Ментаваи

Стоя раком на горе, упираясь всеми четырьмя конечностями в надежде удержаться и не соскользнуть вниз, я впервые за последние 5 лет задумалась — а может стоит поменять стиль путешествий на что-то поспокойнее?!

— Анда чаппи? (ты устала?инд.) — участливо спросил меня Сарул, присаживаясь на корточки и пытаясь заглянуть мне в глаза.

— Устала?????!!! — да я щас сдохну тут просто, не дойдя до вершины, — хотелось заорать ему в ответ, но все силы ушли на то, чтобы удержаться на вертикальной поверхности. Сердце пыталось выпрыгнуть из ребер, пот заливал глаза, пульс синей жилкой на виске отстукивал секунды. Что я тут делаю? Ах да, мы же идем в гости к ментаваям! Всего лишь суточный перелет Мурманск- Москва, Москва — Абу Даби, Абу Даби — Джакарта, Джакарта — Паданг, 10 часов на пароме Паданг — Сиберут, 3 часа на лодке Сиберут — Мадобаг и в результате 19 декабря 2012 года я стою раком на горе Атабай, мой брат Роман и наш попутчик Михаил карабкаются где-то вверху, и парень ментаваец спрашивает меня — устала ли я!!!

Дались нам эти ментаваи. Ведь после двухнедельной экспедиции в джунглях Папуа уже вряд ли может что-то сильно удивить… Но прошло два года, мы побывали в Океании и Эфиопии, а про то зачем точат зубы ментаваи так и не узнали. Непорядок. Сердце хотело солнца и океана, задница — приключений, а глаза снова косили в сторону экватора.
Ментавайские острова расположены в 130 км к юго западу от Суматры, наиболее крупными являются Сиберут, Сипура, Северный Пагай и Южный Пагай.

Сиберут — самый большой остров, где живут ментаваи. Туристов возят в основном в ближайшие кланы, но мы с братом ведь не ищем легких путей, поэтому мы отыскали клан атабаев, к которым почти никто не ходит.

16.12.12

В Паданге нас встречал наш гид Мадди — маленький, юркий ментаваец, гостиница HW отель была первым и последним комфортабельным жильем с роскошным завтраком.

Вечер провели в поисках съедобной еды и прогулке по набережной. Утром на следующий день прилетел Мишка, и мы сразу поехали в Букитинги — смотреть водопад и каньон.

Ехать далеко и муторно, каньон и водопад — так себе)) везде берут деньги, в каньоне сожрали комары. Вернувшись в город прямо на набережной устроили развлечение для местных — пока перекладывали нужные шмотки и ненужные в поездку к атабаям, вокруг собралась толпа, оживленно обсуждая мои лифчики и ласты. Вечером нас ждал паром.

Паром.

Из Падага на Сиберут плывут два парома, один очень плохой, другой ну совсем очень плохой. Так получилось, что мы попали на второй. Это была деревянная посудина тыща девятьсот какого-то года постройки с маленькими окошками. Когда мы вошли в нашу 6 местную каюту, там уже сидело человек 10, на полках, на ящиках и какая-то женщина уже кормила ребенка прямо на полу, и какая-то бабушка уже расположилась на моей полке.

Стояла жуткая духота. Люди все прибывали. Садились, ложились прямо в проходах, на лестницах, на полу с детями, скарбом, едой, грузом, курами. На меня накатило. Я поняла, что если эта хрень будет тонуть, то у всех этих людей и в каютах и на палубе просто нет шансов спастись, так как они просто передушат друг друга. Мишка с Ромкой, озираясь по сторонам могли выговорить только одно матерное слово. До отправления было еще больше часа, мы сошли по доскам с парома на пристань.

— Мишка, сходи купи воды, Рома, открывай бурбон — трезвая на этом пароме я не поплыву. Господа, у меня истерика — спокойно сказала я и зарыдала. Как Мальвина, только беззвучно.

Мужики оживленно обсуждали, что делать, когда эта набитая людьми посудина будет тонуть, я ревела и не могла даже представить, как мы там будем плыть 10 часов в этой жуткой тесноте.

Бурбон стремительно кончался, надо было идти на паром. Зайдя в нашу каюту мы уселись на наши места, вместе с бабушкой, ребенком и всеми их родственниками. Я выглянула в дырку иллюминатора — толпа на пристани яростно атаковала паром в надежде, что они тоже поместятся. Это был ужас.

Под крики и брань мы наконец то отплыли. 10 часов по Индийскому океану ночью. Народ быстро распластался на всех горизонтальных поверхностях. Чтобы сходить в туалет, надо было пройтись по чьим-то рукам, ногам, иногда лицам.

Пописать в туалете — просто эквилибр большого мастерства, когда ты одной рукой держишь незакрывающуюся дверцу, второй — штаны, ногами упираешься в пол над дыркой и при этом тебя мотает вместе с дверцей из стороны в сторону. В каюте находиться было невозможно, мы с братом вышли в люди, и тут пробило его. Он стоял бледный, уцепившись в поручни и повторял — это же душегубка, у нас ни у кого нет шансов спастись. Я нашла среди спящих людей одного неспящего собеседника, дядьку, похожего на Будулая и стала вести с ним беседы про жизнь за чашечкой джина.

Когда наступил момент примирения с действительностью — пошли спать. Брат с Мишкой спали на верхних полках, я на нижней, с бабушкой, заваливающейся на меня и с Мадди в ногах.

Паром стонал как живой. Кренился из стороны в сторону, охал и крякал, и каждая досточка хотела отделиться от него и стать самостоятельной лодкой, и уплыть в темноту океана.

Утром, помятые, но живые, мы вывалились на пристань Сиберута. Были скоропалительно подхвачены тремя мотоциклами и доставлены в дом, где живет семья Мадди.

Отдохнули с часик, закупились в местной лавчонке подношениями для вождя атабаев и на лодке с мотором тронулись в путь. Было охренительно красиво.

Так прошел час, два, вышло и стало палить солнце, через три часа стали красными и приехали в деревню Мадобаг, откуда завтра должны будем отправиться к атабаям. Ночевали в доме у Сарула — он был главным по атабаям, познакомились с его семьей,

прогулялись по поселку, спать легли рано, и рано на следующий день тронулись в путь. Ментавайские женщины похватали наши рюкзаки рванули вперед, мы брели следом, болтали с Сарулом.

— послушай, Сарул, это же неправильно, что женщины несут тяжелую поклажу, а мужики идут и курят сигаретку?!

— наши женщины сильные и выносливые, поэтому жениться- очень дорого стоит. Вот я отдал за свою 20 свиней, несколько гектаров земли и что-то еще впридачу.

Я посмотрела как легко и непринужденно его жена тащит тяжелый мешок с рисом.

Женщины быстро оторвались от нас и ушли наверх, Мишка, опираясь на две спортивные палки устремился за ними, а мы заскользили среди коряг, скользкой глины и камней.

Все силы уходили на то, чтобы просто удержаться, не говоря уже про то, как сделать еще один шаг. Поднявшись метров на десять я поняла, что не дойду. Что готова просто повернуть назад. Что пора уже в Турцию на олл инклюзив, и вот тут то ко мне и подошел Сарул.

— не бойся, ты дойдешь, просто иди медленно, мы будем рядом с тобой. Так, сопровождаемая почетным эскортом, впереди Мадди, сзади Сарул, я медленно карабкалась в гору, падая и матерясь. В очередную передышку, утирая сгоревшее сегодня утром на лодке лицо от заливающего пота, я спросила Сарула

— а сколько я стою, а Сарул?

Он совершенно неподвижно стоял в месиве из скользкой глины и даже не скользил.

— ты?
 — ну да, я) пять свиней?
 — ну ты чего, какие пять… Одну быть может.
 — всего одну?!- я возмутилась.
 — ну да… Носить тяжести ты не умеешь, ходить по скалам тоже, сколько у тебя детей? Ну вот видишь, всего два, а должно быть хотя бы четверо.
 — ладно, проживу как-нибудь и без ваших свиней, буркнула я. — пошли, чего встал то.

Залезть на гору — это подвиг, спуститься — это подвиг вдвойне. В этот процесс задействована каждая клеточка твоего тела. Когда мы все-таки спустились с горы, то развороту наших ступней позавидовала бы Анна Павлова.

Ну вот мы и у атабаев. Дом на сваях, где живет клан атабаев защищен, также как у папуасов, поваленными деревьями и жутким месивом из глины и свинячьего навоза. Мы зашли в дом.

Атабаев было немного. Точнее сказать — был только один.

Он же вождь, он же шаман, он же отец семейства и звали его Амантопле, роду — племени Сапумайзят — фамилия клана. Человек он не бедный по атабайским меркам — хороший дом, штук 20 свиней бродят под домом и окрестностям, жена, шестеро детей, четыре брата живут по соседству и все тело татуировано.

Сделать татуировку — дорогого стоит. Рисунок на груди означает, что ты убил своего врага стрелой, тату на предплечьях- что ты убил своего врага иголками от деревьев, на спине — что ты его, вражину, задушил веревкой. Тату на заднице и ногах — чисто для красоты.

Шесть свиней надо заплатить мастеру татуировок за работу, поэтому если у тебя есть татуировки — тебе не надо доказывать людям, что ты богат, они и сами все видят.

Сейчас уже нет таких племенных войн, как сто лет назад и татуировки делают почитая традиции и показывая свое богатство. Правда со своими врагами расправляются не менее жестко, только с помощью колдовства.

Знакомство хозяином мы начали с хорошего тона — преподнесения подарков. Табак, сигареты для мужчин, сигареты для женщин, конфеты детЯм. Амантопле разулыбался, пригласил присесть и быть дорогими гостями. Я привезла кепку с встроенным фонариком в козырьке и преподнесла Амантопле, показав как она работает. Реакция была невероятной! Он прыгал и радовался как ребенок, тряс мне руку, нахлобучил кепку на голову, прямо на свою повязку и стал гордо вышагивать.

— а где же все остальные? Куда подевались? — аккуратно поинтересовались мы у Амантопле, с содроганием вспоминая как лезли к нему через гору.

— дык, работать ушли, заняты они по делам на плантациях, а жена с девками тоже на работе, а я вот тут в дому пока хозяйничаю — ответил Амантопле и прикурил погасшую цигарку — да вы садитесь, давайте чай пить, знакомиться. Мы изъявили желание для начала помыться.

Еле спустились к речке и стали отмывать грязь, Мишка постирался и надел все мокрое на себя.

— ты что Миш, ты ж натрешь себе все на фиг! — заметил ему Ромка.
 — не, все нормально будет, я всегда так делаю, на мне и высохнет!
 — ну как знаешь.

Вернувшись в дом, сидя на полу, стали пить чай и расспрашивать друг друга о жизни. С тройным русско-английско- ментавайским переводом.

Ментаваи — анималисты, верят в духов камней, деревьев, животных. Все черепа убитых животных они размещают в своем доме. Черепа диких животных — мордой в дом, домашних — мордой на выход. Перед тем как зарубать домашнюю свинью, просят у нее прощенья и по окончании убийства, разделки, поедания и вывешивания черепушки — суют им в пасть букетик цветов- чтобы дух свиньи не гневался. Весь дом Амантопле был в черепах и высохших букетиках цветов.

Вообще весь разговор все время вертелся вокруг свиней. Я решила сменить тему.

— а вот скажи, уважаемый Амантопле, не хотят ли твои дети переменить жизнь? Уйти из джунглей? Забыть про свиней и жить цивилизованно?

Сарул перевел мой вопрос. Амантопле аж подскочил сидя.

— пусть идут на хрен! — заорал он горячо, вот видишь, девки мои, дочки и так уйдут, замуж выскочат в соседние кланы, свиней за них хоть возьму! Пусть звездуют!

Но сыновья должны остаться здесь и продолжать род мой, хранить мои земли и дом мой и моих свиней! Так должно быть! — страстно закончил он и чувствительно хлопнул меня по коленке. Я усиленно закивала головой, что конечно только так, а как же иначе, ведь традиции и свиньи — это наше все.

Амантопле резко пригорюнился.

— знаешь, ведь помру, не станет меня, может и сыновья уйдут- и с тоской обвел глазами свой дом.
 — да рано ты еще про смерть, Амантопле, кстати, а сколько тебе лет- поинтересовалась я.

Амантопле поднял глаза к потолку. Долго шевелил губами.

— 57 — изрек он наконец.
 — да ладно, чо ты врешь!!!- удивились мы все. Выглядел он замечательно — ни одного седого волоса, гладкая кожа лица да и с виду парень бравый.
 — ну может не 57- согласился Амантопле, может…. 55… Не могу сказать точно. Очень тяжелая жизнь здесь у мужчин, — закончил он скорбно.
 — чего это она у вас тяжелая то? — спросила я.
 — дык вот видишь — я своими руками этот дом построил!!!- вновь загорячился Амантопле.
 — дык ты его один раз построил, а баба твоя пластается каждый день! — я посмела ему возразить!

Сарул перевел мою фразу видимо дословно. Амантопле от смеха аж всплеснул руками, стал хохотать, вытирая слезы, хлопать себя и меня по коленкам.

— ну девка, ты меня насмешила -так насмешила, ладно, доставайте свои камеры, сейчас петь стану для вас.

Понятно, охоты не будет. Амантопле, быстро завалив деревцо, хорошенько его пообстукал, снял с него шкуру, зачистил ее и предложил Ромке и Мишке простирнуть и надеть в качестве местного трусняка. Шкурку они взяли, но переодеваться чо то не стали. Дружной гурьбою вернулись в дом. Пришла жена Амантопле, симпатичная и еще молодая женщина и его дети.

Амантопле все таскался с кепкой. Вдруг он подбежал к нам с совершенно потерянным лицом и стал тыкать кепкой в лицо — фонарик навернулся. Мы даже не успели уехать. Проклятые китайцы, все делают на один раз, только купил-включил- выключил, все, уже не работает!!!! Я тупо нажимала на кнопки, Амантопле сидел пригорюнившись рядом, кепка не светила. Тут за дело взялся Мишка, громко матеря китайцев, отковырял все винтики моим ножом, при виде которого, Амантопле затрясло, пришлось нож- выкидушку срочно убирать. Присоединил оборванные проводки, завинтил и да здравствует свет!!!! Амантопле был счастлив, бережно взял кепку и пошел куда-то ее прятать.
Мишка по секрету сообщил Ромке, что он таки натер яйца. Ромка по секрету сообщил об этом мне. Я достала из аптеки чайное масло и дала Мишке со словами — иди уже, намажь себе что-нибудь!

Наступило время ужина. Амантопле поел со своей семьей, мы сели на пол своим кружком, стульев разумеется не было. На чашку чая шаман присоединился к нам, стали говорить о том, о сем. Стемнело. Дочки Амантопле стройной шеренгой пошли мыться на речку. Вернулись на удивление нигде не убившись в темноте, пахнущие свежестью и шампунем. Амантопле встал, надел кепку с фонариком, важно прошествовал к стенке, вбил в нее гвоздь, повесил на него лампу и присев, торжественно возвестил — щас опять петь для вас буду.

Да что ты будешь делать, ну пой давай, мы опять навострили камеры. Песнь была долгой, но кончилась и она, к всеобщему, похоже облегчению. Дети вновь стали шушукаться и лезть в камеры, я нашла видео с короваями и стала им показывать. Почему то наибольший и очень живой интерес вызвали именно папуасы, а даже не снег на фотках. Вся семья сгрудилась вокруг меня и, восклицая и тыкая пальцами, оживленно обсуждали как короваи рубят саго и ходят голыми, и насколько сильно они отстали от жизни.

— Пойду-ка я, помажу яйца, пока они все отвлеклись, — шепотом говорит Мишка Ромке, разворачивается и с треском врезается лбом в притолоку, оттуда с грохотом летят черепушки, а из черепушек летят букетики высохших цветов, все поднимают головы на Мишку и начинают ржать, мы ржем до слез, и не можем успокоиться даже в палатке, вспоминая как Мишка хотел помазать яйца, пока все отвлеклись.

Спали быстро. Мы с братом в палатке, Миша в спальнике рядом на полу. Комары бились в палатку, и было очень душно. Настало утро. Сарул подошел ко мне

— Елена, Амантопле просил сказать, что он очень грустит, что вы так мало побыли, может быть останетесь еще на один день?

От свинячьего говна вокруг поднимался парок.

— Сарул, мы не можем остаться, у нас программа, у нас Масилок, нас ждет океан, пусть Амантопле извинит нас, ок?
После завтрака собрались в обратный путь. Я с ужасом и почти в панике смотрела на гору.

— ты чего-?- спросил Амантопле.
 — я…. Я боюсь, что не дойду, не смогу, не одолею эту гору…
 — не бойся ничего заранее, никогда не бойся ничего заранее, просто иди и пой -сказал Амантопле и пошел с нами, легко закинул наш 15 килограммовый рюкзак на плечи, взяв в руки копье и мачете, с осанкой дикого зверя, и легко поперся в гору.

Пошел дождь.

Обратный путь под дождем — это нечто. Пытаясь устоять в скользкой глине, ставя ноги в невообразимые па, хватаясь руками за ветки, мы лезли на почти вертикальную гору. Выбора не было, нет другого пути к атабаям и обратно. Сапул и Мадди пасли меня. Сначала было все плохо, я не могла установить дыхание, в панике цеплялась за ветки и камни, скользила и падала на кого-нибудь из них. Потом как-то… приноровилась… шла в нужном мне темпе, пытаясь дышать ровно, вспомнила слова шамана…

— Господи, что же спеть то? Я же не знаю до конца ни одной песни, оказывается… Может вот эту? И стала петь про себя, цепляясь за кустарник- ваааааленки, ваааааленки, упс, надо подниматься, — ой, неподшиты-стареньки, бымс, все ок, я вот сейчас встану и дойду, — суди люди, суди Бооооог, Господи, и вправду, помоги мне дойти, каааак же я любиииила, ух ты как скользко, по морозу босикоооом к милому ходииииила!

И тут я услышала шум реки. Мы дошли. К реке спустились уже почти вприпрыжку, долго сидели на бережку, опустив грязные ноги в воду. В чьем то доме, сидя, как обычно на полу, попили чая- кофе, среди собак, кошек и детей. Собака на ментавайском языке это сегета. Сердечно попрощались с Амантопле и разместившись на двух лодках, тронулись в путь по реке на остров Масилок. Пошел ливень. Из серии — и небеса разверзлись. Стало холодно, в соседней лодке Мишка вычерпывал воду со дна. Мы неслись впереди, обмываемые водой и ветром. Запахло океаном и река, и наши лодки плавно влились в Индийский океан.

Впереди показался песчаный пляж, пальмы, вода была обалденно синей. Контраст с хижиной Амантопле в джунглях был потрясающим. Мы пристали к берегу. Небольшой гестхауз, типа барака, в комнате поставлены три кровати под москитными сетками. Сетки естественно рваные) я достаю иголку- нитки и зашиваю дырки всем на сетках. Пока нам готовят ужин, мы плаваем и сноркаем, кораллы есть, но до них надо далеко плыть, начинается дождь.

На ужин — свежая рыба, джин и пошла в ход привезенная сырокопченая колбаска. Угощаем колбаской Мадди с Сарулом. Угощаем джином. Они пучат глаза после первого маленького глотка и ржут, кроме пива ничего крепче не пили. Алкоголь действует быстро и Мадди жалуется, что его девушки не любят. Потому что он маленький.

— Это все фигня, что ты небольшого роста, главное, чтобы он у тебя был немаленький, — заверяет Мишка Мадди — и для лучшего понимания показывает, какой он должен быть. Взрыв смеха. Мадди краснеет через коричневую кожу и видать по всему пытается подсчитать в сантиметрах.

— ну… как бы.с этим у меня все в порядке, — говорит он, выходя из раздумий, — но ведь они меня и после этого не любят!!!

Я сижу, давясь от смеха и поражаюсь в который раз, какие же у нас разные мозги и мысли!!!!

Спать легли под тонкий визг комаров.

Утро было туманным, капитан нашей лодки не пришел вовремя, в моторе сломалась какая-то штучка. Мадди уплыл искать капитана и штучку. Время шло. Мы должны были успеть на паром. Прошел час, не было ни Мадди, ни капитана, ни штучки. Я зашла в воду по колено и в позе статуи «Ждущая» стала всматриваться в ту сторону, куда уплыл Мадди, мысленно призывая его и напоминая, что если мы профукаем паром, то мы застрянем на Сиберуте еще на сутки и профукаем билеты в Паданг, и дальше все пойдем прахом по принципу падающих домино.

Сарул подошел ко мне и стал ковырять песок ногой.

— знаешь, Елена, я женат…
 — ээээ, Сарул, я знаю, что ты женат, а ты это к чему?)
 — просто если бы я не был женат, я бы сказал, что ты сейчас стоишь, — он на секунду задумался- пять свиней! да, я бы отдал пять- две больших и три маленьких.
 — о, с каждым днем я становлюсь все дороже — засмеялась я.
 — ты прошла этот путь, ты победила эту гору, ты пела и ты улыбаешься, да, пять свиней точно!!!

Мы обнялись стоя в Индийском океане, похлопали друг друга по плечу, как-то вдруг защемило сердце.
 — где же наш Мадди, Сарул?-
 — не волнуйся, они возвращаются.

С другой стороны острова показалась лодка, а в ней злой Мадди и мокрый капитан. Мы закидали рюкзаки в лодку и быстро тронулись в путь. Прощай Масилок, сюда бы да в хорошую погоду, да на недельку, оторваться от цивилизации, не думать, как дожить до зарплаты, как выжить в полярную ночь, и с кем выжить в полярную ночь, ловить рыбу на ужин, смотреть как поднимается и садится солнце в океан.

Спешили, лодка неслась не хуже болида. Вся вода океана была наша.

Наконец то пристань Сиберута.

Мы обнимаемся на прощание с Сарулом. Мадди уезжает к себе домой за какими-то шмотками, а мы пытаемся съесть то, что купили в кафешке, потом идем садиться на паром. Он выглядит приличней, чем та деревянная бочка, на которой мы приплыли сюда. Металлический, большой, на нижнюю палубу без конца идут люди, несут корзины, вязанки, детей, курей, начинают тут же есть, спать и ковыряться в носу.

Мы поднимаемся на верхнюю палубу и охреневаем. Паром сидячий. Металлические кресла- стулья. Между рядами положены матрасы. Плыть десять часов. То есть, ты сидишь и твои ноги в проходе у кого-то на лице. Есть нары, но там все занято. Мы поднимаемся на верх, там открытое пространство, но и его занимают люди.

Я иду в сортир и обнаруживаю, что есть нормальные каюты, на четыре человека, с чистым бельем и стоят 500 000 рупий в один конец, но они все заняты. Я пробую поговорить с капитаном парома, может получится выкупить у кого-то одну каюту или каюту экипажа, но он непреклонен, мест нет. Приходит Мадди с едой. Я довольно жестко ему сообщаю, что я ему десять раз сказала утром, что он должен быть первым в кассах, чтобы купить нормальные, хотя бы лежачие на нарах места, а еще лучше- нормальную каюту! Почему он этого не сделал?! Он оправдывается, говорит о том, что каюты раскуплены три дня назад, в это время он был с нами, а лежачие места ему уже не достались, хотя он сделал, все, что смог.

Я молча смотрю на цену нашего билета -78 000 рупий. Вот ответ на мой вопрос.

Мадди тихонько отходит за мою спину и шепотом спрашивает брата
 — Елена очень сердита?…. А я купил ей шоколадку…
 — Мадди, иди лучше сходи за пивом, если здесь оно продается-

Мадди смыло в две секунды и через пять минут перед нами стояло шесть банок теплого пива, зажаренные до хруста кусочки курицы и многострадальная потекшая шоколадка. Мадди незаметно растворился в закате.

Спали таки на верхних нарах, уж как он их надыбал — неизвестно. Паром причалил в три утра к берегу Паданга и народ, кому было куда идти стал покидать его. Нам идти было некуда и мы были вынуждены спать до семи на нарах. Брат уже не мог ни спать, ни лежать, просто тупо досидел на стуле, мы с Мишкой досыпали на своих матрасах, а сбоку от Мишка, валялся калачиком Мадди.

В семь мы вышли из грязного, загаженного в усмерть парома, в кафешке на пристани дождались нашего водителя с вещами и поехали сразу в аэропорт. Ехали с час, пробираясь сквозь поток машин. Мадди сидел с лицом наруганного ребенка. Просительно поглядывал на меня и даже никак не реагировал на мои, уже подбадривающие шутки и заверения, что все хорошо. Вышли с вещами в аэропорту, он как-то совсем сник, глаза влажные и скорбные. Я улыбнулась, обняла его и чмокнула в коричневую щеку, мужики пожали руку.

— будь здоров, Мадди! Не грусти, все ок, мы рады, что мы были вместе в этом путешествии!!! Передавай привет Сарулу и Амантопле!

Мы тронулись на вход в аэропорт, Мадди, приникнув лицом к стеклу машины машет рукой…

Прощай, прощай Амантопле, спасибо тебе за хлеб за соль, то бишь за рис с вермишелькой, которую мы принесли с собой, а ты дал кров и огонь трем грязным, нежданным, негаданным гостям. Знаешь, Амантопле, ведь не каждый русский так сделает, не каждый человек откроет двери своего дома трем незнакомым людям, даже за деньги. Похоже, больше не свидимся с тобой, уж больно далеко ты живешь, за морями, за горами, в прямом смысле этого выражения. Разве что когда мы все попадем туда, где уже пасутся твои съеденные свиньи, вот тогда ты найди нас, Амантопле, и спой нам свою песню.

архипелаг Ментаваи и о.Ниас

архипелаг Ментаваи и о.Ниас

Теги: Экстремальный отдых