре, показанном в фильме, мало что изменилось, Бешеное уличное движение и мопеды, как наиболее удобное средство езды по дорогам. Римский Форум и Колизей, фонтан «Четыре реки». Пантеон! Непередаваемая энергетика мест! В бывшем языческом храме, построенном в 27 году до нашей эры, хотелось находиться часами. Но на Рим нам выделили всего лишь день. Один день Римских каникул, как у героини Одри Хепберн.
Мы не успели посидеть ни в одном из знаменитых кафе на Венецианской площади, но попробовали мороженое со вкусом свежих ягод. В России то же вкусное мороженое, но оно другое. Мы не смогли потанцевать на площадке под открытым небом, но я успела оценить полотна уличных художников с видами вечного города и даже приобрела несколько акварелек на память. Мы не катались на мопеде, но зато передвигались общественным транспортом, и я имела возможность наблюдать за пассажирами.
Не знаю, возможно, ли в пассажирском автобусе перевозить домашних животных, но вот увидеть город кошек мне довелось. Они жили посреди развалин одного из Римских сооружений. Грелись на солнышке, свернувшись в клубочек, бегали по закоулкам древних лабиринтов. Где-то на сороковой Мурке я сбилась со счета. Интересно, их сюда кто-то привез или они сами поселились? Быть может это потерявшиеся кошки, у которых когда-то были хозяева?
Легко ли в Риме заблудиться? Пожалуй, если ты смотришь на город через камеру, снимая свой главный фильм. И люди становятся второстепенными, и совершенно непонятно какой национальности сосед справа, и зачем надо идти в метро. Зачем уезжать из Рима так быстро?
Девочка по имени Анечка. В короткой вязаной юбочке и носочках, с наивными глазами в обрамлении длинных ресниц засмотрелась. Правда она никому и никогда не признается, на что она засмотрелась. Но потеряться было так легко. Телефон разрядился, часов она не носила. Время не ощущала. В общем, когда она опомнилась, прошло часа два, а мы ожидали ее в автобусе. И все были злы на потеряшку.
И не смотря на пословицу: «Семеро одного не ждут». Мы ее дождались. Наверное, снова сработала генетическая память. Наш человек не бросит товарища в беде.
«Мила мыла раму»,- от чего-то повторяла я по дороге в Милан. Название города навеяло строчки из букваря. Город милых людей, моды и фабрик.
— Тебе нравится здесь?- спрашивала я Артема, когда мы отправились гулять по пешеходной улице Виа Данте.
— Ну, как-то непонятно. Замок Сфорцеско меня не впечатлил. Обычная крепость со своей историей. Не знаю, может дальше будет интереснее.
Мы целенаправленно отбились от группы и шли, куда глаза глядят. А глаза глядели на сумочки, кофточки и обувь то, что больше всего люблю покупать в силу известных мне причин.
В одном из чудных маленьких магазинчиков с незамысловатым названием «Betty flowers»» и были приобретены белые балетки с мягкими задниками типа чешек. Они стоили 25 евро со скидкой. И я вертела и крутила их так и сяк, примеряя под пристальными взглядами продавщиц на босу ногу. В Питере такой номер точно бы не прошел. Озиралась по сторонам. Глаза разбегались от пестроты предлагаемых моделей. Сланцы, безумно красивые. Хит сезона! Представила, как я в сланцах в час пик захожу в метро. И испытала ужас. Бедные мои беззащитные пальчики. Нет, лучше вон те красные танкетки! Или золотые туфельки, как у Золушки на балу или у нее они были хрустальные. Да, конечно я мечтала о золотых! Только с чем я буду носить сей шедевр обувного искусства. Шикарно, но согласитесь, непрактично. Впрочем, в золотых туфельках я могла бы идти по красной ковровой дорожке Каннского кинофестиваля… Стоп. До Канн мы еще не доехали.
«Девушка, пожалуйста, заверните мне вон те белые балетки. Да-да, белые! Они подходят ко всем моим летним вещам».
И мне положили покупку в красную коробку, а коробку в яркий пакет с бантиками. И, только девчонкам, пожалуй, будет понятна моя радость. Туфельки, тапочки, балетки, да как угодно, приобретенные в Милане. Я непременно захотела их одеть. Затаив дыхание, открыла коробку, достала их, любуясь золотистой стелькой с изображением девочки. Перевернула. И прочитала на подошве малюсенькую надпись, разбившую мне сердце: «Изготовлено во Вьетнаме». Постскриптум, балетки стали моими любимицами и я проносила их все лето.
Но, минутку терпения! Обувная тема еще не исчерпала себя. На распродаже в самом центре Милана были приобретены сандалии для Артема. Настоящие! Итальянские! Удобные и недорогие. Все-таки есть в мире справедливость!
Как по музеям, мы прошлись и по дорогущим бутикам галереи имени Виктора Эммануила. Например, миниатюрная сумочка Луи Вуиттон стоила там порядка 1000 евро. Обратила внимание на нее, потому что сумочку покупала японка без возраста. Японка была явно не с плаката, а самой обычной азиатской женщиной маленького роста. Возможно, сумочка поднимала ее самооценку и ставила на ступеньку выше.
Высотой же, которую покорили мы, стал Дуомо — кафедральный собор, являющийся сердцем площади, на которой находится галерея бутиков. Резной, величественный, беломраморный собор впечатлял. Задрав головы, мы взирали на фигурки святых. Идея взобраться наверх посетила нас одновременно.
Поднявшись на лифте на первый уровень, вышли на крышу и на минуты онемели от восторга. Под нами простирался Милан. Милан, видневшийся через витиеватые узоры готической островерхости собора. Мы поднимались все выше и выше, любуясь панорамой города, останавливаясь лишь, что бы перевести дыхание. Каково же было мое удивление, когда на самой верхней и красивой смотровой площадке мы обнаружили фонтанчик с питьевой водой — вознаграждение за проделанный путь. Блаженны путники… О чем это я?
Спустившись с небес на землю, мы почувствовали голод. И, недолго думая, отправились в Макдоналдс. Чем отличается итальянский общепит известной марки от нашего? Да ничем, все те же гамбургеры и картошка фри, разве что соус-кетчуп выдают бесплатно, да и выбор салатов достигает шести. А в прочем…чуть более экзотичная публика, хотя для Милана она вполне привычна.
Оставшееся время потратили на поиск Ла Скала. Правда, оперный театр, галерея и Дуомо находятся практически на одном пятачке. Забрели в продуктовый магазин, самым большим отделом в котором оказался винный. Вот где мы отвели душу, читая надписи на этикетках и выбирая понравившиеся бутылки. Наугад, по цвету я схватила бордовое и розовое вино. Да, сюда бы мою сестру Лену! А я не знаток вин. Ничего в них не понимаю.
Как-то привезла в подарок бабушке из Краснодара вино «Изабелла».
— Чем же этот напиток, лучше того, что продается у нас в магазине?- вопрошала бабуля.
А я с тех пор люблю молодые полусладкие вина краснодарские и крымские и никак не могу приучить себя к сухим.
Бордовое вино оказалось терпким и ароматным на вкус. Мы откупорили бутылку в номере отеля в Генуе. Номер был настолько маленьким, что в нем помещалась одна двуспальная кровать с застиранным покрывалом, тумбочка и телевизор под потолком. От улицы нас отделяли плотные зеленые ставни, покрытые толстым слоем пыли. А за ставнями находился крохотный балкон, на который было страшно ступить, вдруг обрушится. Кондиционер не предполагался. Зато был санузел размером с нашу кровать.
Спать не хотелось, и мы отправились гулять. Вышли на плохо освещенную улицу, сбегавшую ручейком с холма, на вершине которого виднелся шпиль собора. А над собором луна.
«До собора, как до луны», — подумала я. Ноздри защекотал запах моря. Но в какую сторону порт, из которого отправлялся в свои первые странствия знаменитый уроженец Генуи Х. Колумб, догадаться сложно. Темнота, глухо закрытые ставни, отсутствие людей.
Не зря говорят, что утро вечера мудренее.
Проснувшись, рядом с отелем обнаружили небольшой рынок. Торговцы только начали раскладывать свои товары. Затейливо причесанная итальянка, с гнездом на голове, из которого выглядывала птичка, насвистывала не хуже соловья, доставая на прилавок ароматные булочки. Заметив наш заинтересованный взгляд, сеньора улыбнулась и, заворковав на родном ей языке, видимо, предложила нам купить у нее пирожок. Картинка никак не укладывалась в голове. Я пыталась представить нашего рыночного продавца, торгующего хлебом, нет, не поющим, а хотя бы улыбающимся. Возможно все дело в солнечном климате, отражающемся в настроении местных жителей.
-Ванта коста? — спросили мы, ткнув пальцем в горку персиков, маленького мужчину в коротеньких оранжевых брюках, торгующего фруктами и овощами.
Он что-то ответил нам, но мы поняли только «уно». 1 евро и столько то центов. В лучшем случае знаем счет до пяти. Пытаемся объясниться на пальцах. Продавец растерян, мы тоже. Артем протягивает ему маленький компьютер карманного формата, на экране, которого можно писать специальной указкой. Продавец берет волшебную палочку в руки, рисует загогулину, и бежит за помощью в соседний отдел. Как же они смеялись, когда поняли, что нам нужен всего лишь ценник, завалившийся под один из фруктов.
Заполнив пакеты яблоками и персиками, выходим с рынка и оказываемся на вчерашней улице. Нет, она не вчерашняя. Другая. Звонит колокол в часовенке. Через распахнутую дверь я заглядываю внутрь. Тесновато, но много живых цветов. Наверное, построена она для жителей соседних домов. Проснулся, помолился и давай переделывать свои нехитрые дела. Развешивать постиранное белье на веревке, протянутой над головами у прохожих, открывать лавочки, пить ароматный кофе, сдобренный впечатлениями от утренней газеты, радостно приветствовать соседей с началом нового дня.
Самый восторженный день путешествия. Вы спросите: «Почему?» Ну, минуточку терпения.
В магнитоле проникновенно поет Жо Дассен: " Па-ба-ба-пабаба-ба-пабаба-баба…" Непостижимо романтично. Смахнув набежавшую слезу, я разглядываю в окно автобуса живописные горы и города, расположенные у моря, башенки, в которых томятся принцессы и велосипедистов «Тур де Франс». Догадались? Мы едем во Францию.
Боже мой, сколько в мире красоты! Горы оливок — это, когда оливковые сады растут прямо на склонах гор. И к каждому деревцу подведена система полива и разные приспособления для удобного съема урожая. Смотрю и радуюсь, с какой любовью возделан каждый клок земли.
На одной из горных вершин средневековый замок, утопающий в цветах. Настоящий рай. Курортный городок миллионеров Сен — Поль — Де -Ванс. Скажу по секрету, час парковки стоит там 50 евро, а маленькая чашка кофе 10.
По пути к замку растет горная лаванда. Скромные сильно пахучие сиреневые цветочки. Слышала, что хорошее средство от моли, поэтому на всякий случай набираю себе пучок, мурлыкая под нос мотив советской песни: " Горная лаванда, наших встреч с тобой…" ну и далее по тексту.
Городок Сен-Поль — одно из тех открыточных мест, которые сложно описать словами.
Начну, пожалуй, с обитателей Сен-Поля, то бишь, миллионеров. И если, я поведаю вам, что на территории средневекового замка множество картинных галерей с полотнами известных живописцев 20 века, среди которых и наш соотечественник Марк Шагал, кстати, похороненный неподалеку, то вы поймете, что привлекает толстосумов в это чудесное место помимо красивой природы, целительного воздуха и древней истории.
Миллионеры предпочитают обедать в одном модном кафе (не буду делать ему рекламу, сообщив название), стены которого украшают шедевры, достойные музеев искусства. Дабы немного приобщиться к блистательной жизни, да и что уж греха таить на халяву полюбоваться полотнами мастеров, мы решили выпить в оном заведении по чашечке кофе. Увы, нам вежливо отказали. Мол, запись у них, аж, за две недели. Представляете? Не солоно хлебавши, оставалось лишь наблюдать, как, откушав, миллионеры катают шары по песку. Эта игра, знаете ли, очень нервы успокаивает.
Богема следует по пятам за миллионерами. Художники, актеры, музыканты. Они покупают или снимают здесь дома, заводят романы с молоденькими соседками. А потом об этих романах мы читаем в «Караване историй» или прочих биографических журналах.
Из Сен-Поля недалеко до Канн, нашумевшего места отдыха звезд со всего мира, знаменитого Каннского кинофестиваля.
Мы на набережной Круазет! Нет, вы не поняли. Мы на бульваре Кру-а-зет. Проходим мимо белоснежных яхт с загорелыми людьми, попивающими ледяные коктейли, сидя в плетеных креслах, закинув нога на ногу, покуривающих сигары. Перед нами неравная по возрасту пара: пожилой мужчина с прямой спиной и его миниатюрная длинноногая спутница в шортах-трусах. И, представляете, мужчина разговаривает с ней по-русски, правда с сильным акцентом. А красавица точно из России!
«Счастливая»,- завистливо вздохнули девчонки из нашей группы.
«Кто знает?»- мысленно задалась вопросом я. Мне нравится задавать вопросы себе и другим. Наверное, даже больше, чем получать ответы, потому что последние не всегда правдивы или красивы. Впрочем, о красоте. Белоснежные дворцы, дома с нарисованными портретами киноактеров на стенах, пальмы… Красная ковровая дорожка, как по телевизору. Мы дошли до нее. А возле наших ног затвердевшие отпечатки рук знаменитостей. Я приложила свою ладошку к отпечатку ручки Шерон Стоун. Один в один. Поместилась. Читаю надписи. С ума сойти, сколько звезд побывало в Канне. Прямо перед глазами подпись Татьяны Самойловой. В далеких 50-х годах наш фильм «Летят журавли» получил здесь золотую пальмовую ветвь. С тех пор успех не удалось повторить. Может все дело в модной нынче харизме. Что бы и внешность, и талант переплелись в одно целое. У Татьяны Самойловой была нетипичная красота, и она играла так пронзительно, что хотелось плакать. А в современных фильмах про войну убивают, стреляют, но ты понимаешь, что всего лишь кино и никого не жалко. Вот и не дают нам ни Оскара, ни Пальмовой ветви. Ладно, хоть рядом постояла, мимоходом прикоснувшись к великим.
Мы выходим на пляж и, на ходу стягивая ненужные вещи, бросаемся в воду. Бултых. Миллиарды солнечных брызг во все стороны. Вода в море кажется золотой, переливаются на солнце мелкие песчинки. Тепло настолько, что можно часами не выходить на сушу. Артем хватает меня в объятия и кружит, а я, растопырив в разные стороны конечности, изображаю морскую звезду. Кажется, у меня уже начинается звездная болезнь, настолько вжилась в образ.
Тетенька из группы, вдохновившись нашими выкрутасами, подхватывает своего мужа на руки, благо вода соленая идеально держит на поверхности, и кричит в нашу сторону:
-Неправильную жену выбрал,- обращаясь к Артему.- Во как всю жизнь «своего» на руках ношу.
Пляж бесплатный, но чистый. Я зарываюсь в песок, и улыбка блаженства не сходит с лица. Передо мной море и виднеющиеся вдалеке горы, за спиной дворцы и пальмовые рощи, сбоку тянутся километры Лазурного побережья.
Из Канн отправляемся в Ниццу. Наш экскурсовод, рассказывает нам историю, как однажды в Париже туристку из ее группы пригласил француз, очарованный красотой нашей дамочки, «Ту Ниц», т. е. в Ниццу.
А та возмущенно воскликнула: «Не поеду я в твой Тунис, не хочу в Африку».
Когда же красавице популярно объяснили, что «Ту Ниц» не что иное, как отдых на Лазурном побережье, француза уже и след простыл. Наверное, он очень удивлялся, как можно не хотеть в Ниццу.
«Здесь русский дух и Русью пахнет…«Местные пейзажи напоминают знакомый с детства Крым. Рядом с бульваром Царевича есть русская церковь — копия Собора Василия Блаженного. Русские особняки. Знаменитый отель «Негреско», рядом с которым погибла танцовщица Айседора Дункан, любившая самого народного поэта Сергея Есенина. Вечером на Английской набережной слышна русская речь. Днем можно встретить дамочек с благородной сединой в волосах, в жемчугах и шляпках, которых язык не поворачивается назвать бабушками, эмигранток из России, умеющих изъясняться по-французски с детства.
И даже француз, бойко торгующий шавермой, на одной из старинных улиц, не кто иной, как парень из Баку.
Всегда приятно, когда в незнакомом месте встречаешь что-то родное, уютное по ощущениям. И тогда это место, хотя бы на пару часов становится твоим, и ты там счастлива неосознанно. И спустя время и расстояния ты начинаешь гадать, в чем собственно было дело.
Может быть, проснувшись рано утром и выйдя на Английскую набережную, ты видишь синее море и не менее синее небо, залитую солнцем дорожку, по которой еще вчера вечером чинно прогуливались пары, а сейчас по ней бегут, нет, не спортсмены, а любители спорта с плеерами в ушах и улыбкой на лице. И вглядываясь в лица любителей, ты непременно пытаешься определить их возраст и национальность. Мальчишки и девчонки на роликах, а вслед за ними взрослые дяди и тети, возможно бизнесмены на отдыхе, прилетевшие вечером на частных самолетах на пару деньков из далекой Америки или чуть более близкой России. Пожалуй, я лукавлю, ведь русские по утрам скорее будут отсыпаться, нежели бежать.
А вот вечером и ночью! Ночная Ницца завораживает огнями на набережной и резко наступившей темнотой над морем. И если каких — ни будь пару часов назад, море было в центре всего, а потом, бац, и выключили свет. И где море? Оно едва различимо, оно пугает. Не боятся разве что русские только что прибывшие на своих пыльных автобусах, путешествующих по Европе с не справляющимися с жарой кондиционерами. Наши люди сразу же бегут купаться, особенно если в их городе нет такого же теплого моря и душного воздуха. Ночь добавляет мистики. Правда, в ночных городах меня охватывает чувство тревоги. И не важно, какой это город — твой родной или ставший таковым на пару дней.
От тревоги спасают лишь хорошо освещенные пешеходные улочки с множеством кафе и допоздна работающими магазинами. Я отвлекаюсь на праздно шатающихся нарядных людей, заглядываюсь на витрины. Возле нас тормозит машина. Такая, ни чем не примечательная темного цвета, даже не помню какого, а из нее выходит, нет, правильнее сказать выпархивает «чудо в перьях» и на каблуках. И в этом чуде, несмотря на тонны грима, и прочих женских спецэффектов, угадывается мужское начало. Трансвестит, впрочем, не знаю, как правильно его, ее называть, медленно покачиваясь на каблуках на высоте почти 2-х метров, открывает дверь и оказывается за стеклом. А за стеклом, как вы думаете, что? Ладно, не буду создавать загадки, там свадьба. Настоящая!!! С женихом и невестой. Кажется разных полов.
Может быть, это та самая свадьба, которую мы видели днем, когда взбирались на гору, чтобы оказаться у замка, с вершин которого сбегает водопад. Рядом с водопадом смотровая площадка, с которой виден весь город и море, и порт с шикарными яхтами, и макушки других гор с грозовым небом. Там идет дождь. И я опять пугаюсь, только бы он не настиг нас в этом прекрасном месте. Свадьба — скромная, по нашим понятиям. Всего одна машина украшенная живыми цветами. Но как она заехала на столь высокую гору! Правда, взбираться пешком намного сложнее. Жених и невеста одного роста. Он слишком худой и носатый, она мила в белом платье. У них фотограф — смуглая девушка с профессиональной аппаратурой, и они позируют на фоне красивейшего водопада и гор. Когда молодожены уходят, мы с Артемом тут же встаем на их место и просим индийскую пару, оказавшуюся рядом сфотографировать нас. А дальше можно ставить титры, как в мелодраме про любовь. И где-то за кадром гнусавый голос скажет: «Они жили долго и счастливо…«THE END
Но это еще не все, потому что я не успела вам рассказать про плюшевого медведя, надувающего мыльные пузыри на одной из улиц Ниццы, про ледяной коктейль, который правильнее было бы пить днем в жару, а не ночью, про маленькие фонтанчики возле пальм, поливающие их круглосуточно. Поэтому, не смотря на +40, пальмы ярко зеленые. Никогда раньше мне не доводилось видеть цветущие пальмовые рощи.
Мы могли бы провести в Ницце целый день и узнать ее поближе. Но еще в Питере была запланирована дополнительная поездка в Марсель.
Город вырисовывался поэтапно. Какие-то невнятные дома с облупленными стенами — фабрики, склады, заводы. На одном из них варят знаменитое марсельское лавандовое мыло. Потом начинаются узенькие улочки, ведущие к вершине горы. А на горе старинная базилика Нотр-Дам-де-ля-Гард (святой девы Хранительницы). Когда-то паломники под палящим солнцем карабкались по отвесной скале, рискуя сорваться в пропасть. Что не сделаешь ради прощения грехов? Мы же поступили проще, доехав почти до собора, поднялись по ступенькам и, заглянув вовнутрь базилики, не увидели ничего, кроме белых стен. Реставрация, однако.
Ремонтировались и многие дороги Марселя, прославившиеся благодаря культовому фильму «Такси» Люка Бессона. Из-за чего нам пришлось ездить вдоль набережной, разглядывая загорающих людей на городских пляжах. В городе более 20 пляжей.
На одной из смотровых площадок автобус остановился перед фигурой божества, которому поклонялись те, кто уходили в море, и те, кто их ждал. Святой этот непонятного пола с символично поднятыми к небу руками. А за ним арка и васильковая синь моря, и вдалеке острова с крепостями — фьордами.
— Вон там замок Иф, который увековечил Дюма в своем романе «Узник замка Иф»,- показала нам экскурсовод.
Собственно нам туда и надо. Правда хотелось еще и в Форд Баярд заглянуть. И совсем близко, через дорогу, где за мостом пропасть, а в пропасти дома и улицы с людьми. Неожиданно. И так там внизу уютно, что приходит мысль: «Спуститься к ним с парашютом».
1
Билеты на скоростной катер купили еще утром в старом порту, отстояв очередь на жаре, рядом с рыбным рынком. Вообще-то я люблю морепродукты, и не только их есть, но и на них смотреть, но вот запах, даже если рыба свеже пойманная, и ее только что подвезли на лодке рыбаки. Запах — это слишком! Торговцы ловко отделяли голову и плавники и кидали останки в воду рядом с пристанью. На лету добычу пытались схватить бакланы, а в воде на нее налетали стаи кровожадных мелких рыбешек, раздирая корм на части. Зрелище не для слабонервных. Впрочем, можно смотреть чуть выше.
Со стороны «бельгийской пристани» старого порта открывается живописный вид на скалы и фьорды. На воде колышутся яхты с разноцветными ленточками. Похоже, в Марселе проходит один из многочисленных фестивалей. Пестрая толпа, много людей с восточной внешностью, дожидается на пристани прибытия очередного катера. В нашем распоряжении есть около 30–40 минут, таков интервал движения катеров. И мы отправляемся перекусить.
Перебегаем дорогу на противоположную сторону от порта, ныряем в первый переулок и видим бар. Внутри темно и прохладно. Темнокожие посетители курят кальян и пьют кофе. Как на востоке.
«Буйабес», — твержу я про себя, подобно заклинанию. Главное донести и не забыть. Буйабес — это рыбная похлебка, по-нашему, уха непременно с марсельским акцентом. Ох, как хочется горяченького бульона! Мы бегаем уже минут 15 и все никак не определимся с кафе. Волевым решением заходим в бистро с ассортиментом Макдональдса. Я тыкаю пальцем в рыбный салат. Его нет.
— Какой?
-Ну, давайте любой. Вон тот,- неприлично указываю пальцем во второй раз.
Артем из солидарности заказывает то же самое. Ребята, мы попали. Нам принесли несъедобную траву с сыром и противным кислым соусом. Удовольствие за 15 евро, прямо скажу «недешевое». Поморщившись, я пыталась заставить себя есть. Ведь голод — не тетка. И в отель попадем не раньше, чем через 6 часов. Какое там, мой желудок болезненно сжимался. Сидящие за соседним столиком арабы, глядя на наши мужественные попытки отведать отраву, гаденько хихикали. Враги! Запив листья одуванчика кока-колой, хоть газировка оказалась со знакомым вкусом, мы ринулись в направлении причала.
Как раз подошел катер. Галантный капитан помог взойти на палубу. Мы заняли сидячие места на первом этаже на корме. Очень быстро пассажиры заполнили свободные места, катер завел мотор, слегка разогнался, и взлетел, подобно ракете. Соленые брызги с головы до ног обдали тех, кто находился ближе к воде. Я фотографировала Артема на фоне удаляющегося Марселя. Еще секунду назад он был сухой. А через миг с него стекала вода. Приятный душ. Обратно решили подняться на вторую палубу.
Добрались до замка Иф. Где-то половина людей вышла, а часть отправилась дальше. Оказывается, замок лишь первая остановка. Там нам предстояло пробыть около часа. Честно говоря, саму крепость можно осмотреть за 10–15 минут, да и смотреть там особо нечего. Уже после успеха романа Дюма были устроены камеры графа Монте-Кристо и его соседа аббата, был прорыт подземный ход. Для большей зрелищности в камерах установили экраны, на которых можно в деталях рассмотреть подземный путь. Впечатляет, пожалуй, лишь вид с высоты крепости.
Я представляла, что прыгаю вниз. И сердце екало в груди. Соленый ветер парашютом надувал платье, и оно поднималось к лицу. Острые скалистые стены царапали руки. Синева моря казалось нереальной, придуманной, нарисованной. И на фоне этой синевы белели одинокие паруса яхт. Вот за этим ощущением полета и покоя, стоит приехать в Марсель.
А после покоя непременно захочется праздника, суеты, фейерверка эмоций. Азарта игры. Оговорюсь, что я не рисковый человек, трусиха. Я никогда не покупала лотерейные билеты, не сдавала в студенческие годы экзаменов на халяву. Более того, стоило мне чуть-чуть возомнить о себе и почувствовать себя уверенно, как всевышняя сила непременно опускала меня с небес на землю. Срабатывал закон перекидывания Монады. За каждое мое везение приходилось платить трудом. И никаких случайностей.
Очутившись в Мекке игорного бизнеса — Монте- Карло, я призадумалась, а стоит ли идти в казино? И тут же почувствовала легкую дрожь, запорхали бабочки внутри меня. Ну что ж, ваше благородие госпожа удача, я готова. Разменяли деньги на фишки, прослушали краткую инструкцию по пользованию игровым атоматом по имени «Однорукий бандит», на большее не решились. Правда из ценных указаний не запомнила ни слова. И вошли в храм игры. Жалко фотографировать нельзя. Все как в тумане. Столы, обтянутые зеленым сукном, рулетки вершащие судьбы, судьбоносцы, дергающие за ручку автомата и звон сыплющихся в специальное ведерко фишек. Собственно, на ведерко я и повелась, очень захотелось прихватить его в качестве сувенира. Сначала наблюдала за игрой других, стоя у них за спиной. Принцип простой, кидаешь жетоны от одного до пяти, можно и больше, но я не пробовала, дергаешь за рычаг и смотришь на экран. Если выигрываешь, то сумма удваивается, утраивается и т. д. в зависимости от количества съеденных автоматом фишек.
Насмотревшись на чужие проигрыши, я кинула свой первый жетон, и мне повезло, т. е. он вернулся назад
-Бросай больше, — посоветовала мне бабуля, сидящая рядом со мной.- Надо прикормить автомат.
-Ладно,- послушно согласилась я,- отметив краем глаза, что, судя по морщинистой коже бабуле лет примерно за 70. И еще она говорила по-русски с акцентом.
Я начала выигрывать через раз. Перед игрой мы поделили с Артемом жетоны пополам.
Немного испытав судьбу, я уступила ему место. Мой муж начал проигрывать. Ни одной удачной ставки. Горка жетонов быстро таяла, осталось 3 последних. Вернее 2, мы решили один оставить на память.
Я вновь села к автомату. Первый жетон он съел. Проигрывать, так с музыкой! Дернула за руку «бандита», и в ведерко со звоном посыпались жетоны, которые мы впоследствии обменяли на деньги. Да, сладкая мелодия! Собственно музыку я и заказывала. Мы не выиграли много, но и не потеряли ничего.
Из нашей группы подфартило еще одному парню. А остальные утешились тем, что повезет в любви.
Кстати, стать подданным княжества Монако или, проще говоря, получить гражданство, возможно только по большой любви. И при условии, что вы — женщина. Для этого надо выйти замуж за моногаска, прожить с ним 5 лет, родить ему детей. А вот мужчине получить заветное право называться «моногаском» и как следствие проходить службу в армии страны, можно только при рождении.
Служить его Высочеству в Монако престижно. Ежедневно в полдень можно наблюдать торжественную смену караула у дворца принца Ренье 3, для справки, супруга трагически погибшей Грейс Келли, между прочим, в прошлом голливудской киноактрисы. «Грация Патриция» — такое имя получила она при коронации. Ее судьба напоминает сказку о золушке. Добрая и красивая девушка из бедной семьи покорила не только вершины фабрики Грез, но и сердце неприступного принца, который более 30 лет жил на белом свете и никак не мог найти свою любовь. Вот почему жители Монако так ценят память о своей принцессе.
Мы были во дворце Гримальди, и почти в каждой комнате что-нибудь напоминало о Грейс, будь то мраморный бюст или портрет царственного семейства, где непременно она в центре.
На территории прилегающей к княжескому дворцу есть экзотический ботанический сад с огромными кактусами и музей Океанографии с рыбками со всего света. А еще там же можно посмотреть знаменитую коллекцию ретро автомобилей принца Ренье.
Замечу, что автомобили в Монако не просто средство передвижения, а национальная гордость. Да-да, я говорю не о простых машинах, а о гоночных. Ежегодно в Монте-Карло устраиваются соревнования Формулы 1. К сожалению, у нас не получилось на них присутствовать, но вот саму трассу с яркими цветными полосками на асфальте мы видели. А в качестве дополнительного сюрприза мимо нас проехал мерседес с тонированными окнами, в сопровождении охраны. Не иначе, как принц.
Никогда не встречалась с живыми принцами, разве что посещала склеп с русскими императорами в Петропавловской крепости. Если бы у меня была возможность познакомиться с монархом, я бы его непременно спросила о том, как ему живется. А он бы мне ответил, что, мол, государственных дел не в проворот, сегодня надо лететь туда то, а завтра быть там то. И вообще он — самый несвободный человек в своей стране, а так хочется пожить для себя.
Стереотипы. Возможно, он бы мне ответил просто и однозначно: «Хорошо».
Из задумчивости меня вывел Артем. Оказывается, «хорошо» прозвучало в его исполнении.
Отправившись гулять после казино, повстречали соотечественников. У них в руках были пакеты, набитые ледяным немецким пивом. Вдохновившись их примером, мы отправились на поиски заветного магазинчика, но, свернув куда-то не туда, вышли к пляжу.
Пляж городской, вполне цивилизованный и чистый, с кафе, с душем, но без кабинок для переодевания. На стене афиша, оповещающая о гастролях на ближайший месяц. Множество небезызвестных иностранных имен и среди них читаю: «Ирина Аллегрова». От чего-то становится радостно за себя и за родину в целом, нахлынуло чувство патриотизма.
Раздевшись, с криками: «Ой, мамочка!», преодолеваем несколько метров до моря по мелкой раскаленной солнцем гальке. Горячо!
В воде становится легче и, распластавшись крабиками на мели у самого берега, мы упираемся взглядом в блондинистых пирсингованных немок, загорающих топлес. Сразу же становится дико смешно от того, как скромно переодевались мы, завернувшись в махровые полотенца. А один русский мужик даже умудрился натянуть на себя цветастую юбку жены, чтобы сменить под ней плавки. И чего он добился? Всеобщего внимания! А вот если бы он был голым, это бы никого не шокировало.
Рядом с пляжем маленький японский садик с оранжевыми и золотыми рыбами в прудах. У рыб доверчивые глаза и они совсем ручные. В смысле стоит поднести к воде руку, как они подплывают к ней и смотрят на тебя. Так смотрят, как будто и не рыбы вовсе.
А еще бывают люди с водянистым мутным взглядом, как у рыб. Я одного такого встречала, владельца заводов и пароходов, денежного магната. Меня к нему подвели познакомить, как сотрудницу фирмы, а он даже не посмотрел в мою сторону. И глаза у него были, как у мертвой рыбы. Быр-р.
Выйдя из японского садика, мы зашли в лифт и поехали в нем вниз на парковку, где стоял наш автобус. Так как Монако находится на скале и государство маленькое, площадей не хватает. Все застроено. Вот и взрывают они горы, долбят тоннели, строят на каждом маленьком клочке здания, устраивают многоуровневые парковки. А еще покупают участки высоко над уровнем моря и возводят там свои замки. Красота необыкновенная!
На крыше одного из домов в горах я видела бассейн. Умеют люди жить!
Мы пробегали, вернее, проезжали мимо их жизни мельком, даже не успевая позавидовать, а только запечатлев в памяти, как факт. Единственным местом, где я тупо просидела на лавке, подставляя лицо солнцу, часа два, по-японски созерцая мир перед глазами, был курортный город Сирмионе, расположенный на озере Гарда. Гарда, что наш Байкал. Самое большое, протяженностью 52 километра в длину, 17 километров в ширину, и чистое озеро в Италии. В изумрудной воде отражаются Альпы. Большие скользкие камни у берега и белые лебеди, меланхолично проплывающие мимо людей. Сухая хвоя под ногами и уродливо искривленные стволы олив на пологих склонах гор. Хотя в данном контексте это красивые уродцы или уродливые красавцы.
Мой муж на четвереньках спускался по неудобным мокрым камням. За одним из валунов стало резко глубоко, и он поплыл. Какое-то время я наблюдала за ним, а потом прикрыла глаза и растворилась в аромате прогретой солнцем земли, слушая трели цикад.
— Вода теплая, — Артем плюхнулся рядом со мной на лавку.
— Теплее, чем в море? — удивилась я.
— Не, такая же, может чуть прохладнее.
— Нам же говорили, что здесь уникальный микроклимат. Пойдем гулять.
Мы стали карабкаться вверх по склону, и вышли в парк с пышной субтропической растительностью и древнеримскими скульптурами. За парком показалась шикарная вилла и множество отелей с термальными источниками. Мы медленно брели по узким мощеным улочкам мимо древнехристианского храма и торговых лавок, перемежающихся с уютными ресторанчиками, снаружи увитыми ярким цветущим плющом, а внутри манящими полумраком и прохладой. В одном из магазинов приобрели красиво оформленную бутылку вина в виде обнаженной женщины, стоящей на коленях с кувшином на голове, а в другом лимон величиной с маленькую дыню — колхозницу. Лимон был на ветке с листьями, от чего он представлялся не просто бездушным, мертвым, сорванным предметом, а частью дерева и просился на натюрморт художника. Ветка с огромным желтым плодом и какой-нибудь ненавязчивый фон. Очень органично. И обязательно деревянная рамка. Просто и со вкусом.
Кстати о вкусе. Нанюхавшись ароматов приготавливаемой пищи, мы зашли в один из ресторанов на площади, посреди которой на гитаре играл музыкант в алой рубашке и черной шляпе. Музыка — фламенко. Одновременно зажигательная и лиричная мелодия страсти.
Нам принесли меню без картинок, в котором мы обнаружили всего два знакомых слова: паста и шницель. Ну, шницель, понятно мясо, решили мы. Пасты было более 15 видов. Как тут определиться? Между прочим, цена самых дешевых макарон 10 евро. Выбрали, исходя из цены. И с замиранием сердца стали ждать, когда нам принесут заказ. Я оглядывалась на кушанья, которые ели наши соседи. Те, что справа, шумная компания немцев, уплетала за обе щеки большое блюдо с морскими гадами, уж не знаю, как они называются, на гарнир у них была картошка фри, интересно под каким именем она значится в меню, я бы тоже заказала. Запивали пищу пивом, кто бы сомневался. У соседей слева были банальные макароны с мясом и салаты непонятного происхождения с пиццей и красным вином. Колоритно. Правда, на пиццу я даже голодная смотреть не могу. За время нашего пути, мы ели ее почти каждый день.
Наконец подошел наш официант, торжественно неся тарелки с макаронами. Он что-то сказал, наверное, пожелал приятного аппетита, и мы набросились на еду. Моя паста оказалась слишком острой, много кетчупа и пряностей. Я попробовала у Артема. Пожалуй, ему повезло больше. Быстро утолив голод, вспомнили о заказанном еще шницеле и, представив по большому куску мяса, подумали, а сможем ли мы его осилить. Облом, вместо мяса нам принесли хорошо прожаренную тонкую спинку от рыбы с ломтиками лимона. Ее мы смели за считанные минуты. Вкусно, но мало. Облизнувшись, стали ждать счет. Его никак не несли. Начали перебирать в уме иностранные слова. Мани? Нет, не то. Хао мач? Прайс? Хотя не поймут.
— Ванта коста! — закричали мы в один голос в сторону официанта.
У того, аж, бабочка на шее всколыхнулась от удивления. Он подскочил к нам и что-то застрекотал. Мы выдали весь известный нам арсенал слов. Не сработало. И только когда встали из-за стола и оповестили, что нам пора, он, кажется, понял, что мы от него хотим. И через секунду примчался к нам со счетом.
-Уф, — облегченно вздохнули мы, заплатив за удовольствие 50 евро. Ужасно не удобно не знать языки.
Пройдя еще несколько метров от ресторана, мы вышли к средневековому замку Скалигеров, возведенному в 13 веке в качестве военной крепости. Замок находится на краю полуострова, который разрезает озеро Гарда на две зоны. Для того чтобы по достоинству оценить архитектуру замка, надо смотреть на него, да и на весь городок Сирмионе с воды. Наши попутчики поехали кататься на лодках по озеру. А я на одной из открыток подсмотрела удачно сфотографированный вид, который они могли бы увидеть. Вид живописный, правда, удивил меня не он, а музыка, доносящаяся из лавки, где продавались открытки — «Миллион алых роз» в исполнении Пугачевой.
Хозяйкой оказалась русская женщина — одна из тех, что удачно вышла замуж за итальянца и прорвалась сквозь «железный занавес». Тогда это было сродни чуду. А слово «миллион» до сих пор звучит для многих из нас волшебно.
Бывает, что ждешь, ждешь праздника или собираешься отправиться в путешествие в чудесную страну. А потом с тобой все случается, и ты чувствуешь легкое разочарование. Вроде бы и хорошо тебе, но ты имела возможность ни раз представить себе ту страну или даже почитать о ней в журналах или увидеть по телевизору.
А бывает, судьба преподносит сюрпризы.
Задремав по пути из Сирмионе, очнулась потому, что автобус остановился. Вышла на воздух и закружилась голова. Меня окружали поросшие соснами горы. Альпы!
Смотрю, Артем спешит ко мне с букетом ромашек.
— Получите, распишитесь!
— Откуда?- спрашиваю.
— На склоне собрал.
— Какой ты милый. Поставлю их в номере.
До отеля добирались по горному серпантину. Вдалеке остались огни Инсбрука и деревеньки с украшенными живыми цветами домами, на стенах которых местечковые творцы намалевали симпатичные картинки на религиозные темы. И подозреваю, что изобразили деву Марию с ликом хозяйки дома. А мы поднимались все выше и выше на встречу холодному свету отливающего всеми оттенками красного солнца. Заложило уши и начала болеть голова. Но не возможно было оторвать взгляд от потрясающего вида за окном автобуса. И, казалось, не было ничего в природе грандиознее тех скал. Скалы заставляли забыть обо всем, что ты видела «до».
Как в рекламе шоколадок «Alpen gold» на изумрудных альпийских лугах паслись бело-черные коровы с колокольчиками на шеях. Колокольчики звенели, и ветер разносил их музыку повсюду: к вершинам гор — туда, где в ущельях лежит прошлогодний снег, к потокам воды, трагично разбивающимся о камни, к птицам, свободно парящим в облаках. Завораживающий, переливчатый, хрустальный звон рассказывал историю всего на свете и растворялся в одном слове «воля».
Я стояла на балконе отеля и слушала, слушала, пытаясь уловить хоть каплю истины, одновременно понимая, что не смогу вспомнить той чудесной музыки, а тем более воспроизвести ее. Я думала, как не банально прозвучит, о том, кто я, и зачем появилась на свет, и куда мне дальше идти. И вторя моим мыслям, вдаль убегала канатная дорога, давая возможность представить лыжников, спускающихся с вершин; уютные, занесенные снегом избушки с белым дымом, валящим из труб и горячий чай в кружках путников. Как бы хорошо оказаться здесь зимой!
Когда-то в нашем отеле жили спортсмены — участники зимних олимпийских игр. От спортсменов остались нацарапанные на разных языках надписи на стенах, сломанные шкафы и стулья, прожженный палас и скрипящие кровати. Соревнования закончились, а энергетика места сохранилась. Осталось ощущение радости и последнего праздника навзрыд, захлебываясь от переполняющих сердце эмоций.
Первое мое утреннее впечатление было снова от гор. В розовой дымке поднимающегося солнца на вершине скалы в Альгое мы увидели сказочный замок, напоминающий белую птицу, «Нойшванштейн», что в переводе с немецкого означает лебедь. Построил его Людовик 2 — хрупкий юноша с огромными грустными глазами олененка Бемби. Таким представился он мне, когда я смотрела на один из его портретов, сделанных в молодом возрасте и слушала рассказ экскурсовода о его жизни. В ту пору он еще был максималистом, хотел возводить прекрасные горные замки в Баварии, дружил с композитором Вагнером, который по заказу короля написал музыку к «Тристану и Изольде». Людовик был последним романтиком, увековечившим в белом камне грустную легенду о рыцаре «Лебеде», которая звучит примерно так.
1
Жил-был рыцарь. Однажды он повстречал девушку. Они полюбили друг друга и поженились. Но перед свадьбой рыцарь попросил девушку никогда не задавать ему вопроса о том, кто он и откуда пришел в их края. Они прожили несколько счастливых лет, обзавелись детьми и прекрасным домом, но однажды она не выдержала. И с ее уст сорвался коварный вопрос. В тот же миг ее рыцарь исчез, а на утро на озере рядом с их домом появился красивый белый лебедь.
Возможно, по аналогии с любимой историей детства, трагически сложилась и судьба короля. Он погиб при странных обстоятельствах в возрасте 40 лет. Его тело было обнаружено в озере недалеко от замка «Белый лебедь». До сегодняшнего дня не раскрыта причина загадочной смерти Людовика 2. Историки не имеют однозначных ответов на все вопросы о неординарной личности короля.
Но о многом может поведать главное творение его жизни — «Нойшванштейн».
До замка нам предложили добраться 3 путями. За дополнительную плату на автобусе и повозке, запряженной лошадьми. Или пешком. Мы выбрали последний вариант. Карабкаться в гору пришлось около 30 минут. Попутно останавливались на смотровых площадках, любуясь уникальным природным ландшафтом. Красота неописуемая. Но, увы, и ах. В любой бочке меда найдется ложка дегтя. Виной всему были кони, а вернее продукты их жизнедеятельности из-за чего приходилось идти, потупив очи до долу. Между прочим, в Италии наблюдала, как к хвостам лошадей привязывают мешки. Вот так, в секунды, пошатнулась моя уверенность в чистоплотности и аккуратности немецкой нации.
Впрочем, увидев замок вблизи, я забыла о трудном подъеме в гору. На входе, нам раздали билетики с заранее обозначенным временем экскурсии и наушники. Мы уставились на табло, четко запомнив наставления гида, если не успеешь зайти со своей группой, то с другой не пустят, если зазеваешься в одном из залов с экспонатами и не проследуешь в другой по звонку, то проход блокируется. В этом немцы пунктуальны. Время прохождения по замку четко ограничено. Тем самым увеличивается пропускная способность.
Но, несмотря на короткую, получасовую экскурсию, мы успели насладиться внутренним убранством дворца. Запомнились искусно расписанные масляной краской стены тронного зала с эпизодами из жизни святых королей, жилая комната с лебединым уголком, искусственно созданный сталактитовый грот — проход между жилыми и рабочими комнатами, зимний сад и потрясающий вид из окна в кабинете Людовика 2. Сидя за столом в кресле, его королевское величество могло смотреть вдаль на земли Баварии. Он видел пропасть с водопадом и темные глаза озер, белые дома крестьян и на заднем плане тирольские Альпы. И этот вид рассказывал мне красноречивее любых историков о любви короля к горам, простым и верным жителям своей страны, к лесам и долинам, ко всему прекрасному и романтическому.
Ну и как спрашивается после столь возвышенных строк мне писать о Мюнхене. Подперев щеку рукой, целый час вымучиваю фразу, что бы рассказать замечательного, и прихожу к выводу, что собственно столицы Баварии мы не видели. В Мюнхене мы пили пиво в придворной пивоварне Хофбройхаус. Мой реверанс королю и всей его свите. Наш путь в пивоварню начался с Мариенплатц. Собственно там мы поняли, что не в силах выносить нескончаемый поток исторических сведений и дат, извергаемых на нас словоохотливым экскурсоводом — русской пенсионеркой, которая прекрасно помнила и Гитлера, и Сталина, и царя Гороха. Встав посреди площади, она в течение часа рассказывала нам об одном камне. А сколько еще оставалось неохваченных ею монументов! Не дожидаясь пока будут расставлены все точки над «I», мы ретировались в примерно известном направлении. Нам посоветовали купить карту, но мы решили, что не пропадем. Все опрошенные на предмет нахождения пивнушки немцы, оказались милыми и доброжелательными. Даже у женщины в полицейской форме спрашивали. Наш вопрос ее развеселил, она расплылась в широкой улыбке и, указав дорогу, пожелала счастливо напиться. Попутно успели сделать много пустяковых, но памятных вещей. Намочили ноги в фонтане, кстати в этом фонтане охлаждали свои конечности не мы единственные, яблоку негде было упасть; забежали в несколько шмоточных магазинов с вывесками, вещающими о 50% скидках, не нашли ничего симпатичного и побежали дальше, чтобы замереть в восторге от шедевра нарисованного краской на асфальте, изображающего замок Людовика 2; разглядывали готические башенки собора Богоматери с уникальными часами, которые в полдень представляют шоу движущихся фигурок. Еще я сфотографировалась в обнимку со всеми попадающимися на встречу львами, расписанными яркими узорами под хохлому — символами Мюнхена, с бронзовой девушкой печального вида, сжимающей в кулачке букетик тюльпанов и даже с голливудской актрисой, звездой «Кабаре» Лайзой Минелли. Правда, последняя к моему огорчению оказалась яркой картинкой, нарисованной на стене дома. Возле метро немного послушали уличных музыкантов, играющих лирические баллады на гитаре. И, наконец, вышли к пивоварне, предварительно намотав пару кругов мимо нее. Кто бы мог подумать, что пивнушка внешне смотрится как особняк. Нырнув в неприметный с улицы вход, мы приготовились увидеть бархатные кресла и покрытые скатертями столы, чем черт не шутит. Но нашим очам предстал огромный шумный зал с деревянными столами и лавками, как в деревенских домах. Немного помявшись у бара рядом с внушительного вида бочками, и так и не поняв, чего хотим, мы заняли место за одним из столов, на котором я прочитала среди множества нацарапанных надписей: «Россия». Логично, что послание нам соотечественников было нацарапано большими русскими буквами, что приятно выделяло его среди остальных графоманских изысков. Не успев толком осмотреться по сторонам и трезво оценить обстановку, я заметила пышнотелую официантку в национальном костюме, спешащую к нам. Зрелище поверьте мне впечатляющее. На уровне могучей груди, она держала 10 пол литровых кружек. Причем создавалась иллюзия, что все кружки держатся за счет ее королевского бюста. Чудеса! Между тем, быстренько разнеся пиво, она положила на наш столик меню. Не очень внушительный список блюд и напитков, всего 2 с половиной странички без картинок. К пиву мы заказали мясо с кнедликами и квашеной капустой. Все оказалось съедобным. Артем даже сгрыз свиное ухо. Ухогрыз! Кажется, так прозвали модного боксера Тайсона, правда тот кусал исключительно людей. После нескольких глотков холодного пива мир вокруг раскрасился новыми цветами. За соседним столиком веселилась компания буйно-радостных итальянцев, они пили, не закусывая, стукали кружками по столу, пели, запрыгивали на лавки и уверена, что если бы играла музыка, они бы танцевали. Жалко, что музыки не было. Слышала, что по вечерам здесь играет оркестр, а возможно он играл и тогда, только в другом зале, ведь пивоварня большая. При ней обнаружился даже сувенирный магазин. Собственно произнесу несколько хвалебных строк о немецком пиве, тем более, что не являюсь любителем оного отечественного напитка. Меня пленил аромат трав и мягкий приятный медовый вкус с легкой горчинкой. Естественный, природный, солнечный аромат. Это пиво любили пить короли. Не зря же, пивоварня придворная.
Захмелев, Артема потянуло на подвиги. Сей порыв души я с ловкостью манипулятора, преобразовала в свою пользу. Увидев большой торговый центр, потянула его за руку. И вот мы посреди блестящего зала с украшениями «Zvarovski». Ослепленная сиянием дорогой бижутерии, ощущаю себя героиней Одри Хепберн в «Завтраке у Тиффани». И пусть это всего лишь стекляшки, а не бриллианты! И пусть я совсем не Одри, а Вера.
— Давай купим тебе сережки,- предлагает Артем.
Видно уловив наш интерес, подходит обаятельный продавец. Как же он улыбается, лично мне.
А тот, ни сколько не смутившись, отвечает, что, к сожалению, владеет только немецким и английским языками. Но по-русски знает несколько слов — Москва, водка и «пока». Рискуя обидеть обаятельного молодого человека, я скрываю знание тех нескольких коронных фраз, которые были почерпнуты еще в детстве из фильмов о войне. А еще я знаю, как сказать: «Я тебя люблю», как поприветствовать и отблагодарить.
Мы тычем пальцами в понравившиеся украшения, а продавец с ловкостью фокусника достает их из бархатных футляров и наряжает меня. Я смотрю на свое отражение в зеркале и напоминаю себе рождественскую елку. Блеск кристаллов отражается в моих глазах. И я вижу, какая я молодая и симпатичная. А за моей спиной стоит Артем. И он с восхищением смотрит на меня.
И не раздумывая, я соглашаюсь на то, что светится у меня сейчас в ушах. Потому что знаю, что у этих сережек «Zvarovski» уже есть своя история, случайно подсмотренная мною в зеркале.
— Данке,- говорим мы продавцу.
— Пока,- произносит он нам вслед с легким недоумением. Странные русские.
Мы действительно странные. С черными от ежевики ртами. Я не ела эту ягоду лет 20, я позабыла ее вкус.
И если кто-нибудь спросит меня сейчас: «Какой он, Мюнхен?» Я понимаю, что ничего не смогла ему описать, но я точно знаю, что для меня это город со вкусом медового пива и пресно-сладкой ягоды из детства.
Дрезден — иной город. С домами из черного камня, как будто обуглившимися после пожара, отражающимися в темных водах Эльбы. С воспоминаниями местных жителей о нашем президенте, который здесь когда-то жил и служил, и был просто молодым Путиным, маленьким серым человеком в чужой стране. С русскими немцами, переселившимися сюда на ПМЖ в конце 80-х, начале 90-х годов и еще не утратившими чувства Родины. Наши бывшие соотечественники, делятся на два лагеря, благожелательных, тех, кому интересны люди из России и агрессивно настроенных, любящих говорить: «Ох, эти русские! Зачем понаехали! Сидели бы себе дома, не позорились и нас бы не позорили!» Последнюю фразу цитирую дословно. Ее я услышала в Дрезденской картинной галерее от смотрительницы в одном из залов, когда без вспышки сфотографировала картину. Оказывается, снимать нельзя. Дальше последовала история о том, какая она вся из себя немка.
— Что, значит, быть немкой? — спросила ее я.
— А это, значит, соблюдать порядок, не шуметь, не сорить!
И еще несколько запретов, которые не успела дослушать, потому что пришла в храм искусства, дабы увидеть в оригинале «Шоколадницу» и «Венеру» Боттичелли.
Я вышла на улицу. И мне в лицо плеснуло солнце. И я рассмеялась во весь голос, а следом за мной захохотал Артем. Мы смеялись, как ненормальные и на нас оборачивались люди, и, обернувшись, тоже начинали улыбаться. Мы были как дети, неожиданно открывшие для себя насколько велик и огромен мир. И в то же время мы были взрослыми, свободными людьми с правом выбора, с возможностью в любой момент изменить свою жизнь и измениться вместе с ней.
Поезд уносил нас домой в Петербург. Остались позади разбитые польские дороги и границы, которые делят на «чужих» и «своих», белорусская общага под названием «Дружба», без горячей воды и с ценами, измеряющимися тысячами рублей. Например, в обмен на 100 наших денежных знаков нам выдали больше 10000 их. И Брестская крепость, за каждый клочок которой заплачено кровью. Наши попутчики хвалили Белоруссию и батьку Лукашенко, местный коммунизм и правильные законы.
А я понимала, что хорошо тебе в том месте и тогда, когда рядом с тобой человек, с которым тебе хорошо. Здесь и сейчас.
