ЮАР. За доброй надеждой

Дело в том, что шоссе, именуемое как Chapman’s Peak Drive, само по себе невиданный доселе аттракцион.

Это вообще легендарная горная трасса, она проложена на западной стороне Капского полуострова и опоясывает собой по вертикали территорию Chapman’s Peak. Горный серпантин и сногсшибательные морские пейзажи, ну что, скажите, может быть живописней.

На самом деле, конечно, много чего, но раз мы здесь и всё это видим, отдадим уважение месту и насладимся моментом.

Периодически останавливаемся, на трассе оборудованы смотровые площадки, чумовые виды на горы и на океан.

Нам повезло, что погода просто великолепная, а ведь так бывает не всегда. Слышал, когда дождь и сильный ветер дорогу вообще перекрывают, потому как возможны случаи камнепада.

Самая лучшая обзорная площадка на пике Чепмена, это примерно 600 метров над уровнем океана. Забрался куда смог повыше и смотрю вдаль.

Вспомнилось, что лет в 14–15 я в один присест проглотил «Фрегат «Паллада» Ивана Гончарова. Удивительно конечно, что русский классик, автор «Обломова» и «Обыкновенной истории», обеспеченный и привыкший к комфорту человек, в своё время добровольно записался в кругосветное путешествие в качестве секретаря адмирала Ефимия Путятина.

С осени 1852 года писатель с командой фрегата «Паллада» за три года объехал три континента и около 30 стран. Видел Англию, португальскую Мадейру, Японию, Шанхай, Манилу и ещё много чего. Из многочисленных путевых очерков и писем позже сложилась книга — «Фрегат «Паллада».

В Южной Африке Гончаров с сотоварищами провели несколько недель. При этом они были не только в Кейптауне, а ещё ездили вглубь колонии, останавливались на английских и голландских фермах.

С каким же упоением я об этом читал, мечтал побывать там. И вот теперь, стою на вершине пика Чепмен, смотрю вдаль, туда, где океан.

Это хорошо, когда детские мечты сбываются.

Кстати, во «Фрегате «Паллада» есть такой эпизод, когда Гончаров обедал в самой южной на свете таверне. Теперь и в моих путевых заметках будет такой эпизод, ибо дней через пять мы доехали до мыса Игольный, самой южной точки Африки, где обедали в современном воплощении той таверны, именуемой ныне ресторан «Три океана» (именно три), но, впрочем, об этом несколько позже.

Гончарова я упомянул, а кто такой Чепмен, в честь которого назвали пик и ведущую к нему трассу.

Говорят, что был это простой моряк, помощник капитана на британском корабле. Корабль этот в 1607 году подошёл к скалистым берегам и моряка Чепмена послали на берег, чтобы он разведал обстановку и выяснил как там насчёт провизии и воды. В условленный срок моряк сигнал не подал и капитан корабля, мысленно попрощавшись с бедолагой, отдал приказ отчалить. При этом с самим Чепменом ничего плохого не случилось, просто там, на берегу, он впал в ступор от нереальной красоты этих мест, но завидев отходящий корабль, очнулся, успев подать условный сигнал.

Вот такая вот романтическая история со счастливым концом, выдумка, думаю, но красивая и не лишённая смысла.

Там, где растёт финбош

Мыс Доброй Надежды встретил нас совсем не африканским пейзажем. Более того, было такое ощущение, что представшие перед взором картинки можно увидеть только здесь и ни в одном другом месте Земли более.

Я имею в виду уникальную местную растительность, которая, с одной стороны, поражала своим разнообразием, но при этом, несомненно, выступала как некое единое целое.

Как оказалось, предчувствия меня не обманули, и видел я редкое и удивительное растительное сообщество планеты, именуемое как финбош.

Термин «финбош» из языка африкаанс, и переводится как «низкорослый кустарник». Это действительно уникальное явление из мира флоры, ибо такое растительное биоразнообразие встречается не часто, ну разве что только в тропическом лесу. Однако тропическая растительность занимает огромные площади, в вот финбош локализован в весьма узком ареале.

Эта тема меня несколько заинтриговала, и я решил в ней слегка покопаться, не уходя в глубокие ботанические дебри, конечно, в которых есть риск затеряться навсегда. Так вот, финбош, распространённый на территории Капского полуострова, а это примерное 0,5% территории Африки, в совокупности насчитывает 8000 видов растений, что составляет 20% видового разнообразия флоры африканского континента.

Для сравнения приведу ещё одну цифру: на огромной территории России, включающей в себя, как известно, совершенно разнообразные климатические зоны, насчитывают примерно 11400 видов растений. Несколько больше конечно, но что будет, если привести имеющиеся данные на единицу площади. Но и это ещё не всё, из 8-ми тысяч видов, 6 тысяч — эндемики, не встречаются нигде, кроме финбоша.

Был бы я учёным ботаником, то, наверное, приехал бы сюда, на юг Африки, и стал бы исследовать финбош.

Только на основе вересков можно легко написать докторскую диссертацию, да и не одну, ведь их тут 670 видов. Или там взять пеларгонии, больше известные как герани, их поменьше, но 150 видов тоже немало. Описывай, классифицируй, милое дело, и далеко ходить не надо, все они представлены на относительно небольшой территории.

Ещё там на месте, я заметил, что финбош абсолютно не похож на классический разнотравный луг.

Сходу, однако, причину не понял, ибо не ботаник, и, увы, как не мечтай, никогда им не буду. Но, почитав, умные источники, теперь знаю — финбош в принципе не включает в себя злаковые растения, коих в разнотравном луге большинство.

Основу финбоша составляют жестколистные растения — вересковые, луковичные и, безусловно, протейные.

О протее, национальном символе ЮАР, сейчас вещать не буду, планирую это сделать позже, из Ботанического сада Kirstenboash, этот цветок достоин особых слов.

А теперь самый главный вопрос: откуда такое уникальное биоразнообразие финбоша и чем определяется такой его устойчивый эндемизм?

Кроме таких микроклиматических условий, как влажность и температура, которые сразу приходят на ум, важным является, что уже не так очевидно, бедность почв, в плане содержания азота и фосфора. Последнее обстоятельство определяет симбиоз растений с грибками, в результате которого грибок получает от растения углеводы, образующиеся при фотосинтезе, а сам отдает растению азот и фосфор.

Есть специальные механизмы такого симбиоза, на которые злаковые виды растений не способны, а вот жестколистные низкорослые кустарники их активно применяют и чувствуют себя в таких условиях весьма комфортно.

Там ещё и особенности опыления весьма интересны, в частности, протейные и некоторые другие растения финбоша опыляются исключительно птицами или грызунами, которых привлекает запах и нектар цветков.

Эх, может и правда бросить всё, стать ботаником, великим специалистом по финбошу? Впрочем, хватит мечтать, идём дальше

Мыс Бурь

Ныне этот мыс, заметно выдающийся в океан, именуют, как известно, мыс Доброй Надежды, что выглядит весьма странным, если посмотреть на его неприступные скалы и свирепость окружающего океана.

Какая уж тут доброта, да ещё и надежда. Место это суровое, скорее внушающее трепет или даже страх, чем веру в счастье и светлое будущее.

Такие очевидные мысли придут каждому, кто увидит эти места своими глазами.

Вот и Бартоломеу Диаш, португальский мореплаватель, руководитель экспедиции, искавшей путь в Индию вдоль побережья Африки, увидел этот мыс во время сильного шторма. Шторм, если верить историческим хроникам, был настолько сильным, что команда отказалась двигаться дальше, и за малым не дойдя до Индийского океана, повернула назад.

Так вот, потрясённый увиденным, мореплаватель Диаш придумал этому мысу более чем походящее название — Мыс Бурь.

А вот король Португалии Жуан II, хоть и был смелым человеком и даже путешествовал по Африке, в этих местах не бывал. Заслушав доклад Диаша, он всё же решил дать мысу другое название — мыс Доброй Надежды, стимулировав, таким образом, уже других мореплавателей на великие дела.

И ведь сработало! Не прошло после экспедиции Диаша и 10 лет, как другой, более известный португальский мореплаватель Васко да Гама, воодушевлённым новым оптимистичным названием мыса, успешно преодолел его, добравшись до Индийского берега.

Случилось это, как известно, в 1498 году, и с тех пор мыс только так и называют — мыс Доброй Надежды.

Я вот поддержу почин португальского короля и в надежде на удачливость в своих дальнейших путешествиях, назову этот рассказ «За доброй надеждой», но при этом, сразу признаюсь, что название это я украл у очень хорошего советского писателя, капитана дальнего плавания Виктора Конецкого, произведениями которого я также зачитывался в детстве.

Ориентируясь на маяк

Вдохновлённые суровыми пейзажами заповедника мыса Доброй Надежды, мы гуляли по его территории, уверенно держа курс на маяк.

Тут надо сказать, что, несмотря на приветливое название, гостеприимными эти места ну никак не назовешь. Сильные ветра постоянны, шторма регулярны, прибрежные скалы грозные, да ещё и похожи друг на друга, как братья близнецы.

В таких условиях судам, да ещё и с примитивной навигацией приходилось туго, частенько они сбивались с курса, терпели кораблекрушения.

Кстати, тот мореплаватель Диаш, что открыл для европейцев этот мыс, в итоге сгинул где-то в этих местах, когда его корабль разбился о скалы. От судьбы, видно, не уйдёшь.

В середине 19-го века на мысе Пойнт, что рядом с мысом Доброй Надежды, на высоте 270 метров над уровнем океана, возвели маяк.

За проектирование и строительство отвечали английские инженеры и вроде бы всё рассчитали, но не учли одного. Очень часто высота, на которой был установлен маяк, закрывалась облаками, соответственно, маяк не было видно и пользы от него не было совершенно никакой. Крушения кораблей продолжались и в итоге этот маяк закрыли, построив новый в другом месте.

Тем не менее, мы направлялись именно в его сторону, ибо сейчас там шикарная смотровая площадка, до которой доставляют на фуникулёре, с невероятным видом на океан.

А ещё наверху есть ресторанчик, с которого я стал приобщаться к южно-африканской кухне, но, впрочем, об этом позже.

В Африке тоже живут пингвины

Четыре года назад, приехав в Уганду, в городок Энтеббе, мы разместились в отеле «Четыре пингвина» . Этот отель имел некое отношение к Роману Кашигину, нашему человеку в Африке, который в тот раз организовывал сафари нашей компании в трёх странах Восточной Африки. Роман, к сожалению, умер осенью прошлого года, заразившись ковидом.

Тогда мы спросили Романа, откуда такое странное название отеля, неужели пингвины живут в экваториальной Африке.

Он рассмеялся, — пингвинов здесь нет, а столь необычное название мы придумали для хохмы, чтобы выделится. Ведь если назвать «Четыре слона» никто не запомнить наш отель среди сотен ему подобных.

Не знаю, насколько успешен был тот маркетинговый ход, для Уганды такое название отеля, действительно, было слишком необычное, а вот для юга Африки самое то.

Сразу после обеда на вершине мыса Доброй Надежды мы отправились в местечко Боулдерс Бич, смотреть пингвинов.

Ну, никогда пингвины не ассоциировались у меня с Африкой, потому как если есть пингвины, то должны быть льдины, суровые холодные воды, короче говоря, Антарктида.

Но вот оказывается и не всегда. Есть такой род пингвинов, который предпочитает жить в более теплых широтах, в Южной Америке и здесь, на юге Африки.

Это род очковых пингвинов по латыни именуемый Spheniscus demersus. Ещё их называют ослиными пингвинами, потому что вопли, которые они постоянно издают, один в один как ослиные.

Вот интересно, если этих пингвинов и ослов собрать вместе на одной территории и заставить между собой общаться, понимали ли бы они друг друга? Вполне возможно, только вот, о чём им говорить, вряд ли найдутся между ними общие темы для общения.

Очковые пингвины живут в ЮАР, в Намибии, на побережье и островах, там, где проходит прохладное Бенгельское течение. Но самая известная колония очковых пингвинов, именно здесь, на пляже Боулдерс, где к человеку местные типы уже привыкли, подпускают близко, иногда нападают незлобиво, но при настроении даже дают себя погладить.

Какие же это уморы, до чего забавные существа, одетые во фраки.

Передняя часть их тушки всегда белая, а задняя чёрная.

Вообще жизнь у пингвинов на зависть многим. Днём они купаются в море, питаясь рыбой и всякими кальмарами, периодически выходя на берег, чтобы обсохнуть и погреться на солнышке, которое, кстати, ещё как жарит.

Ну, а ночью всем сообществом отдыхают на берегу. Не жизнь, а санаторий.

А ещё очковые пингвины хорошие семьянины, достойный пример для подражания. Во-первых, они моногамны, раз полюбили, то на всю жизнь, так сказать, до гроба.

Мужики на чужих тёток не смотрят, а жёны отвечают им взаимностью.

Они, конечно, не одни такие, в птичьем мире такое часто встречается. Вспомним лебедей или аистов, но всё равно подобные отношения достойны уважения.

При этом моногамность предполагает и заботу о потомстве. Самки откладывают яйца в ямки, вырытые в песке, под камнями или в гуано, но затем по очереди с самцами высиживаю их в течение 40 дней, защищая от перегрева, а потом ещё 80 дней выкармливают.

Естественных врагов у пингвинов, конечно, не мало, и на суше и на море. Особенно достаётся птенцам. Но это нормально, это естественный ход событий. А вот человек, вершина пищевой цепочки животного мира, чуть не довёл этих милашек до полного исчезновения. Собирал яйца и поедал, причём в огромных количествах.

Но сейчас вроде бы очковые пингвины под защитой закона, вот и территория пляжа Боулдерс имеет статус заповедника. Понемногу, популяция африканских пингвинов восстанавливается.

Ну что, на этой оптимистической ноте позволю себе окончить. Представляете, всё это я увидел за один только день. Вот бы все дни были такие.

Теги: Культурно-познавательный туризм