Перед Новым Годом хочется видеть в ленте что-то действительно зимнее. Так, чтобы со снегом, с ёлкой и сопутствующей атрибутикой. Одна незадача — ничего подобного в моих фотоархивах за долгие годы ни разу не появлялось. Я боялась холода, от которого успела отвыкнуть, и в зимние месяцы всегда сидела дома, в Израиле, даже не глядя в сторону более северных широт. Но пандемические реалии, кажется, повлияли на всех. За пару лет что-то поменялось, и тоска по путешествиям заставила использовать любой шанс, чтобы слетать заграницу, даже если таковая возможность представляется в декабре.
Обычно я не кидаюсь сразу писать о поездке недельной давности, даю мыслям и образам «настояться», но… Новый год на носу, а у меня в кои-то веки привезен целый багаж соответствующих впечатлений, щедро приправленных снежной белизной и сверкающими праздничными огоньками.
На самом деле, собираясь в Баварию, я вполне допускала, что европейская зима может оказаться бесснежной, даже трусливо на это надеялась, но утром, подлетая к Мюнхену, не смогла оторваться от иллюминатора. Внизу сначала долго проплывали горные хребты Альп, а после расстелились бесконечные белые равнины, рельефность которых лишь слегка угадывалась, благодаря тонким ниточкам рек и дорог. Высота была слишком велика, самолет начал медленно сбрасывать её минут за 40 до посадки, и тогда на белоснежном полотне под нами начали проступать непонятные очертания. Словно кто-то карандашом сделал мелкие штрихи на бумажном листе. И я скорее сообразила, чем рассмотрела, что это деревни и посёлки — полностью, со всеми крышами и улицами заметённые снегом.
С этой самой минуты, несмотря на насыщенную программу в баварских городах, мне хотелось попасть именно в деревню. Такую вот, настоящую, окружённую лесом, по макушку тонущую в сугробах…
Я жадно фотографировала все деревеньки с дороги, прямо в движении, по пути к той или иной туристической локации. Снимки получались почти черно-белыми, а у меня внутри закручивался цветной водоворот эмоций. Вот так бывает с теми, кто десятилетиями избегал настоящей зимы.
Желание моё, конечно, исполнилось, и увидеть деревни получилось не только проездом. Хотя деревни, которые посчастливилось посетить, были, пожалуй, не самыми обычными — каждая обладала значимой достопримечательностью. Так что мысленно я их называла не иначе, как «сокровищами, спрятанными в сугробах».
Одно из таких сокровищ мы обнаружили в деревне Этталь, что находится недалеко от Линдерхофа в горной части Баварии, на 877-метровой возвышенности.
Деревня выросла вокруг бенедиктинского монастыря, основанного в 1330 году в день Святого Виталия, императором
Священной Римской империи Людвигом IV Баварским, из династии Виттельсбахов. По легенде монарх, возвращаясь из Рима, остановился в этом местечке, где ещё с 4 века обитали монахи и был небольшой рыцарский орден, а его конь вдруг трижды преклонил колена. Тогда Людвиг дал обет возвести здесь обитель невиданной красоты.
На деле, помимо исполнения обета, у монарха имелись и вполне практические цели. Рассорившись с римским папой, Людвиг IV желал лучше обжить и укрепить территории Баварии, благоустроить базу проживания для рыцарей и их семей, а также обеспечить транспортные маршруты. То есть проложить дорогу, существование которой способствовало бы развитию торговых связей между Аугсбургом и Вероной.
В 1370 году в Этталь появилось первое аббатство, построенное в готическом стиле. При аббатстве умелые бенедиктинцы организовали производство ликеров, открыли сыроварню и собственную пивоварню — как это часто бывало в Баварии, пиво помогало монахам пережить строгие дни постов.
Сейчас отведать эттальского ликера на лесных травах или прекрасного пива, рецептуру которых, разумеется, держат в секрете, можно в ресторане монастырского отеля, уютно разместившегося прямо у стен аббатства. Так что своё посещение Этталь мы начали с употребления сытного обеда и баварского пива.
Заведение оказалось уютным и очень атмосферным. Кое-какие коридоры стилизованы под монастырские, на стенах фрески, а в интерьере деревянная мебель и милые домашние занавеси.
Рождественское убранство тоже было выполнено со вкусом, без мишуры и чрезмерности. Место выглядело очень достойно, а нарядные мелочи напоминали о скором празднике.
Во время обеда взгляд то и дело невольно соскальзывал на окно, за которым царствовала пушистая зима. Я ещё на неё не надивилась, а из тёплого помещения, в обрамлении рамы с игрушками, зима выглядела, как в сказке, открыточно-красиво.
К сожалению, зимние дни угасают слишком быстро. Всего-то три часа пополудни, а уже появились первые приметы сумерек, занавесивших окружающий мир голубоватым призрачным покрывалом. Ещё немного, и на улице зажглись фонари.
Пора было идти, посмотреть на главную местную достопримечательность. Правильное её название по немецки будет: Benediktinerabtei Ettal — мужской монастырь или аббатство Святых Сердец Иисуса и Марии.
Прежний свой готический облик монастырь не сохранил. Сейчас единственное, что можно увидеть - входной портал средневековой готической церкви. Причём, портал прячется внутри, за новыми стенами.
В 1552 году, в ходе начавшейся Реформации изначальному строению был нанесён серьёзный ущерб. Зато в 18 веке настал расцвет.
В 1710 году в Эттале была основана Академия рыцарей, которая готовила будущих военачальников. В частности, здесь обучались наследные принцы Баварии, Франц и Максимилиан. Это серьёзный статус.
В Эттале до сих пор имеется учебная база. В наше время при монастыре размещается гуманитарная школа-интернат.
В 1744 году, после сильного пожара, скромный монастырский комплекс отстроили заново в стиле высокого барокко, по проекту придворного мюнхенского архитектора Энрико Цукалли и Йозефа Шмутцера.
Интерьером занимался немецкий скульптор И. Б. Штрауб, мастер стиля рококо. Что интересно, и об этом мало где можно узнать, рококо вступает в некоторое противоречие с религиозными идеями. Отделку в стиле рококо уместно увидеть в королевском дворце или богатом особняке, в театре, наконец, но не в духовном учреждении.
Ведь церковь веками транслировала в массы идею о том, что земная жизнь, полная лишений, болезней и страдания, для человека является нормой. Стоически пройдя через все испытания, лишь после смерти достойные обретут рай.
Но постепенно, и в основном в аристократической среде, возникали идеи о жизни, которая коротка, и радоваться ей нужно «здесь и сейчас». Богатые пиры, красивые дорогие одежды — во всем этом, разумеется, знали толк и античные патриции, но в 18 веке лозунг «красиво жить не запретишь» получил проявление в архитектуре и особенно, в отделке внутренних помещений.
Само слово «рококо», вошедшее в употребление в середине 18 века, носило поначалу негативный оттенок. Будучи продолжением стиля барокко или даже «высшей стадией искусства барокко», рококо характеризовался асимметрией, изяществом форм и чрезмерной пышностью. Нарочитая демонстрация богатства, а также изображения великолепия повседневной жизни и придворной любви - вот основные свойства стиля.
Поэтому, сколь ошеломительно встретить в небольшой деревне такую роскошь, как барочный монастырь 18 века, столь же неожиданно видеть интерьер рококо в стенах монастыря.
Конечно, росписи в данном случае не выходят за рамки религиозной тематики, но весь внутренний декор выполнен необычайно богато, из бело-розового мрамора, с обилием позолоты и лепнины. Над росписями работали лучшие художники того времени, орган изготовил органный мастер Георг Эрих.
Купол украшает огромная фреска «Прославление Святого Бенедикта» созданная в 1748–1751 годах Иоганном Цейлером.
В главном алтаре хранится мраморная статуя Мадонны, изготовленная в начале 14 века в мастерской Джованни Пизано. Эту статую привёз из Италии и подарил аббатству его основатель, Людвиг IV Баварский.
Лишь одна скульптура, установленная справа от входа, выпадает из общего ряда - скромный бюст патера Руперта Майера (1876–1945). Этот католический священник с 1933 года активно противостоял в своих проповедях политике национал-демократической партии Германии. Как участник антинацистского сопротивления, он был арестован в 1937 году, а в 1939 — отправлен в концлагерь. Его отпустили в 1944-ом, боясь, что в концлагере он умрет, и его станут считать мучеником. Поэтому нацисты сослали Руперта Майера в Этталь, запретив проповедовать. Здесь он и умер в 1945 году, прямо во время служения мессы.
Закончив осмотр монастырской церкви, которой ещё в 1920 году Папа Римский Бенедикт XV личным распоряжением присвоил титул «Малой Базилики», мы вышли в ночь. Привыкнуть к тому, что раньше пяти вечера наступает такая темнота, я за неделю путешествия так и не смогла.
По абсолютно пустому и тихому монастырскому двору мне навстречу шла единственная пара. Похоже, сиделка сопровождала подопечного на вечерней прогулке. Пожилой мужчина сильно хромал, и задолго до того, как мы поравнялись, выставил вперёд руку в характерном предупреждающем жесте. Подумала, что он опасается, как бы я, энергично шагающая по сугробам, его случайно не задела. Улыбнулась, свернула на другую тропинку, но когда оглянулась, увидела, как таким же жестом он «приветствует» и мою подругу. Она вообще-то стояла на месте. Только тогда до меня дошло, что мы стянули с лиц маски, когда вышли из помещения, а дядечка таким образом требует от нас соблюдения дистанции. Вот они, наши новые печальные реалии…
Хотя, не будем о грустном. Красота аббатства Этталь произвела сильнейшее впечатление, а потом, выйдя за ворота, я даже не почувствовала момент, когда остановилась и замерла, будто заморозилась…
Ну да, я мёрзла, и мягкую пушистую зиму с температурой -1С, теплолюбивый организм воспринимал, как температурный шок. Однако, застыла я не от холода, а от ощущения нереальности. Показалось, что я попала внутрь старинной книги с иллюстрациями, и было бы жаль, если вот сделаю шаг, и выпаду снова в обычный мир.
Но это он и был, обычный мир, только невероятно похожий на сказку. Ночная деревня Этталь, безмолвная, едва освещённая, спала под покрывалом из снега, и над ней переливалось оттенками от синего до фиолетового глубокое тёмное небо.
Картинку можно попытаться заснять, но передать её волшебство под силу только талантливым художникам. Так что, чем богаты… Зато память о состоянии, особенном, словно в преддверии новогоднего чуда, мне удалось увезти с собой.
