Мужики и северное сияние

Мой друг Серега всегда учился намного лучше, чем я. Я всегда у него что-то брал, что-то спрашивал, что-то списывал. Года за три до описанных новоземельских событий была у нас геодезическая практика в Загорске (ныне Сергиев Посад). У нас была отличная бригада — Серега, я и пять девушек. Мы прекрасно проводили время. Днем мы ходили с теодолитом и линейкой, а вечером играли на гитаре и пили красное вино.

Вечером перед защитой нашей работы мы, как водится, немного выпили. Потом еще немного. В общем, растянулось это далеко за полночь. Серега, как самый прилежный студент и наш бригадир сказал: «Так! Спать ложиться не будем! А то к защите не проснемся!» Мы послушались. Утром мы явились на защиту. Сидим: мы — семь студентов и напротив нас два преподавателя. Преподаватели задают вопросы. Первый вопрос почему-то сразу мне: «Что изучает наука геодезия?» Это удар ниже пояса! Нельзя же так сразу! Но мне очень везет — преподователи неожиданно выходят покурить (у них, по-моему, ночь тоже была неспокойная).

— Серега, что изучает геодезия? — шепчу я, склоняясь к своему другу. Хотя нужды в излишней конспирации нет — преподователи вышли, а наши пять девушек смотрят на нас с Серегой как на самых ответственных.

— Ты чего вообще ничего не помнишь? — Серега смотрит на меня с нескрываемым возмущением.

— Нет, ну, почему же? Кое-что помню. А что я, собственно, должен помнить?

— Помнишь, вчера вечером ты споткнулся о кочку и упал в канаву?

— Не помню. Но смысл не в этом. И что?

— Ну! А как все это сказать языком геодезии?

— Как?

— Ну, сколько же раз тебе повторять?! Ты споткнулся о положительную форму рельефа и упал в отрицательную форму рельефа! Дошло?

Ответить я не успел — преподы вернулись. Лица у них мрачные. Повторяют мне свой вопрос.

— Итак, студент, что изучает геодезия?

— Геодезия изучает формы рельефа, — отчеканиваю, — Положительные и отрицательные!

Первое, что я помню после этого — Серега усиленно трясет меня за плечо. «Просыпайся, блин, геодезист! Мы уже защитились. Всем — четыре. Тебе три». Преподавателей в аудитории уже нет. Девушки смотрят на нас с Серегой с нескрываемым уважением.

Но я отвлекся. Итак, снова про Новую Землю. Температура летом обычно не поднимается выше 10 градусов. Зато все время светло. Первое время было странно. Просыпаешься — на улице светло! «Блин, проспал работу!» — вскакиваю, натягиваю штаны. Смотрю на часы: два часа ночи… Нет, этот полярный день сведет меня с ума!

Мы живем в палатке. Ну, то есть, в большой такой «солдатской» палатке. У нее деревянный пол (который мы смастерили из окрестных досок). Посередине палатки — печка-буржуйка. Топим ее каменным углем.

Рядом с нашей палаткой стоят вездеходы. На них нас каждый день вывозят на маршрут. Маршрут каждый день разный — мы составляем подробную геологическую карту этого района Новой Земли. Хотя нам почему-то это дело особенно важным не кажется.

Мы спим в «геологических» спальниках. Фактически, это матрас, сшитый в виде спального мешка. Снаружи — брезентовый мешок, внутри — простыня. Рано утром все спят. Я встаю провереть нашу прогоревшую буржуйку. Выхожу из палатки. Песцы разбегаются в разные стороны. «Как тараканы» — мелькает у меня в голове. Эти «благородные» пушные звери при ближайшем знакомстве с ними совсем не кажутся такими милыми. Стеклянные глазки и дикий оскал. И неожиданно наглое поведение — они, видимо знают, что летом они и даром никому не нужны — шубы-то нету!

Подхожу к ближайшему вездеходу. Отворачиваю крышку топливного бака. Засовываю внутрь шланг, вдыхаю и опускаю другой конец и приготовленную банку. «Обещали же заранее слить нам немного солярки!» — про себя проклинаю вездеходчиков, живущих в соседней палатке.

Возвращаюсь в нашу палатку. Закидываю в буржуйку порцию щепок и щедрую лопату каменного угля, заранее принесенного в ведре из ближайшей кучи. Плескаю внутрь плошку солярки — сейчас дожно разгореться! Не разгорается. Наклоняюсь, чтобы посмотреть, почему же не разгарается. И в этот момент солярка, наконец, достигает тлеющих углей. Столп огня вырывается из буржуйки…

После этого у меня был красивый обгоревший свитер и мужественное опаленное лицо…

Время, конечно, тогда было трудное. Распад Союза. Водки не было. Был спирт «Ройаль». Но не в этом дело. Духовной пищи-то тоже не было. А на Новой Земле — так вовсе!

Скучали. Я заходил к студентам-геологам.

— Мужики, вы чего скучаете?

— А чего делать-то?

— Ох, ну почему же я должен всегда что-то организовывать, всегда что-то новое придумывать?!

Они молча и с интересом смотрели на меня.

— У вас же еще спирт есть? — с воодушевлением продолжал я.

— Есть.

— Так давайте же его выпьем!

Пораженные свежестью мысли, они доставали спирт.

(тут я справа)

Мы с Серегой каждый день ходили в маршруты с двумя старыми умудренными геологами — Валентин Палычем и Сергей Иванычем. То есть, Серега ходил с Сергей Иванычем, а я с Валентин Палычем. Поначалу нас с Серегой использовали как неквалифицированную геологическую рабочую силу — таскать образцы и тому подобное. И лишь после двух месяцев мы стали ходить в маршруты самостоятельно. Валентин Палыч и Сергей Иваныч были для нас сродни небожителям — они в свое время очень даже приложили руку к созданию подробной геологической карты СССР.

Каждое утро вездеход высаживал Валентин Палыча и меня где-нибудь в тундре, Сергей Иваныча и Серегу — еще где-нибудь в тундре. Мы шли по карте и составляли геологическое описание. Вечером вездеход забирал нас в заранее условленных конечных точках.

Иногда случалась непогода. Дождь и ветер. А ветер 30 метров в секунду, надо сказать, для Новой Земли и в «хорошую» погоду — обычное явление. А такого, чтобы вообще не было ветра, там не бывает никогда. Так вот, в непогоду мы в маршрут не ходили, а сидели в палатке. Однажды непогода прошла, но утром во время завтрака начальник экспедиции сказал нам с Серегой: «Сегодня вы в маршрут не пойдете — Валентинн Палыч и Сергей Иваныч заболели». Ну, ладно, не идем, так не идем. Заболели — понятно, север, простуда. Интересно только, почему так одновременно. Может, один от другого заразился?

Видимо, так и было. Так как на следующий день наши геологи продолжали болеть, и в маршрут мы опять не пошли. На третий день начальник экспедиции сказал:

— Мне все равно, насколько они больны, сегодня они пойдут в маршрут в любом состоянии!

— Но они же болеют! — возмутились мы с Серегой.

— Ничего, с утра переболеют, а к вечеру, глядишь, оклемаются! — отрезал начальник экспедиции и быстрым шагом направился прочь. Вдруг отановился, секунду подумал и снова обернулся к нам Серегой: — Только «Рояль» с собой не берите!

В тот чудесный солнечный день вездеход высадил нас с Валентин Палычем недалеко от моря, которое нестерпимо блестело на солнце. Нестерпимо, я подозреваю, для Валентин Палыча. Он устало, как-будто из последних сил, опустился на покрытые мхом камни.

— Вить, вон там на северо-западе есть озеро, — слабым голосом сказал он мне. Он имел вид отца, который на смертном одре открывает сыну тайну о том, где зарыты фамильные сокровища. — Сходи к нему. Никуда не сворачивай. Там рядом есть обнажение — замерь элементы залегания и возьми образцы. А я пока тут отдохну. Посижу. Нет, лучше полежу, — закрыв глаза он обреченно лег на мох.

Я пошел.

— Нет, подожди! Я забыл самое главное! — Валентин Палыч приподнялся на локте и протянул ко мне руку (учитывая важность момента, хочется написать «простер ко мне длань»). — Возьми кружку. Нет, лучше возьми обе кружки. Набери мне там воды! Попить!

Через какое-то время я вернулся в недоумении и раздумьях. Валентин Палыч пребывал все в той же патетической позе.

— Ну что, принес? — страдальческим голосом спросил он.

— Валентин Палыч, но там нет озера, — ответил я.

— Как нет?! А что же это? Что же это блестит на солнце?!

— Так это же море! — с ужасом ответил я. В голове пронеслось: «Сегодня мы из тундры не вернемся. Прощай, светлое мое будущее!»

— Как море? — с искренним удивлением и даже раздражением произнес Валентин Палыч, уставившись в карту. («Точно не вернемся. Точно прощай!» — обреченная мысль снова облетела мой мозг). — А, ну да, точно, море. Ну, пойдем к морю! — И заметив мой оторопевший вид, он добавил с неожиданным оптимизмом и хитрым ленинским прищуром, — Не бойся, не впервой! Переболеем! Вернемся!

Вечером вездеход действительно подобрал нас в условленном месте.

(я справа)

Серега пошел утром умываться в ручье. А я пошел умываться на наш кораблик. Серега прибегает на завтрак и кричит: «Мужики! Там белый медведь!» Потом мне рассказывает:

— Я умываюсь, голову поднимаю, смотрю — белый медведь! Метрах в пятидесяти от меня! Пасется. Ищет чего-то. Ну, я думаю, надо сбегать на корабль, позвать тебя. Тут, я вижу, медведь меня увидел. Недобро так посмотрел. И я подумал, а успею ли я сам добежать до корабля?

— Ну, и что? — спрашиваю.

— Ну вот, видишь, успел!

В сентябре полярный день стал постепенно сменяться полярной ночью. Несколько ночей мы не спали вовсе. Всю ночь сидели и смотрели на горизонт. Негромко разговаривали. Но больше смотрели. Красное закатное солнце (а закатов-то мы не видели уже два месяца как!) медленно катилось за линию горизонта. Море, которое линией горизонта и служило, готово было принять в свои объятья это красный круг и утопить, затушить, погасить его. Но алое светило, едва коснувшись морской глади, вновь начинало движение вверх — закат плавно и незаметно переходил в рассвет.

Каждый день солнце ныряло в океан все больше и больше. Мы позабыли все остальные развлечения. Днем мы были в маршруте, после него мы ложились спать, а вечером-ночью-утром мы завороженно наблюдали этот волшебный закато-рассвет!

С каждым днем солнце ныряло все глубже, и, наконец, в наши широты пришло темное время суток. Однажды ночью мы были совершенно ошеломлены. Такого северного сияния еще не было! Это была не занавеска. Это была разноцветная картина во все небо! Картина неправдоподобных размеров и нереальных цветов! Сюрреалистические живые образы, но не на холсте, а в воздухе над головой! Они передвигались, отталкивались, соединялись, переходили друг в друга, растворялись и неожиданно появлялись снова. Кто управлял этими неземными воплощениями? Кто рисовал эти небесные эскизы? Кто двигал ими? Мы не знали. Мы лишь смотрели.

Вдруг изображение сжалось и как-то вобралось внутрь в центре неба. Мы смотрели завороженно. И вдруг разноцветная пружина как-будто разжалась — увеличивающиеся фрагменты полетели в разные стороны произвольно меняя скорость и цвет.

Мы закричали. От восторга или от неожиданности. Или от всего вместе.

— Что вы там орете — спать мешаете! — донеслось от вездеходчиков из соседней палатки, — Ну что вы, в самом деле, северного сияния что ли не видели?!

…

Вернувшись с Новой Земли я чувствовал себя очень крутым мужиком! Знакомиться с девушками теперь стало гораздо проще! Кто еще видел северное сияние? Кто еще ездил в маршруты на вездеходах? Кто еще жил на крайнем севере в палатке и купался в Баренцевом море?

— Привет! Скучаешь? — подсаживаюсь к девушке-одногруппнице.

— Привет! Давно тебя не было! Ты, вроде бы, только вернулся откуда-то издалека! Без тебя было скучно, — я чувствовал, что девушка уже тает.

— Да, Новая Земля, знаешь ли. Надоело все! Песцы, медведи, маршруты, тундра, вездеходы! Северное сияние каждую ночь! Молодежь там, конечно, орала от восторга, спать не давала! Эка невидаль, северного сияния они не видели!

Девушка незаметно и неминуемо подсаживалась ко мне ближе.

— А что вы там делали? — полушепотом говорила она, незаметно и томно облокачиваясь на меня как на прочную и незыблемую жизненную опору.

— Мы, как геологи, искали подходящее место для захоронения радиоактивных отходов, — также томно произношу я. Девушка незаметно отсаживается дальше. Я понимаю, что сказал, видимо что-то не то.

— Ой, извини, я забыла, мне пора! — она вдруг резко встает и собирается уходить.

— Да нет, подожди! Это не те радиоактивные отходы были! Это хорошие! Они с атомных ледоколов! Их же надо куда-то хоронить! Мы же не на себе их там таскали, в конце концов!

Но девушка уже ушла.

Ну и пусть. У меня теперь самая лучшая девушка!

А Новая Земля все равно осталась. В памяти навсегда.

Многие имена в этой истории изменены. Не по этическим соображениям, а просто потому что я не помню настоящих.

Фотографии — Серёги. И еще, наверное, кого-нибудь.

Теги: Экстремальный отдых