Путешествие в Тибет I. Священная гора Кайлаш.

Тибет — бескрайние просторы, величественные горы, круглое небо. Суровый, прекрасный и таинственный край. Место, где стирается грань между реальностью и мистикой, земным и божественным. Мне посчастливилось побывать в тех краях несколько раз; я трижды совершил Кору — обход вокруг Священной горы Кайлаш. И вот решил поделиться своими впечатлениями, ощущениями и, конечно же, фотографиями.

Все началось в 2007 году с телефонного звонка давнего знакомого и предложения составить ему компанию в путешествии в Тибет. Сказать по правде, я тогда был не очень заинтересован в этом. В то время я готовился к альпинистской экспедиции на Тянь-Шань и восхождению на пик Хан-Тенгри (6995 м). Восхождение! Что может быть лучше! Ходить вокруг какой-то горы; пусть даже очень красивой и самой священной? Как-то это не спортивно, что ли, не захватывающе… В чем смысл? Какой интерес?

Но, как это часто бывает, судьба распорядилась по-своему. Мы поехали в Тибет. А, дальше… Дальше все изменилось. Вернее сказать — стало на свои места. Тибет стал местом, куда хочется возвращаться, возвращаться и возвращаться…

В планах — рассказать обо всех своих путешествиях в Тибет.

Путешествие первое. 2007 год. Сентябрь.

Екатеринбург — Москва — Доха — Катманду — Лхаса… Самолеты, аэропорты, стойки регистрации; багаж то сдаем, то получаем; досмотры, рамки, металлоискатели… Хорошо, что через Катманду. Люблю этот город (но об этом, как-нибудь в другой раз). Заключительный перелет. Облака над Гималаями; сезон дождей еще не закончился. Из облаков торчит Эверест (по левому борту). Час лёта и облака внизу начинают рассеиваться. Серо-зелено-коричневый холмы. Кругом. На сколько хватает взгляда. Тибет. Самолет заходит на посадку; ветер дует с Гималаев; самолет разворачивается на встречу порывистому ветру, лайнер весь трясется, вибрирует, проваливается в «ямы», выбирается из них и, наконец, ощутимо «хлопается» о взлетку — высота 3100 метров над уровнем моря. Таможня, паспортный контроль, багаж, выходим на привокзальную площадь. Солнце очень жесткое. Без темных очков глаза невозможно открыть. Нас встречают. Дарят ката (шелковый платок) в знак приветствия. Группа рассаживается по джипам. Нас 10 человек и руководитель. Группа достаточно разношерстная, но, на первый взгляд, все люди нормальные. Большинство на высоте впервые. Посмеиваюсь про себя, когда участники начинают суетиться: высота приличная, дыхание тут же сбивается. Мне то, ни чего! Еще и месяца не прошло с того дня, когда я стоял на вершине Хан-Тенгри, а это — без малого 7 километров над уровнем моря! Акклиматизация еще сохранилась — высоты не чувствую совсем. Остальным — похуже. Но, акклиматизация — дело времени. Через пару дней всё у всех придёт в норму.

Итак, расселись — едем. Сперва в монастырь Самье. Он находится на другом берегу Брахмапутры — крупнейшего притока Ганги. Едем минут сорок, может час, и высаживаемся на берегу широченной мутной реки. Грузимся в большую лодку и плывем на тот берег. Плывем долго — около часа. Как-то под углом и против течения. Мотор тарахти, ни чего не слышно. От выхлопных газов слегка подташнивает.

 

Наконец причаливаем. Из воды растут ивы. Красиво.

 

Грузимся в какой-то грузовик и едем в монастырь Самье.

 

Самье — самый старый монастырь в Тибете. Основан самим Падмасамбхавой во второй половине VIII века н. э.

 

Тогда я еще ни чего практически не знал ни о тибетском буддизме, ни о Падмасамбхаве — его основателе. Но все вокруг было настолько интересным и необычным, что я с превеликим удовольствием погрузился в этот непривычный мир.

 

Храмовый комплекс Самье — достаточно большой. Мы прибыли туда уже к вечеру и все уже было закрыто, но мы прогулялись по территории и послушали рассказы руководителя. Все было очень красиво и интересно. Я слушал и фотографировал, фотографировал и слушал…

 

Тени удлинялись. Близилась ночь.

 

Я выучил первую в своей жизни мантру: ОМ Мани Падме Хум. «О Драгоценность в Цветке Лотоса». Наивный перевод; для новичка. На самом деле эта мантра 6-ти сложная и имеет гораздо более глубинный смысл.

 

Мы остановились на ночлег в гестхаусе при монастыре. На утро наметили подняться на соседний холм, чтобы встретить там рассвет и посмотреть на монастырь сверху. Не знаю, кто и как (бессонница на высоте — обычное дело) а, я спал как убитый. Встали затемно, но на дворе шел дождь и поход на соседний холм, как-то сам по себе не состоялся.

 

Пока завтракали, дождь закончился. Облака приподнялись. Ветер высушил траву.

 

Мы еще раз прошлись по территории монастыря,

 

и отправились в главный храм, чтобы послушать утреннюю службу. Во дворе храма среди колонн, стоял затентованный джип.

 

Как его туда поставили — так и осталось для всех загадкой. Единственным объяснением могло быть, лишь предположение, что автомобиль стоял во дворе и вокруг него построили храм…

Еще на входе выяснилось, что внутри храма можно фотографировать, только надо заплатить. Сумму не помню, но это были небольшие деньги. Из храма доносился, нет, не хор, а, скорее гомон монахов, читающих мантры. Моя душа фотографа тоже пела, имея право все там внутри снимать. Грязный полог, закрывающий вход, был кем-то откинут в сторону, и я впервые в жизни шагнул в темноту настоящего буддийского храма…

За пологом оказалось достаточно большое темное помещение. Длинные лавки и столы. Колонны украшены парчой. Свет попадает в помещение через небольшие оконца в крыше в центре зала. Тут же в центре сидит группа монахов. Они читают мантры. Начинает один (по видимому главный), через некоторое время подхватывают остальные. Это, немного нескладное бормотание перемежается звоном в колокольчик, ударами в большой барабан, кручением маленького барабанчика с шариком на нитке. Красно-бордовые цвета, дым благовоний, свет масляных лампад, непривычные звуки молитвы… Стою в углу у входа пораженный всем этим. Ощущение чего-то большого и правильного буквально висит в дымном воздухе. Приходится сделать над собой усилие, чтобы освободиться сковывающего воздействия вибраций, которые производят монахи своими голосами, колокольчиками и голосами…

Избавившись от оцепенения, как-то крадучись, чтобы не спугнуть, не помешать иду вдоль стены по часовой стрелке. Статуя «страшилы» с мечом.

 

Немного жутковато. Позже, уже дома, я узнал, что это гневная форма Бодхисатвы Манджушри — воплощения мудрости; а, его меч (меч Знания) призван отсекать невежество — один из трех основных пороков. Невежество, Зависть и Злость. Им противостоят Знание Сила и Сострадание…

Продолжаю обход. Манджушри охранял вход в нишу, где стояла потрясающей красоты статуя. Майтрейя. Будда Будущего.

 

Не смотря на то, что я купил билетик и могу фотографировать все подряд, как-то рука не поднимается лезть к монахом с фотоаппаратом и вспышкой. Ну, не для этого они здесь. Не для того, чтобы я их фотографировал. Тем не менее азарт фотографа берет верх. Но, не над совестью. Прицепил телевичек. Засел в уголке. Выдержка длинновата, но, Бог даст — пару резких фотографий должно получиться.

 

 

 

 

Группа разбрелась по храму. Кто-то сидит на свободной лавочке с закрытыми глазами. То ли спит, то ли медитирует. Руководитель ловит мой взгляд и красноречиво постукивает пальцем по наручным часам и кивает в сторону выхода. Глянул на свои часы. Бог ты мой! 1,5 часа пролетели за 5 минут…

Аккуратно выбрались наружу. Погода разгулялась. Светило солнце. Кристально чистый воздух поднимался над камнями. Мы еще раз обошли территорию Самье Гомпа.

Как я уже говорил, монастырь Самье был основан Падмасамбхавой — основоположником высшего, тантрического направления буддизма — Ваджараяны. Это очень священное место. Монастырь был центром тибетского буддизма 1200 лет. Здесь работали Великие Переводчики. Кладовая Великого знания… Монастырь был полностью разрушен во время «культурной» революции. Бесчисленные бесценные документы, артефакты, произведения искусства были уничтожены… Сейчас Самье восстановили; но, это, конечно уже другой Самье. Тем не менее место сильное. Сюда идут паломники со всего Тибета. Весьма занятные типажи, кстати. И фотографируются с удовольствием:

 

Некоторые молятся и просят подаяния. Вернее сказать они не попрошайничают, а как бы сообщают, что вот, мол сейчас такое время, что денег нет, а надо. И им дают.

 

Пока фотографировал паломников, группа зашла в очередную часовенку.

 

Внутри горели светильники на ячьем масле:

 

Смотритель чистил и разжигал целую кучу масленых лампадок:

 

Группа же столпилась в дальнем темном углу. Я подошел к нашим и увидел, что они рассматривают большой плоский камень, сплошь усыпанный деньгами.

 

«Становись на колени, клади голову на плиту!». «Ага, а вы мне вторым камнем по затылку…». Но, как-то так все само произошло, что я убрал фотоаппарат, опустился на колени, прикоснулся лбом к холодной поверхности. Через мгновение, мне на спину, между лапаток, кто-то положил второй камень. То, что после этого произошло лично я расцениваю, как чудо. Вернее чудесное исцеление. Я не говорил, но уже около года я мучался с остеохондрозом; видимо сказывалось таскание здоровенных неудобных рюкзаков по горам. Вот уже около года у меня сильно болела шея. Справа. Как-то все там тянуло; временами голову просто было не повернуть. Очень боялся, что на Тянь-Шане прижмет; но тогда пронесло. А, вот насидевшись в аэропортах-самолетах в этих креслах-залах ожидания, с шеей начались уже серьезные проблемы. Я молчал, но было больно.

Так вот, как только малый камень лег у меня между лопаток, по всему позвоночнику — от шеи до копчика прошел хруст и я даже побоялся пошевелиться: позвоночник я перестал чувствовать. Пронеслись мысли: «а, я вообще-то смогу шевелиться?». Камень убрали. Я повел плечами. Встал. Покрутил головой. Влево. С ожиданием привычной боли — вправо… Боли не было! Боль прошла! Все! До сих пор ни каких проблем!

«Что, за камни?» — спрашиваю. Руководитель объясняет, мол это камень, на котором свои тела вернули миру Великие учителя. Если я ни чего не путаю, то чуть ли не тело самого Падмасамбхавы было предано «Небесному погребению» на этой плите; после чего плита прилетела по небу в Тибет и заняла почетное место в монастыре, основанном Гуру Ринпоче. Судя по тому, что со мной произошло, в это можно и поверить…

Так началась череда событий, которые иначе, как чудом и не назовешь. Вернее сказать, чудеса начались чуть раньше. За ужином предыдущего дня. Заказали вареных яиц (меню буддийского монастыря, сами понимаете, не блещет изысканными блюдами). Как бы в шутку: вареное — не вареное. Крутанули одно, второе. А, давайте, у кого дольше всех будет крутится — тот и выиграл. На раз-два-три. Крутанули… Одно яйцо встало на острый конец и стало вращаться. Долго. Победитель определился сам по себе.

Тем временем день шел к полудню. Мы обошли все уголки и часовенки монастыря Самье. Пора двигаться дальше. Загрузились в машину, доехали до Брахмапутры. Дождались лодку, форсировали реку. На том берегу нас ждали джипы. Едем в Лхасу — столице Тибета. Обратно, мимо аэропорта, через новый туннель. Останавливаемся на крутом повороте. Обходим скалу и видим большущее изображение Будды вырезанное в камне.

 

Все свежевыкрашено яркими китайскими красочками.

Вот уже и Лхаса. Среди домов промелькнула Потала (ударение на последнюю «а»). Сердце ёкнуло. Потала занимает почетное место в моем списке знаковых архитектурных сооружений, которые мне довелось фотографировать: Парфенон, Колизей, Сиднейская опера…

Размещаемся в гостинице. Быстро темнеет. Идем на ужин в какой-то ресторанчик. По темным извилистым улицам. Руководитель уверенно идет вперед. Стараемся не отстать. Чуть замешкаешься — все. Дорогу ни за что не найти в этом путанном лабиринте. Однако все обошлось. После ужина возвращаемся более длинной, но широкой дорогой. Начинаю потихоньку ориентироваться.

На утро решили встать затемно, чтобы прогуляться по городу до начала экскурсий.

Сказано-сделано. Встали пораньше. На улице темнота — хоть глаз выколи. Пока ждали завтрак, стало светать. Пока пили чай и жевали бутерброды солнце встало из-за гор. Как-то там очень быстро происходит рассвет. За каких-то пол-часа, от полной темноты — до солнца над головой.

Вышли из отеля. На улице холодно и пустынно. Идем в сторону центра. На улице ни души. Сворачиваем в старую часть города. Поворот, еще поворот, и мы неожиданно для себя оказываемся в самом центре людского потока.

 

Сотни тибетцев планомерно и размерено идут куда-то. Все это очень напоминает нашу демонстрацию, но без призывов и транспорантов. Люди идут преимущественно молча. Слышно только шарканье ног. Все это лишь усиливает ощущение какого-то абсурда. Подчиняемся движению и поток выносит нас на площадь перед Храмом Джоканг.

 

Здесь толпа рассеивается. Кто-то остается у Храма и жжет благовония в специальной печи:

 

Кто-то совершает простирание у стен храма:

 

 

Кто-то отправляется дальше в обход Храма Джоканг. Пораженные какой-то мистической силой и торжественностью момента, проводим у Храма некоторое время.

Однако, пора стыковаться с группой. На повестке дня у нас как раз посещение Храма Джоканг. Бредем в отель, потом опять к Храму. Но того потока людей уже нет и ощущения совсем другие. Проснулись торговцы и открывают свои лавки. Кто-то что-то везет на тележке. Шум, гам, суета заполнили улицы по которым еще час назад сотни тибетцев шли к Храму на утреннюю молитву.

Пока ходили туда-сюда солнце окончательно заняло позицию в зените. Надо отметить, что солнце в Тибете очень жесткое. Мне доводилось бывать в разных частях света на таких же и на еще больших высотах и могу сказать, что более жесткого солнца, пожалуй и не встречал ни где. Когда мы всей группой вернулись к Храму, в него уже начали пускать и все паломники направились ко входу; площадь опустела.

 

В Храм выстроилась громадная очередь. Ее хвост терялся где-то за углом. Мы же, однако, стоять не стали. Тибетский гид — Юка, подвел нас почти к самому входу. Толпа расступилась, вежливо пропуская иностранцев и мы вошли внутрь. Очередь сомкнулась и все мы оказались зажаты между тибетскими дедушками, бабушками, молодухами с младенцами на руках, мужиками, монахами в бордовых и шафрановых одеждах. Вся эта пестрая и бормочущая мантры толпа двигалась гусиными шажками по часовой стрелке вдоль стены между деревянных перил огораживающих центральную часть Храма с несколькими статуями. Фотографировать внутри категорически запрещается, так что могу только рассказывать.

Вообще, Храм Джоканг — самый древний буддийский храм в Тибете. Построен он был еще в VII веке; до прихода в Тибет Падмасамбхавы. Самой главной достопримечательностью этого храма является то, что внутри хранится прижизненная статуя Будды Шакьямуни (в миру Сиддхардхи Гаутамы; того самого!). Это, пожалуй, самая важная реликвия не только Тибета, но и всего буддийского мира. Паломники стекаются туда отовсюду.

Так вот. Двигаясь в плотном потоке этих самых паломников, я медленно приближался к нише, в которую поток втекал и вытекал. Мы почти уже дошли, как вдруг началась какая-то суета: народ расступился (!), пропуская вперед несколько монахов, несущих достаточно крупную статую; монахи нырнули в нишу и вышли оттуда через некоторое время, видимо освятив статую. Как плотная толпа смогла расступиться перед монахами, я так и не понял, хотя сам был частью этой толпы. Монахи унесли статую и мы продолжили движение. Шаг за шагом, я приближался к нише. Уже перед самым входом, меня попытался отловить смотритель и препроводить к группе каких-то немцев, стоящих в сторонке и глупо улыбающихся; но я нырнул ему под руку и, буквально, втиснулся в нишу…

Время вдруг остановилось. Внутри на постаменте стояла статуя. Будда. Весь в золоте, драгоценных камнях, укутан сотнями ката. Он как бы светился. Тело, душа, все, что было внутри слилось с окружающей вибрацией и вылилось в звук «ОМ». Зачарованный, извергая раз за разом, откуда-то из самой своей сути звук «ОМ» я двигался по кругу. Приложился лбом к стопе статуи, как это сделал впереди идущий тибетец, и, спустя целую вечность, вышел из ниши. Ошарашенный, этим новым, ни с чем не сравнимым чувством, я вышел с толпой во двор Храма.

Через некоторое время стали выходить другие участники. Что-то спрашивали, говорили… Я сделал над собой усилие и вернулся в мир, как бы разбив, какую-то окружившую меня скорлупу. Мир вернулся звуками, запахами, ярким светом. Мне стало очень жаль, что скорлупа лопнула. Там было лучше.

Все собрались и мы поднялись на крышу Храма Джоканг. На верху стояло «Колесо Дхармы» с двумя оленями, внимающими Учение:

 

Внизу, на площади шумела толпа, вдалеке виднелась Потала — резиденция Далай-ламы.

 

Туда мы пойдем завтра. А, сегодня у нас намечена поездка в пещерный монастырь Драк Йерпа, в окрестностях Лхасы. Мы спустились с крыши. Перед входом паломники продолжали совершать свои молитвы.

 

Мы немного прошли в сторону дороги, где нас ждали джипы, загрузились в наши машины и поехали в пещерный монастырь.

Едем по долине Лхасы. Поднимаемся на какой-то перевал. Дорога прорезает вершину холма. Над дорогой натянуты молитвенные флаги. Синее небо. Цветные флаги вьются на ветру. Красиво. Тибетцы считают, что на каждом перевале живет свой дух, и всячески этого духа задабривают. Джипы спускаются с перевала по серпантину и мы углубляемся в достаточно узкое ущелье. Пара поворотов и впереди обозначается странная гора, вся как бы затянутая паутиной.

 

Это и есть Драк Йерпа. А паутина — это молитвенные флаги. Заезжаем на импровизированный паркинг. Дальше вверх пешком. Идется как-то тяжеловато. У товарища альтиметр. Сколько? 4200. Не слабо! Километр набрали. Некоторые участники, смотрю — «поплыли». Высоко. Спокойнее надо — объясняю, двигайтесь, как в замедленном кино. Легче будет. Нет. Бегают, потом стоят отдышаться не могут…

А, кругом красота неописуемая! Горы, небо, облака!

 

Флаги везде молитвенные. И в небе и на земле.

 

Как и, наверное, все в Тибете, монастырь Драк Йерпа связан с пребыванием и деятельностью здесь Падмасамбхавы Гуру Ринпоче. Сейчас там 108 пещер. 108 -священное число для тибетцев. Изначально же пещер было 105, но Великий создатель тантрического учения в буддизме узрел, что есть еще пустоты в горе. Ткнул туда трезубцем и восстановил равновесие. Сейчас в том гроте организован Храм:

 

А, мы все ходим и ходим. От пещеры к пещере. Интересно конечно, но солнце печет неимоверно. Говорю приятелю, как бы в шутку: мол жарко… Он мне в ответ: ага… Щас бы тучку — говорю… Выходим из очередной пещеры — небо затянуто тучами. Ишь ты, говорю — работает! Да, говорит приятель, еще бы дождику бы… Зашли в пещеру, выходим — дождь. Зачем, спрашиваю, дождь? Ты бы лучше снега попросил! С небо посыпалась снежная крупа… «Так, стоп!!! Закончили эксперименты!!!» — скомандовал руководитель. Мы переглянулись, усмехнулись и согласились, чтобы погода была просто хорошая. Выйдя из одной пещер, мы отметили, что погода стала именно «хорошая»: ни жарко, ни холодно. Хорошо. Этот случай я отметил про себя, как одно из чудес, которые случались почти ежедневно.

 

Я, как обычно, отвлекся на фотографирование пейзажей. Захожу в очередную пещеру, там все наши сидят на полу; типа медитируют. Удивляюсь я людям. Сядут, ноги калачиком, ладони на коленки, глаза закроют — все. Медитация. Я пробовал пару раз. Но это скорее самообман. Я, так понимаю, медитация — это «остановка внутреннего диалога». По Кастанеде. И по любому другому понятию. Даже буддийскому. Пока размышлял, народ потянулся из пещеры на выход. Я зашел туда после всех. Осмотрелся. Ну, что они все тут такое себе представляли… Сел на пол. Поерзал. Притерся в какое-то углубление. Руки на колени ладонями вверх! Большой и указательный пальцы сомкнуть! А, вот это уже больше походило на какой-то внутренний приказ. Как будто это не я делал. Вернее я, но другой. Тот, который ЗНАЛ, что нужно делать. Глаза закрыть! Спина сама выпрямилась в струну. Короткое падение в пустоту и вот уже ни чего не существует. Лишь золотая свастика вращается в золотом же круге… Снова, как и в Храме Джоканг прорываюсь сквозь, на этот раз, вязкий кокон обратно в мир. Что это было? Медитация? Спросил руководителя. «Сам поймешь, со временем…" Возвращаемся в Лхасу. Дело к вечеру. Измотались. Ужинаем и ложимся спать. На завтра зимняя резиденция Далай-ламы — Потала и летняя Норбулингка.

С посещением Поталы (ударение на последнюю гласную) до самого последнего момента было не все определено. Там была какая-то странная китайская система, по которой руководство с группой добровольцев ходили уже второе утро к Потале стоять в очереди за билетами. Первый день стояли в очереди, чтобы получить разрешение встать в очередь, чтобы купить билет… В общем непонятно, но нам было велено сидеть и ждать команду. Часов в 10 дождались звонка: чтобы через 10 минут были у входа. Мы попрыгали в джипы и выдвинулись в центр.

Прибыв на место мы направились к центральному входу. Нас предупредили, что во внутрь нельзя проносить любые жидкости, а так же ножи, спички, зажигалки…

 

Потала — потрясающее архитектурное сооружение, поражающее своими размерами и величием. Легко представить, как послы различных государств «Шелкового пути» приезжали в Лхасу, а потом рассказывали своим правителям о величие Бога Сострадания проживающего в своем неприступном дворце (Потала — дословно переводится, как дворец) …

 

Об истории строительства Поталы написано много. Не буду в это углубляться. Скажу только, что Белые здания — это административно-хозяйственные постройки, а Красное — религиозно-монашеская Гомпа.

Пройдя чек-пост нужно подниматься по длинному серпантину ступеней наверх. Идти достаточно трудно. Акклиматизация уже есть, но организм по прежнему хочет бежать вперед, не думая о содержании кислорода в воздухе… Бредем вверх. Идем долго. Входим в какой-то двор:

 

Это двор, где паломники собирались лицезреть Далай-ламу: эманацию Авалокитешвары — Будды Сострадания. Когда же Его Святейшество появлялся в самом верхнем окне над входом, люди пускались в пляс воодушевленные неземным сиянием божественной сущности. Этот двор или площадь так и называется — площадь танцев.

Тибетский гид Юка отправился компостировать наши билеты, а нам было предложено посетить, простите, …туалет. На самом деле это оказалось весьма занятно: дырки в полу, а там внизу провал метров 100… Такая вот канализация.

Тем временем нас пригласили пройти внутрь Поталы. Фотографировать там категорически запрещено, поэтому могу только рассказывать. Поталу еще называют 1000-зальной. Это похоже на правду. Пускают вот только далеко не везде. Для туристов предусмотрен специальный маршрут через несколько залов. Идем, смотрим. Интересно. Вот только не отпускает ощущение, что это не центр живого знания, а музей. Тем не менее, смотрим на трехмерные мандалы Калачакры, ступы с прахом предыдущих Далай-лам; проходим через зал Приемов, зал 1000 Будд. Экскурсия достаточно короткая: 45 минут и все — на выход.

На улице — свет, солнце, красиво:

 

Спустились по серпантину ступеней где-то сбоку от входа. Пока ждали джипы, которые были припаркованы у другого выхода, я взобрался на соседний холм и еще пофотографировал Поталу. Очень красивое здание. Истинная жемчужина мировой архитектуры.

 

А, вот таков сейчас общий план:

 

Дело шло к полудню. Мы пообедали и отправились в летнюю резиденцию Далай-ламы — Норбулингка. Как выяснилось (да и почувствовалось на собственной шкуре) в Потале летом холодно. Дворец построен из камня на скале, за зиму сильно промерзает и потом там все лето холодно. Поэтому мудрые Далай-ламы переезжали на лето в эдакий садово-дворцовый комплекс с труднопроизносимым названием. А, потом, к зиме, когда камень и скалы Поталы прогревались солнцем, переезжали в каменную обитель до будущей весны.

Норбулингка — действительно красивый сад с прудами, дорожкам, пагодами.

 

Все вокруг усажено и украшено цветами. Красиво.

 

Однако, как и в Потале, как и в любом другом месте, все, что связано с Далай-ламой нельзя фотографировать. Все прошли, все посмотрели. Музей. При живом хозяине.

После экскурсии мы прошлись по сувенирной барахолке, что окружает Храм Джоканг. Множество ларьков и торговок предлагают всякую всячину. От антикварных ценностей и реликвий, до откровенного барахла. «Чипа-чипа-чипа-чипа!!!», — кричат торговки. Хватают за руки. Тянут от одного прилавка к другому. Смешно и трогательно с одной стороны, но навязчивость быстро утомляет. А, надо еще торговаться, чтобы сбить цену в 2–3 раза. И, ведь ни куда не денешься: завтра уезжаем. А, когда еще сюда вернешься? Ближе к вечеру, измотанные торгом, шумом, проблемой выбора, но загруженные сувенирами возвращаемся в отель.

Перед ужином я уговорил своих двух друзей посмотреть еще на ночную Поталу. Парни были измотаны не меньше моего, но согласились. И не прогадали. Потала ночью подсвечена и потрясающе красива. «Потала небесная и земная» — называется эта фотография:

 

Вернулись домой и сразу прошли в ресторан при отеле. Тут получился конфуз. Вошли, сели. Подбегает официант и что-то нам объясняет по китайски. Мы ни чего не можем понять, кроме как 27 юаней с человека (7 юаней — 1 доллар). Мы-то были уже на все согласны. Говорим ему, мол неси давай еду; он нам уже на бумажке пишет: 27; с тебя, с тебя и с тебя. На, говорим, возьми сотню и дай поесть уже! Нет, говорит: деньги потом… Но убежал наконец на кухню. Через минуту принес супчик. Жиденький, но похлебали. Потом принес рис и жаренные овощи — поели. Смотрим несет еще чего-то там китайско-кисло-сладкое — поели. Стоит рядом, лыбится. «Нормально?», — спрашивает (мы так решили). «Нормально!», — говорим. Он — шнырк на кухню и еще лапши несет тазик, а потом, грибы жаренные и еще рис с курицей… Тут до нас стало доходить, что это у них система такая: платишь 27 юаней и ешь сколько сможешь (или пока не лопнешь). Стол заставлен полностью. Мы что смогли съели, конечно, но половина еды все-таки осталась… Неудобно получилось, но что поделаешь; боюсь китайский мне уже не выучить.

На утро у нас был намечен ранний подъем, завтрак и старт в неизвестность, в направлении Священной горы Кайлаш.

Рано утром мы отправились в путь. Все утро ехали вдоль русла Брахмапутры. Дорога была относительно хорошая: асфальт, две полосы. Местами дорожное полотно было разрушено, селями, но Land Cruizer 4500 уверенно справлялись с временными неровностями дороги. Так мы ехали и ехали; час за часом. Примерно через каждые 50 км или час езды мы остонавливались на чек-постах, отмечались и ехали дальше. Иногда мы приезжали к чек-посту раньше назначенного контрольного времени и тогда останавливались чуть не доезжая поста за поворотом и ждали своего времени. Предприимчивые Тибетцы тут же организовывали в таких местах импровизированные мини-рынки и предлагали сувениры. На одном из таких развалов мне попался на глаза странный амулет: темно-коричневый, почти черный продолговатый камень с белым орнаментом. Внутри дырка. Эдакая большая бусина. Незамысловатый, но лаконичный рисунок. «Что это?», — спрашиваю. «Джхзхи», — отвечает, попутно оплевав меня, выговаривая это слово. Утерся. Покрутил бусину в руках, чувствую — моя. Надо брать. «Зи?». «Джхзхи!», — кивает. На этот раз успел увернуться. «Сколько?». «С ума сошел?». «Это что, по твоему, алмаз?». Препирались довольно долго, но не очень продуктивно. Звучит команда: «По машинам». «Ладно», — говорю, «Забери. Дорого.». Отдал камень. Побрел к джипам. Догоняет уже у машины. «На!», — говорит, «Давай, сколько не жалко!». (Весь диалог велся на русском с моей стороны и на тибетском, с его; но каким-то образом мы понимали друг-друга.) Я порылся в кошельке, «Вот столько могу. Держи." Протягивает мне камень. Пожали руки. Поехали.

Позже я узнал, что приобрел в тот раз бусину Дзи. Это священный амулет, который тибетцы наделяют неведанной мистической силой. Дзи оберегает, направляет, помогает. Даже может принять на себя смертельный для хозяина удар; при этом, правда, сама бусина «гибнет». Я проносил ту бусину на шее три года. Вот так она выглядит сейчас:

 

Вскоре мы поднялись по новому серпантину на высокий перевал. Дальше асфальт закончился. Мы спустились к потрясающе красивому озеру. Ямдрок Цо. «Цо» — по-тибетски, озеро. Ямдрок — священное озеро. Я заметил, что тибетцы «назначают» Священным все красивые места. Красивый — значит Священный. На берегу устроили пикник; и даже искупались. Вода прохладная, но терпимо. Едем дальше. Грунтовка, пыль, буераки. Это, что нам, все полторы тыщи верст в таких условиях трястись? Едем. Из одной долины в другую. Впереди городок. Раскинулся вокруг высокого холма, на вершине которого угадывается крепость. «Гьянтзе», — говорит водитель (ударение на последнюю гласную). В Гьянтзе подъехали к монастырю. «Пелкор Чоде», — говорит руководитель (ударение на последнюю гласную). Вошли внутрь. Широкий двор. Справа Гомпа, слева странное сооружение напоминающее буддийскую ступу. «Кумбум».

 

Сперва идем в Гомпу. Там можно фотографировать (за небольшие деньги). Руководитель рассказывает, что здесь хранятся древние реликвии. Храм находится на отшибе и до него не добрались активисты «Культурной революции». Внутри древние статуи, монахи читают мантры. Красиво, торжественно, интересно:

 

 

 

 

Пленка (а снимаю я исключительно на фотопленку) быстро кончилась. Я похлопал по карманам, порылся в кофре, в рюкзаке. Пусто. Забыл в машине. Побежал к джипам. Закрыты. Водителей, которые, я точно видел, расселись в тенечке у забора — и след простыл. Что ж такое, думаю! Заглянул в соседние магазинчики — никого. Ладно, думаю, так всю экскурсию пробегаю. Видимо что-то там мне нельзя фотографировать. Вернулся в Гомпу. Вот и наши. Идем в боковую комнату, из которой доносятся стук барабана и какая-то очень жесткая мантра. Комната Махакалы. Большая статуя в центре. С ног до головы завешена шелковыми шарфами. Говорят, эта статуя очень страшная, и человек, увидев ее может умереть. Стук барабана и вибрация мантры вызывают внутри, в районе солнечного сплетения, какой-то резонанс. Спешим покинуть этот неуютный зал.

Выходим во двор и направляемся в Кумбум. Это действительно ступа, но в ней организованы комнатки в которых стоят статуи. Комнат 108. Руководитель подсказала эдакую забаву: входишь в комнату с закрытыми глазами, закрываешь дверь, стоишь расслаблено. Через некоторое время перед внутренним взором проступает образ. Открываешь глаза. Образ сохраняется, хоть ты и стоишь в полной темноте. Потихоньку открываешь дверь и Образ материализуется в Статую. Потрясающий эффект! Делал так несколько раз. Образ сам проявляется в голове. В очередной комнате меня вдруг пронзил сильнейший ужас. Мгновенно открыл глаза и распахнул дверь. В комнате стояла статуя Ямантаки. Гневная форма. Статуя безобидная, но образ в голове был очень страшный. Больше экспериментировать не хотелось. Еще отметил особенность: не снимешь шапку — обязательно стукнешься головой о перекладину дверного проема. Снимешь — нормально. Солнце припекает. Оденешь кепку, забудешься — бум… Обошли все комнаты. На самом верху большая статуя Будды. Очень интересная получилась экскурсия, хоть и без фотоаппарата.

Вышли с территории монастыря.

Водители джипов сидят в тенечке у забора…

Расселись по машинам и поехали в Шигатзе (ударение на последнюю гласную).

Из Гьянтзе в Шигатзе идет хорошая асфальтированная дорога. Джипы движутся уверенной колонной. Мы смотрим в окна, любуемся пейзажами. Дорога проложена по неширокой равнине. Кругом поля, небольшие селения. Вдали холмы. Высота 3700 м. Крестьяне жнут ячмень — основной продукт питания тибетцев. Из ячменя делают цампу, для этого ячмень сперва обжаривают, а потом перемалывают в муку. Эту жаренную муку смешивают с молоком, чаем, пивом или просто с водой. Получается такой комок, похожий по консистенции на глину или пластилин, его едят, отщипывая по кусочку. Путь в Шигатзе неблизкий. Едем уже второй час. Вдоль дороги идут толпы школьников. Видимо занятия в школе закончились и они спешат домой в свои селения-хуторки. Тибетских школьников китайское правительство нарядило в истошно-голубые спортивные костюмы марки «Адибас» или «Абидас». На шеях у многих красные галстуки. Занятное зрелище. Школьники чумазые и, в большинстве своем, сопливые (в прямом смысле слова) машут нам руками и что-то кричат. Мы машем им в ответ, но ни чего не кричим, а только улыбаемся.

Вскоре плотность домов вдоль дороги увеличилась, а полей уменьшилась. «Шигатзе», — говорит водитель. Стоит ли напоминать, что ударение на последнюю гласную? В тибетском языке все ударения делаются на последнюю гласную. Всегда. Во всех словах. В этой связи, вспоминается случай, когда мы поехали на такси фотографировать ночную Поталу: говорим шоферу: «пОтала» — не понимает, «потАла» — мотает головой, показываем руками в сторону центра и изображаем что-то большое. «поталА!», — догадался наконец наш сообразительный таксист: «Садитесь, подвезу…».

Почему вспомнилась Потала? А, потому, что при въезде в Шигатзе там обнаружилась уменьшенная копия лхасской Поталы. Такая же, но поменьше. И Потала и холм — поменьше.

Смеркалось. Мы поселились в отельчик, сходили на ужин в ресторанчик, помылись под душем и завалились спать. Именно в таком порядке. Если группу распустить сначала мыться, а, потом на ужин — считай ни кого уже и не собрать…

Утром идем в монастырь Ташилхунпо. И монастырь и весь Шигатзе — вотчина Панчен-ламы. Его сейчас нет. Какая-то там мутная у них история получилась. В общем нет его сейчас. А, вообще, Панчен-лама это второе лицо Тибета. Монастырь Ташилхунпо был основан в середине XV века. Он достаточно большой. Несколько Храмов со ступами, содержащими прах предыдущих Панчен-лам, Большой Храм с самой большой в Тибете статуей Будды. Ходим, все смотрим. Фотографировать можно, но за безумные деньги: 100 $ с разрешения и 200 $ если увидят, что исподтишка. Я не стал платить. Дорого. Да и сфотографировать 26-ти метровую статую Будды, в зажатом пространстве Храма практически невозможно. Поснимал монашков во дворе:

 

 

В общем и целом интересная и познавательная получилась экскурсия. В «маленькую» Поталу мы почему-то не пошли.

После посещения Ташилхунпо мы пообедали и поехали в Пуентсолинг. Это монастырь и какое-то место Силы, как объяснила нам руководитель. Ну, что ж, Силы — так Силы. Поехали. С десяток километров по асфальту, потом джипы съехали на проселок и углубились в узкое ущелье вдоль русла реки между гор. Дороги, можно сказать, там не было. Одно направление. Ехали мы по этим ухабам часа три. Ущелье постепенно расширилось и превратилось в широкую округлую долину. На одной половине долины поля и селение. На другой — разрушенная крепость на вершине горы и Гомпа у подножия.

 

Долину делит на две части река. Через реку перекинут современный мост. Мы проехали селение, мост и остановились чуть не доезжая Гомпы на полянке среди старых ив. В ивах журчал ручей.

 

Водители принялись разбирать багаж, расставлять палатки, кухню, столовую. Мы им помогали. Пока возились с палатками, повар вскипятил воду, сели пить чай. К нам подтянулся крайне пыльный дед. Юка сказал, что это мельник. Он мелит цампу. Сходили посмотрели его мельницу. Водяная. Работает от ручья. Он нам все там показал, мол тут воду перекрываешь, сюда течет, потом вот так и вот так… Пока он нам объяснял основы мукомольства и ирригации, умудрился направить ручей на наши палатки и их подтопил. Мы кинулись все переставлять, потом сушить. Потом к нам пришла целая делегация монашенок из соседнего женского монастыря:

 

Стояли в тенечке шушукались. Потом вдруг рассмеялись и дружно убежали. Двое смелых остались. Мы напоили их чаем с печеньем.

Ближе к вечеру мы собрались на экскурсию в монастырь Пуентсолинг.

Монастырь стоял на холме чуть выше нашего лагеря. Наш руководитель была лично знакома с настоятелем и, по-видимому, с нетерпением ждала с ним встречи. Мне же было все равно, ведь я ни кого лично не знал. Наконец все собрались и мы стали подниматься на холм. У входа на территорию монастыря стояло несколько чортенов. Между чортенов бродил монах с веником и подметал навоз. Делал он это как-то странно: сметет в кучу, потом разметет. Создавалось впечатление, что он не затем вышел, чтобы подметать, а затем, чтобы посмотреть на нас. Руководитель внимательно посмотрела на согбенную, укутанную с головой фигуру и признало в ней своего приятеля — настоятеля монастыря Пуентсолинг. Окликнула его по имени, он тоже ее узнал, обрадовался, мы тоже обрадовались и все вместе пошли в его владения. Странное дело, я ведь точно знал, что это не простой монах подметает навоз у входа! А, он, что? Вышел посмотреть: кто идет? Если бы его не признали он, наверное, улизнул бы от нас в свою келью и все. Гомпа то была уже закрыта. Но, раз мы все оказались друзья, настоятель лично повел нас в Храм. По пути он окликнул молодого монашека и тот сбегал за ключом:

 

Я тем временем совершил Кору вокруг Храма. Вдоль стен Гомпы сплошь стояли камни с изображением будд и бодхисатв:

 

Мы поднялись по ступеням и вошли в Храм. Внутри было сумрачно. Хорошо, что мы собирались возвращаться затемно и взяли с собой фонарики. Мой совет: будете в Тибете, пойдете в храм — берите с собой фонарик, не прогадаете. Вообще, Пуентсолинг оставлял впечатление какой-то запущенности. Фрески закопченные, лавки засаленные, на полу толстый слой из жира и копоти. К перилам вообще прикасаться не хотелось. Настоятель посетовал, что у него осталось лишь несколько молодых послушников и порядок наводить попросту некому. Тем не менее в монастыре было ощущение какой-то таинственности и незримой мощи. Возможно, это даже было правильно, что Храм не был обновлен и отреставрирован; в нем ощущался дух старины. Дымились благовония:

 

На лавке лежало несколько книг:

 

Остальные были разложены на полках:

 

Благодаря дружбе нашего руководителя и местного настоятеля, все можно было смотреть и фотографировать. Мы обошли главный зал. Настоятель повел нас в следующий. Там оказалась трехмерная мандола Калачакры. И ее можно было сфотографировать!!!

 

Потрясающе! Но это были еще не все чудесные реликвии. Вдоволь насмотревшись на мандалу, мы пошли дальше и поднялись на этаж выше. Монашек начал отпирать замок в одну из комнат. Замок не поддавался. Он сбегал за другим ключом — бесполезно. Наши мужики принялись ему помогать. Я же им заметил, что наверное, так надо. «Зачем ломиться, куда не пускают? Это же Тибет!». Сам того не замечая, я стал все менее категорично относиться к происходящему вокруг. Тибет оказывал на меня свое таинственное воздействие. «Нож у кого-нибудь есть? Нужен нож!». Я хлопнул себя по карману: «Вот складешок. Смотри не сломай…" Странно смотрелся нож в Храме на моей ладони. Зачем я его взял? Я ведь сам сказал, что не надо идти туда, куда не пускают, и у меня же оказался нож для взлома. Странно это все… Что-то там, у ребят, хрустнуло и дверь распахнулась. Мы вошли в узкую комнату. Впереди был алтарь. На алтаре лежала большая белая раковина. Монашек взял ее и принялся в нее дудеть. Звук был мощным и очень глубоким. В районе солнечного сплетения ощущалась мощная вибрация. Руководитель объяснила, что тот, кто хоть раз слышал звук этой раковины, уже не попадет в ад… Рядом, в стеклянном шкафу стоял деревянный посох. Завязанный в узел. Нормальный такой, деревянный, достаточно толстый посох. Завязанный в узел. Та еще реликвия. Ключа от шкафа не было (за ним нужно было бежать к председателю колхоза на том берегу реки), а через стекло фотография не получилась. Но я это видел.

Стемнело. Мы попрощались с настоятелем и вернулись в лагерь. Он пригласил нас придти к нему на следующий день на утреннюю службу. Мы пообещали, что придем. В лагере нас ждал ужин. Это были рис и разнообразные жаренные овощи. После ужина спать было рано и руководитель принялась рассказывать разные случаи из своих путешествий, перемежая их правилами и догмами тибетского буддийского учения. Было очень интересно и таинственно. Горели свечи. Ветер колыхал стенки большой палатки, служившей нам столовой и кают-компанией. За палаткой журчал ручей. Атмосфера была доброй и непринужденной. Я искренне наслаждался приятным чувством момента. Речь зашла о том, что какие-то знакомые руководителя ездили в индию учиться высшим аспектам медитации, при которых человек становится проводником космической энергии; у человека тогда открывается темечко на голове и туда, мол, даже можно вставить палочку; и вот один ученик оказался у них непоседой, все время ерзал и у него дырка открылась не на макушке, а сбоку и веточка у него торчала вбок. Тут все дружно рассмеялись. При этом чей-то фонарик, лежащий на столе вспыхнул и заморгал в такт нашему смеху. Все сразу притихли. Фонарик тоже погас. Попробовали включить его сами — безрезультатно. Фонарь оживила только смена батареек. Слегка шокированные происшедшим, мы разбрелись по палаткам.

Утро. Ясно. Прохладно. Выползаем, как это водится в горах, на солнышко, чтобы греться. На солнышке тепло. Быстренько завтракаем, собираемся и идем в Пуентсолинг Гомпа на утреннюю молитву. Запихиваю в рюкзачок фотоаппараты, объективы, вспышку. Взвесил на руке… Ну, чего же он такой тяжелый! Надо что-то выложить. Вот какого лешего я таскаю везде с собой эту железяку: Nikon FM-3a с Цейсовским полтинником (Carl Zeiss Planar T* 50 mm F/1.4 ZF)? Классная «машинка»! Кто спорит?! Гениальный фотоаппарат с гениальным же объективом. Но весит… Железяка. В сторону! Леечка маленькая MINILUX… Титан. Это уже совсем про запас. Так. А, возьму-ка я один автофокусный Nikon F-80 с 28–105 и вспышку к нему! И все! И, даже рюкзак не нужен! Пока перебирал свое «вооружение», группа уже дошла до монастыря. Догоняю. Входим в Храм.

Там настоятель сидит в центре зала и читает мантры. Рядом три или четыре молодых монаха. Они подхватывают молитву, когда приходит их черед. Большой темный зал. В былые времена здесь проживало несколько сотен монахов. Я ловлю взгляд настоятеля, показываю взглядом на фотоаппарат: мол, можно?. Он изобразил лицом, что можно, но не нужно. Я, внутренне, согласен с ним. Отложил фотоаппарат. Сижу, слушаю мантры. Сознание размывает поток звуков. Благодать. Служба закончилась.

Мы пошли вверх к разрушенной крепости. По пути нам попался большущий камень. На нам ряд следов. Как-будто кто-то шел по камню и оставил на нем свои следы. Говорят, что, когда человек достигает высот духовного развития, материальный мир для него перестает существовать. Вернее меняются законы мироздания. Камень становится подобен глине. «The Matrix». На мой взгляд — спорно. Делаю пару снимков этих следов. Пленка закончилась. Открываю крышку, чтобы сменить пленку, крышка отваливается от корпуса. Вот-те раз! Покрутил в руках крышку. Петля, как ножом срезана. Вот дела! Что-то опять нельзя будет фотографировать? Нет, ну у меня бывали ситуации, когда фотоаппарат отказывался фотографировать артефакты, но чтобы так, сразу насмерть?!! Или это мысли о том, что без толку таскаю с собой запасные фотоаппараты материализовались таким образом? Очень все это странно.

Поднялись на верх холма. Руководитель еще раз акцентирует внимание, что это место Силы. Я уже в это верю. Возвращаемся в Гомпу и идем на прием к настоятелю. Он принимает нас по одному. Мой черед. Вхожу в комнату. Он сидит на против окна. Опускаюсь перед ним на колени. Он берет ладонями меня за скулы, наклоняется и мы касаемся с ним лбами. Он что-то бормочет. Потом отстранился, посмотрел мне в глаза, рассмеялся и легонько хлопнул меня ладонью по лбу. Я ни чего не понял из этого ритуала, но, на лице осталась теплота его рук, а внутри ощущение его присутствия. Я сделал подношение и побрел в лагерь.

Лагерь свернули. Любимый фотоаппарат сломан. Покрутил железный Никон с «полтинником». Непривычно. Удобно было с зумом. Приблизил-удалил, скадрировал. Пластмассовый зум с ручной фокусировкой, как-то не хотел наводить на резкозть по матовому стеклу. Цейсовский же Планар был настолько прецезионен, что в душе стала просыпаться надежда. Что ж. Пусть так. Буду без зума. Вот есть нормальный (это термин) объектив и все. Им и буду работать. Посмотрим, что из этого получится!

В общем Пуентсолинг оставил о себе смешанное ощущение величия и недоумения. Было о чем подумать в дороге. А проселочная дорога, достаточно быстро вывела нас на новенький хай-вей. Прекрасно! После ухабов и рытвин проселка, шоссе выглядело, как дар небес. Мы мчались все дальше и дальше. Дорога поднималась на перевалы и спускалась в долины. Так мы ехали несколько часов. Временами нам попадались участки, где дорога еще строилась. Тогда мы съезжали на обочину и ехали некоторое время по грунтовке.

Впереди очередной долины высился очередной перевал. Джипы натужно въехали на самый верх. Перевал оказался закрыт. Шли строительные работы. Нам сказали, что придется часик подождать. Вообще, этот перевал выглядел довольно странно: он как бы отделял восточную часть Тибета с ее селениями, полями, садами от западной — пустынной и безлюдной. С той стороны перевала потянулись облака. Пошел дождь. Потом снег. В перерыве непогоды вышел из машины прогуляться. Ледяной ветер ударил в лицо. Прошелся, посмотрел, как трудятся дорожные рабочие, вернулся к джипам. Что-то как-то тяжеловато; одышка. «Сколько там, на альтиметре?». «5200 метров». Вот оно в чем дело. Высота. Надо будет двигаться поспокойнее. Серо, пасмурно и грустно. Фотографировать нечего, да и не хочется.

Ближе к вечеру импровизированный шлагбаум убрали и колонна (а, к тому времени, машин собралось на перевале достаточно много) двинула вниз. Асфальт почти сразу закончился и мы покатились под гору по мокрому, скользкому, грязному серпантину. Вдобавок быстро стемнело. Видимость — ноль. Водители ориентируются только по габаритным огням впереди идущего транспорта. Жутковато немного, но стараемся не думать о худшем. А, каково первому? Так едем и едем. Во тьме. В неизвестность. Едем уже более трех часов. Впереди огни. Проверка. Солдат с фонарем сверяет наши лица с фотографиями в паспортах. Проверяет тщательно. Смотрит в паспорт, на меня; еще раз в паспорт; протягивает мне, мол на, все нормально. Я беру. Паспорт не мой. Вот дубина, думаю. Свистнул. Он вернулся. Я выбрал свой паспорт из пачки. «Ездят тут всякие… По ночам… И все на одно лицо…». Проверка закончена. Куда-то заворачиваем и оказываемся у небольшой грязной гостиницы. Сага (город и отель). Расходимся по номерам. Горячая вода бывает с 21 до 22. Время пол-десятого. Быстро в душ. Потом в ресторанчик. Потом спать.

Пасмурное утро. До облаков — рукой достать. 4700 метров. «А, ниже уже и не будет.», — сообщает руководитель. Едем. Долина-перевал-долина-перевал-долина… На такой высоте уже не растет цампа и местный народ живет скотоводством. А, из скотины здесь выживают одни яки. Нет, есть конечно козы, овцы, лошади. Но в основном яки. Они пасутся на склонах холмов. Тут и там стоят палатки кочевников-пастухов:

 

Водители останавливаются через каждый час езды. Размяться и на перекур. Мы тоже выходим и разминаемся. Каждый раз откуда ни возьмись появляется местные. Кто-то стоит в сторонке и рассматривает нас, кто-то просит денег или вещи взамен изношенных, кто-то пытается что-то продать. Они не опасны и не навязчивы. У одного из наших есть автоматический тонометр. Он немного волнуется перед Корой и постоянно меряет себе давление. Я тоже померил. Повышенное, но для такой высоты — норма. «Давай,« — говорю, «вон, тому черту (уж больно они там грязные все) тоже померяем. Ради научного эксперимента!». Подозвали. Прибежал. Довольный весь из себя. Нацепили тонометр, померили. Ноль! Сломался что ли… Меряем себе — повышенное, но нормально для такой высоты. Меряем ему — ноль. Бред какой-то. Предлагаю завести журнал и сделать в нем запись, что артериальное давление у тибетцев отсутствует. Лишнего журнала ни у кого не нашлось…

Едем дальше. Погода улучшилась. Стало даже проглядывать солнце. Большое селение. Дромпа (как это не странно, ударение на первую гласную). Очень все вокруг грязное. Сотни, тысячи пустых банок из-под лапши быстрого приготовления и рваных полиэтиленовых пакетов разбросаны повсюду. Удручающее зрелище. На холме Гомпа за забором. Идем туда. Перед Гомпой ступы или чортены:

 

Руководитель рассказывает, что это священное место: здесь захоронена левая коленка Демона. Мол, Демон был очень злой и сильный и всячески мешал Падмасамбхаве нести людям учение Дхармы. И вот, тогда собрались все вместе все Гуру и во главе с Падмасамбхавой вступили в бой с этим Демоном. Много «наших» полегло тогда, но Демона они гурьбой одолели, убили, разрубили на мелкие кусочки и растащили по всему миру, чтобы он уже ни когда не смог собраться воедино. (Позже я побывал на месте той самой битвы; видел стопу и кисть руки того Демона… Но это уже совсем другая история.) Гомпа закрыта на ключ. Ни кого поблизости нет. У стены сложены рога яков с мантрами:

 

Руководитель поясняет, что здесь ни чего не растет и питаться тибетцам приходится мясом, а убивать животных — нельзя по понятиям буддизма. Но, тогда хоть сам помирай… В общем, они убивают, чтобы жить, но просят прощения таким вот образом.

Начинаю чувствовать радость от работы с механическим фотоаппаратом. Еще не до конца привык, но уже довольно быстро навожу на резкость и с построением кадра нет проблем. Ощущаю себя художником, имеющим в руках рамку картины, в форме видоискателя, а, весь мир — открыт мне. Знай вписывай мир в кадр!

Тем временем едем дальше. Путь неблизкий. Холмы, долины; долины, холмы. Пейзаж за окном джипов достаточно однообразный, но не утомляет. Дорога грунтовая. Трясемся на кочках; объезжаем глубокие рытвины. Спустя некоторое время въехали в продолговатую долину. Вдоль дальнего края этой долины виднелись горы в облаках. Похоже, это Гималаи. Главный Гималайский хребет. Разобрать, что за вершины тянутся слева от нас сложно — много облаков, но отчетливо различимы гигантские ледники на склонах гор. Судя по карте, мы должны видеть как минимум три восьмитысячника: Манаслу, Аннапурну и Дхаулагири. Но из-за облачности ни как не можем разобрать, что есть что. Да и с этой, обратной Непалу, стороны Гималаев ни как не понять, что к чему с топографической точки зрения. А, джипы все едут и едут по долине. Она, без преувеличения, огромна (в длину). Едем час. Едем два. Едем три часа, а пейзаж за окном не меняется. Такое ощущение, что машины просто стоят на месте и трясутся.

Дело к вечеру. Джипы съезжают с дороги и останавливаются на полянке возле ручья. Ручей — это, оказывается, Брахмапутра! Величайший приток Ганги, через который мы плыли на лодке больше часа в начале нашего путешествия! Здесь же, в верховье, ее можно перейти вброд, задрав по-колено штаны. Такие дела!

Ставим лагерь. Ночевать будем в палатках. Участники слегка «плывут» на высоте. Мы вторые сутки находимся на 4700 м, но не двигаемся, только сидим и организмы ни как не могут подстроиться под низкое давление и отсутствие кислорода в воздухе. Мне то — ни чего, а вот некоторым — не очень… Предлагаю всем, кому «не очень», сходить на соседний то ли холм, то ли курган. В горах мы так всегда делаем: пришел на место — поднимись повыше, потом спустись; спать будет легче. Все меня послушались и дружно ушли. А, я остался. Пил чай и смотрел на горы. Было очень красиво и спокойно.

Уже почти стемнело, когда группа вернулась с «восхождения». Выглядели все получше, чем, когда уходили. Стали собираться на ужин, как вдруг из-за гор на Западе долины, от туда, куда село солнце, в небо вырвался огромный конус света. «Сияние Шантамани», — говорит руководитель. Мол где-то в Гималаях спрятан камень всеобщего знания, мудрости, понимания; иногда он светится таким вот светом. Красивая легенда, но это сияние — достаточно обычное для гор атмосферно-оптическое явление; случалось видеть на высоте еще и не такое. Полез было в рюкзак за фотоаппаратом и штативом, но сияние быстро угасло. Солнце село.

После ужина сидели в палатке-столовой и слушали разные истории. Руководитель рассказывала, что уже завтра мы увидим Кайлаш. Что Кайлаш — это, некая матрица человеческой души. Что обходя Кайлаш, мы обдираем с наших душ все наносное и несвойственное нам. Что после обхода Кайлаша в очищенных душах открываются спящие и недоступные до этого нам энергии. И, что люди, в большинстве своем, пытаясь интерпретировать эти новые энергии, воспринимают их, как гнев — самый легкий и доступный человеку всплеск энергии. Но это не так….

Горели свечи. Время тянулось, как густой мед. Я получал истинное наслаждение от беседы и отдыхал душой в этой компании. А, все рассказы о Кайлаше и энергиях казались теплой сказкой, на подобии легенды о камне Шантамани. Уже за полночь мы разошлись по палаткам.

Ночь прошла незаметно. На высоте спится плохо. Так, лежишь в полудреме, ждешь рассвета. Надо реально устать, чтобы уснуть. Тем более, что наши водители, повара, китчен бои с тибетским гидом за одно, решили устроить себе пикник. Под наши разговоры они, видимо, выпили немного, но спать, как мы, не пошли, а сидели и болтали у себя в столовой, переходя то на крик, то на хохот. Слышимость у палаток, сами понимаете… Потом, у них, видимо, кончилось и они поехали куда-то догоняться. Вернулись через час, да еще и с девчонками. Тут руководитель не выдержала и дола тибетской диаспоре яростный нагоняй. Парни тут же утихомирились, отправили по домам девчонок и завалились спать; при этом, правда начали храпеть, как буйволы. В общем та еще получилась ночка. С первыми же признаками рассвета, тибетцы проснулись и принялись греметь посудой, готовя завтрак. Поспать так и не получилось.

Выбрался из палатки чуть ли не самый первый и был награжден потрясающим видом на Гималаи. Облака расступились и взору открылась величественная панорама.

 

Действительно, видимость была на многие сотни километров! Ведь только между вершинами Манаслу и Аннапурны расстояние более 100 км! А, тут еще Дхаулагири и другие вершины левее Манаслу и правее Дхаулагири видно!

Тибетское солнца поднялось над головой, как обычно: быстро и решительно. Утренний иней растаял. Трава высохла. Голову стало припекать. И, вот тут я понял, почувствовал и увидел, что означает выражение, что «в Тибете небо круглое». Небо действительно было круглым. Вернее куполообразным. Этот эффект достигался за счет того, что по всему периметру, вдоль горизонта, небо было светло-голубым, а в зените — иссиня-черным. Потрясающая иллюзия! Тут если жить, то ни кто тебе уже не докажет, что Земля круглая. Видно же невооруженным глазом, что Земля плоская, а Небо — круглое!

Зовут на завтрак. Тибетцы смущенно улыбаются и прячут взгляды, стесняясь вчерашнего загула. Я посмеиваюсь над ними и хлопаю кого-то по плечу: мол, ладно, с кем не бывает. Руководитель смотрит грозно и неприветливо. Сворачиваем лагерь. В углу кухни обнаруживаются 3 (три) пустые бутылки из-под пива… Это, что, они с трех бутылок так разошлись?! Во дают парни!

Собрались и поехали. Большой чек-пост. Воинская часть. Холмы, перевалы, долины, холмы перевалы долины, холмы, перевалы… Время к обеду. Въезжаем на очередной перевал. На перевале установлен шест; на нем натянуты молитвенные флаги; множество чортенов сложены из камней; а, впереди…

А, впереди раскинулась большая округлая долина окруженная горами. Слева красивый, раскидистый снежный пик; у его подножия большое озеро, нереально-бирюзового цвета. Гурла Мандата и озеро Манасаровар. Справа в цепи холмов, среди разрывов облаков упирается в небо Кайлаш; какой-то наклонный и нескладный. Священная долина. Мы прибыли!

В воздухе над Священной долиной висело физически ощутимое чувство благодати. Я смотрел на открывшийся вид и пытался разобраться в своих чувствах. А, чувства были смешанные и непонятные. Чего-то не хватало. Я отправился в этот путь не по зову сердца. Меня позвали за компанию. Полторы тысячи километров пыльных дорог Тибета. Я преодолел этот путь и вот стою на краю Священной долины. И не понимаю, зачем я здесь? Но, есть ощущение, что все это правильно. Нужно только шагнуть туда и все станет ясно. И я шагаю…

Джипы катятся по долине, огибая озеро Манасаровар справа. В долине идет строительство дороги и мы даже выезжаем на небольшие асфальтированные участки. Мы совершили эдакую полу-дугу и остановились на берегу озера. Здесь будет лагерь. Ставим палатки. С озера тянет ветерок и мы разворачиваем палатки входом от озера. Солнце обжигает, ветер обмораживает: типичная Тибетская погода. Высота 4650 метров.

Руководитель предлагает совершить омовение в озере. Женщины уходят первыми. Через некоторое время возвращаются крайне возбужденные и довольные. Идут сушиться. Мы идем следующие. Руководитель ждет нас. Волосы у нее мокрые. Она объясняет, что Манасаровар, это не то, чтобы «живое», а Рыкшас Тал «мертвое» озера; это скорее озеро Сознания и Подсознания, соответственно. Я слушаю и понимаю, что стою уже на самом последнем краешке понимания. Чтобы понять все окончательно, нужно сделать последний шаг. Руководитель уходит. Я торопливо раздеваюсь и бухаюсь в воду…

… возвращаемся в лагерь. Мир вокруг чист и ярок. Пьем чай. Вкус великолепен. Воздух наполнен запахами пряных трав.

После чая едем в Чиу Гомпу. Она совсем рядом, чуть выше по склону, но мы туда почему-то едем. Чиу Гомпа построена на месте пещеры в которой долгое время медитировал Падмасамбхава. Смотритель показывает камень с отпечатком ноги Гуру Ринпоче. С вершины скалы открывается вид на Кайлаш:

 

У подножия скалы — святилище:

 

Мантры высечены на камнях из озера Манасаровар:

 

Тут же сложены рога яков:

 

Нет ни одного камня, чтобы на нем не было мантры:

 

Какое-то странное это святилище. Я ощущаю, что это очень важное место. Спрашиваю руководителя — она пожимает плечами. Солнце коснулась горизонта. Мы возвращаемся в лагерь.

Оказывается мы совершили большую ошибку поставив палатки входами от озера. Сильный ветер с берега гонит пыль и мусор прямо в наши тряпичные жилища. Я не ленюсь и переставляю свою палатку. Вытряхиваю из нее мусор. Остальные отмахиваются. Почтистемнело. Над озером повисла мистическая тишина. Ни ветерка, ни шороха, ни звука. Кайлаш полыхнул бордовым и стало темно.

Темнота мгновенно ожила. Что-то всплеснуло в воде. Кто-то пропархал над головой. Еще кто-то прошмыгнул возле самых ног. Вой… Нет, не волки. Собачий лай, рык, грызня. Снова вой… Выглянул из палатки. Прямо у входа сидит здоровенный черный пес. Посветил на него фонариком — он убежал. Выбрался наружу. Послезавтра полнолуние. Огромная иссиня-белая луна висит в небе. В ее свете можно легко читать. По лагерю бегала свора собак. Больших и страшных. Я хотел было ретироваться, но вдруг понял, что они боятся меня больше, чем я их. Я остался на улице. Сидел и смотрел на звезды, луну, озеро, Гурла Мандату. Я был там и очень четка ощущал чувство момента. Стало холодать. Я залез обратно в палатку в уютный спальник. Тут же к палатке прибежали собаки, начали рычать, ворчать, чесаться… Вторая ночь без сна.

Солнечное утро. В палатку заглядывает чумазая девчушка. «Погоди», — говорю ей. Лезу в рюкзак за конфетами и фотоаппаратом. Конфеты взяла. Вся такая серьезная и сопливая. Пытаюсь ее сфотографировать, но уж больно она серьезная. И сопливая. Из соседней палатки вылазят наши девушки. «Ну рассмешите, хоть вы ее!», — говорю я нашим. Что уж они там ей показали, я так и не понял. Вскинул фотоаппарат, мгновенно сфокусировался, щелк. Есть кадр! «Снимай, снимай!», — кричат наши и пляшут вместе с девчушкой. «Я уже снял!»:

 

Обожаю это чувство, когда понимаешь, что снял настоящую ФОТОГРАФИЮ…

Утро было солнечным и морозным. У самого берега на воде озера Манасаровар образовалась кромка льда. Впрочем солнце быстро растопило лед и стало припекать. После завтрака мы оставили заботы по сворачиванию лагеря поварам и китчен-боям, а сами поехали на джипах к озеру Рыкшас Тал.

Два Священных озера Манасаровар и Рыкшас Тал. Озеро с живой и озеро с мертвой водой. Озеро Сознания и Подсознания. Видится мне, что все здесь гораздо сложнее…

Рыкшас, на самом деле, не такое уж и мертвое озеро. В его водах что-то водится. Растут какие-то водоросли. На воде качаются чайки. Вот только ирреальная тишина вокруг. Эдакое безмолвие, которое поглощает все мысли и желания. Ты растворяешься в этом отсутствии мыслей и эмоций, начинаешь терять индивидуальность… «Все! Достаточно! Уезжаем!», командует руководитель и мы бредем к машинам на ватных ногах.

Едем в Дарчен. Это поселок у подножия Кайлаша. Грязный и неуютный поселок. Не то общага, не то гестхаус за забором. Во дворе грузовик с нашими пожитками. Селимся по трое в обшарпанные комнаты. Кругом грязь и запустение. Откуда не возьмись набежали торговки с бусами. Пытаются нам что-то продать. Очень назойливы. Раздражают! Странное чувство. Я уже давненько не испытывал такого раздражения смешанного со злобой; чуть ли не яростью. Осознание гнева разрушает причину раздражения в душе.

Становится стыдно, что злился на этих женщин.

После обеда едем на джипах по извилистой дороге куда-то вверх в направлении Кайлаша. Минут 20 тряски и мы останавливаемся на полянке у новой Гомпы.

 

Гьянтак Гомпа. Вокруг очень красиво. В долине видно… Нет, это не Манасаровар. Это Рыкшас Тал. Ощущается неземное величие этого места. На склоне холма установлено 108 ступ или чортенов:

 

Рядом несколько старинных ступ:

 

Руководитель ведет нас куда-то влево и вверх по склону. Идем размеренно около часа. Высота уже под 5000 метров. Переводим дух перед очередным взлетом. Снова вверх. Метров 100. Поднимаемся на небольшое плато и нам открывается потрясающий вид на Священную гору Кайлаш:

 

Стою пораженный красотой и величием. Вокруг множество чортенов — каменных молитв, сложенных бесчисленными паломниками. Кладу друг на друга четыре камушка: ОМ Мани Падме Хум. Кому-то не по себе. То ли от высоты, то ли от Кайлаша. Часть группы уходит вниз. Остаемся несколькими участниками. Догоним остальных через пол-часа. Кайлаш завораживает. Какой-то он наклонный. Как-то завален вправо. Справа внизу — Нанди.

Индусы считают, что на вершине Кайлаша сидит Шива в медитативном трансе, а его верный бык и средство передвижения — Нанди, ждет своего хозяина у подножия Священной горы…

Спускаемся вниз и возвращаемся в Дарчен. Перебираем вещи: что нести с собой, что поедет на яках, что вообще оставить. Ужин. Ранний отбой. Завтра с рассветом выходим. Кора. Ритуальный обход Священной горы Кайлаш.

Еще одна ночь без сна. Какая уже по счету? Третья?! Странно: ночь проходит быстро и не заметно не смотря на отсутствие сна. Лежишь; мысли текут плавно; время летит непривычно быстро… Утро. Не спал, но встаю отдохнувшим. Так часто бывает на высоте. Спать не обязательно; лежишь — уже отдыхаешь и этого достаточно.

Завтракаем и выходим в серое предрассветное утро. Тепло, влажно. Идем по глинистой тропе влево от селения. Из Дарчена следом за нами увязалась целая стая собак. Немного не по себе. Псы большущие, лохматые, по виду — злые. Но они ни кого не трогают и даже не рычат, а, как бы провожают нас. Или пасут?

Пристроился в ногу с руководителем. Спрашиваю, мол правда если сильно-сильно попросить, то Кайлаш исполнит желание? Руководитель отвечает, что да, так бывает, нужно намерение; непреклонное намерение. Я понимаю, что все не так просто, как я спросил и не так гладко, как она объясняет. Совсем уже на краешке стою понимания.

Тем временем мы поднимаемся на край глубокого оврага. Тут стоял шест с молитвенными флагами и было видно кусочек Кайлаша:

 

Руководитель попросила меня сделать эту фотографию, т. к. ни когда раньше не видела светящегося уступчика слева от вершины. Я то вообще ни когда этого не видел, но сфотографировал Кайлаш, нацепив на Nikon телевичок. Группа слегка растянулась и мы дождались всех на краю этого оврага, с которого впервые на Коре нам открылся Кайлаш.

Дальше тропа пошла под уклон и через некоторое время мы вошли в неширокую долину:

 

Это Тарбоче. Место начала Коры. Плато справа — это кладбище махасидхов. Внизу шест с молитвенными флагами. Этот шест устанавливают ежегодно на Сага Дава фестиваль — день Рождения Будды, день его Просветления и день ухода в Нирвану. Этот праздник приходится на полнолуние в мае—июне. С этого дня открывается сезон Коры. Мы прошли Кору вокруг шеста.

 

Руководитель обратила наше внимание, что через флаги нельзя перешагивать, даже если они лежат на земле. Их нужно поднимать и проходить под ними. Прошло уже около 2-х часов, как мы вышли из Дарчена. Вся группа вновь собралась и мы двинулись дальше, в обход Священной горы Кайлаш.

Очень сложно передать словами, то, что представляет собой Кора. Кто-то скажет, что это простой поход, кому-то покажется что там невыносимо скучно, кому-то радостно; кому-то будет трудно передвигать ноги, а кто-то будет бежать вприпрыжку… Каждому — свое. У каждого своя душа; свои цели и задачи в жизни… Так и я. Шел и размышлял, шел и размышлял. О себе, о своей семье, о своей жизни. Шаг — за шагом, мысль — за мыслью.

Группа сильно растянулась. Я пытался думать о других, но из этого ни чего не получалось. Кора — только твой путь. Я все шел и шел; изредка останавливаясь на короткий отдых или чтобы полюбоваться Кайлашем. А, Кайлаш был прекрасен! Чистая белая пирамида, упирающаяся вершиной в небо. Идешь — вид меняется, как будто не ты идешь вокруг Кайлаша, а Кайлаш поворачивается вокруг своей оси. Вид Кайлаша меняется с каждым шагом. Вот только что-то я ни чего не фотографирую! В череде мыслей, как-то забылось про фотофиксацию окружающего мира. Видимо это не важно. Тем временем я уже прошел мимо Западной стены и приблизился к Северо-Западному ребру:

 

Небо затягивают тучи. Впереди две большие палатки, слева и справа от тропы. Прохожу мимо, меня окликают: в левой палатке сидят наши и пьют чай. «Ни чего себе», думаю — «Как так они меня обогнали, что я ни кого из них не заметил?». Впрочем группа далеко не вся. Зашел в палатку, уселся за стол. Хозяйка — пожилая тибетка, тут же достала из шкафчика стаканчик, протерла его сперва грязным пальцем, потом грязным же передником и с доброй улыбкой поставила передо мной на столик. Я улыбнулся ей в ответ, но чай наливать в этот стакан не спешил. Хозяйка принялась загружать кизяк в печку. Покончив со своей возней и сухим навозом, хозяйка заметила мой пустой стакан, еще раз его протерла и налила уже чаю сама. Стоит рядом и смотрит на меня добрыми глазами: мол, что не пьешь-то?! Мне стало неудобно и я выпил чай из этого антисанитарийного стаканчика. Чай — так себе; вода — водой; но жажду утоляет. «А,», говорю, «давай тибетского чая с солью и ячьим маслом!» Она не понимает по-русски… Показываю на руках, как взбивают этот чай; она кивает обрадованно и наливает мне тибетского чая в стакан, приговаривая: «Ча! Ча!». Хотите тибетского чая, скажите «Ча!» и вам нальют его совершенно бесплатно — это закон гостеприимства.

Пока пили Ча, в палатке собралась вся группа. Время было уже далеко за полдень, а сколько еще идти — неизвестно. Я дал какую-то денежку хозяйке и побрел дальше по тропе. Путь казался каким-то резиновым; как будто движешься в желе… То ли Ча, то ли усталость… Мыслей почти нет… Иду и иду… Лыжные палочки — стук-стук… Шаг за шагом… Темнеет. То ли облака, то ли вечер… Открывается вид на Северную стену Кайлаша:

 

Пасмурно и неуютно. Останавливаюсь у развилки. Налево — по мосту через ручей к Гомпе, прямо — куда-то вдаль, направо — вверх на холм. На холме стоит Юка — наш тибетский гид и машет руками, мол нам туда. Холм высокий; желе — густое… Иду наверх. Долго и тяжело. Наконец выхожу на небольшую полянку. Здесь лежат на траве наши грузы. Столовая и кухня уже установлены. Помогаю ставить палатки. Странно: на эту поляну я поднялся один из первых; когда все успели отстать? Лагерь установлен. Подходят участники. Кому-то совсем плохо. Высота 5100 метров. Мы стоим лагерем пред Северным Лицом Кайлаша.

Странная ночь. Пожалуй самая странная ночь в моей жизни. Не сон и не явь. Вереница образов. Не пустых. Все наполнено смыслом. Непостижимым смыслом. Пытаюсь сложить картину из осколков. Где-то осколки встают на место, где-то нет. Значит так не правильно. Образы. Тени. Снова образы. Тени принимают форму. Похоже на человека. Вернее на трех. Один впереди, двое сзади, по бокам. Или это тени одного человека? Человека? Он спрашивает. Я отвечаю. Отвечаю честно.

Открываю глаза — утро. Такое чувство, что закрыл глаза на минуту, а уже утро.

Честно. Жить нужно честно. Честно перед самим собой.

Здесь есть еще над чем подумать. Я, что до этого жил не честно? Если ответить самому себе? Честно? Перед самим собой? Честно?…

Выбираюсь из палатки. Все уже на ногах. Оказывается чаепитие в тибетской палатке не для всех прошло без последствий. Вернее сказать почти для всех обернулось расстройством желудка. Устояли мы, как выяснилось втроем. А, что делать?! Раздали страдальцам весь свой запас левомицетина, линакса и имодиума. Завтракаем втроем. Народ повеселел. Лекарства начинают действовать. Нужно выходить. День предстоит трудный. Двум участницам по прежнему плохо. Они решают нанять лошадок, чтобы подняться на перевал Тары верхом.

Перевал Тары или Дролма Ла, по-тибетски. Высота 5650 метров над уровнем моря. Шутки, шутками, а, это высота Эльбруса — высочайшей горы Европы. Участники нашей группы слегка волнуются — практически ни кто еще не был на такой высоте. Я, как человек опытный, объясняю, что высота перевала вполне доступна; идти только надо не быстро. Размеренно нужно идти, плавно, как в замедленном кино. Сам-то я понимаю, что этот, так называемый «свой темп», сразу не найти; не подстроиться под него. Я сам несколько лет «ходил» в горы пока не нашел «свой темп»; темп, в котором можно идти и не уставать; идти час, день, неделю, месяц… Говорю нашим: «Вставайте за мной и идите шаг в шаг, если хотите подняться на перевал и не устать». Кто-то соглашается. Выходим.

Погода не очень. Тепло и пасмурно. Это плохо. Давление значит низкое и быть непогоде. Кайлаша не видно совсем, хотя он совсем рядом. Начинаем движение. Тропа ведет нас к реке. Переходим бурный поток по мосту из огромных бревен. Откуда здесь, на высоте 5100 метров такие бревна? Кто их принес и откуда? В радиусе 1000 км такие деревья ни где не растут… По правую руку открывается долина. Долина Смерти. Все в тумане и мало что можно рассмотреть, но, говорят в эту долину уходят умирать йогины… Мы идем в веренице паломников. В основном это тибетцы. Они идут мощным и уверенным шагом. «One day Kora!», — кивает на них непалец присевший на отдых рядом с нами. 50 минут идем, 10 — сидим. Мимо проходит худой старик индус. Он одет в какой-то индуистский балдахин; идет с посохам и босиком. Наверное йогин. Проезжает наша «конница». Идем и мы. Тропа проходит через травянистый склон, между огромных валунов. На некоторых камнях отпечатки то ли рук, то ли ног; для меня — не убедительно. 50 минут идем, 10 — сидим. Парни, решившие идти «моим» темпом, начинают отставать; пойдем потише. Путь на перевал долгий. Поднимаемся на подобие ступени. Впереди еще одна ступень. Шаг за шагом, мысль за мыслью. Жить нужно честно. Жить нужно честно. Жить нужно честно. Шаг за шагом, мысль за мыслью… Вторая ступень позади. Впереди третья. Иду еще тише, чтобы парни не отставали. Они молодцы — держатся. 50 минут идем, 10 — сидим. Травы становится все меньше, а камней — больше. Нас обгоняет караван яков с нашими баулами. Шаг за шагом, мысль за мыслью. Жить нужно честно. Жить нужно честно. Жить нужно честно… Я так и не заметил, как мы вышли на перевал. Просто шли, шли и пришли. Путь занял чуть более четырех часов. Парни тоже довольны, что так легко поднялись на перевал.

Перевал Тары. Дролма Ла. 5650 метров:

 

Сотни, тысячи молитвенных флагов растянуты на шесте или просто лежат на земле. Огромные черные вороны сидят на камнях. Тибетцы, да и другие паломники останавливаются на перевале. Отдыхают, перекусывают, молятся. Перевал Тары — место откуда начинается новая жизнь. Если рассматривать Кору, как путь Души после Смерти, то начиная с этого перевалы мы начинаем движение к Новой Жизни. Я пока не могу этого понять. Быть может со временем. Или в другой раз. Достал заранее приготовленные щипчики и постриг ногти на руках. Руководитель говорила, что можно оставить часть себя на перевале таким вот способом: отрезать часть волос или ногтей. Не знаю зачем, но я так сделал. Волосы у меня тогда были длиной не более 5 мм, а вот ногти отрасли…

Время за полдень. Холодный ветер метет снежную крупу. Пора двигаться. Двое наших решают дождаться руководителя, а мы вдвоем с товарищем встаем и уходим вниз.

Вниз идти, конечно легче! Быстрым шагом, даже бегом, чтобы не сопротивляться силе тяжести. Сразу за перевалом, справа от тропы внизу моренной мульды раскинулось небольшое озерцо. Синее такое, приятное, доброе. Мы проходим мимо и устремляемся все дальше вниз. Погода портится. Сильные порывы ветра хлещут нас снежной крупой. Странно, как-то выглядит наша «новая жизнь»… Неожиданно в гребне справа от нас возник Топор Кармы:

 

Очень странно. Шли, шли; это все был обычный гребенем, как вдруг поднимаю глаза, а над нами нависает эта странная скала. Неуютно. Спешим вниз. Вновь поднимаю взгляд, Топора Кармы нет! Прошли! Странное место… Внизу уже видна узкая долина, на подобии той, по которой мы шли в первый день; только с другой стороны перевала. В самом конце спусковой тропы стоят две тибетские палатки. Можно попить чаю. Но мы не рискуем. Некоторое время посидели в палатках защищенные от ветра и снега. Подошел тибетский гид Юка. Потом стали потихоньку подтягиваться наши. Группа большая; все сильно растянулись на маршруте. Я уточнил у Юки дальнейший путь и мы двинулись дальше по узкой пологой долине. Ветер; временами дождь, временами снег. Идем долго. Мыслей нет. Опустошенность. Идем долго: час за часом, час за часом. Долго идем… Пора бы уже и на стоянку! А, лагеря все нет и нет. Идем и идем. Ветер, дождь, снег. За очередным поворотом тропы… Урра!!! Наш караван!!! Но расслабляться пока рано: надо ставить палатки. Группа придет без рук, без ног. Нужно помочь. Работаем. Дождь, холод, руки зябнут. Подходят участники. Кто-то помогает, кто-то заваливается в палатку и лежит… Устали. Ничего. Пусть отдыхают. Я сильнее. Я могу помочь и помогаю.

Постепенно, с небольшими приключениями вся группа собралась в лагере. Ужинаем. Все слегка подавлены: то ли Кора, то ли усталость. Руководитель спрашивает: «К озеру не спускались?». «Нет», — говорю, «А, что там?». Руководитель рассказывает, что это озеро на хинди называется Гаури Кунда. Это Священное озеро. Его сотворил Шива для своей жены Парвати, когда она, будучи смертной женщиной, состарилась и пришла проститься со своим божественным супругом, засидевшимся в медитации на вершине Кайлаша. Мол: «Старенькая стала,« — говорит, «Помру скоро…». А, Шива тогда пальцами щелкнул — появилось озеро; Парвати вошла в воды озера старушкой, а вышла молодой красивой и, если не ошибаюсь, бессмертной. Такая вот история… «Нет, не ходили. Наверное в следующий раз…». Следующий раз? Странно. Сказал и сам удивился. Неужели я вернусь сюда?

Ночь. Все разошлись по палаткам. Усталость. Темнота. Сны. Яркие, цветные, полные смысла. Первую ночь глубокий сон, за сколько это уже суток?

Светает. Выбираемся из палаток. На улице выпал снег. Сантиметров 5. Пока умывались, собирались, завтракали снег растаял. Начал моросить дождь. Пасмурно и, как-то хмуро. Фотографировать нечего. Выдвигаемся. Тропа глинистая и скользкая. Дождь усиливается. Идем менее часа и останавливаемся у Гомпы. Зутрулпхук Гомпа. Построена на месте пещеры, которую соорудил себе Миларепа, подняв здоровенный (с дом) камень. Внутри Гомпы тепло и сухо. Посидели в пещере, посмотрели на камни с отпечатками рук и ног Миларепы.

Идем дальше. Дождь усиливается. Мой, проверенный в горах Gore-Tex, держит воду. В группе же кое-кто одет в «балоньку»; они промокли до костей; вернее до трусов. Но идут. Стучат зубами, но идут. Выходим с Коры. Впереди виднеется Дарчен, но до него еще идти не меньше часа. Когда видишь цель — идется веселее.

Входим в ворота постоялого двора. Все! Кора! Круг замкнут! Мы прошли! Что-то неуловимо изменилось. Три дня. Прошло три дня. А, мир уже какой-то другой; не такой, каким мы его оставили, уйдя в обход Кайлаша. Или это не мир? Это, что ли я изменился? Очень необычное и непривычное ощущение.

В постоялом дворе группа индусов. Они смотрят на проливной дождь и переживают, как они завтра пойдут на свою Парикраму. На замечание, что Кора это путь духа, а не тела, они кивают, но в глазах видны страх и обреченность. Потихоньку приходит вся группа. Идем на обед в какую-то забегаловку, потом грузимся в джипы и едем прочь из Священной Долины. Проливной дождь. Все серое и угрюмое. Что-то неуловимо изменилось внутри. Хочется убежать, скрыться от этого чувства. Но оно внутри. Разве от него убежишь?

Мы возвращаемся в Сагу знакомой дорогой. Долина — за долиной, перевал — за перевалом. Похоже, что западную часть Тибета накрыл серьезный циклон. Дождь идет стеной. Правда в некоторых долинах, видимо, свой микроклимат и дуют свои ветра, при этом даже разгоняя облака, но не надолго. Не доезжая большого чек-поста и воинской части мы останавливаемся у каких-то сарайчиков. Это, оказывается ночлежка. Можно поставить палатки, но большинство участников решают ночевать в многоместных комнатах, на самодельных кроватях и китайских матрацах. Рядом с комнатами здание побольше — это кухня и столовая. Там наши повара начинают готовить ужин. В ночлежке есть еще постояльцы — это два француза и бельгиец. Они путешествуют по миру на велосипедах и вот добрались до Тибета.

На душе тоскливо. Может быть Кайлаш и вправду Матрица Человеческой Души?! И, что теперь? Душу ободрали-почистили; теперь с ней надо как-то дальше жить. А, как? Непривычно и неуютно на душе. Нужно бы что-то сделать. «Давай-ка выпьем!», — предлагает товарищ. Мысль кажется неуместной, но здравой. «Давай!». На этажерке в кухне-столовой обнаружился ряд бутылок. Пиво, какой-то китайский алкоголь с иероглифами… Опа! Пол-литровая бутылка бурого напитка с этикеткой «YEKSIHW». Хе-хе! Переглянулись. Товарищ незаметно открутил крышку и хлебнул из горлышка. Смотрю на него. Поморщился, улыбнулся: «Чай со спиртом. Пойдет." Позвали хозяйку. «Сколько?». «Сисьти!». Меньше десяти долларов. «Держи полтинник». Тем временем нам приготовили суп и чай, с печеньем. Уселись за стол. Выставили «YEKSIHW». «Кто-нибудь будет?». Руководитель смотрит на нас строго и неприветливо. Говорит всем, но обращаясь, в основном, к нам: «Постарайтесь подольше сохранить то ощущение в душе, которое проснулось внутри каждого из вас после Коры!». «Дык, мы из-за этого ощущения и решили выпить…», — думаю про себя. «Не переживай!», — говорим ей, «проблем ни кому не доставим. Извини." «Будем!» Пришла хозяйка. Протягивает деньги. 35 юаней. Это что? Сдача? По 15 юаней (2 USD) височка выходит… Не отравиться бы. А, была — не была.

Все выглядят подавленными. Нам немного веселее. Но не сильно. Ужин прошел. Бутылка закончилась. Ни в одном глазу. Взяли еще одну. Распили уже в своей комнате. Ну, хоть бы чуть-чуть опьянеть, хоть капельку, хоть на минутку! Нет. Ни какого эффекта. Интересно: это сейчас всегда так будет с алкоголем?

Серое безрадостное утро. Моросит дождь. Собираемся, завтракаем и едем дальше. Путь очень не близкий. Ехать целый день: с утра и до самого вечера. После Саги у нас намечена поездка к базовому лагерю Эвереста. С северной его, Эвереста, стороны. Для меня, как альпиниста, даже просто посмотреть на Эверест — большая честь. Но, накрывшая Тибет и Гималаи непогода не оставляет шансов увидеть самую высокую гору в мире. Да и не хочется уже ни чего. Вернее хочется. Домой. И, дело тут вовсе не во вчерашнем «YEKSIHW»; просто хочется убежать от новых ощущений жизни, а дом кажется местом, где можно укрыться… Посоветовались между собой и предложили остальным участникам группу обсудить вариант: не ехать к Эвересту, а сразу «свалить» в Непал. Все вроде бы согласны с доводами. Погоды действительно нет. И не предвидится. Я-то в горах не первый сезон; могу отличить грибной дождик от циклона. Очень, очень далекий путь до Саги. Едем долго. По ухабам и лужам. Хорошо, хоть пыли нет. К вечеру добрались.

Руководитель говорит, что наши повара из Саги поедут в Лхасу и поэтому устроят нам сегодня прощальный ужин. Звучит многообещающе. Все радуются. Идем с руководителем в магазин и покупаем пару бутылок красного сухого вина. «Great Wall». В Китае все Грейт Вол… Ужин вкусный. Всего много. Но без мяса. Вино — так себе; обычное. Почти ни кто не пьет. Даже не пробуют. Мы чокаемся кружками с руководителем. Глоток красного вина еще ни кому не повредил! Атмосфера за ужином, однако, грустная. Все чем-то удручены. Сообщают, что все решили ехать к Эвересту. Вернее все решили не ехать, а вот одна девушка хочет и теперь, поэтому все поедут… «Ну и глупо!». Расходимся по своим комнатам.

Очередное серое утро. Тепло и пасмурно — циклон. Едем к Эвересту. Это другая дорога, нежели та, по которой мы приехали в Сагу вначале. Через несколько долин и перевалов, мы выехали на огромное плато. Высота приличная — около 5000 метров. Ветер временами разгоняет облака. Красиво.

 

Дорога вывела нас на песчаный берег большого озера:

 

Виды, конечно потрясающие! И есть, что снимать, не смотря на пасмурную погоду. Бегаю с фотоаппаратом по холмам, во время остановок: ищу «кадр», и чувствую, что потихоньку «оживаю». На берегу озера стоит гест-хаус. Но он закрыт и заброшен.

 

Где-то впереди, в облаках скрывается от глаз гора Шиша Пангма. Восьмитысячник. На ее склонах работает российская экспедиция. Ангарчане. Мои друзья. Судя по всему парням там сейчас ой, как не сладко. Шиша Пангма переводится, как «Гора над Пастбищами». Пастбища действительно живописные:

 

Жаль только, что самой горы мы так и не увидели. Потрясающая должна была бы картина! Ни чего, может быть в следующий раз. В следующий раз? Как-то все отчетливее и тверже стало проявляться ощущение, что следующий раз — будет.

Как же тут в Тибете все далеко находится друг от друга! Просторы неописуемы! Правда ехать по этим бескрайним просторам несколько утомительно. Целый день в пути. Уже ближе к вечеру прибыли в пыльный грязный и неуютный поселок. Тингри.

 

Тут мы остановились то ли на обед, то ли на ужин. Эта остановка нужна не нам, а, скорее, водителям. Мы то просто сидим, а они работают. Пока суть, да дело пошли прогуляться, чтобы размять затекшие ноги, одеревеневшие спины. Вид кругом удручающий:

 

Чуть аппетит не отшибло. Но боремся с собой и едой. Что нас ждет впереди еще не известно. Тем не менее едем в эту неизвестность. Сразу за Тингри сворачиваем с ухоженного проселка направо в неухоженный. Дорога углубляется в узкую долину. Я так понимаю, что это и есть дорога к Базовому лагерю Эвереста. Ее построили китайцы в 1975 году для своей эпохальной экспедиции на Эверест. Они ходили на Эверест и раньше, но мировое сообщество отказалось принимать это достижение коммунистического Китая, подтвержденное парой мутных фотографий. Тогда потомки строителей Великой стены собрались с силами, мыслями и ресурсами, чтобы доказать и показать. Тогда и была проложена дорога до самого Базового лагеря на леднике Ронгбук, на второй ступени была установлена первая титановая лестница (впоследствии спасшая не одну жизнь), а на вершине Эвереста был воздвигнут геодезический знак. Такие дела. 32 года прошло, а дорога по прежнему условно хорошая. Спустя некоторое время езды по исторической горной дороге мы прибыли в большое селение. Здесь нужно было отметить разрешение на посещение Национального парка. Пока соблюдались формальности я побродил неподалеку с фотоаппаратом. Снял папашу у стены храма:

 

И еще любопытную корову:

 

Пермиты быстренько отмечены. Смеркается и мы спешим ехать дальше. Жаль. Живописное селение. Здесь бы на день, другой, да еще бы по хорошей погоде остановиться, побродить, пофотографировать… Но уже темнеет; уезжаем. Показываю водителю на гигантскую ледниковую морену впереди: «Ронгбук?», — спрашиваю в надежде. Он смеется, мотает головой, показывает, мол налево, потом направо, потом еще далеко-далеко-далеко. Едем куда-то в ночь в свете фар. Едем долго. Дорога петляет по холмам. Временами начинает моросить дождь. Постоянно закладывает уши — значит набираем высоту. «Сколько там на альтиметре?». «5500!». Какой уже час мы трясемся по без преувеличения высокогорной дороге, даже сложно себе представить.

Вдалеке замаячили огни. Въезжаем в странный палаточный городок. Справа и слева от дороги на многие сотни метров выстроились шатры. Картонки у входа гласят, что это отели. Проезжаем палатки Hyatt, Hilton, Marriott, Hollidey Inn; минуем Hotel Everest, Hotel Yak, Hotel Yeti и даже Hotel Yak&Yeti; чуть заехав за Tokyo Hotel, останавливаемся у Hotel California. Выходим из джипа вытирая слезы от смеха! Это что Эверест Бэйс Кэмп? «Yes!», — говорит хозяин гостиницы, тибетец средних лет с длинными волосами заплетенными в косу, обернутую вокруг головы и импровизированной серьгой из красной шерстяной нитки с бусиной бирюзы в ухе, «Проходите, располагайтесь!».

Группа разошлась по палаткам-шатрам-отелям. Внутри нашей обнаружились вполне приличные кровати, традиционная печь для кизяка в центре палатки и пьяный толстый американец. Хозяин отеля предложил нам чай и холодные лепешки в качестве ужина и за счет заведения, мы выпили с очнувшимся было американцем какой-то гадости за знакомство и победу мировой революции, после чего все завалились спать.

Утро выдалось хмурым. Тучи висели низко-низко над землей. В утреннем свете палаточный лагерь выглядел не менее безумно, чем ночью. Эверест, как и предполагалось, был полностью скрыт в облаках от наших глаз. После утреннего моциона и утреннего же чая руководитель повела нас в очередную пещеру Падмасамбхавы. Кто-то пошел, кто-то остался. Я пошел. Дорога вела через безумный городок палаточных отелей в настоящий Базовый лагерь Эвереста с настоящими альпинистами, но нам туда нельзя. Я видел много фотографий и видео тех мест; многие мои друзья и знакомые бывали там и даже поднимались на Эверест. Но, для меня, попавшего в разряд туристическо-экскурсионной толпы вход и въезд туда в этот раз был закрыт шлагбаумом.

Мы чуть-чуть прошли за шлагбаум и поднялись на холм. Тут располагалась Гомпа построенная на месте пещеры в которой медитировал Падмасамбхава.

 

Гомпа оказалась закрытой. Смотритель должен был подойти с минуты на минуту. Побродили пока вокруг. Встретили горных козликов:

 

Посмотрели на ступы и чортены. Руководитель показала место где она была свидетелем ритуала небесного погребения. Подошел смотритель. Он отомкнул Гомпу и мы все, по очереди, слазили в пещеру, более похожую на наш погреб. Внутри пещеры абсолютно отчетливо ощущалось эхо присутствия одной и той же сущности, что я чувствовал в Драк Йерпа или Чиу Гомпе. Выбрались наружу. Над Гималаями висел циклон. Красиво конечно:

 

но дальше 300 метров ни чего не видно. А, виды отсюда должны были быть потрясающими.

Мы вернулись в палаточный городок, погрузились в джипы и двинулись в обратный путь. Это ж, все то расстояние, что мы вчера проехали, нужно снова преодолеть! А, что делать? Едем. Мимо нас текут часы и километры, поселки и становища кочевников. Больше ни куда заезжать не нужно. Наконец-то мы возвращаемся домой! Туда, где очаг, туда, где тебя ждут и любят. Путь еще предстоит не близкий, но это путь домой. Мы едем долгие-долгие часы под дождем по, кажущемуся каким-то грустным, Тибету.

Ближе к вечеру мы выехали на вершину широкого холма:

 

Перевал Ниалам. 5350 метров. Край тибетского нагорья. Постояли немного на ледяном ветру в тщетной надежде разглядеть хоть что-нибудь сквозь пелену облаков. Мы прощались с Тибетом. Кто-то на год, кто-то на два, кто-то навсегда. Пора ехать. Расселись по джипам и двинулись вниз: туда, где Китай граничит с Непалом, туда, где воздух теплый и полон кислорода, туда где у каждого есть свой дом и начинается новая жизнь.

Конец первой части

Искреннее спасибо руководителю путешествия Светлане Кирилловне Паша и наилучшие пожелания всем нашим.

Продолжение следует...

Теги: Культурно-познавательный туризм, Экстремальный отдых