Мечта должна осуществляться. Только вот тайна! Когда, остро желаемое сбывается, это приносит не только радость, но и печаль, ведь вместо надежды и устремленности в будущее, теперь остается только воспоминание, и это случившееся нужно непременно уложить в «Сокровищницу воспоминаний» — как говорил когда-то Георг Вильгельм Фридрих Гегель.
Да, этот великий немец, создатель «Феноменологии духа» в конце жизни по-немецки добросовестно собирал свою сокровищницу. У меня тоже имеется эта «золотая шкатулка», но я все боюсь открыть ее, чтобы приложить еще одну осуществившуюся мечту — поездку в Дрезден. Я храню ту поездку, как теплого котенка, пригревшегося у сердца, и боюсь отпустить. Ведь это была непростая поездка — я бы назвала ее «Паломничество к Мадонне», что было бы правильнее.
1
Конечно, я могла бы показать вам фотографии Дрездена, который предстал передо мной графикой.
5
Подарил особый, очень правильный, для того дня, колорит.
3
Создал прекрасный фон для желанной Встречи.
2
Пробежаться по знаковым местам, тоже с фотографиями — доказательствами посещения и пребывания (все имеется).
4
Например показать знаменитое настенное плиточное панно из Мейсенского фарфора"Шествие Князей» — известная достопримечательность Дрездена. Ну, как же без него! Удивительное панно!
2
Я могла бы показать вам белизну фарфора и на выставке в Цвингере.
4
Фантастическая выставка!
3
Глядя на воплощение Библейских сюжетов, стоишь удивленный и восхищенный.
2
Я могла бы рассказать вам даже о кафе, в которых что-то вкушала, гладя в окно на усталый будничный день.
Могла бы рассказать о других интересных выставках и людях, с которыми повстречалась.
Право, в тот день было много впечатлений.
3
Но я не могу позволить себе все же смешать воедино разные события одной поездки, хотя вроде бы именно так и происходило. Наверное, это было бы несправедливо по отношению к моей сокровенной мечте…
1
О, мгновение! Кажется, я готова. Сейчас вот напишу короткое воспоминание, открою золотой ларчик и положу на хранение горячие строки остывающей во времени памяти. Жаль немного, но пора! Чувство восторга не может удержаться на взлете, как волна, что должна разрешиться прибоем и вернуться в великий непостижимый океан. Красота — это тоже океан.
«Красота спасет мир»! А знаете ли вы, что Сикстинская Мадонна Рафаэля была любимой картиной Достоевского, так что его жена когда-то, в Дрездене заказала фрагмент этой картины и подарила мужу. Этот фрагмент и сейчас находится в музее — Доме-квартире Ф. М. Достоевского, в Петербурге.
Так вот значит о какой красоте говорил Достоевский! Это же надо понять, осмыслить! Тем более, что мы сегодня, кажется, стали немного сомневаться в справедливости этого изречения — уж слишком агрессивно-наступательно современное превращение безобразного в «как бы» прекрасное. И многие верят… Притерпелись.
Но, слушайте!
Далекое детство. Школа. Урок литературы. Наша классная руководитель, выполняющая обязательство, «спущенное сверху», как-то неожиданно меняет тему и переходит к «настоятельным рекомендациям» по поводу наступающей Пасхи — праздника, который, по ее словам отмечают только «темные и неграмотные старушки».
— Если вас будут угощать куличами, крашеными яйцами, — не берите. Скажите, что вам просто не хочется…
Я смотрю на шарфик, украшающий платье учительницы, — он из легкого газа, чуть сиреневого. Мы совсем юные — лет десять? Но нас уже приучили жить «двойными стандартами». Вот и сейчас — все внимательно слушают, и почти каждый вспоминает свой, домашний, только что испеченный бабушкой или мамой кулич, с белой глазурью, украшенной разноцветным пшеном и, конечно же, радуется предстоящему лакомству. Мы просто никому не скажем! А яйца… Да мы и сами их красили! Правда в классе, вожатая, вчера «прошла по рядам» — смотрела наши руки, не испачканы ли краской — доказательство соучастия в подготовке Праздника. Но мы хитрые — вымыли и оттерли одеколоном «Душистая сирень», или «Шипр»…
Пасха детства! Какой она была тайной, чистой, радостной! Земля, только что освобожденная от снега пахла особо — это был запах ранней весны, и зеленая трава уже пробивалась сквозь парную землю — твердая плоть, хранившая в себе, как мать, так много боли… Послевоенная земля и память травы, много впитавшая.
Иногда детство кончалось неожиданно. Незадолго, перед Пасхой, весь «юный город» в разных школах писал сочинение: «Мой жизненный идеал», — тема «спущенная сверху».
Все как-то искренне писали о революционерах, героях детских книг: Павка Корчагин, Павлик Морозов, Феликс Дзержинский, Камо…
— Ленинская-то школа № 1 снова «отчудила», — шепотом передавали новость учителя и ученики друг другу.
— Да что вы! Неужели! Странный мальчик… В это слово «странный» каждый вкладывал свое: осуждение, удивление, страх за судьбу ребенка и его семьи. Тогда за такой «проступок» могли забрать из семьи, в какую-нибудь «Колонию для малолетних» — «на перевоспитание».
Я не знала этого мальчика и не знаю, как сложилась его судьба, но только став взрослой и мудрой оценила его великий подвиг исповедничества. Не побоялся!
Следующий урок — история. Мы листаем учебники, готовясь к «опросу по заданной теме». Директор школы — Нина Васильевна — красивая, умная, спокойная — она рассказывает так, что никому не хочется на перемену. Мы верим ей.
Она входит в класс с бумажным свитком и кнопками прикрепляет к измазанной мелом классной доске незнакомую картину:
Красивая женщина, одетая «не по нашему» несет ребенка. Начинается рассказ о картине Рафаэля «Сикстинская мадонна» — как ни странно, мой первый рассказ из Библейской истории. Никогда еще не слышала ничего подобного.
2
Мы не думаем о том, что как-то странно «перескочили эпохи» и перешли в другое время какого-то «Возрождения» (не по-программе). Нам просто интересно, как всегда на уроке истории.
А еще… нам, воспитанным на гордости за героев недавней Великой Отечественной войны, вдруг с новой силой открывается тема жертвенности, на волну которой настроены наши детские сердца.
Только теперь это Жертва с большой буквы и чтобы впитать ее совсем не нужно что-то понимать, нужно только открыть сердца.
Потрясение. Мы не слышим звонок с урока, мы вошли в иной мир, изображенный на этой дешевой бумажной репродукции, и уже нет возможности вернуться за парту… А возвращаясь, мы, каждый по-своему чувствуем, что произошло что-то важное, такое важное, что мы вернулись в этот мир, уже чуть-чуть другими.
Вот с тех пор я и стала мечтать — увидеть «Сикстинскую мадонну» Рафаэля, чтобы приложить свой взгляд не к растиражированной репродукции, а к тем краскам, которые были положены великим художником на холсте, положены его живой рукой!
На холсте! Почему? В то время подобные картины писали на досках! Но Рафаэль Санти ничего не делал случайно — значит и в этом был смысл!
Ему нужна была иная фактура, более живая, более гибкая, смелее впитывающая и грунтовку, и краски!
И вот я в Дрездене.
2
Я знаю, что в знаменитой Галерее Старых Мастеров — это, как известно, один из музеев Цвингера, — все еще продолжается ремонт, но, кажется, Сикстинская Мадонна все же доступна посетителям. Я надеюсь. Мне страшно, как в детстве. А вдруг не захотят продать билет! Почему? Не знаю… Просто страшно, — уж очень хочется попасть… А вдруг закроют тот заветный зал, к которому так стремится моя душа…
2
Я вновь становлюсь ребенком, только более умудренном и знающим.
Тогда в детстве, мы, кажется, восприняли Сикстинскую Мадонну эмоционально и невольно чистыми сердцами объяли всю глубину Тайны. Впоследствии повзрослев, мне захотелось постичь сознанием, смысл открывшегося величия, но я, понимая все больше и больше, однажды остановилась в недоумении. Я почувствовала неисчерпаемость Красоты и все-таки невозможность ее вместить, так как, утратив, с годами, чистоту сердца, утратила и ту глубину восприятия.
Почему же так воздействует на зрителя это полотно Рафаэля, когда каждый предстоящий, отвечая на негласный призыв, вынужден заглянуть в свое сердце!
Я не случайно использовала слово «предстоящий» — как перед иконой, потому что человек, желающий вглядеться в картину Рафаэля, постепенно, а может быть и почти сразу, становится его соучастником,
На этом полотне нет знаменитых арок Рафаэля, в которые он «вмещает» свои живописные повествования и которые так часто используются им в других картинах, как важная формообразующая конструкция. Вспомните его великую фреску «Афинская школа»! Несколько арок, которые вписаны друг в друга, создают не просто перспективу, но объемность композиции, которая помогает сосредоточить внимание на двух главных героях фрески, хотя они находятся и не на переднем плане.
Рафаэль всегда глубоко продумывает архитектонику своих полотен, решая пространство, как умелый драматург-режиссер.
Словно случайно проскользнул, театральный термин, однако он не случаен. Важным компонентом полотна Рафаэля, в Сикстинской Мадонне, является занавес.
Именно он исполняет роль любимой художником арки, которая у Рафаэля, всегда выполняет роль гармоничного согласия, завершенности, создает возможность, при наличии других средств, глубокого проникновения вглубь, а значит и в сюжет, что разворачивается перед зрителем.
4
В Сикстинской Мадонне занавес тяжелый, с глубокими складками, он по-настоящему земной и театральный и это не случайно, так как еще больше подчеркивает бутафорность земного и величие небесного.
Сикстинская Мадонна имеет множество толкований — каждый видит именно «свое» и разумеет изображенное на картине в соответствии со своим мировоззрением. Кто-то в композиции видит зашифрованную цифру шесть — якобы Рафаэль был гностиком, а они особо почитали шестой день творения. Символ вроде бы, подтверждает и еще одна деталь — у св. Сикста изображено шесть пальцев.
Однако если приглядеться, то пальцев все же именно пять — «шестой» — это часть ладони, которая создает иллюзию, а шестиугольник «дописывает» наше сознание, ведь всегда плавные линии Рафаэля рисуют скорее овал — космическая беспредельность. В то же время объемность композиции помогает и нам, стоящим перед картиной войти в эту бесконечность. Картина, как известно, была написана для Алтаря в храме монастыря Святого Сикста в Пьяченце, где хранились мощи этих святых. Она должна была находиться за Крестом, который был ближе к верующим. Таким образом Св. Сикст рукой указывает и на Крест, и может быть на нас, на наш мир, во имя спасения которого Мадонна приносит в жертву своего Сына.
Сила этой картины в том, что ее часто относят к жанру «собеседования» — Мадонна легко ступая по облакам спускается к нам, в наш мир, который оказывается причастен Великой Тайне искупления, а значит делает и нас соучастниками. Если мы к этому готовы, конечно.
1
Легкость поступи Мадонны, ее неземное парение еще больше подчеркивают фигуры сидящих святых Сикста и Варвары, которые немного «утопают» в этих белоснежных облаках.
Еще важное! Раньше Мадонна чаще всего изображалась в момент ее общения с младенцем, с великой любовью взирающей на дитя, а здесь… Необыкновенный взгляд Мадонны устремлен прямо на тебя, заглядывает, можно сказать, в душу каждого…
Она спускается к тебе и ради тебя, ради тебя приносит свою великую жертву и об этом говорят ее глаза.
Принято искать ту земную женщину, которая могла позировать Рафаэлю. Ее находят, даже называют имя, но это пустое. Только отдаленная похожесть. Сам Рафаэль говорил о недостижимости идеала женской красоты здесь на земле. «Если бы взять овал лица у одной, разлёт бровей другой…» Сикстинская Мадонна — это идеал женской красоты, созданный гением художника.
Необыкновенная женственность, по-возрожденчески чувственность, и в то же время святость, чистота, смирение.
Готовясь написать этот рассказ, я искала достойные стихотворные строчки для иллюстрации, ведь сколько великих поэтов посвящали Мадонне свои рифмы. Я искала и… не нашла. Потому что нельзя выразить словами взгляд Мадонны и Младенца. Это нужно видеть. И это нужно видеть в Дрездене, общаясь с подлинным полотном великого Рафаэля Санти!
А вот ангелочки на переднем плане, хоть и задумчивы, но по-детски безмятежны. И не случайно именно они стали прообразами многообразных кичевых поделок, которые впоследстви распространились в обиходе. Может быть они более похожи на нас, особенно в тот момент когда кто-то из нас проходит мимо полотна, без особых размышлений о Сути происходящего, но отмечает «галочкой» очередное знаковое посещение, обязательное в Дрездене, ведь этим измеряется «культурный уровень».
… А тот человек, что сидит перед картиной и смотрит в сторону, так и не снял кепи…
1
Удивительно! Но овальный диван, на котором может «отдохнуть» каждый входящий в зал, прямо у ног Мадонны- невольно, но как-то промыслительно, «повторяет» композицию картины, только в нашем мире.
Кажется полная свобода… Никто не сделает замечание. Можно даже повернуться к Мадонне спиной и переключить внимание на смартфон… Некоторые так и поступают.
Вот уж где легко читается принцип Баховского единовременного контраста — драматургия этого фото:
2
А я долго стояла перед Мадонной. Потом сидела лицом к лицу…
