Люблю путешествовать, а позже делиться впечатлениями от увиденного и услышанного. Жанр путешествия — вслед за Гоголем и Радищевым — даёт возможность «привлечь к себе любовь пространства». Каждый побывавший в Италии ли, в Китае ли, видит страну по-своему: мы разные и видим разное, часто - совершенно противоположное. Для кого-то самое яркое воспоминание об Италии – исторические памятники, которые просто горстями рассыпали гениальные латиняне на всей территории страны. Другой наблюдает за жизнью людей, пытаясь понять их, прислушиваясь к говорам-речам городов (кстати, имена итальянских городов – женского рода. Итальянцы восхищаются женщиной, матерью и не стесняются, когда даже взрослого мужчину называют «мамоном». Здесь умеют делать комплименты: «пообещайте, что придете к нам еще, без Ваших глаз здесь будет темно», «спасибо, Вы уже минуту мне улыбаетесь», «Вы очень красивая, России повезло», «Прекрасней нашего города есть только Вы»). Третий наслаждается итальянской кухней… Тест-ассоциация: говорю «Россия», всплывают слова: береза, Есенин, родина, снег, литература. Какие слова всплывают в сознании, когда вы слышите «Италия»? Мои - солнце, спагетти, темперамент, история, вино, мода, шикарные спортивные автомобили, Феллини, латинский язык, римское право. Перед любой поездкой я стараюсь заранее информационно «подпитать» себя: образованный и подготовленный глаз увидит больше. На этот раз это были: посещение Пушкинского музея (только теперь я почувствовала разницу между слепками и подлинниками); просмотр фильма-шедевра «Римские каникулы»; чтение гоголевского «Рима» и «Образов Италии» П. П.Муратова. И вот - вслед за Пушкиным, мечтавшим увидеть «Италию златую»; Баратынским, рвавшимся «к гордым остаткам падшего Рима»; Герценом, благоговевшим перед Вечным городом, Гоголем, написавшим, что «вся Европа для того, чтобы смотреть, а Италия для того, чтобы жить»; Муратовым, сказавшим «Мы возвращаемся из Италии с новым мироощущением слиянности начал и концов, единства истории и современности, неразрывности личного и всемирного, правды вечного круговорота вещей, более древней правды, чем скудная идея прогресса...» - мы на земле древнейшей цивилизации. Не вижу никакого смысла описывать увиденные нами шедевры архитектуры – книг на эту тему полным полно, написаны они профессионально, качественно. Я буду рассказывать лишь о своих ощущениях-чувствах, пытаясь вновь «прокатиться» по выбранному нами маршруту.
Сразу скажу, что экскурсионное путешествие – дело нелегкое: ежедневные ранние подъемы, неблизкие переезды. Поэтому одна из наших домашних идей – селиться лишь в отелях, расположенных в центре посещаемых городов – сняла многие напряженности: мы были вольны после экскурсий, нам не надо было вновь садиться в поданный автобус и добираться до отеля в 30-40 км.; у нас было заметно больше времени и утром, пока «дальних» возвращали в город. Кроме того, мы не ставили целью посетить всё-всё записанное в программу. И, скажем, вместо галереи Уффиций (мне кажется, что для этого нужно выбирать другой случай) мы гуляли по Флоренции, пили превосходное итальянское вино, пробовали истинно итальянские блюда (забредая туда, куда ходят местные жители, где почти нет туристов) в ресторанчике, лакомились пирожными и кофе. Да-да, мы пили кофе! С удовольствием! Именно Италия подарила нам вкус кофе, как когда-то Португалия через зеленое вино научила любить белое. А случилось это в Неаполе, в мой день рождения. В знаменитом кафе «Гамбринус» (ему более 150 лет; сюда приезжают выпить чашечку кофе члены королевских дворов Европы, высокопоставленные чиновники, звезды шоу-бизнеса, бизнесмены, журналисты, поэты и, конечно, многочисленные туристы) посетители знают, что по поводу качества кофе здесь не нужно переживать, здесь просто не существует такой вещи, как плохой кофе… Сказанная гидом фраза бьет наповал – ей сразу веришь безоговорочно. Веришь ещё и потому, что атмосфера классической роскоши этого заведения, запахи свежайшей и удивительно красивой выпечки, великолепная посуда, восхищают. Это кафе, сочетающее в себе гармонию кофейного дома и художественной галереи с тихим музыкальным аккомпанементом незабываемых неаполитанских песен. Здесь не важен статус: принц ты или студент, тебя обслужат по-королевски. Посуду, в которой подается кофе, можно купить – мне это нравится, нравится! Саша выбрал лучшее из лучшего – «Мончалетто» (могу ошибиться в написании, все-таки я - человек чайный) в элегантной рюмочке на прозрачном блюдечке и с оч-чень изящной ложечкой. И было там этого кофе с наперсток, но аромат сопровождал нас ещё несколько часов. Я привыкла пить кофе, утоляя жажду. Теперь хочу наслаждаться густыми ароматами зёрен, утоляя жажду водой из стакана, стоящего рядом. Вот, только нынче и распознала суть кофе, чему по-детски радуюсь. И поэтому уже после Италии мы купили очень современную кофе-машину капсульного типа.
Перелет коротюсенький – всего три часа. После 13-часового полёта на Кубу нам показалось, что мы, не успев взлететь, приземлились: даже отказались от завтрака. Полёт был очень ранним, а день получился очень длинным: Москва-Римини-Сан-Марино-Рим. Таковы реалии сегодняшнего быстрого и мобильного мира. В Римини - аэропорт небольшой, он назван в честь уроженца города Ф.Феллини. Встречающая сторона очень долго тусовала прибывших (большой минус!), дожидаясь ещё самолётов из Москвы и С-Петербурга, а затем нас повезли на первую экскурсию - в независимое государство Сан-Марино.
Прозрачная граница – декоративные арочные ворота разделяют Италию и Сан-Марино. Автобус уверенно поднимался в гору, даже уши заложило, и вот суета нижнего города остается далеко внизу. Ещё несколько серпантинных поворотов, и ты слушаешь тишину. Ее нарушают лишь птицы, поющие в вершинах деревьев так искусно, что закрадываются сомнения: уж не магнитофонную ли запись включили для простодушных? Ты стоишь на смотровой площадке, под тобой – город с краснеющими крышами, бесконечные виноградники, виднеется море (оно в 10 км), подернутые туманом горные хребты. Воздух – режь и ешь! Пинии – любимые мои «пицундские» сосны; буйная зелень; древние стены, заросшие плющом; замки, скульптуры, освежающий плеск воды в фонтане. Гид бежит, увлекая за собой толпу, мимолетно рассказывая о том, что санмаринцем нужно родиться, а санмаринкой можно стать, выйдя замуж за уроженца страны; о том, что это самая маленькая республика в Европе, об искусстве жителей лавировать между политическими течениями, об убежище Гарибальди, о любви к ратоборству… Группе ещё хочется посетить бесчисленные магазинчики (беспошлинная торговля!). Кто-то успевает в музей курьезов или в музей современного оружия. На фуникулёре прокатиться не успевает никто. Закончу с Сан-Марино, сказав о том, что во время отдыха на море в Римини (наша вторая итальянская неделя), мы сюда еще вернулись. Была смена декораций в погоде: после дождливого венецианского дня погода устаканивалась, мы ещё не перебрались в «свой» отель, а жили в проходном – группа заканчивала экскурсию и улетала «завтра». Вот в этот тепло-дождливый день мы и гуляли по Сан-Марино. Утром на той самой смотровой площадке в этот раз нас обнимали облака, а мы закутывались в них, как во что-то реально существующее. Позже, когда небо просветлело, мы решили пешком спуститься в город. Шли долго, но в какой-то момент пешеходная дорога закончилась. Пришлось подниматься вверх, к автобусу. Пытались «голосовать», но благополучные санмаринцы и не думали подбирать придурочных путников. Саша по наитию нашел более близкий подъем, на полпути к цели-автобусу он, не знающий языка, успешно выяснял у итальянца как нам короче добраться. Кстати, спустившись несколько позже Саши к стойке отеля уже во Флоренции, я увидела, как мой муж болтает с пожилым портье. Позже Сашик рассказал мне о том, что портье принимал участие в афганской операции, ещё какие-то мелочи. Саше всегда удается разговаривать с любым гражданином мира на языке этого гражданина, не зная и трех десятков слов никакого иностранного. В то, второе посещение, мы уже были вне экскурсии и увидели неторопящийся народ, живописно и покойно разгуливающий; неспешную продавщицу, беседующую со случайно заглянувшей на распродажу женщиной из соседнего домика; мгновенно закрывшиеся офисы и учреждения (вечная европейская сиеста – мой раздражитель!). Голос-говор у Сан-Марино бархатно-воркующий, дружелюбно-теплый, кружевной.
После первой санмаринской экскурсии наш путь лежал в Вечный город Рим. Небо перед Тиволи было похоже на сирень весной, горизонт затихал. Было очень тепло и сладко: всё ещё впереди, Саша рядом, завтра – мой юбилей, а мы въезжаем в Рим. Я уже отметила, что мы много колесили по стране. И вот что по-настоящему удивило: воздух повсеместно одаривает чистыми поцелуями, земля любовно обработана: поля, кажущиеся необозримым морем, усеяны то подсолнухами, то оливами, то зеленью для стола. Тут и там выплывают виноградники, здесь выращивают красивые деревья, которые развозят по всей Европе. Часто встречаются аккуратные заводы и фабрики, летят скоростные и едут обычные поезда. Страна трудится!
Отель в Риме был расчудесным. По-моему, достаточно сказать о трех мелочах: ужин по времени закончился, но нас ждали; мыльце-шампунь-шапочки – не обычные, а подарочные, очень стильные упаковки; бесплатный сейф с инструкцией на русском языке. Ах, какой сладкий был сон в ту ночь, завершившую длинный-длинный день. В итальянской поэзии существует сонет с хвостом, когда мысль не вместилась, и допускается прибавка, которая подчас длиннее самого сонета. Эта ночь была длиннее длинного дня. Очень ранним солнечным утром, в день моего рождения, мы отправились в Неаполь и Помпеи.
Люди совершенно напрасно боятся итальянского лета. Я не раз слышала мнение, что для экскурсии подходят весенний или раннеосенний сезоны. Быть может. Но окунуться в сладостный итальянский солнечный и очень комфортный юг нам, людям севера, значит насладиться ослепительной солнечностью августовских дней. Нам показался легким жар знойных дней! Он не утомил, его радостно чувствовать, он не отнял у нас жизненной энергии, не лишил способности думать и передвигаться. Он только наполнил нас для будущей серой осени и слякотной зимы. Я сладко спала в автобусе, пропустив массу интересной информации. Кое-что мне позже рассказал Саша. Так, любя сибаритство; помня о том, как сибаритствует Аркадий в «Отцах и детях» Тургенева; с каким «сибаритским» наслаждением пьют «жирный кофий» в гоголевском «Риме», как Вере Павловне из романа Чернышевского «Что делать?» нравилась «вольная, просторная, деятельная жизнь, и не без некоторого сибаритства», я не знала, что роскошный город - колонию Сибарис близ Неаполя сегодня видят из космоса, археологические же раскопки результатов не дают. По пути в Неаполь были остановки, где туристов угощали разными вкусностями (круги - треугольники – восьмерки (как человечки) сыров, паста из трюфелей, сумасшедше красивые упаковки макаронов, уникальные бутылочки с оливковым маслом, лимончино, неизменный кофе и проч., и проч.), предлагая все это купить. Купившим не надо было печалиться об упаковке и доставке в автобус: все очень элегантно делали сами продавцы. Запомнился и случай, когда через несколько дней поездки одна нарядная упаковка нашла своего покупателя уже в другом автобусе. Подъезжая к Неаполю, мы имели возможность лицезреть единственный действующий вулкан Европы Везувий - главный персонаж неаполитанцев. Ох, сколько же интересного нам про него порассказали! А уж когда ты побываешь в Помпеях, понимаешь силищу милого и не грозного на вид великана. Не буду больше ни слова говорить о вулкане – это надо увидеть самому, чтобы почувствовать.
Неаполь я полюбила навсегда: пестрые нарядные крыши домов, эмоциональные жители. Неаполь небеден искусством. Но меня он очаровал натиском жизни. Город шумит и блещет. Неапольцы любят любить; здесь многодетные семьи; светофор - по настроению; парковка по звуку; есть даже свой бомжград. Мы с Сашей любим и умеем смешиваться с толпой, а потому узрили народную жизнь. Тесные улочки запружены счастливыми жителями. Счастливыми уже оттого, что они родились и живут на Божьем свете. Неаполитанец живет только тогда, когда испытывает удовольствие. Он умеет наслаждаться и своим ярким нарядом, и загоранием на остром камне городского пляжа, и сияющим небом, и ощущением близкого моря, и шумом колес, и запахами вкусностей, вырывающихся из множественных ресторанов, и развешенным на веревках самым интимным бельем... Дух «Сатирикона» и сейчас еще удивительно чувствуется в Неаполе. В Неаполе любуешься дымчатым абрисом, напоминающим голову крокодила, острова Капри. В Неаполе нельзя не зачароваться белоснежными яхтами и уникальными виллами. Неаполитанский голос-разговор громко-бодрый, запальчиво-заносчивый, лукаво-залихватский.
Следом – Помпеи - действительно музей под открытым небом. Конечно же, ты сразу видишь картину К. Брюллова «Последний день Помпеи» (это словосочетание стало в русском языке, несмотря на то, что правилам современной русской грамматики это название должно было бы звучать «Последний день Помпей»), ещё в детстве покорившую меня. В августе 79 года нашей эры вулкан залил лавой и засыпал камнями и пеплом жителей города. Удивило всё: просторные жилища, огромные театры, торговые площади, рестораны, водопровод, политические выборы (таблички-предвыборные «плакаты»), лупанарии (бордели, от лат. lupa- волчица, проститутки привлекали клиентов завываниями) – все эти скромные помпейские чудеса. Сенсационными мне показались скульптурные слепки «законсервированных» трагедией древних жителей. Археолог Фиорелли придумал заливать в пустоты затвердевшего пепла гипс – так были воссозданы изображения реальных людей 1 века н.э. Помпеи часто использовались в литературе, живописи и музыке. Это и опера итальянского композитора Пуччини, и исторический роман английского писателя Бульвер-Литтона "Последние дни Помпеи". Брюллов раньше других обратился к этой теме. Всплывает гениальное пушкинское: «Везувий зев открыл - дым хлынул клубом, пламя//Широко развилось, как боевое знамя.//Земля волнуется - с шатнувшихся колонн//Кумиры падают! Народ, гонимый страхом,//Под каменным дождем, под воспаленным прахом,//Толпами, стар и млад, бежит из града вон». Переходя с одной улицы на другую, видишь правильность, некое единообразие простых линий прежних домов, колонн, овалов театров. Нынешний зрительный образ Помпеи - это только музыка камня и воздуха. И – размышления. Скажем, о красоте, торжествующей над гибелью; о бренности цветущей силы. У Саши же – добавочные размышления - на всём итальянском пути: та-акие сооружения, почему до сих пор не нашли ни одного крана; архитектор Пизанской башни был лукавым человеком – он умышленно «наклонил» ее. Вечное стечение всех народов в Помпеи лишь свидетельствует о человеческом желании прикоснуться к античному. В Помпеях не спрячешься от солнца, тем не менее, ты не замечаешь ни отсутствия прохлады, ни усталости. Говор-голос Помпеи – безжизненно живучий, задумчиво-сонный, приглушенно-монотонный.
Мы на пороге «главы мира» Рима. У нас – целые (а не всего) сутки для странствий по Вечному городу. А раз он вечный, можно и не спешить. «Рим не такой город, как все другие города. У Рима есть очарование, которое трудно определить и которое принадлежит только ему одному. Испытавшие силу этого очарования понимают друг друга с полуслова, для другого это загадка», - эти слова принадлежат французскому мыслителю Ж.Ж. Амперу, и вполне понятны побывавшим там. Девизом Гарибальди было: Roma о morte - Рим или смерть. Об особом чувстве Рима писал П. Муратов: «…оно что слагается из повседневных и часто мимолетных впечатлений. Оно растет здесь с каждым новым утром, с каждым новым шагом, пройденным по римским улицам или окрестностям». Но в первый римский день (он был физически самым трудным из всей экскурсионной программы) не спешить не получалось. Конечно, когда экскурсовод поторапливает группу, ты расстроенно машешь рукой – и это не успел, и то. Но память сохранила воспоминание не о том, что не успел, а о том, что успел. Сегодня я, уже пролиставшая путеводитель «по следам», вижу, как грамотно нам было все показано. Римское утро началось с музеев Ватикана. Знаменитая Сикстинская капелла – это последнее, что мы увидели здесь. Не вижу никакого смысла ахать или охать по поводу сокровищ, там имеющихся. Как сказала питерская пара: «Эрмитаж отдыхает». Убеждена, что, находясь в Эрмитаже, они под впечатлением могли бы сказать обратное. И все же, музеи – не моя стихия. Я больше люблю город, людей, жизнь. Я всегда мечтала оказаться на площади Св. Петра, похожей на замочную скважину. И даже в этом, как оказалось, есть смысл: ведь Петр – ключник Рая! Выходя из музеев, ты оказываешься на пьедестале и почти можешь видеть площадь такой, какой ее видят птицы. Я впервые здесь, в Ватикане, подумала о том, что храмы – это университеты духа, они возвышают тебя над обыденностью. В Риме мне думалось о России как об очень юной особе, чего уж говорить об Америке! Рим, наверное, именно в силу своего мудрого возраста и источает добро и гостеприимство. Завидя издали Колизей – символ могущества и величия – очень хотелось вслед за воинами сказать тихо знакомое со студенческих лет: «Ave Caesar, morituri te salutant»! Меня поразили фонтаны не только Рима, но фонтаны Италии вообще: не обсуждая их несомненных скульптурных достоинств, отмечу, что в них – чистейшая вода, ее можно пить! Для того, чтобы возникло «чувство Рима», конечно, нужны не «целые» сутки, но я утешаю себя замечательными словами Гете: «Кто хорошо видел Италию, и особенно Рим, тот никогда больше не будет совсем несчастным». Голос у Рима самоуверенно-раскатистый, начальственно-поучающий, печально-раздумывающий, низкий.
Новое утро – новая дорога. Мы едем в город Данте и Микеланджело - Флоренцию. По пути останавливаемся в Кьянти, где дегустируем вина-сладости. Моя Флоренция – это мост, краснеющие купола собора, малюсенькие улочки с односторонним движением, прилепленные друг к другу дома - один длиннющий дом разной высоты, это церковь, в которой похоронена жена Данте, на противоположной стороне по стечению обстоятельств похоронена и муза Данте, Беатриче. Мы много гуляли по городу, заглядывая в красивые магазины. Мы проснулись в крошечной семейной гостинице в центре города, стены которой унизаны картинами, под птичье пение и пили кофе по-старому, из медных кофейников. Второй «флорентийский» день – посещение Пизы. Ради сохраненной Богом площади, где стоят созданные божественным гением собор, Баптистерий, наклонная башня сюда следует ехать. Другой такой площади нет нигде! Речь Флоренции и Пизы – это речь Данте, заставляющая грустить и смеяться, насыщающая твое сердце биться сильнее при виде магически чарующего собора Санты Марии (кстати, на фасаде его нам показали фамильный герб промышленников Демидовых, внесших вклад в оформление собора). Это звонко-детская речь, ровно-ласковая и лукавая.
Наконец, синьора Загадка - Венеция. «Дурак тот, кто не едет в Венецию», - писал Чехов. Мы не стали с ним спорить, но мне до конца не верилось в свое пребывание здесь. Казалось, что все мираж. И этот дворец – лишь картинка из журнала. «Трудно воспевать Венецию, она сама песня. И как ни пой её, она все-таки тебя перепоет» (Вяземский), «Опять целую богомольно Венеции бессмертный прах» (Брюсов), «С книгой лев на вышитой подушке, с книгой лев на мраморном столбе...» (Ахматова), «Набережная неисцелимых» Бродского - о болезни «венецийство». Елисейские поля в Париже, Пятая авеню в Нью-Йорке, Пиккадилли в Лондоне, Крещатик в Киеве, Тверская в Москве. Визитка Венеции - это Большой канал, Каналь Гранде, по которому мы и въехали по лагуне в Венец мечтаний, замирая перед ажурными домами и кружевными с каменными жабо цервями, похожими на кусочки торта дворцами. Плыть по каналу – большое удовольствие: вежливость, маневренность. Саша назвал водителей катеров милимитровщиками – настолько умело они паркуют свои судна. Мы не насладились Венецией, она не далась нам, ускользнула (как только мы въехали в Венецию, пошел дождь)! Замечу, что на отдыхе в Римини мы вторично проехались по Большому каналу. Только уменьшенному в 50 раз: те же дворцы, те же гондолы, те же перекидные мостики. Всё это в чудесном замысле современников - парке «Италия в миниатюре», где повторена каждая прекрасная венецианская панорама, каждый поворот. Венеция женственна как никакой другой итальянский город, недаром в былые века один из ее титулов – Светлейшая. У каждого с детства сформирован свой образ города на воде. То, что я увидела воочию и похоже, и не похоже на придуманное мною ранее. Нет немыслимого количества голубей на площади С.Марко. Не по-блоковски («гондол безмолвные гроба»), а по-чеховски («птицеподобная») я увидела гондолы. То ли небо красит своим цветом каналы, то ли город запечатлен в перевернутом небе. Мне казалось, что здесь невозможно не купить маску. Оказалось, что это запросто, их не чересчур. Одно из чудес - в соборе Сан-Марко мозаичный пол волнообразно дыбится, он дышит. Становится не по себе. За венецианский день разнообразной погоды хватило бы на неделю: то лил дождь, то светлело, солнце пригревало, и вновь – раскаты грома. Здесь очень радуешься своей свободе, здесь очень вкусно кормят (дождь помог нам подольше посидеть в ресторанчике). Покидая Венецию, вспомнились слова Иосифа Бродского о том, что он согласился бы стать венецианским голубем, лишь бы не покидать волшебного пространства Венеции. Я не хотела бы там остаться надолго, навсегда, мне было бы достаточно ещё одного дня – так хотелось остановить время. Хочу увидеть Венецию ночную – с зажженными на площади Св. Марка розовыми муранскими стеклами - фонарями, с мерцающими красками, с небом ночи. Хочу услышать гулкие шаги пустых улочек – вдали от центральной площади. Благодарю судьбу за такой подарок. Я запомнила свою улыбку, испытавшую силу летейских вод. Это город, где уютно Синей Птице. Голос Венеции беспечально-высок, торжественно патетичен, он пышный.
Не могу не рассказать о том, что в мою речь после посещения земноводного города пришло новое словосочетание, мной придуманное – «венецианские ладони». Там, в Венеции, я увидела прелестный живой кадр-шедевр, придумать который пока не удалось самым именитым режиссерам. У меня радостно застучало сердце, я вспомнила слова Ангелуса Силезского: "Я без Тебя ничто, но что Ты без меня?" В бурлящем зонтично-полиэтиленовоплащевом людском потоке шли двое: мужчина и женщина. Мужчина поднял свои ладони над головой любимой женщины, оберегая родную от слез неба.
И еще одно. Наше итальянское путешествие подходило к концу, мы возвращались из Венеции. То ли дремать, то ли болтать, то ли любоваться ухоженными итальянскими полями, глядя в окно. У нашей сопровождающей была «домашняя заготовка» - она одарила нас, предложив посмотреть фильм - экранизацию биографии венецианской куртизанки Вероники Франко режиссёра М. Херсковица «Честная куртизанка» (литературная основа – книга Маргарет Розенталь). Только что спустившиеся с кораблика, привезшего нас «на большую землю» с венецианской, мы с большим удовольствием погрузились в Венецию XVI столетия. Это все тот же город с разноцветными зданиями, изящными гондолами и поющими под балконом влюбленными. И в нем живут люди, которые любят-злятся-завидуют… В фильме есть очень знаковая параллель любви настоящей и любви-страсти. Это отношение к Веронике Марко и его друга-поэта. Любил ли неталантливый поэт Веронику? Думаю, да. Но так очень часто любят сегодня: восхищаясь красотой, желая недоступное, быстро предают. Не всегда ведь предательство бывает таким видимым, как в этом фильме. Чаще всего оно тихое, безмолвное: человек уходит в сторону, «прячется», продолжая-таки мечтать о невозможном для себя. Страстность и отвага Марко меня восхищают. И когда Марко прибегает к последнему средству — призывает встать всех клиентов Вероники, чтобы спасти ей жизнь, наша автобусная аудитория замирает. И когда главный инквизитор приходит в ужас от зрелища встающих знатных горожан, наша группа рукоплещет! Это – «венецианские ладони». Это - любовь, настоящая любовь. Любовь, не знающая границ, неподвластная ни законам времени, ни правовым законам. Такая любовь поглощает, окрыляет, вдохновляет, перевоплощает.
Вот и закончилась экскурсионная программа. И как же хорошо, что впереди у нас – нежный период насыщения чувством воздуха, чувством моря, чувством пляжа. И мы целую неделю можем загорать, заплывать далеко-далеко, следить за набегающим прибоем. Римини – славный городок для этого. Вслед за Юлием Цезарем мы перешли (неоднократно!) реку Рубикон. Римини – событие в жизни туриста, главным составляющим которого являются наслаждения, гастрономические вкусности. Здесь море и земля сливаются в один большой загорающийся экран. Ночные огни отражаются в воде, а дыхание ветра медленно поднимается к холмам и насыщает соленым ароматом вечера. Мы жили в тишайшем Сан-Жулиано (15 мин. пешком до центра Римини), это именно то местечко, где родился Феллини, написавший однажды : «Я взял за руку своих зрителей и повел их за собой… В этот любимый и приветливый уголок Романьи, где еще можно научиться мечтать». В его честь здесь назван парк, аэропорт, есть памятник великому режиссеру и его жене – знаменитой итальянской актрисе Джульетте Мазине. Мне кажется, что в Римини миллион отелей самого разного уровня и цены за проживание. У нас был расчудесный отель с превосходной кухней и холеным пляжем. Достаточно сказать, что на пляже есть «кани-пляж» (для собак; слово «каникулы» – «собачьи», жаркие дни – с латинского). В самом Римини есть чем заняться и кроме пляжа, но нам это было уже не нужно. Правда, мы решили поехать за город в большой магазин «Ле Бефания». Уехать-то уехали, но не посмотрели на расписание автобуса обратно. Думая, что здесь как в Москве – все допоздна, обнаружили, что автобусов больше нет. Такси на улице не остановишь – надо вызывать, номеров телефона с собой не взяли. Передвигаясь в свою сторону, мы пытались остановить машины. Тщетно. Санмаринская история повторялась. Как вдруг – тормозит неказистая машинешка, заполненная строительными материалами и имеющая по сути лишь одно сиденье. С нами начинает разговаривать итальянец, не знающий английского. Через некоторое время он усаживает нас в свое авто и довозит до вокзала, откуда уже всю ночь идут автобусы. От денег категорически отказывается!
Гуляя по вечерним санжулианским улицам, мы встретились, например, с такой милой сценкой. Пожилая чета сидит на своей терраске как в театре, наблюдая за проходящими. Мы-то их не заметили. А они нас – еще как: когда Саша потрепал меня, обнимая, они дружно зааплодировали! В Римини мы впервые увидели поющие мусорные урны, выдвижной столб-ограничитель для автомобиля; большие мусорные баки с электронным табло; бумажных танцующих кукол; пылесосы в отеле без самого аппарата – лишь шланги, которые легко включать в стену. На нашем пляже в человеческий рост увлажняли и охлаждали воздух распылители… У Римини голос запальчиво-громкий, задорно-насмешливый, веселый.
Увидеть Италию. Скольким людям повезло, а скольким пока нет! Муратов заметил: «Итальянское путешествие должно быть одним из решительных душевных опытов. Достойно совершивший его не тем садится в вагон, каким вступил он впервые на каменные полы Венеции. Частицу Италии он уносит с собой в свои эпически нищие или буднично-благополучные земли и там, под небом суровым или опустошенным, иначе радуется, иначе грустит и иначе любит…Ощущение вечной жизненной стихии - вот то, что составляет истинный смысл итальянского путешествия. Латинская столица ждет новых вселенских предназначений; лагунный город не перестает отправлять корабли всюду, где однажды поднял в знак владычества лапу мраморный лев Сан Марко». Две недели Италия обогревала нас: силой земли, производящей полезные оливы и веселящий вином виноград; погодой, щедростью кухни, улыбками, морскими пейзажами - радостью жизни! Нам хочется вернуться в Италию и снова увидеть воду венецианской лагуны. Где-то я читала, что, проведя две недели на чужбине в отрыве от духовной среды, мы теряем около двух процентов IQ. А если поездки совершаешь частенько? Я никогда не поверю в это, поскольку, познавая мир, учишься многому. И прекрасное требует тренировки. Умение радоваться может угаснуть. Умение получать удовольствие от наблюдения за итальянскими пенсионерками, достающими ранним утром мидии во время морского отлива, от прогулки, когда тебя никто не берет в свой автомобиль, от ночного города и города утреннего, от книги, от близкого человека – все это требует тренировки. Без тренировки это умение исчезает. Мы постараемся тренироваться и дальше, отправляясь ради этого в путь.
