К Рериху. В Извару

Как известно, всё закладывается в детстве, в дальнейшем лишь получая развитие. Формирование знаний, умений, навыков Н.Рериха, несомненно, происходило в Петербурге, только перечисление заведений, где он учился вызывает уважение: гимназия Мая, Санкт-Петербургский Императорский Университет, Академия Художеств. Умные люди говорят: «Люби то, что делаешь», и Рерих любил. Но где начало начал? Наверно, там, где Николай так любил проводить своё время — в родительском имении, что находилось в Изваре бывшей Санкт-Петербургской губернии.

Планируя путешествие, всегда хочется, чтобы оно получилось идеальным, но также всегда на пути встают обстоятельства — запрограммированные изначально или являющиеся неожиданностью. На этот раз мы заранее знали, что «лучше бы…», но лучших времен ждать не хотелось.

Очевидно, что лучше ехать летом. И логично. Чтобы увидеть не только дом, но и те места, куда уходил, порою надолго, юный Николай — большой любитель археологических раскопок и охоты.

Родители не стараются строго опекать барчука: с ночевкой так с ночевкой, на несколько дней так на несколько дней.

Много воды утекло с того времени, в том числе и по речке Изварка, берущей своё начало неподалёку от усадебного дома. Вода в Изварке ключевая, абсолютно прозрачная, и, как положено ключевой воде, не замерзает даже в мороз.

Длина Изварки небольшая, всего 6 км, далее она впадает в Лемовжу, та, в свою очередь, в Лугу, Луга — в Финский залив Балтийского моря. А оттуда уже и до Индийского океана рукой подать. Впрочем, этой зимой не получится, т. к. выше по течению Изварки бобры сделали плотину, а вся эта территория (и даже больше) сейчас получила статус Памятника природы, так что бобрам никто не мешает.

Зимой же наша поездка долгой прогулки не только в лес, но и по территории усадьбы не предполагала.

Немного жаль. Внимание привлекает «форелевая башня» (а сфотографировать не удосужились), предназначенная для разведения мальков форели, которая холодную ключевую воду очень уважает. Башня построена уже позже тех времен, когда имение принадлежало Рерихам, они продали его рачительным и хозяйственным Верландерам.

Однако Константин Федорович, отец Николая, тоже делал попытки «модернизации сельского хозяйства», увы, не всегда с благоприятным результатом. Рассказывают, как он, успешный юрист, чтобы уменьшить тяжелый физический труд крестьян, закупил машины для молотьбы в Англии, заплатив немалые деньги. Вот только установить и собрать их не успели: облагодетельствованные крестьяне детали растащили раньше. Крепкий помещик и успешный юрист — понятия не тождественные.

Константин Федорович Рерих служил в Петербурге нотариусом, и я, услышав, что на тот момент в столице Российской империи числилось всего 25 нотариусов (вроде бы, не путаю), была немало удивлена. Надо ли говорить, куда унеслись рассуждения в моей голове?

Чтобы уточнить цифру, пришлось поднимать историю нотариата в России: «7 апреля 1820 года Было определено предельное количество нотариусов в Петербурге в 10 человек. На каждое освободившееся место предполагалось проведение конкурса» (notarymuseum.spb.ru). 1820 год меня не очень устраивает, т. к. Константин Федорович стал нотариусом Санкт-Петербургского окружного суда с 1 декабря 1867 года, и вот тут в своих поисках выхожу на реформы Александра II, о которых немало читала в прошлом году, хотя судебная интересовала в наименьшей степени. «Нотариат как специальный институт права был узаконен российским государством лишь в 1866 году». «15 ноября 1867 года новые нотариальные конторы начали свою деятельность в округах Петербургской и Московской судебных палат». Т. о., начинаешь понимать, где, кем и в какое время работал К. Ф. Рерих.

Вполне естественно, юриспруденция была предопределена и для сына. Как вновь не коснуться вопросов воспитания? Свобода свободой, но авторитет отца непререкаем. Несмотря на то, что Николая больше привлекают история и живопись, он поступает в университет на юридический факультет, что не мешает ему одновременно учиться еще и на историческом, и в Академии художеств.

В музее много рассказывают и о юношеских увлечениях Николая (в смысле археологией и охотой), и о семье, и откуда пошел род Рерихов и когда они появились на Руси. Я слушаю с интересом, поскольку ничего этого раньше не знала. Например, что первый Рерих, появившийся на российской земле, был шведский офицер из войска Карла ХII. Он отказался выполнять приказ бить из пушек по стенам православного храма, со словами: «Против Бога не воюю».

Знаю, что «ученик — это не сосуд, который надо наполнить, а факел, который надо зажечь», а потому не очень расстраиваюсь, что мой сосуд при обилии информации наполняется не очень: надо будет потом прочту. И читаю. И выясняю, что не всё сказанное истина в последней инстанции. В частности, о «древнем скандинавском роде Рерихов». Кому интересно, можно почитать на сайте РГО Новосибирска «Я пустил им такого Рориха Первого…» http://www.rgo-sib.ru/book/kniga/237.htm

Моя задача намного скромнее. Еще по пути к дому-музею меня порадовали и тишина, и белый снег, и аллея с аккуратно высаженными ёлочками. Это такой контраст с жизнью в городе.

Есть своя прелесть в том, что не знаешь, что тебя ждёт.

Неожиданно было увидеть дом с башенками. Как-то я ожидала чего-то более прозаического.

Нет ничего страшного в том, что мы, как нормальные герои, пошли в обход. Это дало возможность увидеть и возрождающийся из небытия плодовый сад, и то, что братьев меньших здесь не забывают.

Честно говоря, одно из тех чувств, которое оставило после себя посещение изварской усадьбы, — это признательность тем людям, которые с любовью и увлеченностью относятся к своему делу.

Надо понимать, что появление усадьбы Рерихов в Изваре, в том виде который мы можем видеть сейчас, после пожара, после разрушений подобно птице Феникс. Возрождение практически из небытия.

А потому не стоит удивляться некоторой пустынности и холодности внутреннего убранства.

Дом с мезонином, и деревянная лестница ведёт наверх. Мне хочется привести цитату из любимого фильма: «А вот как стемнеет, то там, наверху, происходят удивительные чудеса». Да, кабинет Николая Рериха находился наверху, и именно там он творил чудеса, в смысле, писал картины. Только не по ночам, напротив нужен был свет, много света, а потому под его кабинет была отведена комната с окнами на юг, чтобы наше северное солнышко не забывало заглядывать.

Жизненный путь Николая и Елены Рерих вне стен Извары нашел свое отражение в отдельном зале. Говорить о нём можно часами, но это другая история и другой формат.

Мы были накануне открытия выставки, посвященной видным деятелям Индии. Меня «зацепила» лишь одна работа. Мать Тереза как-будто продолжает смотреть умудренным и всепонимающим взглядом.

В целом, обилие гипсовых бюстов скорее напоминало некрополь. Рабиндранат Тагор, Махатма Ганди, Джавахарлал Неру, Индира Ганди. Казалось, их имена и образы, знакомые каждому советскому школьнику, давно погребены в недрах памяти. Ан нет, узнаваемы. Только ощущение прошедшей эпохи присутствует.

Вернёмся к дому Рерихов. Радует, что «восстановление» интерьеров проводят со вкусом и чувством такта.

Сохранена толщина стен дома, и она впечатляет. Её можно увидеть в оконном проёме.

И это не крепость, это жилой дом. Или все-таки, «Мой дом — моя крепость»?

Сложно даже представить, с каким трудом собирались экспонаты музея. Что-то было перевезено из городской квартиры Рерихов в Петербурге, где осталось в сохранности. Это диван и кресло.

Но таких вещей немного. На поиски предметов из барской усадьбы сотрудники музея отправились… в соседние крестьянские дома. Да-да, а где еще они могли сохраниться после революции?

К примеру, обнаруженный старинный стол был обменен на новый, т. к. хозяйка сетовала, что отдать и остаться без стола не может. К сожалению, некогда инкрустированная столешница при активном хозяйственном использовании и любопытстве детей дожить до наших дней не смогла.

Встаёт, закономерный вопрос: а, действительно ли, найденные предметы из усадебного дома и принадлежали Рерихам? Относительно принадлежности Рерихам, конечно, однозначного положительного ответа дать нельзя. В 1900 г. М. В. Рерих продает усадьбу А. П. Верландеру (упомянутому выше), затем она отходит к казне, а с 1916 г. до начала 50-х здесь располагалась детская исправительная колония. Вряд ли, колония стала закупать такую мебель, а вот Верландер вполне мог.

Иной вопрос, что предметы, найденные зачастую пылящимися на чердаках, в окрестные дома не могли попасть из другого места, а только из барского дома. Здесь стоит сказать, что Извара находилась не только вдалеке от каких-либо усадеб, но и от проезжих дорог. Да и до Петербурга 80 км — не ближний свет.

Сейчас другое дело. Хотя еще в 70-е г.г. ХХ в. эта удаленность служила причиной отказа на желание создать здесь мемориальный музей. И в наши дни сотрудники музея сетуют, что не очень избалованы туристами, но в то же время, отмечают: «зато у нас практически не бывает людей случайных». И это хорошо.

Количество шкафов и посетителей не влияют на ценность Извары, которая была важна в жизни Н.Рериха. А была ли важна? На это он ответил сам:

«впечатления весенних ночей и восходов, гомон птичьего базара, длинные хождения по зимним лесам — все это навсегда вносит особый склад жизни»

«Обычаи, погребальные „холмы“ с оградами, орудия быта… все памятники стенописи, наконец, корни речи — все это было так близко нашим истокам. Во всем чувствовалось единство начального пути. Ясно, если нам углубляться в наши основы, то действительное изучение Индии даст единственный материал».

«В Изваре рождалось осознание величия Родины, желание защитить ее, чувство любви и сострадания: «сколько новых незаслуженных оскорблений вынес народ русский…" И непобедимый оптимизм рождался тогда же: «…не помогло обидчикам русского народа это кусательство… Отскакивали разные вредители и поработители, а народ русский в своей целине необозримой выоривал новые сокровища».

Теги: Культурно-познавательный туризм