Все время я жила с мечтой, что непременно побываю в Непале, этой волшебной стране, крае исполинских снежных вершин, крохотных селений, примостившихся на горных террасах, бурных рек и каменистых троп, на которых встречается столько всего интересного.
Все время я жила с мечтой, что непременно побываю в Непале, этой волшебной стране, крае исполинских снежных вершин, крохотных селений, примостившихся на горных террасах, бурных рек и каменистых троп, на которых встречается столько всего интересного.
Кусочек моей жизни, который я там провела, по интенсивности и яркости прожитого стал один из самых насыщенных и увлекательных. То одни, то другие мои знакомые отправлялись туда, возвращались, полные впечатлений, и я, слушая их рассказы, в какой-то момент поняла, что больше тянуть нельзя, надо покупать билеты и лететь.
Итак, время — конец октября. Место — район Аннапурны, огромного горного массива, включающего в себя несколько семитысячников и два восьмитысячника: Аннапурну I и Дхаулагири. Высота Аннапурны Главной — 8091 м, и это первый восьмитысячник, покоренный альпинистами (французами Морисом Эрцогом и Луи Ляшеналем).
Как только я определилась со сроками и маршрутом, я стала потихоньку обрастать компанией. В итоге нас оказалось пятеро: я, трое моих приятелей-альпинистов (Юра, Дима, Коля), и один из них пригласил в поход своего молодого коллегу по работе. Володя в горах до этого не был, решил начать сразу с Гималаев, и, надо признать, почти всю дорогу бежал впереди нас, «бывалых альпинистов».
Препятствия начались еще на этапе покупки билетов. Как раз незадолго до этого Пакистанские авиалинии отменили свой рейс из Москвы в Катманду. Рейс был неудобный, но дешевый (600 долларов). Поэтому моментально были раскуплены билеты на более дорогой, но комфортный рейс Катарских авиалиний (1100 долларов).
Эпопея с билетами продолжалась чуть больше месяца, и с каждым разом нам предлагались все более сложные варианты с двумя-тремя пересадками: через Киев, Амстердам, Ашхабад, Дакку (Бангладеш). В конце концов купили билеты по сентябрьской спецакции Аэрофлота за 1200 долларов: Москва — Дели — Катманду. Вылет был в пятницу, в 16–50, и на следующий день, в 15–00, мы должны были приземлиться в столице Непала.
Ограниченные кратким сроком отпуска, мы, естественно, стремились как можно скорей попасть в горы. Но предварительно надо было получить пермит на посещение Национального Парка Аннапурна (Annapurna Conservation Area). Пермит оформляется в Катманду или Покхаре и стоит 2000 рупий ($30). Можно оформить пропуск уже в горах, но его стоимость при этомувеличивается в два раза — 4000 рупий.
Первый наш непальский день (точнее, вечер) прошел сумбурно и нервно. Долго искали отель, так как действительно все было занято, а цены взвинчены в связи с предстоящим фестивалем. Туристы с рюкзаками, остановившиеся в нерешительности и обсуждающие свои проблемы, сразу становятся объектом пристального внимания местных (здесь говорят — локалов) и навязчивого предложения их услуг.
А дальше нам осталось только соглашаться на предлагаемое или отвергать его. И вот мы уже заселились в плохонький близлежащий отель, обменяли доллары на рупии и около семи вечера сидели в густой южной темноте, во внутренним дворике отеля и при свете свечи договаривались с энергичным, напористым непальцем о машине на завтрашний день.
Наконец, организационные вопросы были решены, и мы отправились гулять по городу. Район Тамель — это бесконечные лавки, где собраны все спортивные бренды от Мармота до НордФейса (тут же в маленькой комнатенке двое-трое работников строчат эти бренды на машинке), сувениры: поющие чаши, статуэтки богов, молельные флаги, камни, футболки, на которых тут же вышивают приглянувшийся вам узор.
Между домами кое-где вклиниваются культовые сооружения — с фигурками Будды, с местом для жертвоприношений и горящими свечами. На перекрестке, как правило, стоит столб, от которого во все стороны тянется огромное количество электрических проводов. На улицах много народа и много средств передвижения: туда-сюда, заглядывая в лавки, прогуливаются туристы, неторопливо катятся велорикши и, настигнув со спины, интимно шепчут: Мэм, велкам!
Торговцы фруктами тащат свои тележки и увлеченно торгуются за каждое яблоко. Чуть улица покрупней — там уже плотный поток машин и мотоциклов, каждый яростно давит на гудок, все едут и идут, как хотят. Очень любят раскрашивать машины и что-нибудь еще приписать на капоте затейливой непальской вязью.
Прикупив недостающее для похода, как то: палки, штаны, накидки от дождя (вот уж что нам в горах совсем не понадобилось), мы решили поужинать и зашли в ресторан неварской кухни. Был уже глубокий вечер. Мы устроились во внутреннем дворике при свечах. Боясь промахнуться при выборе блюд, мы все как один заказали набор, включающий основные неварские блюда, понемногу каждого. И началось театральное действие. Время от времени к нашему столику приближался человек и раскладывал очередное яство.
Сначала был мелкий и твердый, малосъедобный горох, потом довольно противная похлебка с требухой, потом стопка очень крепкого ядреного напитка, местного самогона, потом острые овощи, грибы, орешки. Когда мы уже поднаелись, со стола убрали небольшие тарелки и перед каждым поставили здоровое металлическое блюдо. Оказывается, все предыдущее было только разминкой. И опять завертелся хоровод.
Сначала всем разложили рис. Потом мясо. Овощи. Грибы, Другое мясо (приготовленное по-другому, с другим соусом). Опять рис. Все повторили по второму кругу (на втором кругу я уже отвалилась). И так носили еду до той поры, пока из игры не выбыл последний. На прощание каждому подарили керамическую маску с изображением какой-то богини. Заплатили за ужин по 8 долларов с носа.
Время от времени на реке мы видели плывущие рафты и палатки у воды. Меж тем по всему Непалу местные отмечали свой праздник. В каждом селении — гуляющий, праздный люд, женщины, наряженные в красные сари, у каждой ко лбу прилеплена красная лепешка. Местные автобусы набиты до предела, и следуют один за другим.
В Непале очень любят ездить на крышах автобусов, или на подножках машин, или просто прицепившись сзади. Некоторые машины были просто облеплены людьми, только что на капоте не сидели. Я еще не привыкла к тому, что в Непале левостороннее движение, и каждый раз обмирала, когда наш лихой водитель справа обгонял обвешенный людьми транспорт, а еще правей навстречу нам мчался какой-нибудь мотоцикл.
В четвертом часу дня мы наконец въехали в большое село Беси-Сахар. Дорога в 250 км заняла у нас около пяти часов. Шофер нас доставил как раз к пункту выдачи пермитов — небольшой постройке под навесом типа автобусной остановки, где две женщины в сари приняли от нас по 4000 рупий и выдали нам розовые бумажки. Там же можно было набрать всяких буклетов и информационных листков по каждому селению на нашем пути, чем это селение интересно и что там надо посмотреть.
Еще мы получили очень ценную схемку: профиль всего нашего маршрута с указанием высоты каждого пункта, расстоянием до него и сколько часов примерно уходит на переход между селениями. Этой схемкой мы пользовались постоянно, и на переходы у нас уходило примерно столько времени, сколько было там заявлено (во всяком случае в первой половине пути. Потом мы уже ускорились и шли быстрей написанного).
Расплатившись с шофером, мы быстро нашли отель на самом краю поселка. Отличные номера с ванной и туалетом в каждом номере, кафель, чистенько, прекрасный вид из окна, всего по 200 рупий с человека. Пошли за рюкзаками.
На улице стоял автобус. Водитель сказал, что едет до Кхуди (следующего села) и отправляется практически через четверть часа. Недолго думая, мы забрались в автобус. Последним впечатлением, оставшимся у меня от Беси-Сахара, осталась красивая стройная девушка в праздничном сари, одиноко стоящая в отдалении на фоне пальмы, с задумчивой грустью смотрящая вдаль на дорогу.
Эти полтора часа пути оставили сильное впечатление. Наш автобус то натужно карабкался наверх, то плюхался в мелкую горную реку и выбирался на другую сторону. Потом мы долго ехали по самому краю обрыва, и при каждом крене я очень зримо представляла, как, медленно переворачиваясь, автобус валится, кувыркаясь, по склону вниз до самой реки. Стемнело. В кромешной тьме мы въехали в Кхуди, и водитель показал нам на лоджию, где мы можем переночевать.
Наш новый ночлег стоил те же 200 рупий, но был куда менее комфортным. Обмазанные глиной домики на самом краю обрыва, общий туалет на улице, в комнате — голая лампочка и палати. Вокруг — буйные заросли и неистовый цокот цикад. Очень долго ждали ужин. Я уже знала по первому разу, что это мероприятие не быстрое, но мои товарищи очень нервничали, пока Димка справедливо не заметил: представьте, что к вам поздно вечером заваливают гости, и каждый просит приготовить ему что-то особенное: кому — пиццу, кому — макароны, кому — пирог испечь. И вот сидите вы на кухне с женой и в четыре руки что-то готовите. Как думаете, за какое время вы управитесь?
Наконец еда была внесена в столовую (участвовали все члены семейства: двое детишек и папа, потом еще и мама в сари вышла посмотреть, как мы едим и всем ли довольны). Но мои товарищи обиделись до того, что решили наутро завтракать в другом месте. К тому ж здесь не было ничего мясного, хозяин объяснил, что это из-за «фестиваля».
1 день трека (22 окт, пон) Khudi, 790, — Jagat, 1300
Не мешкая, мы собрались и отправились в путь. Сначала шлось легко, и все вокруг радовало глаз, все было внове. Огромные качели из бамбуков — развлечение местных ребятишек, ярко-оранжевые початки кукурузы, обилие невиданных деревьев с широкими, раскидистыми листьями, лианы, лимоны, бананы, мясистые кактусы. Время от времени нас обгоняли босоногие носильщики, их ноша крепилась ремнем на голове. Местный народ — гурунги — здесь заметно отличался от шерпов, которых я встречала в районе Эвереста, те более монголоидные, лица круглые, желтые.
Эти — индусистые, лица худые, заостренные, некоторые очень темнокожие, с длинными черными волосами. В селениях прямо под ногами- цыплятки, индоутки. Много лошадей и ослов. Чуть выше начались террасы, засаженные рисом. Даже с довольно крутых склонов спускаются желтыми ступеньками рисовые поля, со своей продуманной системой орошения. Идешь по совершенно сухой тропе, а рядом рисовая терраса, и там вода стоит.
Время от времени мы останавливались в селениях (и на тропе, и в селениях оборудованы специальные лавочки из камней для носильщиков, где можно скинуть груз и посидеть). Жутко хотелось пить. Покупали воду и мелкие зеленые мандарины. Из ручьев в Непале воду пить нельзя, здесь водится некая амеба, опасная для европейцев и безвредная для местных. С завистью глядя, как непальцы напиваются водой из колонки, я предположила, а может, это маркетинговый ход — про амебу, чтобы воду покупали? Но проверять не стала.
Перед большим селением Бахунданда — крутой подъем (400 м по высоте от предыдущего села Нгади). Там мы все чуть не умерли. Пожалуй, это самый тяжелый участок пути в первый день. Селение находится на вершине отрога, и самое обидное, что сразу за последним домом начинается крутой спуск вниз. В Бахунданде мы настигли основную толпу туристов (первую половину дня мы встречали только местных), которая, преодолев крутой подъем, как раз остановилась на обед. И вторую часть пути мы уже продолжили в компании с себе подобными трекерами.
Первый день по моим ощущения для всех нас был самым изнурительным. Когда мы наконец достигли запланированного Джагата, все валились с ног. Даже молодой, здоровый Володя, бежавший весь день далеко впереди, притомился и отстал. У идущих навстречу людей Вова спросил по-русски, будучи уже не в состоянии подбирать английский эквивалент: «Долго нам еще плюхать?». «Что есть — плюхать?» — живо поинтересовались у него. Встреченные оказались чехами и утешили, что желанный отдых близок.
Наконец мы вступили в Джагат. Поселок большой и оживленный, заполненный туристами, которые все прибывали и прибывали. Нашли свободные места уже почти на выходе из поселка. Лоджия вполне приличная, подстриженные кустики, зонтики над столиками. В душе, правда, не было света. И тут выяснилось, что у меня сломался китайский фонарик, вещь совершенно необходимая.
Переодевшись и вымывшись, мы собрались в столовой. Столовая была заполнена до отказа. Мы оказались за одним столом с бельгийской молодежью: тремя девушками и юношей. В момент нашего появления им как раз вынесли огромные блюда с макаронами и тунцом. Тунец — один из основных элементов трекерской кухни в Непале. Его кладут в макароны, роллы, пиццу, суп, это местная альтернатива мясу, которое готовят далеко не в каждой лоджии.
За ужином делились впечатлениями. У всех было отчетливое ощущение, что до перевала мы не дойдем, мы просто физически не успеем за две недели пройти весь маршрут. Никто не ожидал, что будет так тяжело. Для снятия стресса заказали местного пива чанг. Принесли белую жидкость типа браги (из риса?). Пить не смогли, только самый уставший Юра выпил все до последней капли.
Ночью меня ждало еще одно испытание. Мало того, что не работал фонарик, и пришлось устраиваться на ночь при свете плеера. Стоило мне прикорнуть, как ровно у меня за стенкой началось гуляние местных. Сколько их там было — не знаю, по ощущениям, человек восемь. Сначала мне даже понравилось их пение, но по мере того как они напивались, речи и песни становились все бессвязней и возбужденней. Утихомирились они часу в четвертом.
2 день трека (23 окт, вт) Jagat, 1300 — Dharapani, 1860
Утром я занялась поиском фонарика в ближних лавках. Мне предложили китайский сторублевый фонарик за 1000 рупий. После торга сошли на 800, потом долго подыскивали работающий экземпляр, с шестой или седьмой попытки таковой отыскался.
Сегодняшний наш план был таков: обедаем в Тале, ночуем в Дарапани. Набор высоты — 600 м.
После завтрака, в девятом часу, тропа заполнилась трекерами и носильщиками. Мимо нас потянулся нескончаемый поток людей с рюкзаками и палками, в который вскоре влились и мы. Первую часть дня мы двигались в этом потоке, делая безуспешные попытки прорваться вперед. Очень утомительно — обгонять людей на узкой, крутой тропе, но и тащиться в их медленном темпе невыносимо. Стоило нам оторваться от одной группы и присесть в теньке передохнуть, как через несколько минут та же компания снова возникала из-за деревьев на тропе и проходила мимо.
Почти перед самым Талом нас ждало неприятное приключение. Мы с Колей немного опередили наших товарищей и, болтая, бодро шли по тропе, предвкушая скорый отдых и перекус в Тале. Лес закончился, тропа чуть приспускалась, а потом начинала круто взбираться вверх по склону. На лужайке перед подъемом стоял одинокий домик, возле которого скопилось довольно много туристов. Казалось, они были чем-то озадачены и не знали, что предпринять.
Около тропы стояла группа местных, и один человек сидел за столом прямо посреди лужайки. К нам подошел местный товарищ и стал что-то говорить насчет пермитов. Ага, сообразили мы, пункт проверки пермитов. Мы сняли рюкзаки, достали свои розовые бумажки, за которые было заплачено по двойному тарифу, и направились к столу. Человек за столом мельком взглянул на них и сказал, что нужно заплатить еще 2 тысячи рупий. — Как еще 2 тысячи? Мы уже заплатили 4, — стала я возмущаться, показывая наши двойные квитанции. — Это маоисты, — тихо произнес сзади Коля.
Только тут я увидела рядом со столом квадратное красное знамя с серпом и молотом. После чего развернулась, подошла к своему рюкзаку, сунула пермит на место, и, закинув рюкзак на спину, ни слова не говоря, пошла вверх по тропе. Один из маоистов загородил дорогу, я свернула с тропы и обошла его. Второй бросился наперерез. Коля тоже решительно двинулся вслед за мной. Его попытались схватить, он вырвался, говоря какие-то энергичные слова, и нас оставили в покое. Крутой подъем мы преодолели с рекордной скоростью, и только наверху остановились отдышаться.
Прямо перед нами, внизу, на песчаной косе, между горной рекой и отвесным склоном расположилось селение Тал. Мы устроились в тени большого камня и стали ждать наших. Ждать пришлось долго. Сначала мимо нас прошли портеры, и один из них укорил нас, что мы не заплатили, и что именно это правительство является законным, а не король. Потом потянулись скорбная процессия «бледнолицых». Наши вчерашние бельгийцы сказали, что все заплатили по 2 тысячи. — Но это же бандиты! — возмутился Коля. -Yes, — кивнули они. — А где наши товарищи? — Discussing.
Наконец на тропе появились и наши. Они рассказали, что после того, как мы с Колей ломанулись вверх по склону, маоисты мобилизовались, взяли в руки дубинки и встали возле тропы. Западные туристы еще немного постояли, пораздумывали, потом стали отдавать деньги (маоисты каждому выдавали квитанцию) и уходили наверх.
Дима с Вовой не настолько знали английский, чтобы вести тонкие душеспасительные беседы, но почему-то их доводы оказались настолько убедительными для людей с дубинками, что те разрешили им пройти бесплатно. К сожалению, в момент достижения договоренности Юра уже успел передать человеку за столом свой скромный вклад на развитие непальской революции.
Воссоединившись, мы быстро спустились до Тала и в первой же лоджии заказали чая. Чай здесь подается разных видов: обычный черный, лимонный, мятный, с молоком и с имбирем. Можно заказывать как чашками, так и чайниками. «Чайник» обычно представляет из себя термос, бывает трех размеров: маленький, средний и большой. С набором высоты размеры чайников уменьшаются. Если внизу нам хватало пары middle pots на компанию, то наверху мы уже заказывали по три-четыре big pots.
Напившись чаю, отправились дальше. Один участок дороги проходил по совершенно ровной поверхности вдоль реки, потом опять начались спуски-подъемы. Наконец показалось долгожданное Дарапани. Я прошла все село насквозь, вышла через ворота (на которых развевалось красное знамя), но моих товарищей нигде не было видно. Дома уже закончились. Я присела на камешек. Вскоре подошел Юра. Мы посовещались и решили идти дальше. И точно, за очередным поворотом снова появились дома, и мы встретили передовую тройку. На чек-посте у нас проверили пермиты, всех переписали (паспортные данные, страну, возраст и пол), и мы пошли устраиваться в лоджию.
Это была первая лоджия, где нас покормили мясом. Порции были небольшие, блюдо называлось «як карри» и представляло из себя мясной бульон, в котором плавали маленькие кусочки жесткого ячьего мяса, но настроение у всех поднялось. За соседним столиком ужинала молодая семейная пара испанцев: скромная жена и общительный молодой муж, все порывавшийся пообщаться с нами. Увы, наших познаний в иностранных языках хватало только на общие фразы, так что мы в основном приветливо улыбались на его многословные тирады.
3 день трека (24 окт, ср) Dharapani, 1860 — Bhratang, 2850
Почти весь следующий день мы шли по приятному сосновому лесу. Бамбуки, пальмы и рисовые поля давно кончились. И жажда уже практически не мучила. Утром за полчаса дошли до Багарчапа, пили чай в Тханчоке. Во второй половине дня встретили на тропе русскую пару: парня и девушку из Москвы (за все время путешествия мы всего два раза столкнулись с соотечественниками). Очень кстати рядом оказалась одинокая лоджия. Мы устроились за столиком во дворе и с полчаса проболтали. Ребята возвращались назад.
Предыдущие два дня меня удивляли спускающиеся сверху туристы, так как маршрут вокруг Аннапурны обычно ходят против часовой стрелки. Выяснилось, что идущие навстречу люди делятся на три части. Одни из них действительно идут трекинг в обратном направлении, от Покхары (или Джомсона) до Беси-Сахара. Другие идут так называемый Тиличо-трекинг: от Беси-Сахара доходят до Мананга и оттуда поднимаются к озеру Тиличо (4920 м), самому высокогорному в мире. И возвращаются той же дорогой обратно в Беси-Сахар.
Им сказали, что в селении Хумде есть аэропорт, но, когда они туда спустились, то выяснилось, что улететь оттуда практически невозможно, самолеты прилетают редко и по своей местной надобности, и туристам на них рассчитывать не стоит. Поэтому теперь они спускались донизу той же дорогой, что и поднимались. Когда мы пожаловались, что приходиться все время двигаться в толпе и это очень выматывает на крутых подъемах и вообще создает неудобства, они нам дали очень дельный совет.
Обычно все туристы останавливаются на ночлег в определенных крупных селениях: Дарапани, Чаме, Мананг, Торунг Пхеди, на этих реперных точках построен весь трекинг. «А вы пройдите на час подольше и остановитесь в небольшом селе. И оторветесь от основного потока. Скажем, сегодня не вставайте на ночлег в Чаме, а поднимитесь до Братанга». — «А как там условия?» — «Да нормальные условия, как в любой лоджии».
Еще они посоветовали из еды заказывать вареную картошку и покупать рыбные консервы (пресловутого тунца), если мы хотим есть более привычную пищу. Из чаев хвалили чай с имбирем — Ginger tea. Также проинструктировали нас по поводу воды. В больших селениях находятся так называемые safe drinking water station, специальные пункты, где можно купить питьевую воду. Причем каждый трекер, купивший пермит, получает талон на 1 литр бесплатной воды.
В общем, встреча оказалась очень полезной. Мы распрощались и отправились каждый в свою сторону.
Наконец появился Братанг — три лоджии вдоль тропы на узкой террасе на самом краю обрыва. Выбрали последнюю. Справа от тропы располагался двухэтажный домик с номерами, а слева — столовая, туалеты и дощатая кабинка для душа, куда мне принесли канистру теплой воды.
Несмотря на кажущуюся заброшенность и нелюдимость селения, столовая была заполнена. Трекеры: кто группками, кто поодиночке — сидели вокруг большого стола в предвкушении ужина. Ожидание скрашивали картами, чтением, рассматриванием схем и обсуждением маршрута. Я заказала «пиццу по-домашнему» аж за 300 рупий. Блюдо оказалось вкусным, но уж больно здоровым, я с трудом одолела четверть. Обслуживал нас худой длинноволосый парень с совершенно черным, даже в синеву, лицом, даже не знаю какой национальности.
4 день трека (25 окт, чт) Bhratang, 2850 — Humde, 3280
В этот день мы в полной мере насладились одиночеством. Мы были одни во всем ущелье, в окружении гор, на безлюдной тропе, и ничто не отвлекало от созерцания окружающих красот.
Сначала мы шли по низкорослому, корявому еловому лесу, и вдруг поверх крон, на другой стороне реки, перед нами возник объект, обозначенный на карте как «Heaven’s Door» с пояснением «Big roch wall». «Двери в рай» (или «небесные двери») представляли собой огромную, покатую, идеально ровную скальную поверхность, ниспадающую, словно вал воды. Ни единой трещины, ни единого разлома — безукоризненно гладкая стена. (Вдоль этих «дверей» мы шли несколько часов.)
Почти в то же время на нашем берегу реки открылись наконец снежные вершины. В вышине, над верхушками деревьев, мы увидели огромные снежные поля и белый купол Аннапурны II в. безоблачном небе.
Лес становился все ниже, ели сменились молоденькими пушистыми соснами, на прогалах рос боярышник. Миновали селение Писанг. Потом начался пологий, но длинный, утомительный подъем, который вывел на плечо гребня. Перед нами открылась зеленая лесистая чаша, окруженная снежными горами. В самом конце чаши отчетливо просматривалась взлетная полоса аэродрома Хумде. По другую сторону был виден весь наш сегодняшний путь, начиная с Big Rock Wall.
На самом плече была выложена из камней квадратная площадка, где расположились на отдых двое местных. Они спали прямо на каменных лавочках. Еще один долго молился. Оттуда вела тропка на небольшую острую вершинку. Мы тоже присели отдохнуть, и как-то так славно было сидеть на нагретой земле на солнышке, под еле слышным теплым ветерком, и все смотреть на покачивающиеся кроны елок под нами, на застывшие волны гор. Мимо прошел караван нарядных белых лошадок в красных попонах, и снова — тишина, ветерок, солнце.
С плеча мы спустились по мокрому, затененному лесу из елок и корявых краснокорых берез и вскоре оказались на широком, ровном поле, по которому очень бодро дошли до Хумде — нашему сегодняшнему месту ночлега.
Попив чая во внутреннем дворике лоджии, для пущей акклиматизации поднялись налегке на склон ближайшего холма. Ничего интересного там не обнаружили, и, думаю, местные с удивлением наблюдали, как мы продираемся через кустарник по невнятным тропкам. Впрочем, они, наверно, уже давно привыкли к странностям белых людей, толпами бредущих через их страну.
5 день трека (26 окт, пт) Humde, 3280 -Braga, 3470
Наутро для интереса подошли к аккуратному желтенькому одноэтажному зданию аэропорта. Ни человека там не обнаружили. Так же пустынно было летное поле. Неподалеку стоял побеленный домик с поленницей дров при входе, с гордой вывеской «Dental station». Я думаю, только невыносимая боль заставит переступить порог этой стоматологической клиники.
На выходе из поселка у нас опять проверили пермиты и переписали наши данные. Перепись происходила на лавочке, по-домашнему, без лишнего официоза.
Отдых устроили сразу за селением Mungir, где по широкому полю разбрелись лошадки и щипали жухлую траву, а около дороги носились жизнерадостные местные детишки: две девчушки с хвостиками и их маленький братишка.
Мы посмотрели номера: действительно, довольно симпатичные, в каждом номере туалет. Посовещались. Прошли, конечно, очень мало, вставать в одиннадцать утра на ночлег рановато, но до Мананга отсюда час ходу, а мы все равно планировали в Мананге задержаться на день для акклиматизации. Решили заселиться и тут же идти на акклиматизационный выход на ледовое озеро (Kecho Lake, 4600).
В полдень мы с легкими рюкзачками вышли из лоджии. Прямо перед нами к склону горы лепилось заброшенное селение. Когда-то в этих домиках жили люди, потом переселились ближе к реке. (Непонятно, почему они изначально не строились на широкой, ровной поляне внизу, а предпочли лепиться на узких террасах к склону. Может, так теплей, или экономили на задней стене?). На краю покинутого селения, над домами, прямо перед скальной стеной, возвышался монастырь 600-летней давности.
Внутри, как и в других монастырях, пестренько и ярко. Скульптуры и изображения Будды, маски, портреты короля, древние книги, широкий бубен, колокольчики, флажочки. Поднялись на плоскую крышу монастыря (лесенки сделаны из половины ствола дерева: ступеньки выдолблены внутри ствола, здорово придумано) и оттуда, между полуразрушенных домиков, уже вышли на тропу, ведущую к озеру. Отличная тропа, с частыми указателями, с устроенными местами отдыха.
Первый взлет довольно крутой, выводит на широкое плато, на котором на нескольких вершинках установлены туры ли? маленькие ступы? увитые буддистскими флажками. Плато покрыто пожухлой травкой и низкорослым можжевельником. По другую сторону ущелья громоздится огромный массив Аннапурны всеми своими снежными складками, изломами, провалами и вознесенными пиками. Внизу, совсем рядом с Бракой, чуть выше по ущелью, виднеется Мананг с ярко голубым озерцом под боком.
Увал за увалом мы поднимались все выше. Навстречу нам спускались трекеры, возвращавшиеся с озера. В самом конце, перед последним гребнем, начинался траверс в обход гребня. (Наверно, если идти на озеро от Мананга, попадаешь в нужный цирк сразу). Есть искус залезть на гребень и спуститься к озеру напрямик, но этого делать не следует, так как противоположный травянистый склон, обращенный к озеру, довольно крут, с редкими снежниками.
Обогнув гребень, мы оказались сначала перед небольшим озерцом, а, пройдя еще минут 10, поднялись к Кечо-озеру, которое было скрыто от глаз до самой последней минуты. Перед озером — квадратный закуточек с каменными лавочками и буддийские флажки. Ничего потрясающе красивого мы не увидели, но для акклиматизации очень полезное мероприятие.
В поселок спустились в сумерках, совсем без сил. Все здорово устали.
Вечером лоджия была полна под завязку. Ужина ждали часа полтора, если не два. К тому же у них что-то произошло с электричеством, сначала свет совсем вырубился и обслуживали при свечах, потом стали моргать лампы дневного света, так что ужин происходил при раздражающих фиолетовых сполохах.
6 день трека (27 окт, сб) Braga, 3470 — Yak Kharka, 4018
Наутро мы скоренько добежали до Мананга и задержались там часа на полтора. Приятный поселочек, просторный, с широкой основной улицей, оживленный. Туда-сюда снуют трекеры, кто с рюкзаками, кто налегке. Вот большая группа под руководством местного гида отправилась на ближайшее ледниковое озеро. Ходу до него — минут 15 от поселка, это огромная воронка с крутыми стенами в языке ледника, заполненная голубой водой.
В магазинах — все те же самые спортивные бренды: North Face, Mammut, etc. Из достопримечательностей — кинотеатр, на афише заявлены фильмы с альпинисткой тематикой: К-2, Вертикальный предел и т. п. Зашли в офис по туризму, совершенно безлюдный. На стенде — графики и таблицы с разной любопытной информацией. Например, мы узнали, что в прошлом году вокруг Аннапурны прошло ~1700 французов (больше всех), на втором месте немцы (~1400), потом израильтяне (~1300). Русских в 2006 году было всего ничего — 106 человек. И единственный трекер из Доминиканской республики.
Посетили местный этнографический музей (входной билет — 200 рупий). Как обычно — предметы быта, описание каждой комнаты, в том числе специальной комнаты для молений со всякими интересными штучками, о назначении которых тоже было аккуратно пояснено.
Чтобы лучше рассмотреть озеро, мы вышли на окраину поселка. С пригорка отлично была видна котловина озера и группа туристов, приближающаяся к ней. Потом как-то незаметно мы вышли из туристической зоны поселка, с магазинами, лоджиями и гуляющей публикой, и очутились в старой части, в каменном лабиринте, в узких коридорах, растекающихся в разные стороны. Редкие двери, маленькие окошки на самом верху, поленницы дров на плоских крышах.
Вот и остался Мананг за спиной. Тропа потихоньку взбиралась вверх по травянистому склону. Встретила на тропе двух молодых косматых веселых швейцарцев. Они рассказали, что идут трек в обратном направлении: сначала сходили в базовый лагерь Аннапурны, потом пошли навстречу основному потоку. Вчера перешли через перевал Торунг. Сообщили, что наверху много снега и, смеясь, показали на свои драные кроссовки, в которых идти по снегу было не очень приятно. У одного из них действительно высовывались наружу пальцы через прореху.
Шлось мне как-то тяжеловато: то ли вчера перегрузились, то ли сказывалась высота. Cовсем не бежалось. Правда, почти не хотелось пить. Если в первые дни мы мучились от жажды, то теперь организм приспособился и удовольствовался небольшими порциями воды.
Наконец показался поселок Як Кхарка. Там действительно прогуливались яки, до этого места из вьючных животных нам встречались преимущественно лошади и ослы. Вот в районе Эвереста лошадей я практически не видела, только караваны яков. Еще меня удивили резко возросшие цены на яблоки: в Браке, Мананге мы покупали яблоко за 5 рупий, здесь оно стоило 20. Продававшая их женщина пояснила, что принесены они через перевал из Джомсона.
Мы заселились на ночлег (первая ночевка на высоте выше 4000 м в этом походе), и Дима, приверженец активной акклиматизации, предложил после чая взобраться на ближайший склон. Вове с Юрой удалось отлынить от восхождения, сославшись на то, что лучше они для пользы общества сходят в соседний Летдар за водой (в Як Кхарке не было Drinking station), мы же с Колей полезли за Димой. Полчаса поднимались по тропе вверх, потом сидели на травке, смотрели на горы. Гангапурна оттуда выглядела как огромная птица, распахнувшая крылья и распушившая хвост. В такие минуты хочется молчать и пить эту невыносимую красоту всем своим существом.
7 день трека (28 окт, вс) Yak Kharka, 4018 — High Camp, 4850
Утром обменивались впечатлениями о прошедшей ночи, кто как себя чувствовал. Димка заболевал. Какая-то хворь сидела в нем с самого начала, он ее мужественно задавливал и боролся преимущественно тем, что пытался ее не замечать. Но с набором высоты болезнь брала свое, и он начал принимать антибиотики.
У меня же горняшка проявлялась в странных амбициозных сновидениях, причем с набором высоты амбиции вырастали тоже. Так, сначала мне приснилось, что мне повысили зарплату в два раза. На следующую ночь меня послали от работы учиться в Америку. В предпоследнюю ночь перед перевалом (в последнюю мы практически не спали) я увидела себя в качестве друга и доверенного лица королевского семейства в Непале.
Особенно я сдружилась с племянником короля, милым мальчиком, который мне доверчиво рассказал, что семья их славится своей честностью до такой степени, что в народе короля называют Чеснок-мен. (Сейчас, когда маоисты в Непале свергли короля, и дальнейшая его судьба весьма туманна, я вспоминаю этот сон с грустной улыбкой).
Потихоньку дошли до Летдара, и после него на тропе опять появился народ. Откуда они все набежали — не знаю, как-то мы уже привыкли идти почти в полном одиночестве.
Тем не менее мы двигались по тропе, которая сначала спустилась к реке, а потом резко поднималась вверх. И в начале спуска, с другого берега реки, было очень неприятно смотреть на ожидающий тебя в скором времени крутой склон, на который медленно, но несокрушимо заползала нескончаемая вереница из трекеров и носильщиков.
Наконец и мы выползли на узкую террасу и упали там с рюкзаками, как и наши предшественники. До поселка оставалось совсем немного, но никто из вылезавших на терраску не шел сразу, все останавливались и приходили в себя.
Торунг Пхеди нам не понравился. Долго не могли дождаться чая. Непальский сервис вообще не отличается быстротой, но тут уже зашкаливало. Подивились на компьютеры в одной из лоджий, стоящей особняком, — местное интернет-кафе. И полезли дальше.
Почти сразу над поселком — ровная травянистая площадка с установленными палатками.
Высотный поселок представлял собой три лоджии на небольшой ровной площадке, в одной из которых располагалась большая столовая из двух залов. В центре между лоджиями, в маленькой каменной постройке — туалет, один на все лоджии. Кажется, все это хозяйство принадлежало одному хозяину.
Прямо над поселком вздымался небольшой пичок, на который Дима сразу, не успели мы заселиться, не преминул всех повести. Одна я отказалась, так как чувствовала, что моему организму будет полезней просто поваляться и отдохнуть перед завтрашней тяжелой работой.
Мы совершенно не пожалели, что не остались ниже, в Торунг Пхеди. Несмотря на аскетичность пейзажа и жилья, все было устроено в этом поселке очень путево. И совершенно не соответствовало описанию встреченной нами москвички, что, дескать, все сидят, как бомжи, вокруг печки, натянув на себя все что можно.
Оба зала в столовой были заполнены, но мальчишки обслуживали очень быстро и ловко. Было тепло, под столами стояли чаши с углями, а к краям скатерти был пришит войлок, сохраняющий тепло внизу. Оживленная, непринужденная атмосфера, сообщество людей, собранных со всех концов земли, сплоченных завтрашней целью — преодолеть перевал.
После ужина, за картами Дима между делом сообщил, что ему вообще хреново, и у него большие сомнения, сможет ли он завтра идти. Юра сходил за аптечкой, Димка померил температуру — 39. Блин! Стали думать, что делать. Сошлись на том, что Димка возьмет себе портера и попробует идти вверх без рюкзака. Подозвали расторопного мальчишку, который нас обслуживал, попросили на завтра найти нам носильщика.
Тот сказал, что за 40 долларов он сам отлично все перенесет. Цена по непальским меркам была немаленькой, иностранцы платили своим портерам 8–10 долларов в день. Но выбирать не приходилось. Димка почесал за ухом, потом воскликнул: «О чем тут думать! Я в Москве такие деньги ночью за такси плачу. И за билеты в театр». Хлопнули по рукам.
Ночью из нашей компании спал только неопытный Володя, первый раз попавший в горы. Видимо, он просто не подозревал, что на высоте 4850 людям обычно положено испытывать горную болезнь, плохо спать и мучиться головной болью, как это делали в ту ночь мы, опытные альпинисты.
8 день трека (29 окт, пн) High Camp, 4850 — Torung La, 5416 — Muktinath, 3800
Этот день явился, по сути, кульминацией нашего похода и остался в памяти как самый яркий и насыщенный.
Утром мы были приятно удивлены, что заказанный накануне завтрак был приготовлен и подан ровно к оговоренным 5-ти часам утра. (Единственный случай за обе мои поездки в Непал: во всех других местах было бесполезно просить, чтобы еду приготовили к определенному часу — процесс готовки начинался ровно тогда, когда ты приходил в столовую, и ни минутой раньше).
Уже с полшестого снизу повалил народ. Бесформенная шевелящаяся масса, обозначенная лишь фонариками, текла и текла между домами и скрывалась за ближайшим изгибом. Некстати мне вспомнилась картина Чюрлениса «Похороны».
Вскоре и я влилась в это шествие. Сначала было очень холодно, мерзли руки и лицо. Каменистые участки сменялись льдистыми. В сложных местах образовывались заторы, переходили аккуратно, по одному, носильщики помогали своим клиентам. Был один неприятный участок — узкая тропка, покрытая ледком, и долгий льдистый сброс вниз.
Быстро светлело, и вот уже можно было убрать фонарик. Тропа шла полого, без резких взлетов. На одном из поворотов я увидела закутанного по самые глаза непальца, держащего под уздцы лошадь. «Horse, mem», — предложил он мне. Я прошла мимо. Тем не менее, клиента (точней, клиентку) на свою лошадь он нашел очень быстро. Вскоре они меня обогнали.
Маленькая лошадка споро трусила по заснеженной тропе, неся на спине женщину, а за хвост ее прицепился хозяин лошади и практически бежал следом. Таким же образом, прицепившись за хвост лошади, мимо пронесся смуглый длинноволосый мальчишка, который нас обслуживал в Братанге, в легкой куртке, без шапки.
Через какое-то время меня догнали мои товарищи. Дима сказал, что идти без рюкзака — это совсем другой спорт.
И вот я выхожу на перевал — широкую, ровную площадку, увенчанную доской и увитую гирляндами буддистских флажков, где толпятся радостные люди, фотографируются, обмениваются эмоциями. Все уже полузнакомы, не раз встречались на тропе и останавливались под одной крышей. Вот семейная чета из Испании, с которой мы ужинали в Дарапани, вот наши бельгийки. Происходящее вокруг напоминает народное гуляние.
Начинаем спускаться и мы. И как-то неожиданно быстро кончаются снежные поля, и мы снова на пыльной тропе среди камней. Останавливаемся раздеваться. По поводу одежды могу сказать, что теплые вещи (шапки, перчатки, куртки, длинные штаны) нам пригодились только в день прохождения перевала, весь остальной путь мы шли в шортах и футболках. Но вечерами наверху, конечно, тоже было прохладно, надевали полары и куртки перед ужином.
В маленьком селении (Charabu, 4230) на спуске долго пьем чай, отдыхаем. И снова вниз.
Расположившаяся на пологой площадке группа туристов в ярких одеждах создавала сочный мазок на пастельном коричневатом фоне окружающих просторов. Мне подумалось, что собрание ранних христиан в разноцветных тогах в окрестностях Иерусалима выглядело очень похоже по цвету.
Все сидели и смотрели на плоские, тягучие горы, на открывающийся внизу монастырь, обнесенный белой стеной, на вытянувшийся вдоль тропы поселок Муктинатх. И монастырь, и поселок отсюда смотрелись как чудесное видение.
— Смотрите, какая красивая гора, — указала я на снежный пик вдалеке почти правильной пирамидальной формы.
Подошедшие за нами иностранцы остановились и возбужденно загалдели, глядя на гору. «Дхаулагири», — единственное, что из их речи можно было разобрать. Мы вскочили и бросились фотографировать. Да, действительно, это был восьмитысячник Дхаулагири, а напротив него широкая снежная красавица Нилгири.
И вот мы входим в Муктинатх, проходим вдоль монастырских стен, идем по главной улице. Димкин носильщик уверенно бежит впереди. Я пытаюсь притормозить где-нибудь в центре: вот, смотрите, хорошая лоджия! Или вот эта! Портер целеустремленно ведет нас все дальше, пока не останавливается у самой последней лоджии. Есть такое неудобство при хождении с портером, что в каждом поселке он будет приводить вас в ту лоджию, где удобней ему, где у него друзья или родственники.
Тем не менее, лоджия оказалась ничем не хуже предыдущих (правда, душ здесь был платным, до этого везде бесплатный), и ни одно впереди стоящее здание нам не мешало любоваться горами. По ближайшему склону серпантином извивалась грунтовая дорога, по которой время от времени проезжали джипы, поднимая за собой клубы пыли.
Устроившись и приведя себя в порядок, прошлись по поселку (вчетвером, Димка добрел до постели и свалился). Зашли в ближайшую гомпу с забавными львами при входе, слонами по углам крыши и ланями на самом верху. Есть в этом стремлении к диковинным животным, к пестроте и яркости картинок, флажкам и барабанам что-то по-детски наивное и трогательное.
9 день трека (30 окт, вт) Muktinath, 3800 — Kagbeni, 2800
В этот день мы решили дать себе поблажку, и полдня отдохнуть в Муктинатхе, а после обеда перейти в соседнее селение Кагбени.
Узкий поселок, вытянувшийся вдоль тропы, как и предыдущие, состоял преимущественно из лоджий и лавок. Продавали вязаные из ячьей шерсти вещи, коврики (мы видели, как женщины, сидя за станком, прямо возле дома, ткут такие ковры), бусы и поделки из камней, а также салиграмы — овальные сглаженные камешки с отколами, внутри которых сохранились отпечатки древних листочков или ракушек. Главное отличие от предыдущих высокогорных селений — наличие лиственных деревьев. Мне сказали, что это искусственные насаждения, и выпестовали эти деревья монахи.
В поселке имелись полицейский участок (квадратная казарма с внутренним двориком, где росло большое раскидистое дерево), Safe Drinking Water Station, информационный туристический центр. Там мы взяли буклетик, посвященный Муктинатху, из которого узнали, что долина Муктинатх считается священным местом как для индуистов, так и для буддистов. Хинди называют ее Muktichhetra («зона спасения»), буддисты — Chuming Gyatsa («место 108 источников»).
Здесь останавливался и медитировал гуру Римпоче (учитель и основатель тибетского буддизма) по дороге в Тибет в 12 веке. В долине Муктинатх имеется 7 деревень, в данный момент мы находились в Ранипауве. Главная этническая группа в долине — бхати (подгруппы тхакури и гурунги). В настоящее время в Ранипауве 13 отелей и 2 кэмпинга, 5 отелей в Джаркоте и 4 отеля в Кхинге.
Мы прошли через арку, увенчанную свастикой, поднялись на пригорок, по каменным ступенькам вошли в нарядные красные ворота с изображенным колесом сансары. Тут же при входе — домик с молельными барабанами.
Прямая дорожка от ворот ведет к гомпе Самба -«новому храму», основанному Сьяндол-ламой, пришедшим из Тибета. Первоначально использовался в качестве хостела для монахов, которые после основания храма переехали в ближайшие поселки: Кхингу и Джаркот. Если идти по правой тропинке, то выходишь к Dhola Mebar Gompa — «храму священного огня».
Главное божество храма — Chimgresig, под которым все время горит огонь. Из заявленных в буклете трех видов священного пламени: огня земли, огня камня и огня воды — нам показали только огонь воды. Служка подвел нас к некоему отверстию, в глубине которого горел голубой газ и журчала вода. Было темновато и невнятно, такое впечатление, что просто горел природный газ, выходящий из-под земли.
Монастырь засажен великолепным лиственным парком, половина листьев уже облетела, но часть деревьев сохранило еще желтую полузасохшую листву. Необлетевшие деревья, ясный погожий день — полное впечатление нашего «бабьего лета». Только горы вокруг, буддистские флажки вдоль тропинок, связки колокольчиков на деревянных перекладинах, оранжевые свастики на земле и многоступенчатые крыши пагод.
Так, гуляючи по парку, мы вышли к главному храму — Muktinath, которому поклоняются и индуисты, и буддисты. Именно здесь, считают индуисты, Вишну получил избавление от круговерти перерождений и перешел в состояние непрекращающейся нирваны. Позади храма по окружности располагаются 108 священных источников, омовение в которых, верят индуисты, помогает добиться перехода в нирвану и смывает все грехи прежней жизни.
Желающих смыть грехи было предостаточно. Меня сначала удивило большое количество индусов в белых рубашечках, с семьями, потом я вспомнила, что неподалеку в Джомсоме находится аэродром, и все эти аккуратно и нарядно одетые люди, конечно, не шли через перевал с рюкзаками, а доехали на джипах из Джомсома. А, может, даже прошли 6 часов от Джомсона пешком, как честные паломники.
Как бы то ни было, верующие обходили по кругу все 108 священных источников, подставляя под струи руки и головы. В храме на жертвеннике курился огонь. На площадке перед храмом располагались два маленьких квадратных бассейна и блестящая металлическая полусфера с подвешенным чайником в центре. Прогуливался праздный люд: военные с автоматами, туристы. Одна из туристок довольно долгое время стояла на голове, потом села на скамеечку рядом со своим невозмутимым спутником.
В глубине парка мы увидели симпатичную беленькую беседочку, тоже оказавшуюся гомпой. Вскоре мои товарищи заявили, что уже достаточно насмотрелись достопримечательностей, так что в самый дальний храм — «храм тысячи священных светильников» — я отправилась одна. Храм посвящен гуру Римпоче, его большая статуя находится в центре алтаря.
Место на удивление безлюдное, помимо меня только местная женщина стирала белье во дворике перед храмом. Рядом, на чахлом сером клочке земли росли кочаны капусты. По системе лесенок я залезла на крышу храма, откуда хорошо просматривался монастырь и поселок. Рядом с гомпой были еще одни монастырские ворота, через них я и вышла и отправилась в отель.
После обеда отправились в соседнее селение Кагбени. На выходе из поселка за низкой каменной оградой — яблони, усыпанные плодами. Чудесные виды: куртинки красных кустарников, зелено-желтые деревья, расчерченные каменными заборами поля и серые с переливами горы. У одинокого домика возле тропы сидел косматый европеец и, вытянув ноги, с удовольствием потягивал толстый косяк.
Ехавший перед нами всадник остановился посреди чистого поля, слез с лошади и в мгновение ока как сквозь землю провалился. Вскоре и мы оказались на самом краю обрыва, а под нашими ногами распахнулась глубокая узкая долина с яблоневыми садами, полями и домиками у реки. Запрятанная в уютный глубокий провал, деревня Кагбени расположилась в месте слияния рек Кали-Гандаки и Йхонг-кхола («бени» означает слияние рек), и было так удивительно обнаружить внутри каменистой пыльной пустыни этот зеленый кармашек-оазис.
По крутому серпантину мы спустились донизу, прошли мимо садов, и перед нами открылась широченная долина реки Кали-Гандаки с разбросанными по каменистому дну струящимися рукавами. На входе в поселок — чортен (тибетская ступа) с низким входом. В буклете было написано, что этот чортен построил гуру Римпоче, чтобы защитить деревню от злых духов.
На первой же приличной улочке, на ступеньках лоджии «Мустанг гейт вей» мы встретили соотечественницу. Она сообщила, что их трое, двое из Москвы, одна из Одессы, прилетели в Джомсом, после Кагбени пойдут в Муктинатх. Было смутное ощущение, что мы раньше где-то уже встречались. К сожалению, мои товарищи не захотели остановиться в этой лоджии, а пошли дальше, через речку, в запланированный Вовой Holiday Inn, где оказались единственными постояльцами. На первом этаже хозяйка держала магазинчик, на втором и третьем были комнаты для гостей и две столовые.
Кагбени — поразительная деревня, словно застывшая в средних веках, живой этнографический музей. Тесно прилепленные друг к другу домики, узкие улочки, на крышах жилищ сушатся дрова и ярко-оранжевая кукуруза. Особенно впечатлил разрушенный Kag Khar Palace — огромное здание, доминирующее над всем поселком, каменно-глиняный серый монстр с окошками бойницами, узкими коридорами, внезапными лесенками, переходами, дверцами.
В прежние времена через Кагбени проходил Соляной торговый путь из Тибета в Непал, деревня часто подвергалась нападениям, поэтому был выстроен общий дом-крепость в 108 комнат. Такое совместное тесное проживание всего населения в одном доме также помогало переносить сильные ветра и зимние холода. Деревня была обнесена оборонительной стеной с двумя охраняемыми воротами. Век назад живых сторожей заменили две глиняные раскрашенные фигурки: мужчины и женщины. Фривольного глиняного идола-мужчину с неприлично торчащей палкой наперебой фотографировали туристы.
Мимо долгой стенки с молитвенными барабанами мы вышли на окраину Кагбени. Последним строением был чек-поинт, дальше начиналось запретное королевство Мустанг, на посещение которого требовалось специальное разрешение (за 700 долларов). Перед нами открылась широкое каменное русло реки с расступившимися горами, в мягких складках которых спрятались деревеньки Верхнего Мустанга. На чек-поинте висела схема королевства: отроги гор и селения, с честным признанием «Map not in scale». По тропе, прорезавшей противоположный склон, стремительно двигалась вереница черных мохнатых овец.
Мы вышли к монастырю — красному параллелепипеду, чуть в стороне от центра, на берегу реки. Согласно путеводителю, он был основан в 1429 году, название его переводится как «храм остановки и постижения знания Будды». В середине 18 века там было около ста монахов. Перед тем, как отправиться в Муктинатх, паломники, как правило, останавливаются в Кагбени, у слияния рек, для совершения ритуала, призванного помочь душам их умершим предков в дальнейших перерождениях. Вход в храм платный, 100 рупий.
Дошли до высокого моста через Кали-Гандаки, по которому как раз в этот момент перебегали с другого берега овцы и бараны. Все близлежащие проходы и улицы тут же заполнились черной длинношерстной текучей массой.
Во дворике местной школы играли детишки: раскачивали одного из детей на широком платке и выбрасывали на землю. Когда самый маленький мальчик, выброшенный на твердое, заревел, его место заняла старшая девочка, и убедительно ему показала, что ничего не больно, а как раз очень весело плюхаться, раскачавшись, на камень. Удостоверившись, малыш опять полез в импровизированный гамак.
Так, потихоньку я вышла за пределы деревни и пошла вдоль узкой, но бурливой речушки Йхонг, вдоль садов и участков, разгороженных плетнями. По моему берегу бойкой рысью на меня неслись коровы с дальнего конца ущелья. Не успела я глазом моргнуть — коровы оказались на другом берегу. Подойдя ближе, я увидела мостик в два бревнышка над стремительным потоком. В этот момент к мостику подбежала отставшая буренка. Я остановилась посмотреть, как корова будет по бревнышкам переходить реку, но она, не сбавляя хода, бросилась в речку, некоторое время боролась с течением, вскарабкалась на противоположный берег и помчалась догонять товарок.
Молоко расходилось тут же, чуть не из-под коровы. Картину средневекового уклада нарушала наряженная по-городскому местная девушка, в джинсиках, с рюкзачком, направлявшаяся к «городским воротам» — чортену. Ее все останавливали, расспрашивали, детишки подбегали и висли. Молодые люди что-то задорно кричали вслед, а она, обернувшись, отвечала, прижав руку к сердцу: Promis. Видно, ехала в город на учебу.
Вечером, в полупустой гостинице (были только мы и многочисленное хозяйское семейство) я наконец вспомнила женщину, виденную нами утром. Два года назад, в Катманду, возле ступы Буднатх, нам встретилась компания из Одессы, которая собиралась в поход к священной горе Кайлаш. Компания была очень странная, и мне было интересно, чем закончится в итоге их путешествие. Я сильно пожалела, что упустила возможность пообщаться с давней знакомой и узнать продолжение истории.
Несколько раз за время долгого ужина под нашими окнами пробегала громкая процессия с барабанами, дудками, тазами, кастрюлями, криком и топаньем. «Party,« — прокомментировал хозяйкин сын. За окнами стояла непроглядная ночь, и почти в каждом маленьком окошке-бойнице разрушенного «паласа» трепетали слабые отблески пламени. В каменных клетушках, среди руин, ютились люди, грелись, готовили еду, пережидали долгую холодную ночь, чтобы утром опять выйти и продолжить свои дневные дела: пасти скот, растить еду, заготавливать дрова, ткать одежду и выживать дальше.
10 день трека (31 окт, ср) Kagbeni, 2800 — Marpha, 2670
Утром мы покинули странный поселок, спрятавшийся от людей и времени в глубокую земную складку, и берегом реки направились в Джомсом. По широченному каменному руслу змеились потоки Кали-Гандаки, вдоль реки разноцветными лоскутками раскинулись крестьянские участки: оранжевые, салатовые, коричневые. Впереди громоздилась белая стена Нилгири.
Прямо над тропой по крутому склону рассыпались пасущиеся бараны. Перед самым спуском тропы к руслу реки стоял столик с маоистским флагом, и за столиком сидел человек. Человек заговорил со мной, я на все его речи разводила, как дурочка, руками и твердила «to Jomsom». «Где ваш гид?» — строго спрашивал человек с красным флагом. Я приветливо улыбалась, кивала и махала рукой «to Jomsom». Наконец он устал от моей тупости, и я отправилась дальше.
Дальнейший путь практически до самого Джомсома проходил по руслу реки, через рукава были перекинуты мостики. Слева горы расступались, и оттуда подходила тропа, ведущая с перевала через озеро Тиличо. Проскакал всадник, промчался мимо мотоцикл, потом пронеслась целая кавалькада туристов.
Прошла энергичная пожилая американка, сопровождаемая девушкой-носильщицей. Очевидно, феминистка решила дать возможность заработать девчонке и предпочла ее портерам-мужчинам. Носильщица шагала бодро, неся на спине не слишком большой, кругленький такой рюкзак. Почти у самого поселка попалась французская семья: пешие родители и две дочурки на лошадях.
Длинная военная часть («Армейская школа ведения войны в горах») за колючей проволокой. Полицейский пост, где нас в очередной раз переписали. Банк, аэродром. В гостинице при аэродроме мы решили попить чай, выбрали место у окошка на втором этаже для лучшего обзора. Прилетел малюсенький самолетик, приземлился, при торможении накренился, чуть не свалился в кювет (мы ахнули), тут же выправился и уже ровно доехал до конца взлетной полосы.
На первом этаже висел огромный красочный плакат с изображением Лхасы, столицы Тибета. Хозяйка сказала, что сами они — беженцы из Тибета, но сейчас Китай проводит политику на возвращение тибетцев на родину, и, в частности, распространяет плакаты с видами Тибета и Лхасы.
Димке через четыре дня уже надо было улетать в Москву, и он решил, что дойдет с нами до Марфы, а завтра вернется и полетит из Джомсома в Покхару. Тут же были куплены билеты на завтрашний день в компании Горкиа (три рейса в день: в 8–15, 9–15, 10–15, цена — 70 долларов, платить надо долларами).
Забегая вперед, скажу, что когда он на следующее утро пришел в аэропорт, ему объявили, что в этот день его рейс на 10–15 отменяется, летчик приболел. На предыдущий рейс было два места, но их отдали паре, а Димка еще день проторчал в Джомсоме. Такие подставы обычны в Непале, и это всегда надо иметь в виду при планировании маршрута. И брать билеты по возможности на самый первый рейс.
Просидели мы за чаем довольно долго, совсем забыв о предупреждении, что после обеда в долине реки начинают дуть сильные ветра. Широкое и длинное каменное корыто русла Кали-Гандаки к полудню раскалялось в нижней части долины, и из-за разницы температур массы воздуха со страшной скоростью устремлялись вверх по долине.
Во второй половине дня мы вышли из поселка и немедленно попали в аэродинамическую трубу. Каждый шаг вперед требовал больших усилий. Ущелье как будто вымерло, лишь изредка навстречу попадались местные с защитными повязками на лицах. Это было так странно: по-прежнему светило солнце, обливая своим ярким светом окрестные склоны, только куда-то пропало все живое, лишь яблоневые сады трепетали под порывами.
Изнурительная борьба с ветром, когда нечем дышать, некуда спрятаться, и ты один на пустынной дороге противостоишь силе, сметающей тебя со своего пути, в какой-то момент привела меня в отчаяние. Эти 6 км между поселками я тащилась около двух часов. Перед самой Марфой стало как-то полегче: то ли ущелье расширялось, то ли чисто психологически, что уж близок конец мучениям.
Первое, что приковывает внимание при приближении к Марфе, — на скальной стене, справа — закрашенный белым треугольник, и в его основании — многочисленные флажки и маленькая ступа. Посреди самого поселка — четырехэтажное белое здание, над ним, выше по склону — красная гомпа. По обе стороны от этой бело-красной доминанты — домишки, прилепившиеся к склону. Все подступы к поселку утопают в яблоневых садах.
В поселке каждый дом — как крепость, стены сложены из узких плоских камней, глухие ставни, добротные крепкие двери, резные балконы. Все дома побелены. На крышах сушатся дрова и кукуруза. Вместо улиц — узкие проходы, лишь центральная улица чуть пошире. Вверх от нее отходит широкая многоступенчатая лестница к храму с молельными барабанами посередине. Чуть дальше — широкая, мощеная тропа к базовому лагерю Дхаулагири.
Пробежали весь поселок в поисках пристанища, в итоге остановились в лоджии, у которой изначально кинули рюкзаки — «Снежном леопарде». Управляющий лоджии, молодой парнишка, производил впечатление тугодума и недотепы, но в итоге все делал очень споро и хорошо. Чистые просторные номера. Душ и туалет у каждого в номере. Пожалуй, одна из лучших лоджий, где мы останавливались.
Устроившись, прогулялись по поселку, поднялись к гомпе. С высоты гомпы весь поселок было видно, как на ладони: кто где ходит, у кого какой скот, кто чего сушит на своей крыше. Наша 3-этажная лоджия гордо возвышалась над окрестными строениями. Зашли в кафе, где заказали сыра, бренди и сидра. Ячий сыр мы все полюбили еще со времен Дарапани. Очень качественный оказался бренди, темно желтый, ядреный. (К сожалению, когда мы в дальнейшем заказывали бренди в других местах, все время приносили наимерзейший напиток белого цвета, который никто не мог пить).
Кафе располагалось на бойком месте, почти все столики были заняты. Время от времени через зал проходили полуголые люди: оказывается, душ находился за обеденным залом. Не успели мы посмеяться над этим обстоятельством, как в кафе на мотоцикле въехал молодой человек и проехал в одно из помещений. Никто из постояльцев даже головы не повернул.
11 день трека (1 нояб, чт) Marpha, 2670 — Ghasa, 2010
Наутро мы простились с Димкой и отправились дальше. Но, честно говоря, если бы мы закончили наш трек вместе с ним в Марфе, мы бы ничего не потеряли, так как все самое интересное осталось позади, и последние два дня трека до Бени мы просто шагали по широкой грунтовой дороге, по которой время от времени проезжали джипы и мотоциклы.
На дороге велись строительные работы. Так, на одном из участков мы были остановлены. Где-то совсем рядом раздавались взрывы. «С боем отряд маоистов занял селение Н.« — прокомментировала я. Но оказалось, что это всего лишь мирное строительство дороги. Повзрывали часок, и пропустили скопившихся туристов дальше.
Трекеров на этом участке изрядное количество. Это, действительно, самая легкая часть пути, широкая, почти ровная дорога, много деревень. Большими компаниями ходят японцы, появились семьи с детьми. Так, некоторое время рядом с нами шагала француженка с мальчиком лет 10-ти.
Впрочем, путешественник, впервые попавший в Гималаи, увидит много занятного и на этом отрезке пути: непальские деревушки со своим особым укладом, прелестные чумазые детишки, портеры, нагруженные какими-нибудь канистрами с ног до головы, караваны нарядных осликов с красными тюрбанами на головах, необычные растения, ступы, флажки, навесные мостики через реки и, конечно, сами Гималаи. Долина Кали-Гандаки раздвигается еще шире, и в ее ровную каменистую поверхность вплетаются довольно глубокие, голубые протоки.
Глядя сверху на ровную, мощную струю реки, я даже пофантазировала, как было бы здорово плыть сейчас на катамаране и поглядывать себе по сторонам, а не шагать, как заведенный, по дороге с рюкзаком. Кстати, когда я до похода читала, что это самое глубокое ущелье в мире (поскольку проходит между двумя восьмитысячниками), я представляла узкое, тесное, умопомрачительно глубокое ущелье, по самому дну которого течет горная река, но уж никак не это просторное бескрайнее пространство.
В полдень зашли перекусить в кафе. Вскоре за соседний с нами столик пристроились портеры, и я впервые наблюдала, как местные едят свой долбат. До этого мы никак не могли сообразить, зачем к долбату в мисочке подают воду. Оказывается, в ней смачивают пальцы, чтобы было ловчей лепить из риса шарики, а уж потом макать эти шарики в разнообразные острые приправы. Поедалось все это с таким нескрываемым удовольствием, что мне самой захотелось попробовать.
В Калопани, кажется, у нас в очередной раз проверили пермиты. Еще меня там удивила форма у местных школьниц — широкие розовые штаны, синие короткие юбки, жакеты и голубые рубашки. Меж тем от деревни к деревне поток идущих по тропе все увеличивался. Возросло число местных жителей, куда-то переносящих свои многочисленные грузы.
Молодая женщина в шлепках еле тащила огромный баул, тесемка от баула опоясывала ее лоб. В одном месте на тропе скопилось много народа, все смотрели вниз и что-то фотографировали. Подойдя ближе, я увидела под обрывом, на камнях у реки тело сорвавшейся со склона косули, которое остервенело рвали три белоголовых сипа.
Нам уже сильно надоело идти по неинтересной, широкой дороге, и мы решили пройти за сегодня как можно большую часть пути. Так, под вечер мы оказались в местечке Гхаса, в котором с трудом нашли место для ночлега. Мы потом пожалели, что не прошли еще полчаса до следующих лоджий, поскольку лоджия была забита, и очень долго пришлось ждать ужин.
12 день трека (2 нояб, пт) Ghasa, 2010 — Tiplyang, 1040 — Beni, 830
На выходе из Гхасы росли невысокие хрупкие деревца, усыпанные крупными зелеными лимонами.
Порадовала глаз живописная сцена уборки урожая. Просто полотно Венецианова. Сжатое ярко желтое поле с зеленой окантовкой, женщины в пестрых одеждах вяжут снопы. Я просто загляделась.
Деревня Дана нас встретила деревьями в розовых цветах. На мою просьбу продать яблок мне сказали, что зона яблок кончилась, началась зона апельсинов. Купили кислых зеленых мандаринов.
Снова очень жарко, и хочется пить. Снова бамбуки, пальмы, яркие цветы.
Татопани — буйство тропических растений, зелень прет из каждой щели. Устраиваемся на террасе на втором этаже, и хозяин начинает нам носить напитки. Перепробован весь ассортимент: фреши, ласси, милк-шейки из самых разнообразных тропических фруктов. Нежнейшие молочные коктейли с соком, фруктовые йогурты — оторваться невозможно.
После Татопани дорога раздваивается, пропускаем поворот на Горепани и почти сразу оказываемся одни, толпа испаряется. Апельсиновые рощи, зеленые гроздья бананов. В одном месте в скале пробит проход: узкая тропа, прямо над головой нависает скальный козырек, крутой обрыв и бурная река под ногами. Очень неприятно было разминаться в этом месте с караваном ослов.
Я вижу, как впереди мои товарищи начинают крутой подъем вверх, хотя тропа опоясывает скалу над рекой. Оказывается, небольшой участок дороги разрушен, и поэтому надо перелезать через отрог. Подъем дается на удивление легко, а от раскрывающихся картин дух захватывает. Узкий каньон с отвесными стенами, бурная тропическая растительность, лианы, вьющиеся корни, стелющиеся по земле стволы. Река где-то далеко внизу. Картина «В дебрях Амазонки».
Наконец спускаюсь вниз, к широкой дороге вдоль берега. На каменных ступенях возле высокой беседки с пушистой соломенной крышей меня поджидают мои спутники, мы переходим реку и оказываемся в большом селе Типлянг (Tiplyang). Коля остается с рюкзаками, мы втроем идем по селу. В селе многолюдно и многолошадно.
Полноценная волейбольная площадка, на которой играют местные. А вот и столик с красным знаменем, и маоист при нем. И тут же — куча людей в военной форме с автоматами. В самом конце улицы мы видим автобус и мчимся к нему. Водитель сказал, что едет в Бени и скоро отправляется. Бежим за Колей и рюкзаками. Вот, наконец, уже виден автобус, который на наших глазах трогается, не дождавшись нас.
Я никогда не думала, что могу так бегать под рюкзаком. Молодой же Вова вообще обогнал автобус и встал на его пути, а Юра на ходу залез по лестнице на крышу автобуса.
Чуть отъехав, водитель выключил свет в салоне и на полную громкость врубил местную заливистую музыку с затейливыми переливами и высокими женскими партиями. «Может, попросить его выключить?» — жалобно спросила я. — «Вдруг не всем нравится?» Словно в ответ, местная публика начала подпевать и прихлопывать в такт музыке. «Да нет, кажется, всем как раз очень нравится», — ответили мне.
В Бени приехали в семь часов вечера, в глубокой темноте. До сих пор вспоминаю этот поселок как самый кошмарный из всего виденного в Непале. Сначала попробовали заселиться в гостиницу при автостанции, но обилие портеров с их тюками и корзинами отвратило. Пошли по улице, остановились у освещенной витрины, выглядевшей приличней, чем остальные. Заселились там.
Гостиница повергла меня в уныние. Комната была не грязной, без насекомых и животных, тем не менее весь мой организм отторгал пребывание в этом месте. Пьеса Горького «На дне».
3 нояб, сб — Покхара
Надо ли говорить, что утром мы покинули ночлежку с первыми лучами солнца, чтобы на первом же автобусе уехать в Покхару. Несмотря на ранний час, по улицам серого, убогого Бени уже носились мотоциклы, и детишки играли в бадминтон.
В Покхару мы приехали в двенадцатом часу дня, и это было еще одно разочарование. Почему-то Покхара мне представлялась как островок умиротворения и красоты, как некий оазис гармонии посреди хаоса и грязи, как место, где приятно отдохнуть после похода в горах, и мы очень стремились туда. В одном из отчетов я прочла, что, если есть рай на земле, то это Покхара. Мы потом долго думали, после какой дозы марихуаны может пригрезиться такое.
Нет, товарищи, это не оазис, это тот же Непал, с гудящим потоком мелких машин и снующих мотоциклов, с тянущимися во все стороны проводами, с сувенирными лавками и гостиницами. Центральная улица здесь, правда, широкая, тянется вдоль побережья озера Фева. Туристический район называется LakeSide. Озеро тоже не поразило своей красотой. Симпатичное, безусловно, в обрамлении невысоких холмов, с куртинками лотосов, с торчащими из воды вешками сетей.
Прогулялись по городу. Вечером поужинали в очень приятном месте, в глубине густого сада, на самом берегу озера. Тихо плескалась вода, отражая звезды и редкие огоньки. Обволакивающий бархат теплой ночи, деревянные качели, свечки на столе, вкусная еда, нежнейшая местная рыба. На сцене шел концерт, до нас долетали только слабые отголоски. Какие-то отсылы в детство, в густые августовские сочинские ночи.
4 нояб, вск — Покхара
Утром встала рано в надежде увидеть над озером гряду высоких, снежных гор, но даль была скрыта в легкой желтоватой дымке. Прошлась по берегу. В рассветном тумане чуть покачивались на волнах лодочки, да редкие рыбаки шевелили свои садки.
Завтрак превратился в полное обжорство. Последней каплей, легшей гирей в наши желудки, стали блинчики с начинкой из свежих бананов, щедро политых шоколадом. Объелись до такой степени, что была мысль пойти в отель и немножко полежать, прийти в себя. Но мы все же дотащились до озера и взяли напрокат лодку.
Юра вооружился веслом и бессменно катал нас по всему озеру в течение четырех часов. Сначала мы поплыли вдоль правого берега, привлеченные видом спускающихся парапланеристов. Парапланеризм — одно из распространенных в Покхаре развлечений, и здесь даже есть 2-хнедельная школа по подготовке пилотов, говорят, на местных холмах и над озером очень для этого благоприятные воздушные потоки.
Разовый спуск с инструктором стоил 700 рупий (~ 300 рублей). По берегу сновали джипы, поднимая на ближайший холм клиентов и инструкторов, и разноцветные лоскутки так и сыпались с горки, какое-то время планировали над озером и спускались на берег, где их тут же подбирали поджидавшие джипы и развозили: кого опять на горку, кого в отель.
Дальняя оконечность озера густо заросла кувшинками, а левый берег, более высокий и заросший лесом, был изрезан заливчиками. Наконец мы приблизились к маленькому островку, куда с берега устремлялись целые флотилии лодочек с индусами. Паломники прибывали на остров и шли к храму Огненного Дракона. Походили и мы там немного, но место и атмосфера там уж больно отталкивающие: своей грязью, многолюдием, голубями. Хотя фотографии получились яркие, и, кажется, что там очень красиво.
На обратном пути я решила помочь Юре и тоже налегла на весло. Оказалось, что это занятие не из легких, и мои силы быстро закончились. Правда, мы уже подплывали к берегу.
Вечер провели в том же кафе на берегу озера. Да, надо отдать должное, местная рыба очень вкусна.
Поздним вечером мы возвращались в отель, и неотвязный мальчишка все пытался нам продать гашиш, уже был согласен на 200 рупий, но как-то мы не соблазнились.
Долгий путь домой
5 нояб, вт — 8 нояб, чт Покхара-Катманду-Дели-Москва
Ранним утром мы прибыли на покхарский автовокзал. Билеты на рейс до Катманду были приобретены заранее в гостинице. Фирма-перевозчик гордо называлось «Swiss Travel», но «Swiss-ом» там, конечно, не пахло, автобус был чуть получше местных. 300 км, отделявшие Покхару от столицы, мы преодолели за 7 часов. Поначалу пейзажи за окном и сценки бытовой жизни непальской глубинки занимали, но под конец было одно большое желание — чтобы этот бесконечный путь все-таки когда-нибудь закончился.
И вот уже наш автобус тащится по улицам Катманду, среди беспорядочного движения машин, мотоциклов, пешеходов, животных и яростной какофонии гудков. В нескольких сантиметрах, едва не соприкоснувшись, проезжает расписной местный транспорт, забитый пассажирами. Пыльные, голодные, уставшие, мы наконец ввалились в наш отель, где перед трекингом оставляли вещи.
На следующее утро ребята отправились смотреть обезьянью ступу Свуямбуднатх. С крыши нашего отеля она хорошо просматривалась, ходу до нее было минут 20. Пройдя минут 10 среди мусора и хлама, они не выдержали и взяли такси. Такси ехало подозрительно долго и привезло их к другой ступе — Буднатх.
Погуляв там, они все же решили доехать, куда намеревались. Объяснили шоферу, что им нужна ступа, где внизу сидят большие боги, и много обезьян. На этот раз их доставили в нужное место. Они нафотографировали макак, к ступе подниматься не стали, так как уже изрядно утомились от созерцания местных богов и сопутствующих им символов веры.
Я же прогулялась до Дурбар сквеа. Белый дворец, пагоды, столики с сувенирами, рикши, мотоциклы, люди. И посреди этой суеты — томная корова, безмятежно растянувшаяся посреди площади рядом с горой пластиковых бутылок и мусора.
На обратной дороге, чуть свернув в сторону, неожиданно оказалась в тихом просторном дворике с большой белой ступой. И как-то там было спокойно и умиротворенно. Суета, шум, мельтешение остались на соседних улочках, а здесь лишь редкие посетители проходили в маленькую гомпу. И чуть колыхались флажки на ступе.
После обеда отправились в аэропорт. Уже нестерпимо хотелось домой.
Долго проходили регистрацию. Вот как-то не получается у них заниматься делом поодиночке. И, хотя за стойкой регистрации сидело человека по 3–4 служащих, процесс это не ускоряло.
И тут я почувствовала, что начинаю стремительно заболевать. С каждой минутой мне становилось все хуже и хуже. Слабость и жар, хотелось лечь и провалиться в беспамятство. Как в детстве говорил мой ребенок во время болезни: так плохо, что все время спится.
Наконец объявили, что наш рейс задерживают на сутки. Начинались волнения и крики. Для большинства этот рейс являлся стыковочным, из Дели народ уже разлетался кто куда: в Америку, Новую Зеландию, Европу. Естественно, все пропускали свой следующий рейс. Наш второй самолет из Дели в Москву улетал этой ночью, и мы на него тоже, естественно, не попадали. Пришел представитель авиакомпании «Сахара» и заверил, что «Сахара» решит все проблемы и все расходы берет на себя.
Нам опять раздали наш багаж и на нескольких автобусах отвезли в 5-тизвездочную гостиницу «Эверест». Не подозревала, что в Катманду есть и такие шикарные гостиницы, с длинными широкими коридорами, коврами, зеркалами во всю стену, просторными холлами с пальмами и люстрами и проч. В номере меня больше всего удивил телефон в туалете. Пришел служащий, принес графин с кипяченой водой. На все мои вопросы он отвечал загадочным словом, типа «порномодель». Наш диалог выглядел примерно так:
— А если закончится кипяченая вода?
— Порномодель.
— А если мне понадобится ночью врач?
— Порномодель.
Озадаченная, я попросила разъяснений. Интригующая «порномодель» оказалась банальной фразой «Phone number 8».
Спустились на ужин. В полной мере насладиться шведским столом и вообще неожиданно предоставленными человеческими условиями мне мешала моя неведомая внезапная болезнь. Я поела и пошла в номер болеть. Померила температуру — 39.2. Юра вытащил со дна рюкзака свою аптечку. Как сын фармацевта, он посоветовал какие-то таблетки, их я всю ночь и пила время от времени, когда становилось совсем худо.
Тем не менее наутро температура спала, и я чувствовала себя терпимо. После завтрака нас опять отвезли в аэропорт, и процедура повторилась: сдача багажа, заполнение деклараций, просмотр ручной клади и обыск. Только что сбор за покидание страны второй раз не платили (при выезде из Непала надо заплатить 28 долларов). Опять долго сидели в зале ожидания. Наконец нас пригласили в самолет (всеобщее ликование). И часа через полтора мы оказались в Дели.
В Дели нас разделили в зависимости от наших следующих рейсов. Так, нами, т. е. летящими в Москву Аэрофлотом, занимался молодой вежливый индус, очень прилично говоривший по-русски. Даже занимался словообразованием: одна из фамилий в списке была «Карасев». Индус нараспев произнес: Карасев… карас’авчик. Я спросила, где он так наловчился, индус ответил, что для изучения русского языка его на полгода посылали в Воронеж.
Всех нас переписали и пообещали при первой же оказии отправить на родину. Индийской визы у нас не было, в город мы выйти не могли, и нас отвели в транзитный зал, где мы устроились в ожидании на лавках. Все бы ничего, но в это время в транзитном зале полным ходом шел ремонт: что-то красили, сверлили, стучали молотками, и все это продолжалось до шести часов вечера.
Благодаря своей болезни я время от времени проваливалась в забытье и сон, и таким способом убегала от мучительной яви. Помню, очнувшись в очередной раз, увидела неподалеку людей в белых одеждах, сидевших на полу посреди зала и совершавших намаз. Дрель и молотки к этому времени уже умолкли.
Меж тем, обеспокоенные своей дальнейшей судьбой, словенцы с нашего незадачливого рейса подняли волну и стали требовать куда-нибудь их уже отправить в сторону Европы. Был вызван местный представитель компании «Сахара», который, конечно, не мог сказать ничего конкретного. Стали и мы приставать к различным проходящим мимо служащим делийского аэропорта (служащие прохаживались, как здесь принято, по двое-трое, но никто ничего нам не мог сказать). Кроме нас, через Москву транзитом летело еще двое французов и непалец на учебу в Варшаву.
Ближе к полуночи появился человек и объявил, что в 2 часа ночи будет рейс на Москву, которым мы и полетим, забрал наши паспорта и билеты и ушел.
Наконец откуда-то прибежал Вовка с нашими паспортами и новыми билетами, и мы, враз повеселевшие, тоже пристроились в очередь. Когда же в четвертом часу ночи я, наконец, вошла в просторный салон самолета, увидела русских девушек-стюардесс, услышала их приветствия на русском, я почувствовала, что мое путешествие закончилось, что все невзгоды и тяготы позади, и я уже почти дома. Одна их них отвела меня в конец самолета, сказала, что эти три кресла свободны, и здесь я могу свободно разлечься и поспать. Так благополучно завершился этот бесконечный и неприятный день. Кстати, 90-я годовщина Октябрьской революции.
В восьмом часу по московскому времени мы приземлились в Шереметьево. Пока я доехала до Лобни, уже совсем развиднелось. До моего автобуса оставалось время, и я зашла в придорожное кафе.
Так что иногда прогулки по Непалу могут вызвать острый приступ патриотизма.
А Гималаи… они прекрасны.
И это то, ради чего стоит туда стремиться и что застревает в душе прохладным осколком льда, мерцающим из глубин памяти всеми своими совершенными гранями.
© Лена Бурова (appelle.narod.ru). Материал размещен с разрешения автора.
© 2009–2024 Туристер.
При полном или частичном использовании материалов сайта прямая индексируемая гиперссылка
на www.tourister.ru обязательна.
