В Москве-столице... О путешествиях, Наполеоне, лошадях и лошадниках

Вот и мы решили, не торопясь прогуляться по парку, дойти до ипподрома и вернуться к станции метро Динамо. Погода, правда, не особо наше рвение приветствовала, но мы постановили, что не сахарные))

От станции метро до парка — несколько минут ходьбы, и вот он, Петровский путевой дворец, перед нами. Ключевое слово — Путевой. Построен он был по приказу Екатерины II в 1780 году архитектором Казаковым в стиле так называемой русской неоготики, красно-белый, напоминающий царские палаты. Место это выбрано было как оптимально удаленное, на въезде в Первопрестольную. После долгой дороги из Санкт-Петербурга высокие особы могли здесь почистить перышки и во всем блеске явиться ко двору. В путевом дворце останавливались венценосные особы перед совершением обряда коронации или венчания.

Земли здешние принадлежали Высокопетровскому монастырю, отсюда и название, с Петром Великим ничего общего не имеющее.

В 1812 году во время пожара Москвы здесь располагалась ставка Наполеона. Так что, стихи Пушкина очень точно отражают действительность. Как будто Наполеон даже волосы оплатил, стоя у раскрытого окна и наблюдая за московским пожаром.

А значительно позже здесь жил, гостя у друга, чья семья в казенной квартире сотрудников проживала, Михаил Лермонтов. Очень он по парку гулять любил.

Вокруг дворца был разбит парк с прудом, павильонами и летним театром. Место стало очень модным. С 19 века здесь стали строить дачи, для чего можно было получить ссуды в 5 тыс. рублей.

Неподалеку от дворца появилась дача супруги камергера Анны Дмитриевны Нарышкиной, которую в 1841 году постигло горе: здесь скончалась её внучка, графиня Анна Булгари. По этой причине она просила императора Николая I и митрополита Московского Филарета разрешить ей построить на месте собственной дачи храм в память о внучке, что и было удовлетворено.

Прототипом Благовещенского храма послужила древняя церковь Усекновения Главы Иоанна Предтечи в Коломенском — такой тип храмов называют «столпообразным».

Когда мы зашли в храм, шла служба. Батюшка рассказывал библейскую историю о чуде Иова, вышедшего живым из чрева рыбы. Душевно рассказывал, о Вере и доверии воле Господней. Так не хотелось уходить. Очень атмосфера в церкви хорошая. Но муж заскучал, пришлось пойти дальше.

Петровский парк в 1918 году стал местом массовых расстрелов, позже дачи снесены, большая часть земли передана под строительство стадиона «Динамо». Превращенный в склад, храм, как и дворец, перешел в ведение академии Жуковского.

При Лужкове Петровский путевой дворец был превращен в элитный отель.

Много здесь еще интересного, но мы хотели с ипподромом познакомиться.

Перейдя через Ленинградский проспект, мы оказались перед Ажурным домом.

Ажурный дом, детище архитектора Андрея Бурова, пионера советского социального жилья. Глядя на дом, украшенный нарядными узорами из камня, невозможно себе представить, что это панельный дом. Буров, потомственный архитектор, ученик Фаворского и А. Веснина, бывший в своё время членом творческого союза конкруктивистов, ОСА, считал, что массовое жилье должно быть и практичным, и красивым. Буров был человеком талантливым и разносторонним, знал несколько иностранных языков, бывал за границей. После командировки в США, на заводы Детройта, загорелся идеей общественного жилья, результатом и стал Ажурный дом.

Дом Бурова, как его долго называли, был одним из первых блочных домов, построен в 1940 году. В нем 6 этажей и 1 подъезд. На каждом этаже по 18 квартир, гостиничного типа, начиная со второго этажа. На первом планировалось создать комплекс общественных помещений: продовольственный магазин, кафе-ресторан, детский сад-ясли и бюро обслуживания, которое бы выполняло заказы на доставку продуктов и обедов, уборку квартир, стирку и прочие услуги. Однако этим планам помешало начало войны. А после её окончания и вовсе стало не до излишеств. Так дом и остался только памятником конструктивизму.

После сдачи дома в эксплуатацию сюда заехали семьи военных начальников. Жили злесь и Константин Симонов с Валентиной Серовой, и Ирина Моисеева, будущая чемпионка мира по фигурному катанию, отсюда ездила на тренировки.

Если пойти внутрь квартала, можно выйти к Скаковой улице. С улицей этой связано имя одной из самых богатых семей Российской империи.

Александр Ованезович Манташев (Манташьянц), арменин, родившийся и большую часть времени живший в Тифлисе, был сыном торговца хлопком. Окончив в Тифлисе коммерческое училище, стал активно помогать отцу в ведении дела. В 1868 году отец посылает его в Лейпциг, затем в Лондон и Манчестер для налаживания поставок мануфактуры. Александр овладевает европейским ведением дел и языками — английский, немецкий, французский.

Через несколько лет после возвращения в Тифлис Александр теряет мать, а через год умирает и отец. Манташев продаёт бизнес и вкладывает все деньги в акции банка. В 1889 году настал его звёздный час. За кредитом обращается группа учредителей бакинской нефтеторговой фирмы. Манташев предлагает кредит и собственные средства с условием, что станет компаньеном. Так возникает Торговый дом Манташева и К. В это время на нефтяном рынке подминают все под себя Ротшильд и Нобель. Заручившись поддержкой горного департамента, Манташев молниеносно расширяет свои владения. И вскоре его кампания становится прямым конкурентом Ротшильду. Кроме добычи нефти он занимается её переработкой, танкерами переправляет нефть в Англию и Америку. В 1907 году Манташев проложил первый в мире 835-километровый нефтепровод Баку-Батум. 100 цисцерн, собственная нефтеналивная станция, поставки по всей Европе. Манташев активно занимается благотворительностью. Реставрирует церкви, в том числе собор в Мцхете, строит приюты, театры, финансирует работу училищ, выплачивает стипендии одаренным студентам. На предприятиях Манташева атмосфера либеральная, здесь упражняются в революционной риторике Лев Троцкий, Иосиф Джугашвили, Степан Шаумян.

После смерти Александра Манташева в 1911 году наиболее успешным стал один из его 4 сыновей Леон (Левон). Вырос в атмосфере роскоши, из, как сказали бы мы сегодня, " золотой молодёжи», Леон все делал с размахом. Страстный конезаводчик, именно он строит рядом с московским ипподромом конюшни для своих рысаков. Огромный комплекс конюшен был построен по проекту братьев Весниных, закончен в 1916 году.

Леон Манташев держал более 200 чистокровок, среди них — Галуста, победителя дерби 1914 года, Грея Боя, победителя 1915 года и Макбета призера 1916 года. Лошадям подстать был и знаменитый жокей — Винкфильд, которого называли «Черный маэстро».

А катастрофа была уж на пороге. В 1917 Манташевы теряют всё. Каким-то чудом Леону удалось вывезти в эмиграцию несколько коней.

В 1924 году в Париже его лошадь Трансвааль под седлом Винкфильда взяла Гран-При в миллион франков. За ее бегом восхищенно следила 100-тысячная русская колония — Оболенские, Шаховские, Вяземские, Шереметевы, Юсуповы…

А в Москве больше никто не занимался конями. Вскоре сюда въехал гараж Москоммунхоза.

А Леон Манташев, видно, так и не научился жить по средствам, миллион растворился, и в последние годы Манташев, богатейший человек Российской империи, работал таксистом.

Оставшиеся в России Манташевы, их дальние родственники, и даже однофамильцы, были в 37 репрессированы.

Недалеко от Манташевских конюшен, на Скаковой аллее в доме 7, располагается здание Московского скакового общества. Общество было образовано в 1831 году, и первоначально называлось Общество конной Скаковой охоты. Вскоре был построен и ипподром, крупнейший в России. Дело оказалось прибыльным, 10% от каждого забега получало общество. И вот в 1903 году Обществу потребовалось новое здание, отвечающее современным реалиям, с помещениями для бухгалтерии и залами для приёмов высоких гостей.

Конкурс выиграл молодой архитектор Иван Жолтовский. Это был его первый проект. Фасад в стиле классицизма украшен лепными фризами с изображениями скачущих всадников. Боковой фасад с балконом, откуда можно было наблюдать за скачками на ипподроме.

На первом этаже располагались хозяйственные помещения и комнаты членов Скакового общества, на втором — канцелярия и зал для записи скаковых лошадей, на третьем этаже — зал для общих собраний и приемов («Императорский зал»), столовая, гостиная, библиотека, буфет, бильярдная. Интерьеры здания были оформлены богато и со вкусом, росписями занимался художник Игнатий Нивинский

(фото с сайта oldmos.ru).

А дальше — мы уже знаем, революция, экспроприация, закрытие ипподрома, пожары. Зданию относительно повезло, оно было отдано под штаб ВВС, так что обстановка частично сохранилась. Только в 2006 году здание попало под охрану государства. Будем надеяться на реставрацию.

А мы уже совсем рядом с ипподромом. Официальное открытие состоялось в 1834 году. До 1917 года здесь проводились скачки, затем военные учения и митинги. После войны ипподром снова стал использоваться по назначению. Территория огорожена.

Попасть внутрь можно по выходным, когда здесь идут бега. А пока понаблюдать через дыру в заборе.

О, нас заметили, и, по старой русской традиции обложили добрым словом. Все-таки, в доброжелательности и гостеприимстве нашему человеку не откажешь. Это в крови.

Остается осмотреть здание ипподрома снаружи. После пожара было построено новое здание, в 1954 году, теперь уже маститым советским архитектором Жолтовским, по иронии судьбы и первое, и последнее его творение связано с ипподромом.

Пока я щелкала фотоаппаратом, к нам приблизился страж закона. Интересно, запрещено что-ли фотографировать, мы шпионы, украдем ценные идеи шедевра архитектуры?

Нет, оказалось, просто подсказать нам хотели, что завтра день открытых дверей. Как любезно со стороны господина полицейского. Вот ведь, никогда не угадаешь, что тебя ждет))

А в маленьком сквере перед ипподромом расположена скульптурная группа «Купание лошадей " Роксаны Кирилловой. Очень выразительно кони выполнены. Почему-то в Гугле она именуется Monument children on horses.

Мы вышли на Беговую улицу и вскоре достигли последней запланированной достопримечательности. Символические ворота в зону ипподрома были установлены в 1899 году.

Тогда, наверное, они смотрелись здесь гармонично, а сегодня — как не старайся, в кадр лезут многоэтажки. Кони Клодта — две скульптурные пары, точные копии установленных на Аничковом мосту в С. — Петербурге. Выполнил их внук Петра Клодта, Константин.

А наш круг замкнулся, мы вернулись к станции метро Динамо. Прогулка получилась интересная и неутомительная, 6 км., со всеми остановками три часа.