Пакистан. Ч - 19. Каракорумское шоссе — от Бешама до Гилгита

Правда, стоит заметить, что горы здесь более пологие, более зелёные и более обжитые. А вот за Бешамом растительность редеет. Каракорумские хребты идут вверх. Горы распрямляются и становятся похожи на серединные зубьям пилы. Каракорум в переводе обозначает — «чёрные камни».

После завтрака, собрав чемоданы, мы всей нашей группой вышли в холл. На стене висела большая карта Северного Пакистана. Работник отеля показал нам сперва Бешам, а после Гилгит, где была запланирована следующая ночёвка. Нам предстояло за день преодолеть 330 км. По горным дорогам это очень серьёзное расстояние!

Но других вариантов у нас нет. Садимся в машину и отправляемся в путь. Въезд и выезд в Бешам охраняется полицией, как охранялся и наш отель. Сам городок ничего интересного из себя не представляет. Вчера ночью, проезжая по дороге, в какой-то момент Максим сказал: «Навигатор показывает — мы возле отеля?» Однако рядом ничего не было?!

Как далее выяснилось, отель располагался прямо под дорогой, и чтобы попасть туда, нужно было сделать крюк. А вот чтобы его сделать, необходимо знать дорогу. Без местного парня мы бы отель не нашли! Из этого следовал вопрос, чего ждать дальше?

Чем является дорога для путешествующего человека? Как правило, это переезд из точки, А в точку Б. Перемещаясь из, А в Б, мы осматриваем сперва, А, затем Б. Соответственно, если на дорогу затрачиваешь меньше времени, в этом случае его можно в большем количестве употребить на осмотр обеих точек. В большинстве случаев дорога не является главной изюминкой путешествия, оставаясь звеном промежуточным.

Когда мы выезжали из Бешама, мне жутко хотелось, чтобы этот день как можно быстрее закончился, и чтобы мы попали в Гилгит, избежав ночных переездов. Каракорумское шоссе по праву считается одной из самых опасных дорог мира, и участок от Бешама до Гилгита трудно вспоминать без содрогания.

Наш Рафи с блеском продемонстрировал свою склонность к самоубийству. Обгоняя другие машины, он сперва отчаянно сигналил, и после прибавлял скорость, подводя колёса к самому краю пропасти, либо наоборот почти царапая скалы. С одной стороны, я восхищался его ловкостью, с другой… я был весь как на иголках, отчаянно желая остаться в живых.

В последующем на одном из перегонов водитель нас успокоил, сказав, что у него с женой родилось семеро детей. Трое умерли, но жену и 4-х детей ему нужно кормить. И посему он вовсе не желает вместе с машиной падать в пропасть. Я же перестал бояться горных дорог где-то к концу путешествия.

Произошло это при следующих обстоятельствах. К нам в микроавтобус сели два школьника. На крутом отвесном повороте наша машина с огромным трудом смогла разъехаться со встречным грузовиком. Выйти было невозможно, тогда как вставший на склон грузовик мог чуть-чуть съехать в бок и столкнуть нас в пропасть. Мы все были до предела взволнованы, тогда как пацаны с азартом ловили на телефоне пакемонов. После этого мне просто надоело бояться.

В любом случае, отрезок Какакорумки от Бешама до Гилгита остался в памяти на долгие годы. Трасса петляя по склонам, повторяет извилистые повороты грозно рычащего потока.

Со школы помню, что Инд одна из крупнейших рек Азии, берёт своё начало на территории Тибетского нагорья. А вот и нет! По версии пуштунов, река называется Абба-Син «отец рек» и начинается она на территории Афганистана, где именуется — «Кабул». Одним словом, по-пуштунски, это не Кабул впадает в Инд, а наоборот.

Спорить с гидом я не стал. Пусть будет так, лишь бы они до моря вместе добрались, а мы до Гилгита. И в тоже время любопытно, но в провинции Синд легендарный Инд называется уже Синд. В устье по объёму воды Инд сопоставим с Волгой, а вот всевозможного грунта и песка он несёт 20 раз больше.

Автобусы по трассе ходят, но не часто. Местные люди передвигаются автостопом. Во многих случаях водители проголосовавшего берут. На тот момент я ещё не понимал, какими принципами руководствуется полиция, на одних участках сопровождая иностранных туристов, на других предоставляя нас самим себе.

В какой-то момент, после одной из фотоостановок, я даже залез к полицейским в машину и несколько километров проехал вместе с ними.

На трассе есть места и посёлки вполне спокойные, но есть также проблемные.

Если не считать редкие электростанции, то какой-либо работы для местного населения здесь нет. Едем по дороге, любуясь горами, изучаем местную жизнь. Где-то в верховьях Инда лесорубы заготовляют лес, а дальнобойщики складируют его по трассе в разных точках. Некоторое время назад, горный ручей, превратившись в поток, разрушил мост. Восстанавливать оный пакистанское правительство в очередной раз доверило китайцам.

Повторюсь, местный народ сидит без работы. Как результат, пакистанские белуджи и пуштуны китайцев очень сильно не любят, правильнее сказать — ненавидят.

Петляя, объезжаем вертикальные и пузатые склоны. После каждого поворота открываются всё новые и новые виды. В некоторых случаях, высунувшись из окна, я щёлкал, щёлкал и щёлкал кнопкой, абсолютно не выключая фотоаппарата.

На дорогу вышел ручей. Проверяя и ощупывая машины, его струи барабанят по стеклу, по крыше и убегают вниз на соединение с более мощной речкой.

Где-то склоны разрезаны на террасы. Где-то дорога вырублена прямо в скалах.

А где-то кажется, что горы, подобно былинным богатырям, вот-вот сойдутся и навалятся друг на друга. Горы как и человек — наивысшее творение природы. Но если человек может быть некрасивым — горы это всегда совершенство!

В моём понимании этот участок Каракорумки самый живописный. Здешней природой невозможно не восторгаться. И наверно только отправленные на мясобойню коровы, высунув морду из кузова, смотрят на всю эту красоту равнодушным взглядом.

Движемся по трассе, которая упрямо идёт вдоль реки. В некоторых местах ущелье сужается до 100 метров. Любопытно, но дорогу подняли на значительном расстоянии от реки. Думаю, в своё время человека, который первым предложил что-то здесь строить, наверняка посчитали безумцем.

Впереди замаячил один из белых заснеженных пиков. Едем-едем, а его белая шапка всё также далеко.

В какой-то момент гид предлагает остановиться на обед. Время 12 часов дня, но своё предложение он мотивирует тем, что далее кафешек на трассе долго не будет. Соглашаемся, ибо место было уж больно интересным. Кафешка нависала над пропастью. Рядом журчал ручей. Он разрезал между собой две горы, образовав ущелье. Многие водители предпочитали совершить здесь остановку, дабы освежиться в чистейшем горном потоке, и перекусить.

Появлялась возможность пообщаться с местными жителями. Женщин как всегда было не видно. Мужчины проявляли радушие. Их лица коренным образом отличались от пенджабцев. Я сразу заметил, что среди горцев стали встречаться люди голубоглазые, светлокожие и даже рыжие.

Снимаем обувь, рассаживаемся на циновках по-турецки. Подложив под спины подушки, пьём чай с печеньем. Под навесом не жарко, разгорячённое тело обдувает ветерок. Любуемся на окрестные горы. Через какое-то время появляется полицейский. Гид предлагает ему присоединиться к нашей компании. Парень подсаживается рядом со мной. Через Пашу начинаем общаться.

В некоторых случаях минутная встреча остаётся в памяти на годы. В какой-то момент мне тогда показалось, что я понимаю по-пуштунски, а мой собеседник по-русски. Пусть нас разделяла вера, культура, социальное положение и много всего такого прочего, тем не менее с этим молодым парнем я почувствовал единый вектор стремлений и желаний, единый знаменатель духовности.

Звание пакистанского полицейского (или военного) можно определить не по погонам и не по нашивкам на рукаве, а по часам и по перстню — тут идёт чёткая градация. В этом плане сразу было понятно, что мой собеседник высоких чинов и званий пока не достиг.

Из разговора выяснилось, что полицейский родом из близлежащего села и выполняет здесь функции участкового. От людей он узнал, что приехали иностранцы и по долгу службы поспешил увидеть их своими глазами. На мой вопрос, почему он без оружия? Пакистанский Анискин сказал, имеется, но находится в машине.

Я далее спросил, какова на его территории ситуация с радикальным исламом? Есть ли среди его земляков люди, которые разделяют взгляды ИГИЛ?

Парень ответил, радикальные взгляды он отвергает, и если бы кто-то начал вести здесь ваххабитские проповеди, он бы узнал об этом первым. Мулла из их кишлака подобных взглядов также не разделяет, и потому никаких ваххабитов среди его земляков нет.

Я же продолжал допытываться, спросив, что наверняка многие из его односельчан уехали в крупные города на заработки, а кто-то даже за границу? Как быть в этом случае? Кто-то ведь мог попасться на удочку вербовщиков ИГИЛ?

Мой собеседник сказал, что кишлак их относительно небольшой. Кто из его земляков где работает, он примерно знает. Ну, а когда человек в свой кишлак вернётся, где он был и что делал, это быстро выяснится….

Одним словом, Восток — есть Восток. Секреты здесь не держатся, и что будет дальше, во многих случаях известно наперёд. Тем не менее, в конце беседы полицейский посетовал, что если ИГ на территории Сирии и Ирака будет разгромлено — вся эта радикальная публика устремится в Пакистан, где и постарается закрепиться. Перекусив, загружаемся в машину и трогаемся в путь.

В какой-то момент трасса по мосту выходит на противоположную сторону реки. Мы же, двигаясь по трассе медленно, но верно, набираем высоту. Та снежная вершина, которую мы заметили издали, теперь была нам совершенно не видна, но по обилию всевозможных ручьёв и водопадов, мы чувствовали её присутствие. Пакистанская гора, подобно русской Снегурочке, под весенним солнцем начала таять, наполняя Каракорумку своими слезами.

Иногда мы останавливались, дабы полюбоваться на подобные чудеса природы. Идиллию частично портили местные пацаны, приспособившие часть этих девственных ручьёв и живописных водопадов под автомойки. И тем не менее, если вода, будь она хоть какой угодно живописной, сливается прямо на дорогу, капля за каплей она эту самую дорогу разрушает. Случаются оползни, дорогу периодически накрывают обвалы.

В какой-то момент Инд в очередной раз расширился. Глядя на его ослабевший напор, мне пришла в голову следующая идея.

Люди с таким трудом прорубают дорогу в скалах, тогда как река воздействию человека не поддаётся. Человек совершил прорыв в Космосе, но горные реки ему по-прежнему неподвластны?! Построишь мост — река выйдет из берегов и смоет его под ноль. Но ведь это происходит не каждый день.

А если взять и устроить движение по реке? Есть же всевозможные суда на воздушных подушках. Неужели подобная техника на порядок усовершенствованная не смогла бы ходить на отдельных горных реках?…

От мыслей отвлекают попутчики, в очередной раз вопрошающие живущего в Гугле Максима о пройденном расстоянии. Дорога к этому времени окончательно испортилась, отчего Рафи плетётся как черепаха.

Ответ повергает в уныние. За час мы проехали 12 км., а за 6 часов преодолели примерно 100 км?

Где-то в районе 15 часов, когда моя голова и пятая точка уже устали болтаться и подпрыгивать, мы остановились. Но радости не приходилось — впереди случился обвал. Трудяга трактор уже пробил дорогу на одну полосу, но чтобы по ней проехать, автомобиль должен был форсировать сложенную из камней гору.

Встречная легковушка пыталась с наскока преодолеть препятствие, но на лысой резине забуксовала и откатилась назад. Двое пакистанцев вышли из машины и принялись осматривать насыпь.

Уступить дорогу сзади идущим они никак не могли, и потому возле завала образовалась пробка. Ребята намеревались убрать с дороги особо большие камни. И тут сверху посыпало….

Сперва полетел один камень, за ним второй, третий, седьмой…. Парни в панике отскочили назад. К счастью до двадцатого упавшего камня дело не дошло. Камнепад вроде как прекратился, но вся эта каменная насыпь была крайне непрочной. Обвал произошёл совсем недавно, и посему конструкция держалась чисто молитвах.

Что делать? Итак опаздываем, а тут ещё и застряли. Мои спутники вышли из микроавтобуса, но я остался с водителем. Рафи же вдруг разогнался и буквально влетел на гору, где в каких-то сантиметрах разъехался с застрявшей легковушкой и с выстроившейся за ней колонной машин.

Всё это произошло за какие-то секунды. Мои спутники нас догоняют, садятся по местам и мы едем дальше. После у меня долго стояла перед глазами картина падающих булыжников. Любой из таковых мог не только пробить стекло и влететь в салон — пара камней, «удачно» засадив по кузову, могли сбросить микроавтобус в пропасть.

Через какое-то время мы эмоции затихают, после чего вновь любуемся дорогой. В каком-то неприметном месте останавливаемся подкачать колёса. Для местного горца подобная работа едва ли не единственный способ заработка.

Каракорумка прошла по левому берегу реки, обделив правую сторону. Как результат — на противоположном склоне можно видеть обвалившиеся и просто заброшенные террасы. Рядом умирающие деревни. Жизнь пакистанской глубинки, как и везде, резвой поступью устремилась в города.

В какой-то момент дорога снова резко ухудшилась. Рафи снижает скорость до 10 км. в час. И тем не менее, тот снежный пик, на который мы смотрели в первой половине дня, остался где-то позади.

Глядя на передвигавшихся по трассе пакистанцев, я невольно об этом вспомнил, что в исламе существует поверье. Все добрые и худые человека дела Всевышний оценит в день Страшного Суда. Человеку придётся пройти через мост ас-Сирас, тонкий как волосок, и острый, словно лезвие бритвы. Праведники без проблем попадут в рай, тогда как грешники низвергнутся в ад.

Противники ислама утверждают, что по понятиям правоверных у женщины нет души? В свою очередь исламские богословы заявляют, что женщины тоже будут допущены в рай — достойным женщинам перейти мост ас-Сирас помогут праведники мужчины.

Если водители кого-то подвозят, пассажиру предлагается место в кузове. Удел женщины дом — но если женщина куда-то едет, её мужчина (брат, муж, отец или дядя) обязан обеспечить ей пусть и минимальный, но всё же комфорт.

Мужчины путешествуют по-разному. Удел пакистанского автостопщика — кузов. В некоторых случаях приходилось видеть, как на крыше, либо в кузове ютилось неимоверное количество пассажиров. Чтобы не вылететь на повороте, пассажир вынужден крепко держаться за арматуру.

Хотя никаких посёлков мы вроде как не видели, на одном из участков движение некоторым образом оживилось. Трудолюбивыми божьими коровками в обе стороны поползли по трассе расписные фуры.

Пакистанские водители обожают украшать свои грузовики и автобусы, превращая их в эдаких разрисованных китайских драконов. Но это ещё не всё! Если такой грузовик движется по трассе ночью, на кузове и на кабине у него обязательно горят всевозможные цветные лампочки.

Из салона, чтобы водитель не уснул, льётся громкая национальная музыка. Вот и получается, что по Каракорумке едет не просто грузовик, а самый настоящий праздник на колёсах.

Интересно, но мест подготовленных под ночную стоянку грузовиков я как-то не видел. Думаю, что дальнобойщики меняют друг друга и не спят вообще.

Если утром мы любовались горами, фотографируя каждый склон и каждый утёс, то во второй половине дня каменный мешок порядком поднадоел. Мне и моим спутникам стало казаться, что вон за той горой, вон за тем поворотом обязательно должна появиться равнина, или хотя бы просто широкая долина.

Господьпросьбы услышал. Вдоль дороги стала возникать некая особая разновидность человеческой жизни, проявляющая себя в сидении и в наблюдении за дорогой.

Рафи периодически останавливается и что-то спрашивает у местных.

Как позже выяснилось, бензин был на исходе. И потому наш водитель возлагал большие надежды на приближавшийся городок Шатиал.

Вот оно счастье! Горы действительно расступились. Точнее, они стали более пологими. Поспокойней стала и река, в русле которой появились песчаные отмели. Тут всё ясно — мы поднялись на высоту. А вот почему перед въездом в город два пацана купались в луже? Этого я так и не понял.

Нас останавливают на посту, проверяют, записывают и отпускают. Едем дальше. Через триста метров появляется заправка. Но в бензине нам отказывают — бензина нет. Рафи разворачивает машину. Возвращаемся на полицейский пост. Один из офицеров едет с нами, объясняет ситуацию, после чего в баки наливают-таки бензин.

Проведя с гидом целый ряд каких-то согласований, полицейские решают — сопроводить туристов. Шатиал расположен в очень жарком месте. Дожди здешнюю долину обходят стороной.

Никаких окрестных деревень рядом нет. Сразу за городом начинается пустыня. Женщин не видно, а мужики, от нечего делать, гуляют по пыльным и грязным улицам, держась друг с другом за ручки… При этом сам городок в архитектурном плане ничего из себя не представляет.

Через 5–7 минут после Шатиала, полицейские показали съезд на второстепенную дорогу. Вид места вполне обычен. Спускаемся к реке. Солнце вот-вот спрячется за горами, но именно сейчас его свет для фотосъёмки идеален.

Выходим из машины, с удовольствием разминая тело и ноги. Сказать по правде, я совершенно не знал, чего ждать от этого места, и посему был поражён, увидев петроглифы.

Рисунки были выполнены на больших и малых камнях. Судя по всему, их авторами являлись отнюдь не пещерные люди. Обычно петроглифы ассоциируются с примитивными рисунками животных и со сценами охоты. Здесь же ничего подобного не наблюдалось.

Точнее, рисунки были, но их было не много. На камнях преобладали надписи, а один валун был буквально-таки исписан текстами.

Приглядевшись, я заметил, что территория и дорожка к этому месту огорожены сложенным из камней забором. По словам гида, каменная кладка не новодел. Тут никто ничего не трогал. Зато когда строили Каракорумское шоссе, подобных местечек с петроглифами уничтожили бульдозерами великое множество.

По всей видимости данный каменный комплекс являлся местом для молитвы. А может он был ещё и храмом? Но чьим? Кто тут молился? Ни полицейские, ни гид, ни бог знает откуда взявшиеся местные парни, никто мне не объяснил, на каком языке выбиты надписи. На согдийском, на бактрийском или может арамейском?

На развитие Северной Индии большое влияние оказали джайнизм и буддизм. С очень большой долей вероятности предполагаю, что самые первые петроглифы на камнях оставили проповедники джайнизма.

Но была ли в этих местах 2000 лет назад пустыня? Теперь с точностью не скажешь, ибо климат очень сильно изменился. В любом случае, Каракорумским маршрутом люди пользовались. Соответственно, расписанные камни стояли на дороге. Следовательно, монахи-джайнисты, а после них и буддисты, проповедуя, могли обращать путников в свою веру.

Напомню, до прихода греков буддисты своего учителя практически не изображали.

То же самое происходило и у джайнистов. Если про буддизм я уже писал, думаю, стоит поговорить и про джайнизм. О происхождении секты джайнов известно немного.

Джайнизм — древняя дхармическая религия, появившаяся в Индии приблизительно в IX–VI веках до н. э. Согласно самому учению, джайнизм существовал всегда. Основателем (или же, согласно другим версиям, известным рассказчиком более старых традиций учения считается кшатрий Вардхамана или Джина Махавира.

В начале прошлого века известные индологи считали джайнизм разветвлением буддизма. И лишь последующие исследователи вывели его в отдельную религию. Обе секты на начальном этапе имели много общего. Основатели сект были почти-что современниками, но Будда, в результате распространения его учения, стал более знаменит нежели Вардхамана.

В настоящем пророк джайны в современной Индии играет гораздо большую роль. Его учение индийской душе ближе, нежели отменяющий касты и не признающий древних ведов буддизм. Из джайнизма вышли многие секты, которые нынче причисляют себя к индуизму. При всём при этом индийцы сюда для поклонения приехать не могут.

Среди петроглифов мне особенно запомнился рисунок, где человечек в юбке «танцует» над неким домиком, очень похожим на мусульманский мазар. По всей видимости древний автор изобразил религиозное действие.

Если внимательно смотреть на рисунки, петроглифы чем-то загадочным отнюдь не представлялись. Было здесь и нечто, изображающее мужской половой орган.

Существует пять основных этических принципов — обетов, которые должны выполнять джайны. Степень того, насколько строго должны выполняться эти обеты, зависит от того, кем является джайн — монахом или мирянином. Это:

Не причинять вреда живому (Ахимса).

Быть искренним и благочестивым (Сатья).

Не красть (Астейя).

Не прелюбодействовать (Брахмачарья).

Не стяжать (Апариграха).

Четвёртый пункт Брахмачарья не осуждает секс вообще, но предостерегает от бесполезной траты сексуальной энергии в погоне за сиюминутным удовольствием.

Я же, развивая джайнизм, добавлю, что удовольствие можно получить не только от секса, но и от осмотра петрогифов!

Потрясающее место! Здешние рисунки требуют самого внимательного изучения. Будем надеяться, что никакие радикальные идиоты краской их не замажут.

По мнению учёных, надписи на камнях оставляли проходившие здесь купцы. Они, упоминая себя, просили у богов хорошей дороги. Но почему они просили об удаче именно здесь?

Если верить справочникам, для буддистов это место являлось священным. Но когда оно таковым стало? Какой петроглиф является самым старым? В моём понимании, об этом уникальном объекте никто достоверно ничего сказать не может.

Садимся в машину и трогаемся в путь. Полицейские из Шатиала, что-то объяснив гиду, далее с нами не едут. Скоро стемнеет, а ехать нам ещё более 160 км. Радует лишь то, что дорога улучшилась. Появились асфальт и разметка. Рафи едет с максимальной скоростью, стараясь засветло покрыть как можно большее расстояние. И тут нас ждёт новый облом!

На очередном посту останавливают. Один из полицейских, узнав, что мы из России, радуется как ребёнок. Всегда приятно, когда твою страну уважают! Улыбаемся, жмём ему руки в ответ. Казалось бы, вопрос решён? Ан, нет, его напарник предлагает пройти в участок и разобраться.

Оный находится рядом с дорогой, но мурыжат нас более часа. Младший офицер каждого туриста фотографирует, записывает данные в журнал, ксерит наши документы.

Мы попали на территорию округа Гилгит-Балтистан. До 2009 года он назывался Северные Территории — это самая северная административная единица в пределах управляемой Пакистаном части прежнего княжества Джамму и Кашмир. Округ неспокойный, поэтому столь серьёзные проверки со стороны властей мера вынужденная.

Полицейский участок, куда нас привели, находился посреди пустыни, рядом с абсолютным ничего. Летом в этой долине жара неимоверная. Зимой тонкие стены одноэтажного здания прошивает насквозь холодный горный ветер.

Помню, как во время срочной службы старшина ежедневно проверял в нашем кубрике порядок. Мы и одеяла заправляли, и шинели аккуратно развешивали и табуретки выравнивали…. Тот бардак, который я обнаружил в комнате отдыха, не поддаётся описанию... У советского и пакистанского солдата общим является только автомат Калашникова.

Весь день мы ехали по жаре. Воды потребляли много, но коротких остановок почти не делали. Жидкость выходила вместе с потом.

Обычно, если я вижу неопрятность, я стараюсь в этом месте не есть и не пить. Но в данном случае вода, которую я наливал в бутылки, давно закончилась, и жажда перешла в атаку на разум. Полицейским воду привозят и наливают в бак. Никаких пластиковых бутылок у них нет — один бак и один стакан.

Ничего и никого не боясь, наворачиваю тёплой и невкусной жидкости три стакана. Через какое-то время мы обретаем свободу. Украдкой фотографирую полицейский пост, отнявший у нас столь ценное время.

Уставшие и слегка приунывшие, в сопровождении автоматчика, едем дальше. Забегая вперёд, скажу, что до Гилгита в нашей машине сменится семеро полицейских.

Сверху по горам строители тянут ещё одну дорогу. Новая трасса видна по более светлым отвалам. Подобное показалось странным? Мы видели участки, остро нуждавшиеся в ремонте. Однако там никто ничего не делает? Здесь же трасса выглядела вполне нормально? По всей видимости, загадочна не только русская душа, но ещё и пакистанская.

Темнеет. Горы и долины накрывает лёгким полумраком. В одном малоприметном месте водитель предлагает выйти. Рафи обращает наше внимание, как последние лучи солнца целуют далёкую снежную вершину. На местных наречиях она называется Горой богов, а также Голой горой.

Нам она известна как Нангапарбат (8126 м.) — девятый по высоте восьмитысячник мира. Одна из трёх самых опасных для восхождения вершин выше 8000 метров.

Нангапарбат входит в первую тройку (после Аннапурны I и К2) самых опасных для восхождения восьмитысячников со смертностью 22,3% по отношению к числу достигших вершины. По состоянию на 2011 год на Нангапарбате погибло 64 альпиниста (третье место после Эвереста и Аннапурны).

Три года назад здесь произошла ещё одна трагедия.

22 июня 2013 года на базовый лагерь со стороны Диамира было совершено нападение боевиков, погибли 10 альпинистов из разных стран (из них трое харьковчан). Ответственность за нападение взяла группировка «Техрик-е-Талибан Пакистан»

Уже по темноте останавливаемся в городе Чилас, где тратим 1,5 часа на ужин. От Чиласа до Гилгита чуть более 100 км. Город имеет плохую репутацию. В 2001 г. местные жители объявили войну Исламабаду и почти на неделю перекрыли Каракорумское шоссе. В 2005 г. возле Чиласа был расстрелян пассажирский автобус.

Примерно в 9 вечера продолжаем путь. На каждом посту наши бумаги внимательно изучают. Полицейские куда-то звонят, о чём-то консультируются. Когда всё решается, в машину подсаживается новый автоматчик.

Чем ближе Гилгит, тем лучше становилась дорога. И когда город засиял-таки в ночи долгожданными огоньками, нас в очередной раз остановили на КПП и продержали не менее получаса. Далеко за полночь, уставшие, но неимоверно счастливые, мы заселились в отель в Гилгите.

330 км мы преодолели за 16 часов. Распаковывая багаж, я обнаружил, что металлические ножницы покрылись толстым слоем ржавчины. Чемоданы лежали на крыше, и все вещи от жары буквально сварились.

От усталости и перевозбуждения я долго не мог уснуть, а как только дремота меня обуяла в 3–35 утра раздался намаз. Сквозь сон мне казалось, что мулла залез на крышу и поёт в вентиляционную трубу прямо над нашим номером, зазывая в мечеть меня и Максима.

Вот таким оказался шестой день путешествия по Пакистану.

Продолжение — Пакистан. Ч — 20. Гилгит и его долина. От Гилгита до Хунзы

Теги: Экстремальный отдых, Культурно-познавательный туризм