Запад есть Запад, Восток есть Восток. С этим сложно поспорить. Ислам и христианство — два идеологических оппонента, и история этого противостояния насчитывает много веков. Но ведь был в истории Европы период, когда две эти религии, две культуры были так близки, что могли легко коснуться друг друга пальцем. И я верю, что из этого соприкосновения мог бы родиться новый, интересный и удивительный мир. Но — такой возможности ему не дали.
Испания очень не любит вспоминать о вкладе арабов в историю и культуру страны. Чего удивительного, нас же всю жизнь учили, что Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не быть. Обладающий редкой смелостью ученый скажет, что семь веков мавританского владычества сделали для этой страны намного больше, чем все католические короли вместе взятые. И хорошо бы это были чисто свои, локальные испанские замарочки — но нет, период арабского владычества на Пиренейском полуострове долгим эхом отозвался на всей истории Европы.
Глядя на непередаваемую роскошь Альгамбры или утонченное величие Мескиты, как-то сложно себе вообразить, что все это создавалось дикими и жестокими варварами. Что слава блистательной Кордобы, центра культуры, наук и искусств, ковалась в условиях повальных репрессий и геноцида местного населения. Все это полный бред. Но — кому-то очень сильно было нужно, чтоб мы с вами этот бред восприняли. Потому что — Восток есть Восток, Запад есть Запад… и не дай бог им быть вместе. И лучше бы нам всем забыть о том самом времени, когда это чуть не случилось.
Скорость и легкость, с какой арабам удалось подчинить себе Иберийский полуостров, могла бы вызвать изумление, если бы не знать, какой бардак там тогда творился. Западная Римская империя уже приказала долго жить, Восточная со столицей в Константинополе была настолько далеко, что все ее воздействие на подведомственные территории ограничивалось лишь редкими военными кампаниями. Все это привело к тому, что по территории Западной Европы в эти неблагополучные времена, как перекати-поле по пустыне туда-сюда гонялись орды варваров, завоевывая город за городом, но крайне редко где-то пуская настоящие корни.
Хорошего человека варваром не назовут, в этом иберийцы убедились на собственном печальном опыте. Разоренное бесконечными набегами население все равно сделать ничего не могло, да и не хотело уже, поэтому они просто тихо отошли в сторонку, предоставив новым захватчикам самим разбираться со старыми. Те разобрались, и очень быстро — огромная территория Пиренейского полуострова оказалась полностью под контролем арабов за какие-то шесть-семь лет.
Мост, на который мы с вами сейчас смотрим, стоит тут еще со времен Октавиана Августа и, наверное, если поднапрячься, вспомнит и тяжелую походку его легионеров. Хотя нет, ничего он не вспомнит — его же разрушили, отступая, вестготы. Абд Ар-Рахман, взяв Кордобу без боя, мост подлатал — единственная переправа все-таки. А потом принялся и за город. Абд Ар-Рахман оказался тут не по своей воле — на его родине, в Дамаске, произошел переворот, и ему единственному удалость избежать клинка захвативших власть Аббасидов. Он потерял все — семью, Родину, и теперь ему приходилось начинать жизнь заново в совершенно новой для себя стране. И тут, под благодатным испанским солнцем, на самой границе Востока и Запада, возникла самая блестящая и успешная культура европейского Средневековья
.
Дамасские Омейяды никогда не были религиозными фанатиками. Но в таких условиях любому захочется, чтоб рядом было место, где можно отвести душу — и Абд Ар-Рахман, едва все немного успокоилось, начинает строительство мечети в Кордобе. А перед глазами у него стоит роскошный пример — мечеть Омейядов в родном Дамаске. Но Дамаск теперь недоступен, и Кордоба должна заменить ему все. Так в новой столице нового кордовского эмирата появляется своя достопримечательность.
В Кордобе все дороги ведут к Меските. Да и некуда тут больше пойти, если честно… все следы былого могущества старательно вымараны с лица земли. Хоть на Мескиту рука не поднялась… И именно ради нее — ради Мескиты я летела сюда, как на крыльях. Потому что за последние шесть лет я уже перечитала столько всего об истории мавританской Испании, что это уже становилось просто неприличным — я должна была наконец-то ее увидеть! А то какой-то сапожник без сапог получается, честное слово.
Мы приехали в Кордобу ближе к обеду, и весь остаток светового дня я кружила по городу вокруг да около, периодически застывая, как кролик перед удавом, перед ее приземистыми песчаникового цвета стенами, перемежающимися мавританскими арками. Побежать сразу же, со всех ног в Мескиту — нет, это было бы слишком опрометчиво. Мескиту мы оставили на сладкое. В конце концов, я столько ждала — я могу подождать и еще совсем чуть-чуть, наслаждаясь сакральной близостью того, о чем я мечтала столько лет.
А для начала, чтоб немножко сблизиться, слиться с Кордобой, не пойти ли погулять по ее извилистым средневековым улочкам? Поискать знаменитые горшки с геранью… хотя какая герань в ноябре. Горшки-то я нашла, только сейчас они пустые… да и не вспоминалось мне совсем, если честно, ни про эти горшки, ни про герань… у меня в глазах стояла совсем другая Кордоба.
Я искала на беленых стенах невысоких, на арабский манер, домов тени давно ушедших эпох. Помните, как у Платона: жизнь это всего лишь иллюзия, смутные тени на стене пещеры… Хотя чего это я Платона вспомнила вдруг, в нынешней Кордобе Платона и знать не знали. Да и не только в Кордобе. Да и не только Платона. Окончательная христианизация Европы поставила крест, большой и жирный, на всех античных философских учениях. Да и не только на них, а вообще на всем, что выбивалось за рамки христианской морали.
А вот арабов Платон заинтересовал. И не только Платон, а еще Сократ и Аристотель… и вообще много чего другого интересного, что они получили, дорвавшись до остатков Александрийской библиотеки. Ранний ислам, еще свободный от радикализма, вообще был культурой очень эстетичной, динамичной и охочей до новых знаний. За тысячу с лишним лет до Натана Ротшильда они уже знали, что тот, кто владеет информацией — владеет миром. В то время, пока север упражнялся в теологии, южане активно переводили труды античных ученых и мыслителей.
Вы помните, наверное, великолепную рафаэлеву фреску «Афинская школа» в станце делла Сеньятура Ватиканского дворца. Если оторвать взгляд от триумфально шествующих Платона с Аристотелем и приглядеться, то в левом нижнем углу вы увидите человека в зеленом кафтане и чалме. Это уроженец Кордобы Ибн Рушд, которого вся Европа знает под именем Аверроэс, или Комментатор. Точнее, благодаря ему Европа снова открыла для себя Аристотеля, которого Ибн Рушд не только перевел с сирийского, но еще и снабдил собственными комментариями.
Но кроме античной литературы и философии, арабы притащили с собой математику, астрономию и медицину. Почему-то Аллах не видел ничего предосудительного в том, чтоб лечить людей чем-то кроме поста и покаяния. Арабские врачеватели внимательно прочитали античные труды по медицине, изучили опыт древнеегипетских и древнекитайских товарищей — и сделали далеко идущие выводы. В средневековой Кордобе, если с тобой приключилась какая напасть, можно было, конечно, сходить помолиться. Но еще можно было сходить к хирургу.
А еще у арабов были какие-то странные отношения с водой. Любой среднестатистический европеец знал, что вода страшно опасна — с нею через поры в организм проникает всякая зараза. Поэтому мыться нужно как можно реже… а лучше совсем никогда. Приличный человек моется два раза в жизни — при рождении и после смерти. А эти варвары плещутся с утра до вечера. Бань тут развели, фонтанов понаставили…
И, в общем-то, результат всего этого был предсказуем. Рванули вверх как численность населения, так и качество жизни. За какие-то полтора века Кордоба не только сильно переплюнула все европейские города по количеству жителей, но и приобрела себе славу европейского центра учености. С десятого века тут функционировал первый в Европе университет, а о кордовской библиотеке Аль-Хакама слагали легенды — если библиотека с тысячей томов в те времена была ну просто вау-вау, то в кордовской их было около полумиллиона. Это может звучать сколь угодно дико и парадоксально — но Омейяды, носители религии, которой сейчас принято приписывать косность и фанатизм, оказались людьми высочайшей культуры, в которой превыше всего ценились знания и красота. Культуры, которая именно благодаря им начала распространяться по средневековой Европе.
Все мы прекрасно знаем, что Италия — родина Ренессанса. Именно в этой стране, в частности во Флоренции Медичи, новое для Европы гуманистическое учение созрело и окрепло, вызвав к жизни самый натуральный взрыв в общественно-культурной и социальной жизни, который мы сейчас называем эпохой Возрождения. Но ничего в этом мире не происходит само по себе — и европейское Возрождение также было подготовлено вливаниями с Востока. А иначе ему просто неоткуда было бы взяться. Если бы из Византии, раздираемой собственными внутренними противоречиями и подпираемой со всех сторон турками-османами, не начался исход мозгов. О роли Византии европейской истории тоже говорить не любят, потому что Византия — тоже Восток. Хоть и христианский, но Восток… к тому же после 1054 года православные стали для католиков такими же еретиками, как и мусульмане.
А арабы Аль-Андалуса, кроме апельсинов, гранатов, финиковых пальм и сладкого перца, принесли в Европу еще кое-что, что сегодня для нас кажется совершенно неотъемлемой частью жизни. А тогда — тогда это была самая настоящая революция. Вы только представьте, насколько появление бумаги изменило скорость, а самое главное — сами возможности для передачи информации! В Кордобе времен халифа Аль-Хакама трудились тысячи переводчиков и переписчиков, и результаты их трудов ценились на вес золота. Такое копирование было делом недешевым и трудоемким, но, тем не менее, это был прорыв — знания, принесенные маврами в Андалусию, начали расползаться по всему миру
А еще в Кордобе испокон веков жили евреи. Худерия, еврейский квартал, начинается практически у стен Мескиты — то есть легко понять, что евреи в Кордобе были сообществом весьма почитаемым. Это неудивительно — трудолюбивые евреи были весьма искусны во многих жизненно важных ремеслах, а кроме того — евреи, в отличие от христианского населения, всегда были поголовно грамотны. И они очень активно включились в процесс передачи знаний.
К сожалению, идиллия продолжалась недолго — уже в начале двенадцатого века фанатичные Альмохады, совсем недавно принявшие ислам и потому особо усердствовавшие в «чистоте веры», устроили еврейский погром. Впрочем, досталось не только евреям, но и христианам, и мусульманам тоже «за распущенность». Но это были только первые ласточки надвигающейся трагедии — с севера на мавританский Аль-Андалус уже надвигались христианские войска. Началось то, что нынче мы зовем Реконкистой — длительное, кровавое и жестокое возвращение Испании в лоно «истинной церкви».
Вот и самое время наконец пойти в Мескиту. Потому что единственный сохранившийся в Кордобе памятник «золотого века» кордовского халифата это самая лучшая иллюстрация тому, что происходило дальше.
Кордовская мечеть — это бриллиант мавританской Испании, уступающая по размерам и роскоши только мечети Омейядов в Дамаске. Когда-то попасть вовнутрь было можно через любые из множества ворот, ведущих в изумительный внутренний двор, засаженный апельсиновыми деревьями. Один шаг — и вы попадаете в бесконечность. Простота и красота этой архитектуры такова, что она завораживает, как дудочка Нильса.
Мерный ритм колонн и красно-белых подковообразных арок, растворяющихся в полумраке огромного молитвенного зала — кажется, что у него нет стен, и они уходят в никуда… Филигранная каменная резьба — даже то немногое, что от нее осталось, вызывает дрожь восторга. Слава богу, изумительный золоченый михраб жив — какое счастье, что у новых хозяев на него не поднялась рука.
Кордовские Омейяды водили близкое знакомство с самой крупной и культурно развитой державой того времени — Византией. И византийские друзья часто радовали драгоценными презентами. Жаль, что только в одном месте сохранились и великолепные разноцветные мозаики — подарок византийских императоров. Кроме этих мозаик, византийский василевс еще прислал своему кордовскому другу и полторы сотни мраморных колонн.
А теперь бочка дегтя. Ни для кого не секрет, что сейчас Мескита это кафедральный собор. Его, ничтоже сумняшеся, воткнули прямо в центр уникальной старинной мечети. Конечно же, я об этом знала — я не знала только одного, какое это на меня произведет впечатление. И сейчас, бродя под бесконечными арочными сводами Мескиты, я внутренне клокотала от злости. Вообще-то я более чем толерантна в вопросах смешения культур и стилей — зачастую, если, конечно, подходить к этому процессу с головой — результат получается весьма любопытным.
Но тут же меня просто распирало от возмущения. Возмущения тем сказочным человеческим варварством, которое позволило, не дрогнув ни одной частью тела, воткнуть в эти арки блестящие конкистадорским золотом алтари, заполнить это изумительное в своей стройной и изысканной простоте пространство вопиющим барокко, наполнить воздух мечети парами ладана. Я и так-то запах ладана выношу с трудом, а тут же мне казалось, что я просто задохнусь. Я была зла на весь мир. Хотелось упасть на пол и, как маленький ребенок, рыдать и сучить кулачком по мраморным плитам в бессильной злобе.
Самое отвратительное — что этот собор, это бельмо само по себе очень и очень хорошо, и сделало бы честь любому городу. Но только не тут. Тут — это просто ужасно. Тут это акт вопиющего вандализма, не продиктованного абсолютно ничем, кроме низкого желания самоутверждения над другой культурой, другой верой, которое свойственно всем завоевателям без исключения. Только вот почему-то султану Фатих Мехмеду хватило ума не ломать и не перестраивать Айя Софию.
Даже Карл V, санкционировавший этот беспредел, зайдя сюда и увидев дело рук своих, пригвоздил это творение ставшей знаменитой на весь мир фразой о том, что мы построили то, что можно было построить где угодно, и разрушили то, что было единственным в мире. Хорошо хоть честно признал ошибку. Умный был мужик все-таки, но — продукт своего времени, ничего не попишешь.
А время меж тем было ужасным. Испанию раздирала на части Реконкиста, которую у нас принято подавать к столу как священную войну. Только за первый век Реконкисты католические короли уничтожили и изгнали из страны около 300 тысяч мусульман и сожгли около миллиона арабских книг. Это была невосполнимая потеря и для экономики, и для социально-культурного развития христианской Испании. А ведь это в дело еще не включилась инквизиция. С появлением тут инквизиции процесс истребления собственного населения пошел намного быстрее и веселее, с огоньком, так сказать.
Трибунал испанской инквизиции заседал, между прочим, тоже тут, в Кордобе. Вот в этом самом месте, которое сейчас зовется Алькасаром христианских королей. Я поначалу сильно удивилась и, не буду скрывать, разочаровалась, увидев его. Ведь я хотела бы увидеть что-то, ну хотя бы отдаленно похожее на роскошный севильский Алькасар… А тут… хотя, чему удивляться. Из названия же уже все понятно — это Алькасар христианских королей. А христианские короли в то время и в тех условиях и не нуждались ни в чем другом, кроме крепкой феодальной крепости. У них были свои собственные «видения рая».
Хотя сады Алькасара хороши. Как и все сады, построенные по арабской традиции… Они засажены розами, гранатовыми деревьями и стройными кипарисами, тут зеленеют арыки и тонкими серебряными струйками звенят фонтаны. Все это немного сглаживает мрачное впечатление от крепости, внутренние помещения которой были переоборудованы под камеры и пыточные. Отвратительнейшее изобретение всех времен и народов, инквизиция в реконкистской Испании нашла себе просто необъятное поле для деятельности.
Так что же такое была эта Реконкиста? Ну уж точно не то, что нам пытаются изобразить. Любые религиозные войны имеют в своей основе простую и банальную борьбу за территории и сферы влияния. То, под каким соусом это преподносится плебсу — это уже отдельная история, любая религия есть ни что иное, как способ управления народными массами. Вот и под маской священной войны с иноверцами в Испании шла банальная гражданская война, не имевшая целью ничего кроме передела власти и отъема территорий. А народу если нужна идея — он ее получит.
Если вы почитаете официальные хроники тех событий, то у вас создастся устойчивое впечатление, что крылатое воинство, каждый как минимум с нимбом на голове, единым фронтом самоотверженно боролось со злобными завоевателями и угнетателями, так все это стройно написано и идеологически выверено. А меж тем….
Герцогский род Медина-Сидония — древнейший дворянский род в Испании. Из этого рода вышли и знаменитые герцоги Альба, от него берет начало и португальская королевская семья. То есть самая что ни на есть голубая кровь — голубее некуда… Этот род берет свое начало от Алонсо Перес де Гусмана, национального героя Испании, овеянного героическим ореолом непримиримого борца с маврами.
Почившая в бозе в 2008 году Луиса Исабель Альварес де Толедо, 21-я герцогиня Медина-Сидония, в своем время была фигурой очень одиозной. Писательница и борец за права женщин во времена режима Франко, она даже побывала в тюрьме за свою слишком активную гражданскую позицию. Герцогиня считала, что колоссальные архивы ее семейства могут в корне перекроить испанскую историю. Потому как в них содержится масса компрометирующих официальную историографию документов, как, в частности, тот, который свидетельствует о том, что основатель рода Алонсо Перес де Гусман по прозвищу «Добрый» был ни кем иным, как мавританином откуда-то из северной Африки, наемником, принявшим христианство в угоду политической конъюнктуре и сражавшимся под знаменами тех, кто ему платил. И вообще-то сам по себе этот факт не значил бы ровным счетом ничего — в те времена повсеместно вассалы меняли сюзеренов, сюзерены меняли вассалов тогда, когда им это было выгодно — если бы вся эта история не преподносилась нам под эгидой борьбы добра со злом. И сколько еще таких фактов в истории Испании, когда биографии подчищались или полностью переписывались — одному Богу известно. Думается мне, что множество… История, которую пытаются скрыть, всегда намного интересней своей официальной версии.
А в Кордобе, которая когда-то была «Украшением мира на берегах Гвадалквивира», сейчас не осталось ничего, кроме Мескиты. В самом сердце которой, подобно мечу христианских «отвоевателей», торчит католический собор. Который, должно быть, всем своим видом, да и самим фактом своего тут присутствия, должен говорить всем и каждому: «Смотрите! Мы круче!». Нет, ребята, вы не круче… Вы построили то, что можно было построить где угодно, и уничтожили то, что могло бы стать единственным в мире. И это я не о соборе.
