Рим, город под сенью Св. Петра

Это было шесть лет назад, город буквально ошеломил меня своим масштабом, простором и способностью все поглощать и растворять в себе — даже бесконечные туристические толпы, которые с тех пор лишь возрастают все больше и больше. В Рим тянет вернуться, и он никогда не может наскучить, каждый раз он предлагает свою новую грань: если в первый раз я наслаждалась любованием его просторных улиц с роскошными палаццо и фонтанами, а второй — его церквями и соборами, то на этот раз я поставила перед собой вполне конкретные цели:

Первое — пожить в районе Ponte, что за Пьяца-Навона: я влюбилась в это место с его домами красного и ржаво-оранжевого цвета с уютным переплетением улиц эпохи Возрождения. Совсем не парадный Рим роскошных палаццо, а наоборот, таинственный, немного потертый временем, в общем, любимый.

Второе — прогуляться по Форуму или, как романтично называют его римляне, Фьери, попасть внутрь Колизея.

Третье — неспешно пройтись по музеям Ватикана.

Место, где я остановилась на этот раз, открывало превосходный вид на главный папский мост — Понте Сант Анжело, ведущий к замку святого Ангела — довольно мрачному как с точки зрения внешнего вида, так и истории, служивший укрытием, тюрьмой и резиденцией не одному десятку римских пап, этим истинным хозяевам Рима. Надо сказать, что и сам мост, украшенный легкомысленными статуями милейших ангелов (ангелы Бернини — копии), место само по себе довольно грозное: еще до расцвета Барокко папа Сикст V выставлял на нем пики с головами разбойников из Кампаньи, хозяйничавших на подступах к Риму. Приходить на мост нужно утром, днем сюда устремляются уже не паломники, а многочисленный туристы, так что вставайте пораньше, чтобы полюбоваться на купол собора святого Петра под колокольный звон и крики чаек в одиночестве, глядя в зеленые воды Тибра.

Район Ponte, где я остановилась, и соседний Regolo представляют два района Рима, воплощающие для меня душу города. Они были отстроены усилиями еще одного грозного и деятельного папы под именем Сикст IV, и стали местом жительства богатых банкиров из Тосканы и Сиены, влиятельных кардиналов, легендарных куртизанок, архитекторов, скульпторов, менял, красильщиков. Многие из них были известными деятелями, начиная от Бенвенуто Челлини (мои апартаменты находились буквально по соседству) до Борромини. Здесь папы возводили чудесные дворцы для своих родственников и детей (часто племянники и по совместительству непоты были единокровными сыновьями пап) для славы рода, хранящие дух высокого ренессанса и поныне. Сикст проложил все улицы, очистил площадь Понте-Сант-Анджело от всех ветхих лачуг.

Я люблю эту изнанку Рима, эти густые красно-оранжевые тона домов — краска во многих местах облупилась от времени, эти узкие улочки с антикварными лавками и белье, вывешенное из окон, чудесные фонтаны и маленькие церкви, не указанные ни в одном путеводителе. Я готова часами бродить здесь наугад, погрузившись в радость первооткрывателя, когда неожиданно выходишь на уютную площадь или встречаешь пожилую монахиню. Или вот что означает олень в синем поле (геральдика района Regolo)? Мне нравится эта недосказанность Рима, нравится, что Понте и Реголо сохранили свой типичный вид с прямыми линиями Ренессанса, сходящимися к мосту Святого Анджело, и сумели соблюсти идеальный баланс между прошлым и настоящим.

Среди бесчисленной череды римских пап яркой звездой сияет он, потомок благородной флорентийской аристократии, — Урбан VIII Барберини — ловкий и изворотливый политик, юрист, философ, талантливый поэт и литератор, транжира, отец многочисленного незаконнорожденного потомства, покровитель искусств. Этому папе из рода Барберини Рим обязан своим нынешним обликом — он покровительствовал такому могучему и плодотворному таланту, как Джан-Лоренцо Бернини, ставшему подлинным лицом новой эпохи — Барокко, именно с его легкой руки золотые пчелы Урбана разлетелись по всему Риму. Их можно встретить не только в таких очевидных местах, как одноименное палаццо семьи Барберини и фонтан Тритона, но и в чудесной, старинной базилике Косьмы и Дамиана при входе на Римский Форум.

В жаркий день вас встретит уютный дворик с живительным фонтаном и золотыми рыбками. Церковь украшена нетипичной мозаикой VI века, а на потолке расположились те самые легендарные золотые пчелы. По приказу Урбана, которому не давало покоя, что церковь расположена на месте древнего храма Ромула, была затеяна грандиозная реставрация и освящение, и конечно папа не мог не оставить здесь свой семейный герб с золотыми пчелами. Римские стены первого века были снесены и заменены. Базилика разделена на две части со строительством нового этажа. Часовни и алтари перемещены или перестроены в новую верхнюю церковь. В то же время были построены новые здания монастыря и двор с аркадами. Базилика и ​​сегодня предстает перед нами такой, какой была более трехсот лет назад.

Или взять, к примеру, роскошный балдахин в соборе Святого Петра. Бернини и здесь увековечил папу и его пчел, но великий скульптор не смог или не захотел сдержать сарказм, поэтому поддел своего благодетеля — по углам балдахина он не просто изобразил герб папы с пчелами, а запечатал процесс родов потомков папы, не отличавшегося святостью: если обойдете балдахин с четырех углов и как следует присмотритесь, то увидите процесс беременности (растущий живот с пчелами) и роды (лицо, корчащееся в муках), а затем успокоение и плоский живот. Нельзя также не упомянуть галерею карт в Ватиканском музее — гарантирую, что при попытке сосчитать пчел Урбана, вы быстро собьетесь со счета — их бесконечно много.

«Надо искать в Риме Рим античный, христианский, средневековый, Рим Возрождения. Но Рим барокко искать нечего — это до сих пор тот Рим, который прежде всего узнает каждый из нас. Все то, что определяет характер города, — его наиболее заметные здания, главные площади, оживленнейшие улицы, — все это создано барокко и все верно хранит его печать...Спокойная протяженность горизонтальных линий и больших плоскостей исчезла. Барокко всюду, где могло, разбило стену выступами и нишами и раздробило горизонтальные пояса составными профилями пилястров».

Беринини и Борромини изобрели эту гармонию ансамбля римских площадей с идеальными пропорциями и выверенным расположением живописных фонтанов, титулярных церквей и грандиозных палаццо. Чего только стоит моя любимая пьяца Навона с низвергающимися потоками воды перед Сант-Аньезе — очередным памятником честолюбивому папе из рода Памфили (Иннокентий X, его герб хорошо просматривается на фонтане и на палаццо), или площадь Ротонды перед вечным, как и сам Рим, Пантеоном. В конце концов понимаешь, что обликом Рима мы обязаны безумному честолюбию и самопрославлению властителей святого престола, отсутствию у них святости и мрачного религиозного фанатизма, как у испанцев.

Если хотите немного передохнуть от ходьбы, насладиться вкусной едой и великолепным видом, а еда в Риме может быть одновременно удовольствием и развлечением, советую занять столик на открытом воздухе в ресторане Fortunato al Panteon, где можно попробовать прекрасную сезонную итальянскую кухню, одновременно любуясь на Пантеон. Я остановилась на традиционном оссобуко по-римски с полентой, запивая все превосходным бокалом вина, а на десерт рекомендую щербет с водкой (не бойтесь, не опьянеете).

Еще две любимых площади — это изогнутая элегантным полукругом Сан-Иньяцо (по названию титулярной церки с расписанным плафоном, создающим иллюзию неба и купола на плоском потолке, по сей день остающейся оплотом ордена иезуитов) и площадь Санта-Мария Сопра Минерва со слоном и египетским обелиском. Сопра-Минерва, оплот доминиканцев — церковь, где покоятся почти все папы из рода Медичи (места в криптах собора святого Петра им не нашлось). Одно из скрытых сокровищ — скульптура "Воскресший Христос", Микеланжело, расположенная слева перед алтарем, где находятся мощи св. Екатерины Сиенской. Сам Маэстро считал эту работу неудачной, возможно поэтому эта скульптура так мало известна. После смерти скульптора, в приступе ханжества и напускного благочестия, фигуру Христа сдыдливо прикрыли позолоченой набедренной повязкой, что окончательно убило художественный замысел.

За оформление площади Сопра-Минера отвечал все тот же Бернини, но руководил им уже другой римский папа — Александр VII, из рода Киджи. Как представитель одной из самых богатейших семей Сиены, папа Александр отличался страстью к изящной словесности и архитектуре, мало интересовался политическими делами святого престола, зато готов был часами досконально участвовать в архитектурных проектах Джан Лоренцо и блистать в философских диспутах. Балы, маскарады, театральные представления, пышный этикет, опера, турниры, фейерверки, красочные шествия по городу со слонами и верблюдами — жизнь бурно кипела в Риме, настоящая dolce vita, здесь не до благочестия. Площадь Колонна, Квиринал, площадь Святого Петра — вот одни из самых ярких итогов пребывания Александра VII у власти в Риме.

Ни один путешественник не может избежать Капитолия в окружении вечно-зеленых пиний (привет Пиноккио, мальчик из сосны), или, как его называют, caput mundi (голова мира). На вершине прекрасной площади можно бесконечно любоваться одним из самых захватывающих видов Рима. Именно здесь когда-то заседал непокорный римский сенат, установивший республиканское правление и изгнавший из города самих римских пап. Но не Капитолийские музеи моя цель, а Форум и Колизей, для которых запланировано послеобеденное время, поэтому просто любуюсь перспективой (делать это можно бесконечно и утром, и днем, и ночью).

Моя прогулка по Форуму пришлось на октябрь, однако, солнце прямо-таки по-весеннему прогревало воздух, наполняя меня радостью и счастьем. Гоголь писал о Риме: «Как хороши теперь синие клочки неба промеж дерев, едва покрывшихся свежей, почти желтой зеленью, и даже темные как воронье крыло кипарисы, и еще далее голубые, матовые, как бирюза горы Фраскати и Албанские и Тиволи. Что за воздух! Гляжу — не нагляжусь. Розы усыпали теперь весь Рим; но обонянию моему еще слаще от цветов, которые теперь зацвели и которых имя я, право, в эту минуту позабыл. Их нет у нас».

Форум — не просто античные руины, это сердце Римской империи, центр мирозданья. «Все дороги ведут в Рим». Кто из нас не слышал это выражение? Но сначала нужно было построить эти дороги из Рима. Именно здесь, на Форуме, вы увидите легендарное место, откуда Империя, подобно венам, снабжающим сердце кровью, проложила дороги к своим великим завоеваниям и славе. Храм Адриана в честь богини Roma, олицетворявшей Рим - центр Вселенной и чье имя, прочитанное наоборот, означает Любовь (Amor). Потрясающая церковь Сан-Лоренцо-ин Миранда, чей барочный фасад так лаконично вписан в античный храм Антонина и Фаустины, стоящий на высоком подиуме из туфовых блоков и чьи коринфские колонны так и не смогли разрушить праведные католики в борьбе с язычеством (можно понять раздражение церкви из-за надписи о божественности императора Антонина Пия и его жены Фаустины). Но если не смог разрушить, просто подбери подходящее объяснение, и вуа-ля: «Христианство побеждает язычество», и античный портал с колоннами уцелел, подарив одно из самых завораживающих впечатлений прогулки.

Место погребального костра Гая Юлия Цезаря положило начало культу его личности и обожествлению, что было легко подхвачено римским плебсом, еще бы — Цезарь завещал каждому простолюдину по 300 сестерциев и сады за Тибром. Любопытно, что и по сей день на месте погребального костра можно видеть цветы и монеты. Храм Весты в форме сферы и дом весталок потрясли меня тем, что комнаты вокруг центрального двора имели теплый пол — вот это цивилизация.

Невозможно представить себе Рим без Колизея, этого грандиозного амфитеатра, мне очень повезло, ведь меня провели через вход, по которому на арену выходили гладиаторы. Признаюсь честно, я не люблю одноименный фильм с Расселом Кроу, во-первых, кино невероятно упрощает человеческие характеры, разделяя на черное и белое, хорошее и плохое, во-вторых, в фильме очень мало исторической правды о самом Колизее и гладиаторах. Оказывается, очень редко их убивали, ведь это была индустрия, где крутились бешеные деньги и ставки. Как правило, если гладиатор храбро сражался на арене, его оставляли живым, я уже молчу о том, как сами гладиаторы продавали песок, смешанный с собственным потом, благородным римлянкам. Арена Колизея никогда не была засыпана песком, и уж тем более здесь никогда не разыгрывались морские сражения, как пишут в некоторых уважаемых путеводителях. Колизей был местом отдыха и зрелищ, чтобы не отвращать зрителей от вида крови арена была затянута красным полотном, так что и простой плебс, и благородные сенаторы наслаждались спектаклем, а не убийством, хотя вряд ли кого то можно было удивить видом крови. Зрители конечно решали судьбы гладиаторов не поднятием большого пальца руки вверх — поверьте, физически просто невозможно разглядеть, поднят или опущен палец, а махали белыми повязками, что означало просьбу оставить гладиатора живым, это и положило начало традиции выкидывать белый флаг при капитуляции.

Колизей функционировал круглосуточно: утром устраивались бои животных, но гладиаторы никогда не сражались со львами, как это изображается в кинематографе, это были мелкие воришки и мошенники, приговоренные к смертной казни — для потехи толпы на несчастных преступников надевали шлемы и тоги и выпускали против диких животных. День был отведен под казни, а ближе к вечеру, в лучах заходящего солнца, начиналосьсь главное событие дня — сражения гладиаторов. Поражает, с каким умом были построены выходы - вомитории или тошниловки, если перевести на русский язык, странное название, не так ли? А вот как-бы не так — на случай пожара лестничные пролеты были спроектированы таким образом, чтобы народ выносило так же легко, как и… рвоту. Если окажитесь здесь, не поленитесь провести экперимент и сбежать вниз с лестничных пролетов. Еще поразила до глубины души система мраморных римских туалетов, где внизу протекала вода и отсутствовал запах, есть мудрость в том, что другие нации воспринимались римлянами в качестве варваров.

Колизей пережил все: запустение, землетрясение, разграбление простолюдинами, так бы окончательно разрушился величайший колосс, если бы вездесущие римские папы не пересмотрели свой взгляд: Колизей был объявлен местом мученичества первых христиан, взят под защиту святого престола, введен запрет на растаскивание травертина и чипполино, возведены защитные постройки для укрепления фасада (конечно с упоминанием имени благодетельного папы). Пока стоит Колизей — существует Рим, с этим сложно не согласиться.

Надо признаться, с Ватиканом у меня сложились прелюбопытные отношения. В первый раз (2012 г.) меня туда просто не пустили, в чем виновато мое собственное легкомыслие: стояла неимоверная жара, и, как я не старалась укрыть шарфом мои плечи, платье, открывающее колени, уже на входе стало причиной недопуска в святая святых. В следующую свою поездку (2014 г.) я была более предусмотрительна и проблем с допуском не возникло, но моя ошибка заключалась в том, что я присоединилась к туру, который продавали около Собора святого Петра, а мои знания о шедеврах Ватикана были весьма поверхностны. На этот раз все было по-другому: лучший гид Рима и домашняя подготовка сделали свое дело. Итак, Ватикан.

«По своему происхождению искусство классического Возрождения было флорентийским с примесью умбрийского родства, но настоящим его отечеством был Рим, не бывший в то же время родиной ни одного из великих мастеров. Дав место синтезу, каким было это искусство, Рим еще раз исполнил свою вековую роль. От искусства, как и от всякой другой силы, имеющей божественную родину, человек требует прежде всего чудес… Здесь, не выходя из пределов Ватикана, можно видеть главные чудеса Возрождения…»

Благодаря земным страстям и порокам, а также превосходной образованности римских пап, их глубокому интересу к античному искусству и его возрождению в новых формах, благодаря их щедрому, хотя подчас и автократичному покровительству, мы обязаны счастьем любоваться коллекцией величайших произведений искусства, созданной руками божественно одаренных людей, хотя кое-что папы оставили недоступным для широкой публики (капелла Паулина с фресками Микеланжело «Распятие святого Петра» и «Обращение Савла» теперь мое очередное наваждение). Мне очень хотелось с толком, чувством и расстановкой пройтись по галереям Ватиканского музея.

Станцы Рафаэля были расписаны по заказу папы-воина Юлия II, отказывавшегося жить в апартаментах ненавистных Борджиа (ненавистных настолько, что тело папы Александра VI было извлечено из гробницы в соборе св. Петра и перемещено в испанскую церковь). На несколько веков аппартаменты испанца были преданы забвению. Сейчас стоит брать отдельную экскурсию для любования фресками Пинтуриккио и потрясающими потолками.

Будучи не только воином, но и мудрым гуманистом, Юлий II считал, что в обоюдном стремлении к истине античная культура и христианство достигают полной гармонии. В станцах поражает все — от фресок и потолков до оформления оконных ниш с фамильным гербом семьи делла Ровере (дуб). Рафаэль умело заимствует античные сюжеты для прославления христианских ценностей и изображения современных ему событий. К сожалению, Юлий II не дожил до окончания шестнадцатилетней работы Рафаэля, и можно видеть уже герб Медичи и Льва X на части фресок.

Папа Лев X Медичи, желая не отставать от предшественника, заказал Рафаэлю шпалеры (гобелены), которые должны были украсить Сикстинскую капеллу: не смотря на несколько выцветшие цвета, они все еще представляют великолепное зрелище. Картоны Рафаэля, исполненные краской на водной основе и послужившие моделью для брюссельских ткачей, находятся в собственности британской королевской семьи и экпонируются только в Лондоне, увы!

Ошибочно считать Станцы триумфом творчества Рафаэля. «Преображение», написанное незадолго до безвеменной кончины художника, поражает глубиной смысла и драмой. Без Христа апостолы не в силах исцелить мальчика эпилептика, и лишь этот несчастный ребенок смотрит вверх и может узреть Христа. Рафаэль впервые в своем веке выразил то, что не сделал ни Микеланжело, ни Леонардо — показал благородные порывы, подвергнутые сомнению - тьма внизу, свет наверху. Рафаэль умер в тридцать семь лет от внезапной лихорадки, оставив незаконченными пару фигур картины. "Преображение" поставили в изголовте гроба принца живописцев, а затем перенесли в Пантеон. Папа Лев X был сражен горем. Казалось, что со смертью Рафаэля золотой век живописи подошел к концу. В каком-то смысле это было так, но в ином смысле, век Рафаэля только начинался. Увидеть эту картину было моей мечтой, и я счастлива, что она сбылась.

Кто не видел воочию Сикстинскую капеллу, с потолком и Страшным судом Микеланжело, тот не обогатил душу впечатлениями от (не)человеческого таланта. Запрет на фотографирование никак не связан с боязнью вспышками загубить это творение. Все дело в лицензионном соглашении: десятилетняя реставрация капеллы проводилась на деньги японского телевидения и с помощью японских передовых технологий. Загадочные японцы, веления разума и души которых западному человеку невозможно понять, ни в чем не ограничивали реставрационные траты, но взамен потребовали лишь одно — эксклюзивное право на съемки внутри капеллы, что и было им с радостью даровано Ватиканским двором.

Все дороги ведут в Рим, а в Ватикане все дороги ведут в Собор святого Петра. Венчающий собор купол - своеобразное завещание Микеланджело миру - должен был прославить его имя своим масштабом, не виданным в Риме со времен Пантеона. Будучи глубоко религиозным человеком, спроектировав купол для самого значимого собора католического мира, этот невероятный титан эпохи достиг своего божественного статуса, к которому всегда стремился — быть скульптором Господа, живописцем Господа и архитектором Господа.

Его Пьета — соверешенна, лицо Богоматери удивительно юное, как воплощение непорочности, а лицо Христа — умиротворенное и радостное. Поражает, что Микеланжело создал этот шедевр не достигнув и двадцатитрехлетнего возраста.

Эту эпитафию Микеланжело написал сам, ее по праву можно отнести ко всем великим творцам и поныне живущим в своих картинах, музыке, скульптуре и архитектуре, и конечно она относится прежде всего к великим творениям самого Микеланжело, обессмертивших его душу для человечества:

"Я словно б мертв, но миру в утешенье
Я тысячами душ живу в сердцах
Всех любящих, и, значит, я не прах,
И смертное меня не тронет тленье.

Здесь рок послал безвременный мне сон,
Но я не мертв, хоть и опущен в землю:
Я жив в тебе, чьим сетованьям внемлю,
За то, что в друге друг отображен.

Мне красоту пожаловал Господь,
Родитель же мне передал лишь тело;
Но если Богом данное истлело,
Что ж смертная от смерти примет плоть?

Чеккино - в жизни, ныне - я у Бога,
Мирской на миг, небесный навсегда;
Счастливая вела меня звезда:
Где стольким в смерть, мне в жизнь была дорога".

Собор привлекателен не только Пьетой и куполом Микеланжело, но и, безусловно, творениями Бернини (полог с пчелами Урбана над гробницей святого Петра, гробница папы Александро VII), изумительным мраморным полом и великолепными мозаичными картинами. Для смелых охотников за кадром на лучшие римские виды можно порекомендовать подняться на купол, но я не рискнула, меня испугал сужающийся проход, количество ступеней и невозможность повернуть назад.

Чудесный день, наполненный эмоциями, закончился в чудесной, самой что ни на есть аутентичной римской пиццерии рядом с Пантеоном под названием La Sagrestia, именно здесь можно попробовать самую вкусную пиццу в Риме под названием… La Sagrestia, запивая чудесным Montepulciano D’Abruzzo, любуясь милыми фресками и слушая многоязычный гомон голосов, раздающийся из-за соседних столиков.

Осенний дождь в Риме по-своему прекрасен, хотя я отдаю предпочтение солнечной погоде и ясному голубому небу над головой. В такой денек самое лучшее — заглянуть на виллу Агостино Киджи, ныне носящей название Вилла Фарнезина, построенной талантливым скульптором Возрождения Бальтазаро Перуцци.

Комнаты виллы украшают фрески-иллюзии и кессонский мрамор. Сад и дом как будто втекают друг в друга. В просторной лоджии находится фреска Рафаэля «Триумф Галатеи», буквально продуваемой легким ветерком, его гимн любви, теплоте плоти и чувственным удовольствиям. Всю жизнь Рафаэль не переставал учиться, вот и здесь он позаимствовал у венецианской школы новые для себя зеленые цвета.

Соседняя лоджия, расписанная учениками Рафаэля по его эскизам, буквально взрывает эмоции праздником плоти, повествуя историю любви Амура и Психеи. Потолок, населенный богами и богинями, с вьющимися вокруг них купидонами, в окружении чудесных фруктов и цветов, превращает иллюзию в пространственную среду.

Для меня так и осталось загадкой, почему потомки богатого рода Киджи забросили эту прекрасную городскую виллу в окружении апельсиновых и лимонных деревьев. Закончив осмотр Фарнезины как раз в тот момент, когда небо прояснилось, решаю побродить по Трастевере.

Трастевере очень любим американскими туристами — они предпочитают останавливаться именно здесь. Как ни печально, но мне не удалось прочувствовать очарование старинных улочек — район превратился в исключительно туристический аттракцион, подлинная жизнь его покинула. Разве что, заглянув в Санта-Мария делла Скала, мне удалось соприкоснуться с истинной душой Трастевере. Возможная причина — наличие чудотворной иконы Девы Марии и части мощей святой Терезы (стопа), а может история о том, как прекрасная картина Караваджо, не провисев здесь и пары дней, была заменена полотном ван Хонхорста за недостаточную святость и веское подозрение, что художник, как обычно, использовал для образа Богоматери одну их своих куртизанок.

Дойдя до Санта-Мария ин Трастевере, мне не суждено было попасть внутрь из-за предстоящей свадьбы богатой аргентинской семьи: баснословно роскошные наряды и дорогие машины, бесконечная череда родственников, друзей и собака, переодетая в нарядный фрак, жутко злые попрошайки, которых на время изгнали со ступеней базилики.

Все это конечно было очень любопытно, но я не стала дожидаться приезда невесты из-за вновь сгустившихся туч, ведь у меня оставалась еще одна цель дня — подняться на Яникул, чтобы вновь увидеть мой любимый римский фонтан Аква-Паола. Любимый, потому что здесь очень редки туристы, не каждый осилит непростой подъем в гору, но цель того стоит. Я помнила его таким, каким он крепко врезался в память в чудесный солнечный сентябрьский денек шесть лет назад. Но из-за тяжелых серых туч впечатление было испорчено, и я поспешила вернуться в свой уютный Ponte, чтобы укрыться от надвигающегося дождя.

Воскресное утро, хотелось заглянуть на мессу в величественную Джезу, наконец-то полюбоваться на расписанный потолок и испытать «Уста истины» на Авентинском холме перед отъездом домой. Месса было столь торжественна и многочисленна, что делать фотографии и бродить по собору было как-то неловко, а внезапно высадившиеся перед моим носом группа китайских туристов на Авентине, опрометью бросившихся к Санта-Мария ин Космедин, лишили меня возможности побыть Одри Хэпберн.

Побродив немного возле заброшенного театра Марцела под колокольный перезвон, я мысленно прошептала Риму: «До новой встречи, любимый». Получилось ли у меня выразить в своем отзыве все переполняющие меня чувства, не знаю. Знаю точно, что Рим снова, как и при первой нашей встрече, поразил меня в самое сердце.

Теги: Культурно-познавательный туризм