В окрестностях Эвереста

«Ну, если будет огромная очередь, стоять я, конечно, не буду», — думала я, подъезжая к офису продаж Аэрофлота на Кузнецком. Там было на удивление тихо. Я подсела к свободному менеджеру и минут через пять стала обладателем билетов до Дели и обратно.

Итак, первый шаг был сделан.

Вскоре выяснилось, что билеты от Дели до Катманду стоят дороже, чем от Москвы до Дели — $350 (я-то как раз полагала, что основной статьей расходов будет перелет до Дели). Еще более неприятно было узнать об обострении политической обстановки в стране. 5 марта консульство Непала в Москве выпустило очередное заявление, в котором призывало россиян воздержаться от поездок в Непал.

На какое-то время я переключилась на Индию и уж было совсем собралась одна ехать в индийские Гималаи, как мне поручили купить билеты до Катманду на всю компанию. Никто не собирался откладывать путешествие из-за очередных выступлений маоистов. Мне сказали, что беспорядки и забастовки в Непале постоянно, и, тем не менее, туристы со всего мира продолжают туда ездить.

Итак, билеты были куплены, отпуск оформлен. Перелопатив интернет, я определилась с маршрутом и решила, что, в случае чего, буду путешествовать автономно по своему плану. План вырисовывался следующий: вылетаем в субботу вечером 16 апреля, в воскресенье днем мы в Катманду, в понедельник летим в Луклу, откуда начинается треккинг. За две с половиной недели я хотела пройти три ущелья в районе Эвереста: Чхукунг, Кхумбу и Гокио. Затем провести два-три дня в Катманду и 8 мая домой.

За неделю до отъезда мы узнали об очередном теракте в Непале: был взорван автобус с мирными жителями, и, кроме того, гранатой были ранены наши альпинисты Абрамов и Каймачников. Неделя прошла в некотором трауре. Двое ехать отказались, нас осталось четверо. Я, в свою очередь, оформила страховку от несчастных случаев с «репатриацией останков на родину».

И вот мы летим в Дели. Рейс задержали на 40 минут, вылетели в 20–00. Огромный ИЛ-96 был полупустой, поэтому можно было улечься на три сидения, укрыться пледом и спать с комфортом. Лететь 5 часов 40 мин. Перед посадкой нас разбудили. Я выглянула в иллюминатор. Под нами в ночи лежала огромная россыпь огней, увеличивающаяся на глазах, — столица Индии Дели.

На выходе из самолета нас, транзитников, отделили (индийской визы мы не делали) и отвели в «отстойник», где переписали наши данные и каким рейсом мы летим дальше. Кроме нас, в Катманду летела еще компания из Омска, с которой мы впоследствии часто пересекались в горах. Затем мы прошли в транзитный зал, где должны были ждать наш следующий рейс.

Индийская экзотика чувствовалась во всем: девушки в сари и пенджаби, сигкхи с тюрбанами, легкая индийская музыка где-то в воздухе. Я читала, что делийский аэропорт на многих произвел тяжелое впечатление. Мне он показался достаточно спокойным и чистым, никакие попрошайки к нам не подходили, служащие были корректны и доброжелательны.

Мы улеглись на скамейках и продолжили свой сон. В 9 утра осведомились у служащего о судьбе нашего багажа (в Шереметьево, сдавая вещи, мы оформили багаж сразу до Катманду). Вскоре на тележке нам привезли для опознания наши рюкзаки и отправили их на наш следующий рейс.

В 12–15, с опозданием на полчаса, мы вылетели в Катманду. Полтора часа лету. Пейзажи внизу довольно безрадостные: безлесные, пустынные равнины с чахлой, пожелтевшей от жары растительностью. Через полтора часа приземлились. Непальскую визу в аэропорту получили минут за 10: заполнили анкету, заплатили $30, и пошли получать багаж.

Из пустынного, прохладного здания аэропорта мы с рюкзаками вывалились в непальскую жару. На выходе из аэропорта предлагали бесплатные карты Катманду. Там же, узнав, что мы едем в отель «Янки», сказали, что доставят бесплатно. Мы разместились в двух такси и поехали.

«Янки» — новый, в начале года открывшийся отель, расположен в Тамеле (туристическом районе Катманду) рядом с Tibet Guest House, очень симпатичный и чистенький, $3 за ночь. Нам его порекомендовали знакомые, и мы нисколько не пожалели.

Устроившись, побежали в турагенство Nepal Kamaz, в котором по интернету заказывали авиабилеты до Луклы на следующее утро ($190 туда и обратно), потом поменяли деньги. Я переживала, что в воскресенье все будет закрыто. Но нет, работали и турагенство, и обменные пункты.

Вечером готовились к треккингу, перетряхивали рюкзаки, т. к. часть вещей хотели оставить в гостинице.

В 6 утра нас разбудил портье. Мы попили кофе, поймали такси и поехали в аэропорт. Расположенный рядом с международным местный аэропорт напоминал огромное складское помещение. Сутолока, толчея, местные граждане с огромными плетеными корзинами и тюками, множество военных. Потом весь этот хаос просачивался через контроль в светлый просторный зал ожидания, где превращался в чинное общество, дожидающееся своего рейса.

Точно по расписанию нас пригласили на посадку, подвезли к маленькому самолетику, и мы поспешили занять места слева, так как именно слева во время полета можно любоваться грядой Гималаев. Управляли самолетом молодой парень и девушка. Дверь в кабину летчиков была открыта, и можно было наблюдать, как они переключают тумблеры и крутят штурвал.

Полет прошел как одно мгновение. Было безумно интересно смотреть на поля, речушки, ущелья, домики, горные тропы. На горизонте показалась белая стена Гималаев с возвышающимися вершинами. Горы подступали все ближе, и в какой-то момент я подумала, что сейчас мы чиркнем крылом по склону. Наконец — короткая посадочная полоса на склоне горы, и мы высаживаемся в Лукле.

В аэропорту нас обступили шерпы, предлагающие услуги носильщиков и проводников. Мы с Наташей отказались, а Юля с Сашей взяли себе портера по имени Лалит. И наша процессия тронулась в путь.

Мы прошли по главной улице Луклы, мимо лоджий (местных гостиниц) и сувенирных лавок, мимо петухов и коз, прошли под кани (буддистской аркой, под которой оставляешь все грехи) и ступили на тропу. Было совершенно явственное чувство, что ты вдруг перенесся в какой-то запредельный нереальный мир, с другим масштабом, с другими цветами и звуками, словно Элли в Страну Чудес. Перезвон колокольчиков, странная речь, меланхоличные яки, шерпы с плетеными корзинами, тибетские флажки, буддистские ступы, камни с выбитыми молитвами, молельные барабаны и надо всем этим — торжественные величественные Гималаи.

Хотелось фотографировать каждую секунду.

Сразу после Луклы тропа идет над необыкновенно живописной деревенькой Chaurikharka, с каллиграфически расчерченными полями (невысокие заборчики аккуратно выложены из камней), где ярко салатовый ячмень соседствует с картошкой и капустой, а из пушистых крон молоденьких гималайских сосен выглядывают голубые крыши домиков.

Все происходящее вокруг настолько захватывало, что не чувствовались ни тяжесть рюкзака, ни пройденные километры. Хотелось бесконечно идти и вбирать в себя эту нереальную красоту. И все последующие дни путешествия я просыпалась в нетерпеливом ожидании продолжения пути, в предвкушении новых красот и приключений.

Надо сказать, что тропа в отличном состоянии, в крутых местах выложены ступеньки, кое-где — бордюры из камней, через небольшие промежутки пути — места отдыха в виде высоких каменных скамей, куда можно поставить рюкзак или шерпскую корзину и посидеть. Вдоль всего пути — многочисленные лоджии, где можно перекусить и остаться ночевать. Первый день пути хорош еще тем, что от Луклы (2840 м) тропа идет вниз, спускается до 2490 м у Гхата и затем с небольшим набором высоты идет до Чимоа. Из Луклы мы вышли большой толпой, потом все рассредоточились. Мимо пробегали марафонцы с легкими рюкзаками, преимущественно французы, как мне показалось.

Чувствовалось, что в первый день мы хватили лишку. Распаковав рюкзаки, мы спустились в столовую и, войдя, тут же от усталости повалились на лавки. Хозяйка рассмеялась и принесла нам подушки. Потом затопила печь и пошла готовить ужин.

Столовые в шерпских лоджиях устроены по одному образцу: в центре — круглая железная печка, по стенам — деревянные лавки, укрытые узкими коврами из ячьей шерсти, и перед лавками столики на двоих. Как правило, это единственное отапливаемое помещение в лоджии. Вскоре к нам присоединился молодой англичанин, путешествующий в одиночестве. Ужинали при тусклом свете от солнечных батарей, обменивались впечатлениями от первого дня путешествия.

Ночью спалось плохо, безумно хотелось пить, выпили всю воду, что была у нас в бутылках. На следующий день вышли рано. Сразу после Монжо — резкий спуск к реке, потом тропа идет вдоль реки, переходя с берега на берег (три раза надо перейти реку по навесным мостикам), затем начинается утомительный двухчасовой подъем. Посередине подъема — смотровая площадка, с которой якобы виден Эверест. Мы не увидели.

Наконец в просвет между кронами сосен вдалеке на склоне горы я разглядела дома. Ура, Намче-базар, столица шерпов! Вскоре на тропе показались люди с автоматами, которые нас ни о чем не спросили. Мы прошли мимо, деревья вскоре расступились, и перед нами амфитеатром раскинулся город: 2-3-х этажные аккуратные домики на узких террасах.

У первой лоджии мы купили пермиты (разрешения) на посещение национального парка «Сагарматха» (15 долларов) и пошли искать лоджию, в которой договорились встретиться с Сашей и Юлей (нам ее посоветовал шерп Лалит) — Holiday Inn. Лоджия оказалась на другом конце города. Главным ее достоинством был душ с безлимитным количеством воды (даже в начале пути я сумела это оценить. К концу треккинга я научилась мыться за 4 минуты, в течение которых течет теплая вода из канистры).

После душа и обеда пошли гулять по городу. На главной улице — интернет-кафе, банк, обменный пункт. Многочисленные лавки с альпинистским снаряжением, одеждой для треккинга, свитерами и шапками из ячьей шерсти, украшениями из камней. Множество разнообразного путешествующего люда со всего мира. Встретили наших омичей. К вечеру подтянулись Саша с Юлей.

Ночью не спалось. Сказывалась высота. Стоило закрыть глаза, и снова тянулась вверх желтая бесконечная тропа с отпечатками бесчисленных подошв.

Около 6 утра резко включили звук: закричали животные, послышались голоса, зазвенели молоточки каменотесов. Самый характерный и выделяющийся звук в этом городе — звук обрабатываемого камня. С утра до вечера здесь строят новые лоджии (просто лужковская Москва какая-то), камень обрабатывают вручную. Меня впоследствии всегда поражало, с какой точностью и аккуратностью шерпы подгоняют камни друг к другу, складывают ли они ограду вокруг пастбища или возводят дом.

Обычно в Намче-Базаре рекомендуют задержаться на пару дней, чтобы организм привык к высоте (высота Намче — 3500 м).

После завтрака отправились в музей культуры народности шерпа. Там два зала — один посвящен участию шерпов в альпинистских экспедициях, другой — этнографический. Перед музеем ступа и молельные барабаны. Чуть в стороне, на пригорке, находится, как я поняла, управление национальным парком, и там все время бегали военные люди с автоматами.

На этот день мы планировали для акклиматизации подняться на плато Съянгбоче, пересечь его, спуститься с плато в другую долину и вернуться обратно в Намче. Но после музея мы с Натальей, как по команде, почувствовали приступ горной болезни: как-то вдруг стало нехорошо, закружилась голова. Я съела витамин С глюкозой. Наташа же, поборница здорового образа жизни и питания, купила в ларьке сникерс с колой, и тут же их употребила, чего в нормальной жизни не делала уже несколько лет. После этого нас отпустило, и мы, следуя намеченному плану, полезли вверх по крутой тропе.

Не прошло и получаса, как мы вылезли на плато. Там находится летное поле, куда специальный самолет время от времени доставляет богатых японцев, желающих увидеть Эверест своими глазами, но — издалека, так как краткость отпуска не позволяет им в достаточной мере акклиматизироваться, чтобы подойти к подножию. Плато красиво той строгой, сдержанной, минималистской красотой, которая, я думаю, вполне близка японцам: одинокие сосны с горизонтальными, точно обрезанными кронами, тропинка вдоль травянистого склона, замшелые камни: пейзаж грустный и берущий за живое.

Возле японской гостиницы паслись две лошадки. В холле гостиницы мы некоторое время разглядывали макет местности, потом вышли на веранду, с которой полагается любоваться видом Эвереста, но и на этот раз он был закрыт облаками. Мы пересекли плато и стали спускаться. Тропинка шла среди зарослей краснокорой березы Маака, и в траве мы увидели разгуливающих фазанов.

Лес кончился, и под нами раскинулась широкая долина, заполненная от края до края аккуратными домиками и разгороженная на участки — это была большая шерпская деревня Кхумджунг. Мы спустились туда и зашли в кофейню (bakery). Через некоторое время кофейня заполнилась оживленной компанией французов-марафонцев. Перекусив, мы отправились искать гомпу — местный монастырь, который известен тем, что там хранится череп снежного человека йети.

Хождение по деревне, разгороженной на участки каменными заборчиками метровой высоты, напомнило мне фильм «Трое в лодке, не считая собаки» — там герои плутали в похожем лабиринте. Три бойкие шерпские старушек рассказали нам, как идти к монастырю. По дороге мы встретили их же еще пару раз.

Наконец мы вышли к гомпе. Сразу за монастырем росли раскидистые огромные можжевельники. У источника собрались местные жители с канистрами и ждали своей очереди набрать воды. Одинокая лошадь все пыталась утолить жажду, но ее упорно отгоняли от источника. Этакий мирный сельский погожий вечерок.

Наконец снизу прибежала дочка ламы и открыла нам гомпу. Внутри все очень цветасто и нарядно. Из сейфа был извлечен череп йети. Череп как череп, на обезьяний похож.

Затем через весь поселок мы отправились на другой край долины, чтобы опять подняться на плато и идти обратно в Намче. Перед самым подъемом на обширной ровной площадке располагается школа, организованная сэром Эдмундом Хиллари. Школа считается одной из лучших в Непале, к тому же бесплатная. Каждый из десяти классов занимается в отдельном домике. Перед школой — памятник Хиллари. Вообще Хиллари очень почитается шерпами, он много для них сделал, помимо школы открыл больницу в Кхунде, и даже на источнике висит табличка с его именем, как-то он там посодействовал тоже. Поднимаясь на плато, встретили группу японцев. Они очень удивились, что мы из Москвы и стали расспрашивать про Путина и в целом про жизнь в России.

На плато мы расстались, они пошли в свою гостиницу, а мы перешли через перевал и очутились на плантации искусственных насаждений. На карте это место значилось как «Agriculture project». Затем миновали аэродром и подошли к краю плато. Под нами полукруглой чашей открылся Намче, и мы его услышали: город все так же стучал во все молоточки. Утром мы поднимались из восточной части города, вечером спустились в западную. Зашли в местную гомпу, которая оказалась прямо над нашей гостиницей. По пути нам постоянно попадались шерпы, тащащие камни для стройки. Скоро, я думаю, террасы с домами поднимутся до самого плато.

На следующее утро вышли в Тенгбоче. Красота вокруг стояла непередаваемая. Невозможно было насмотреться на Ама Даблам, Тхамсерку и другие вершины. За каждым новым поворотом я внутренне ахала и лезла за фотоаппаратом.

У ступы мы собрались все вместе вчетвером и сфотографировались на фоне Ама Даблама. Больше мы Юлю и Сашу не видели вплоть до Катманду (они сказали, что пойду потихоньку в своем темпе и чтобы мы их не ждали).

Дорога шла под уклон мимо цветущих рододендронов (рододендроны в Гималаях — это деревья с нашу яблоню с розово-малиновыми цветами), мы миновали тибетское село Санасу, прошли поворот на ущелье Гокио и стали спускаться к реке. На бесконечные приветствия встречных туристов и шерпов: «Hello, Namaste, Bonjour» — я отвечала «Добрый день!», пытаясь отфильтровать русскоговорящих. Наконец я услышала в ответ «Добрый день». Мы остановились поболтать. Двое ребят из Москвы купили в марте билеты до Бомбея, объехали пол-Индии, перебрались в Непал, практически пешком (попали в транспортную забастовку) добрались до гор, сделали неудачную попытку взойти на Тавочи, теперь возвращались обратно в Катманду.

Денег у них практически не оставалось. На родину они планировали вернуться через Китай где-нибудь к концу июня. После моста начинался крутой подъем. В какой-то момент, умирая под рюкзаком, я подумала: «Просто издевательство над чувствами верующих — устраивать монастырь на такой высоте». Но когда я наконец вылезла наверх, прошла сквозь арку-кани и увидела монастырь и все, что его окружало, то поняла, что лучшего места для буддистского монастыря трудно бы было найти.

Особенно впечатлила дальняя лоджия (кажется Trekers Lodge), расположенная уединенно на самом краю плато среди можжевеловых сосен — совершенно дзенское место. У самого обрыва за столиком сидел в одиночестве человек и смотрел на горы. Вид был действительно завораживающим — с высоты 3800 м отлично просматривалась долина, из которой мы пришли, Кхумджунг лежал как на ладони. Практически прямо под монастырем долина распадалась на три глубоких ущелья: одно уходило в Гокио и утыкалась в Чо-Ойю, среднее Имджи раздваивалось на Кхумбу (к Эвересту) и Чхукунг (Лхотце и Айленд-пик). Третье, очень короткое, словно вздернутое вверх, было видно полностью и проходило мимо Тхамсерку и упиралось в Кантегу.

По склонам на разной высоте змеились тропы. Мы поселились в лоджии около монастыря — Tengboche Guest House. Там нас быстро и вкусно накормили (до этого ждать приготовления пищи приходилось подолгу). Хозяин поджарил ячье мясо, принес компот из манго, суп, салат. Приятным открытием было и то, что здесь еще можно было зарядить батарейки (мне говорили, что после Намче зарядить их будет негде). Стоимость розетки — полтора доллара за час.

В очередной раз встретили омичей, посидели с ними на шерпском сейшене и договорились на следующее утро сходить на службу в монастырь.

В шесть утра они нас разбудили. Несмотря на дикий холод, на дворе было полно туристов. Солнце тщетно пыталось выбраться из-за громады Ама Даблама, только лучи топорщились во все стороны. Все непрерывно фотографировали. Потом потянулись к монастырю. Монахи в тогах, поларах и кроссовках бегали по своим хозяйственным делам. Небуддисты ждали во внутреннем дворике приглашения войти внутрь. Наконец служка махнул нам рукой, и мы, разувшись при входе, вошли в низкое полутемное омещение и расположились вдоль правой стены на полу. В помещении было ненамного теплей, чем снаружи.

Разом, как по команде, храм заполнился монахами — босыми, с голыми руками, в одних легких тогах. Кутаясь в пуховку и клацая зубами, я прикидывала, на сколько их хватит. Они уселись с ногами на лавках и дружно загундосили. Потом служка обнес их чаем. В сумраке из пиал заструился пар.

Попив чаю, опять запели: то поодиночке, перекликаясь, передавая эстафету, то все разом. Нестойкие европейцы потихоньку покидали службу. Я, посидев полчаса без обуви, ног уже просто не ощущала. Наконец служба кончилась, и мы вышли на улицу.

Солнце тем временем уже поднялось над Ама Дабламом. Ощутимо теплело с каждой минутой. После завтрака мы простились с омичами — они отправились к Эвересту, мы же решили сегодня сделать полудневку, а потом идти в Чхукунг. Налегке отправились на Хумиган — скалу над монастырем. Огромное эстетическое удовольствие от прогулки было смазано досадной моей оплошностью: здоровый орел на фоне белой стены Тхамсерку распластал как напоказ свои крылья во весь размах, а я не успела сфотографировать.

После душа и обеда сходили в экологический центр монастыря, где посмотрели экспозицию и видеофильм о Тенгбоче.

На какое-то время монастырь опустел: трекеры ушли вниз, новые еще не пришли. Только с волейбольной площадки доносились крики играющих монахов. Я поймала себя на мысли, что мне здесь так же хорошо и по-домашнему, словно я в альплагере на Кавказе. После обеда снизу начали подходить свежие партии туристов.

После трех мы вышли и за два часа дошли до Нижнего Пангбоче. Устроились в лоджии и пошли наверх посмотреть гомпу. По тропинке сверху спускался пожилой полноватый шерпа. Выяснилось, что это лама местного монастыря. Он развернулся и повел нас к гомпе. Тропа шла через можжевеловый лес. Узнав, что мы русские, очень оживился и стал рассказывать, что работал портером в первой русской экспедиции на Эверест и дошел до 8000 м. Все говорил про какого-то Тома. Мы сказали, что это нерусское имя и, видимо, он что-то путает. Он разволновался и стал нам на коре дерева чертить схему маршрута русских. Уже в Москве я прочла, что в 1982 году нашей экспедицией руководил Евгений Тамм.

Вечером разразилась жуткая гроза. Грохотало вокруг так, словно мы находились под артобстрелом. Все постояльцы собрались в дайнинг-рум и после ужина расположились вокруг печки. Кроме нас, была еще группа немцев (впоследствии я не раз отмечала, что собираться в организованные группы чаще всего предпочитают немцы, японцы, австралийцы и изредка — французы, остальные в основном путешествуют в одиночку или вдвоем). Кто-то играл в карты, я пыталась читать (в Пангбоче был полноценный электрический свет). От скуки время от времени заказывали очередное блюдо: то десерт из консервированных фруктов, то чай с роллом (что-то типа пирожка). Наутро была, как обычно, ослепительно солнечная погода, и мы отправились в Дингбоче.

Растительность вокруг нас с каждым днем разительно менялась. Далеко позади остались пушистые гималайские сосны с длиннющими иголками и цветущие рододендроны, и даже кустарниковые можжевельники встречались все реже. Теперь под ногами попадались только карликовая береза и ягель. Дошли до развилки. В этом месте ущелье раздваивалось: левая тропа уходила наверх в Пхериче и далее к Эвересту, правая — в Дингбоче в ущелье Чхукунг. Перешли речку, обошли холм, и перед нами открылась долина Чхукунг и веселенькие домики Дингбоче.

По дороге мне попалась девушка с ледорубом, и я стала расспрашивать, на какую вершину она ходила. Девушка оказалась парижанкой, путешествовала одна, прошла ущелья Гокио, Кхумбу и Чхукунг, взошла на Айленд-пик (на восхождение в напарники нанимала шерпу). Я предположила, что в родной Франции она облазила все Альпы. Та энергично замотала головой и сказала, что облазила Пакистан, Китай, Непал, индийские Гималаи, но в Альпах не была ни разу, оставила на старость.

Вечер, как обычно, коротали в дайнинг-рум. Кроме нас из гостей были еще две веселые англичаночки (их сопровождал шерпа) и два англичанина, как они сказали при знакомстве — плотник и компьютерщик. По их лицам можно было без труда догадаться, кто из них плотник, а кто компьютерщик. Девушки пели свои народные песни, шерпы пели свои, мы с Наташей тоже спели. Потом одна из девушек сплясала. Закончилось все картами.

Утро привычно баловало нас солнцем. По широкой долине, поросшей тундровыми кустарниками и мхами, прорезанной многочисленными ручьями, мы быстро дотопали до селения Чхукунг и остановились в самой дальней лоджии.

Во внутреннем дворике хозяин читал книжку маленькой дочке.

Лоджия SunRise известна тем, что здесь останавливался Бабанов во время своих попыток восхождений на Нуптце, последняя из которых (вместе с Кошеленко) завершилась победой и за которую Бабанов и Кошеленко получили Золотой ледоруб. В лоджии как реликвия хранится «восьмерка», на которой Бабанов спускался с вершины, и пара закладок.

Также здесь можно взять необходимое снаряжение (веревку, кошки, ледоруб, ботинки и проч.) для восхождения на Айленд-пик.

После обеда пошли на Чхукунг-Ри — вершину над поселком. Наталья умудрилась проскочить поворот на гору. Мои крики до нее не долетали, и она продолжала весело бежать по направлению к Лхотце. Я стала подниматься по травянистому склону, вскоре у подножия появилась и она.

Когда мы с ней подошли к туру, погода испортилась, набежали облака, позакрывали все чудесные виды. То здесь, то там проглядывали Лхотце, Нуптце, Айленд-пик, Ама Дамбам. Зато довольно хорошо был виден перевал Конгма-Ла, через который нам завтра предстояло идти в ущелье Кхумбу.

Я читала, что из Чхукунга в Лобуче через перевал Конгма-Ла ходят либо за два дня, либо с легкими рюкзаками. Мы решили на этот переход нанять шерпу и за ужином просили хозяина лоджии нам в этом посодействовать. Тот предложил взять его поваренка. Поваренок доверия не внушал. Готовил он, конечно, отменно, но был уж больно маленьким и щуплым, совесть не позволяла вешать на него 20 кг (по 10 с каждого рюкзака. Рюкзаки у нас были кг по 14–15). Хозяин заверил, что его Дзиндзин таскал по четыре 20-литровых канистры с керосином, да и сам поваренок был рад возможности заработать 1000 рупий.

Вечером крупными хлопьями валил снег.

Встали рано. Весь поселок и окрестные горы были покрыты выпавшим за ночь снегом, стремительно таявшим под лучами солнца. Вообще погода удивляла своим постоянством: в первой половине дня было ясно и солнечно, к вечеру, как правило, все затягивало.

Вышли в восьмом часу утра. Перед поселком перешли реку и по еле заметной

тропке стали взбираться по склону. Вид со склона, пожалуй, был самым впечатляющим из всего виденного в Гималаях: Лхотце, Айленд-пик, Макалу, затем острый снежно-ледовый забор, утыкающийся в Ама Даблам (Ама Дамбам с этого места просто поражал своей мощью и великолепием), чуть дальше — Тхамсерку и прямо впереди по курсу — скальная Покальде. Поскольку Наталья сильно отставала, у нас была возможность в полной мере насладиться этой картиной.

После одного из распадков полезли наверх (как раз напротив скального отростка, отходящего от Ама Даблама, — пятитысячника Ампху), прошли три ступени (на них располагались огороженные участки — пастбища) и опять траверсировали склон. Дошли почти до Покальде, опять стали подниматься, пока не вылезли в большой цирк. По стенкам огромной чаши свисали сосульки водопадов, на дне застыло белое озеро. После цирка то спускались, то поднимались, проходили мимо небольших заснеженных озер, наконец появилось большое озеро с местами под палатки. Обошли его справа и по крутой скалистой тропе поднялись на перевал.

Навстречу нам поднималась группа из Лобуче. Достигнув перевала, европейцы тут же валились навзничь и на некоторое время замирали на камнях, не в состоянии пошевелиться. Шерпы же снимали свои неподъемные ноши и вступали в общую оживленную беседу, прерываемую радостным смехом. Наш Дзиндзин встретил то ли родственника, то ли друга и никак не мог с ним наговориться.

Относительно легко по каменным глыбам, потом по тропе (полная иллюзия, что идешь из Теплого Угла в Безенгах) спустились донизу. Справа появилась снежная пирамида Пумори. Немного отдохнув, вскарабкались на край морены, и глазам предстало унылое зрелище — бескрайнее всхолмленное пространство, горы грязных, мокрых камней. «Up — down, up — down,« — застенчиво улыбнувшись, пояснил Дзиндзин.

Когда мы наконец добрались до противоположного края морены, сил ни у кого не оставалось. Мы безмолвно сидели на камнях и смотрели вниз на домики с дымящимися трубами, на мирно пасущихся лошадок, на вереницу яков, пылящих по тропе (до нас доносился звон их колокольчиков и голоса людей в поселке). Потом так же молча поднялись и стали спускаться к людям.

Оказалось, что найти жилье в Лобуче не так просто. На поиски свободной комнаты и переговоры мы потратили полчаса. Наконец заселились, расплатились с шерпой, он забежал в гости к своей сестре, работавшей в соседней лоджии, и ушел обратно за перевал в свой Чхукунг. Впоследствии знакомая мне рассказывала, что из-за недостатка мест в Лобуче они были вынуждены идти до итальянской научной станции Пирамида, и только там смогли устроиться на ночлег.

Пару слов про перевал Конгма-Ла. Мне говорили, что легче его проходить из Чхукунга в Лобуче, мне же показалось, что как раз наоборот, во всяком случае, в отношении ориентирования — это точно. Из Лобуче перевал хорошо виден, и нет вопроса, куда идти. А из Чхукунга тропка очень неявная, и я думаю, не будь с нами провожатого, мы бы там изрядно поплутали.

Вечер прошел довольно скучно. В дайнинг-рум доминировали шерпы. Большой дружной компанией они расселись вокруг печки и вели нескончаемые разговоры. Трекеры тихо сидели по своим лавкам: кто читал книжку, кто играл в карты. Мне запомнилась маленькая японская девушка (на вид лет 16-ти) в непальской ячьей шапке, с огромным фотоаппаратом на боку, при ней — безмолвный скучающий портер.

Ночью не спалось. Голова не болела, но высота 4900 ощущалась. Горняшка проявлялась в некоторой заторможенности, раздражении, плохом настроении.

Утром отправились в Горак-Шеп. Довольно утомительный и однообразный путь вверх-вниз по морене, да и пейзаж глаз не радовал: сверху до конца ущелья — каменная вздыбленная грязная река морены Кхумбу. Правда, прямо по курсу после каждого очередного подъема всплывал снежный купол Пумори, а на правой стороне ущелья вздымался гигант Нуптце. Опять мимо промчалась толпа марафонцев. Наталья, почувствовав в них конкурентов за лоджии в Горак-Шепе, включилась было в борьбу за лучшие места, но быстро сошла с дистанции. К тому же впоследствии оказалось, что бежали они до базового лагеря и совершенно не претендовали на места в Горак-Шепе.

Затылок в затылок, они спускались вниз: ночью одной из девушек стало плохо. Рассказали, что рассвет встречали на Кала-Паттаре, а за день до этого ходили в базовый лагерь. Остаток отпуска они решили провести в заповеднике Читван.

Наконец после очередного взлета я увидела под собой несколько домиков. Горак-Шеп. Без труда нашли свободную комнату, перекусили. После чая я прилегла и почувствовала, что лучше бы мне сегодня уже никуда не ходить. Вчерашний поход через перевал высотой 5535, ночь на 4900, сегодняшний переход на 5200 — организм требовал дня отдыха. Но было еще только 11 часов дня, ярко светило солнце, Наталья подпрыгивала от нетерпения — и в полдень мы пошли к базовому лагерю под Эверест. Сначала я едва плелась, но потихоньку разошлась.

На тропе поболтали с украинско-израильским дядечкой, поделились своими впечатлениями: мы рассказали про Чхукунг, ему же очень понравилось ущелье Бхоте Коси, там он даже осмотрел гидроэлектростанцию, построенную австрийцами. Про базовый лагерь он сказал: «Ну, что вы, это же для нас как Кремль. Пройти по ледопаду Кхумбу, увидеть все это своими глазами — я просто счастлив». Сейчас он торопился вниз, в монастыре он оставил подругу, которой стало плохо на высоте.

Вскоре закончилась морена, мы пошли по леднику. Прошли мимо остатков разбившегося вертолета и в цирке на морене увидели разноцветные пятна палаток. Правее, подобно застывшему пенистому бурлящему потоку, между Нуптце и Эверестом, спускался ледопад Кхумбу, первая ступень. Я в полной мере ощущала торжественность момента: стою у подножия Эвереста! Я прикоснулась к чему-то огромному и мощному и положила это в свою жизнь. Здравствуй, Гора, я пришла к тебе, — и, словно протягивая руку, Джомолунгма вынула из облака плечо.

Когда мы подошли к палаткам, стало совсем пасмурно. Тяжелые свинцовые тучи наползали снизу из ущелья. Было промозгло и холодно. Каждый шаг вверх требовал усилий. Мы зашли в огромную кухонную палатку одной из экспедиций, заставленную синими бочками, коробками, кастрюлями, термосами, попили там чаю. На обратном пути как-то внезапно кончились силы, и мы еле добрели до своей лоджии.

За ужином я с трудом заставила себя что-то съесть и пошла в комнату, прямо в пуховке залезла в спальник. Вскоре пришла Наташа, тоже легла. Через какое-то время она сказала, что ей плохо, и ее нужно срочно спускать вниз: Я ответила, что на рассвете схожу на Кала-Паттар, к 7 вернусь и будем спускаться вниз. При свете фонарика мы стали перетряхивать нашу аптечку, она выпила что-то от головы и вскоре сообщила, что ей лучше.

Сна не было, я просто пережидала ночь, когда наконец немного посереет. В пятом часу стала собираться наверх. — Я тоже пойду с тобой, — заявила Наталья. Мне с трудом удалось ее отговорить (8 лет назад она уже ходила на Кала-Паттар, ей там стало плохо, и трое мужиков спускали ее вниз).

Вышла позже намеченного. Бежалось вверх по хрустящей от инея тропке на удивление легко, но к встрече рассвета я опоздала. На обеих вершинах Кала-Паттара толпился народ, раздавались восхищенные возгласы. Когда я поднялась к туру, солнце стояло уже прямо над вершиной Эвереста. Я присела на камень в ожидании, когда солнце поднимется повыше и можно будет поснимать.

Меж тем народ потихоньку уходил вниз. Знакомая японская девочка по камням подобралась ко мне и предложила снять меня на фоне Эвереста. Я дала ей свой фотоаппарат, и она меня запечатлела. Честно, мысль сняться на фоне горы мне самой даже не пришла в голову, только благодаря милой японке остался такой снимок.

Пейзаж меня не потряс, и не было ощущения значимого момента в моей жизни, как за день до этого у подножия Эвереста. Внизу — заполненная облаками долина, по краям — снежные макушки гор. По-прежнему великолепен островерхий Нуптце, притягивает взор и пытается главенствовать, но из-за его плеча молчаливо, но монументально выступает широкая черная Джомолунгма, и сразу понимаешь, кто здесь главный.

Крупная птица с широкой, как у утки, грудью, теснилась на камнях неподалеку, потом неуклюже переместилась за уступ и пропала. Я осталась одна.

На спуске в густом облаке навстречу попадались люди, они беспокоились, видно ли что-нибудь наверху, я их успокаивала, что обзор отличный.

Облако кончилось, и совсем близко я увидела поселок. У лоджии встретила опечаленную Наташу. Я ей сказала, что наверху — ничего особенного и что она ничего не потеряла. «Мне уже сказали, что вид потрясающий», — с горечью ответила она. Мы договорились, что она идет вниз, а я завтракаю и спускаюсь вслед за ней.

По дороге вниз встретила пожилого полного дяденьку из Симферополя. Он сказал, что бывший альпинист, мастер спорта, долго копил на поездку в Непал, и вот наконец они с женой здесь. Жене стало плохо, он оставил ее в монастыре Тенгбоче и теперь идет к базовому лагерю.

В Лобуче я зашла в нашу бывшую лоджию и обнаружила в столовой Наталью, примостившуюся в уголке. Она сидела с закрытыми глазами, с совершенно безжизненным, позеленевшим лицом и, видимо, в этот момент уже не сожалела, что не полезла утром на Кала-Паттар.

Мы напились чаю и пошли вниз. Наташа оживала буквально с каждым потерянным метром высоты. Сначала мы шли вместе, потом она вырвалась вперед, щеки порозовели, это произошло уже через полчаса после того, как мы покинули Лобуче. И возник вопрос, куда мы идем дальше?

По моему московскому плану, мы должны были на следующий день через перевал Чо-Ла пас перейти в ущелье Гокио (мне говорили, что это самое красивое ущелье, хотелось оставить его напоследок), но теперь, как я думала, нам следовало просто спуститься как можно ниже, и там уже что-то планировать. Наташа сказала, что не хочет спускаться, а хочет завтра устроить день отдыха в Дзонгле, а послезавтра идти через перевал.

Я видела, что человек совершенно не способен адекватно оценивать свое состояние, и понимала, что даже если завтра мы устроим дневку (хотя пребывание на высоте 4830 отдыхом назвать трудно) и послезавтра полезем на перевал, очень велики шансы, что Наташе не пойдется (как это было на предыдущем перевале, когда в какой-то момент мне показалось, что нам придется возвращаться назад). В таком случае мы просто не успеваем попасть в Гокио. Я предложила спускаться в Пхериче и зайти в ущелье снизу.

В это время мы подошли к повороту на Дзонглу — селению под перевалом Чо Ла пас, надо было на что-то решаться. Оттуда, из узкого ущелья, выползала свинцовая хмарь, и это усилило мои аргументы. Я предложила компромиссный вариант — идти вниз до ближайших лоджий в Дугле (на 4600, не так много теряем по высоте) и там уже на следующий день по самочувствию принять решение: через перевал или в обход. Наташа согласилась.

Вскоре закончилась каменоломня под названием Кхумбу, пейзаж теплел на глазах, и в какой-то момент я почувствовала, что снова хочется фотографировать. На пригорке мы увидели множество сложенных туров и молельные флаги — это был мемориал в честь погибших на Эвересте. Сразу за пригорком после небольшого спуска в затишке на небольшой площадке примостились два домика. Это и была Дугла.

Мы зашли в полутемную неуютную столовую, заказали еду. Неожиданно к нам стремительно подлетела невысокая женщина, в очках, в непальской шапке. «Люда Смирнова из Томска, — представилась она. — Я даже не сразу осознала, что вы говорите по-русски». В руках Люда держала плошку с дымящимся, соблазнительно пахнущим дошираком, и я, сглатывая слюну, вдруг почувствовала, что безумно хочу поесть какой-нибудь знакомой дряни.

Люда рассказала, что по интернету нашла себе попутчиков в Гималаи, но когда она прилетела в Катманду, то никого из них не встретила, и теперь путешествует одна. Мы разложили на столе карты, я рассказала, где мы шли, в каких лоджиях останавливались, она поделилась своими впечатлениями. Выяснилось, что в монастыре Тенгбоче она видела нашу Юлю. Юле стало плохо, Саша оставил ее в монастыре и пошел наверх. Я поняла, что Тенгбоче — это такое специальное место, куда трекеры сдают обессилевших жен и подруг и идут к Эвересту в одиночку.

Мы поделились с Людой сомнениями, идти ли нам через перевал или в обход. Я опять предложила спускаться до Пхериче. «Конечно, в Пхериче, — поддержала Люда, — там цивилизация, там горячий душ». Слово «цивилизация» почему-то очень подействовало на Наташу, и она моментально согласилась. Мы простились с соотечественницей и отправились вниз.

Сразу за Дуглой начинался резкий спуск, мы сильно сбросили высоту, спустились по склону, и перед нами открылась широкая долина. В самом ее конце было видно освещенное солнцем Пхериче. Шли до него довольно долго, оно все также виднелось где-то вдалеке и никак не приближалось.

Наконец по обеим сторонам начались участки, засаженные капустой и прочими культурами, появились животные, люди, дома.

Мы заселились в уютную чистенькую лоджию в центре поселка, и я запросила у хозяина «hot shower». Через некоторое время к душевой кабинке шерпа притащил канистру с горячей водой и предложил мне идти в душ, сам же с канистрой залез наверх. «Are you ready?» — через какое-то время спросил он. Я удивилась, в Тенгбоче хозяин просто вылил канистру в емкость и ушел, а потом я уже сама регулировала поступление воды. Тем не менее я разделась, встала под душ и сказала: ready. Ровно 4 минуты лилась горячая вода и ничем не регулировалась. Когда я поняла, что поток воды неуправляем, то мобилизовалась и завершила процесс по возможности быстро. Стоило это удовольствие 2 доллара.

В состоянии полной эйфории после душа я с мокрой головой побежала на речку стирать и уже через полчаса захлюпала носом.

В столовой было шумно и многолюдно, на столах горели свечи. Рядом с нами обосновалась большая группа японцев, все как один обвешанные здоровыми фотокамерами. После Лобуче и Горак Шепа здесь, на 4200, мы себя почувствовали расслабленно и комфортно, настроение было просто чудесное. Чистые и сытые, мы сидели в тепле, при свечах и ели вкусную еду.

Неожиданно в зале возникло движение, все японцы вдруг сгрудились около нашего стола и наперебой стали что-то снимать. Ослепленные вспышками, мы с Наташей сидели, как телезвезды на пресс-конференции, и ничего не понимали. Я обернулась, но за своей спиной не обнаружила ничего примечательного: в окошке сквозь сумрак и туман немного проглядывал склон горы.

Вскоре все выяснилось: пока мы были вверху, внизу была плохая погода, горы были закрыты непроглядным туманом, и сегодня впервые за последние дни приоткрылись склоны Ама Даблама. Оказывается, нам здорово везло — панорамой окрестных гор мы налюбовались вволю.

Тем временем в столовую завалилась компания (пять женщин и один мужчина), и мы наконец услышали русскую речь. Радостно метнулись навстречу. Компания оказалась из Запорожья. Пока мужья штурмовали Ама Даблам, жены пошли в треккинг под Эверест. Чудно провели вечер за разговорами.

Утро было, как обычно, ослепительно солнечным. На улице толпились японцы и без устали выстраивались в композиции перед камерами: то группой, то поодиночке, стоя, сидя — на фоне привычно прекрасного Ама Даблама.

Запорожцы выглядели неважно — высота дала о себе знать. Ночь провели бессонную, на завтрак пришли опухшие, с больными головами. Решили сегодня вверх не идти, привыкать к высоте.

Мы простились, и стали спускаться вниз. И опять от созерцания нестерпимо красивых гор я забыла про все на свете, в голове — никаких мыслей, в душе — безмолвный восторг и желание все это сохранить в себе как можно полней. К этой красоте привыкнуть невозможно, каждый день — как в первый раз, глотаешь и глотаешь.

Так бежали мы по тропе, окаймленной изрезанными молитвами каменными плитами, мимо одиноких чайных домиков, пастбищ, туров с молитвенными флагами, а далеко впереди на другой стороне ущелья уже виднелся монастырь Тенгбоче.

После Пангбоче пошли по верхней тропе, мимо уже знакомой гомпы. После Верхнего Пангбоче тропка стала совсем узкой, и местами было неприятно идти по еле выступающей кромке, прорезающей крутой склон на изрядной высоте. Река внизу казалась голубой ниткой.

Как-то стремительно, почти без перехода лето сменилось зимой, солнце скрылось, и повалил снег. Все скрылось в снежной кутерьме, видны были лишь ближайшие кусты, прямо на глазах покрывающиеся снегом, и тропа под ногами.

Наконец — резкий поворот в долину реки Дадх Коси. И вот прямо под нами — селение Пхорце. Спускаемся, некоторое время блуждаем по безлюдному поселку в поисках лоджии, наконец, все в снегу, вваливаемся в теплую залу с печкой посредине и видим там сплошь знакомые лица: и англичанок из Дингбоче, и парочку омичей, и другие примелькавшихся на тропе людей. Радостно всех приветствуем, заселяемся в комнату и присоединяемся к остальной публике в столовой.

Вокруг печки — гирлянды сушащейся, парящей одежды, мы развешиваем свою. Как приятно из непогоды попасть в тепло и уют! Пока готовится наш ужин, омичи (Лариса и Анвар) угощают нас манговым компотом. Их товарищи отправились вниз, в Катманду, они решили вдвоем идти в Гокио. Договариваемся идти вместе.

Утро, естественно, было ясным, снег таял на глазах. Хозяин лоджии вывел нас на тропу, и мы зашагали в Гокио. Лариса и Анвар вырвались вперед, Наташа отстала. На другой стороне глубокого ущелья появились сначала домики Доле, потом — Мачермы. На нашей стороне я за целый день пути встретила только человек пять местных, и ни одного туриста. Встреченные деревушки казались вымершими. Сначала меня обогнала самостоятельная девочка лет десяти, видимо, шла к подружке в соседнюю деревню или к бабушке в гости. Потом девушка в спортивном костюме. Какое-то время мне сопутствовали двое парней со стройматериалами на спинах: то они меня обгоняли, то я их.

Ущелье стало заворачивать влево, и передо мной открылась широкая долина. Очередная встреченная (очень кстати) девушка сказала, что, чтобы попасть в Гокио, мне надо спуститься в долину, перейти реку и идти уже по другой стороне ущелья, а прямой путь ведет в селение Драгнак, откуда через перевал Чо Ла пасс ходят в Лобуче.

Я спустилась и пошла вдоль реки среди густого кустарника. Навстречу мне попались две смешливые девчушки. Мой невинный вопрос: Where is the bridge? — рассмешил их не на шутку, они прыснули и побежали дальше.

Довольно долго я гуляла вдоль берега, пока наконец не обнаружила деревянный мост: побелевшие от времени и воды бревна были практически неразличимы на фоне белых камней. Погода начинала портиться. Я перешла реку и полезла вверх по крутому склону. Именно там, судя по карте, должно было находиться селение Пангла.

Когда я вылезла наверх, погода испортилась окончательно, пошел снег с дождем. С наветренной стороны, в кармане, я действительно увидела несколько домиков и направилась к ближайшему. Лоджия выглядела неухоженной и бедной. На кухне полыхал огонь. На мои призывы вышел хозяин — молодой парень, похожий на японца. Он подтвердил, что я нахожусь действительно в Пангле, и это единственная здесь лоджия, все остальное — хозяйственные постройки.

В это время на гребень вылезла Наташа и под дождем, в развевающихся по ветру одеждах, устремилась к дому. Вскоре мы с ней уже грелись у печки, а хозяин готовил нам еду. Потом, придвинув стол к печке, обедали. Похоже, наше появление развлекло его и скрасило одиночество. Он рассказал, что несколько лет проработал в Японии, у родственников, и на заработанные деньги купил себе эту лоджию. Когда-то этот кусок пастбищ принадлежал его предкам.

В туристический сезон они с женой живут здесь (ребенок учится в Кхумджунге), а на период муссонов переезжают в Катманду. Я предположила, что его лоджия посещается нечасто, туристы предпочитают останавливаться в более крупных поселках: Мачерме и Доле. Тем не менее, ответил он, заработанные здесь в сезон деньги позволяют безбедно несколько месяцев жить в столице.

Так, за едой и разговорами, мы переждали непогоду. Вскоре снег прекратился, мы простились с хозяином и пошли дальше.

Буквально через полчаса пасмурность и хмурость сменились солнцем. После развилки ущелье вдруг резко сузилось, и как-то сразу, без перехода мы оказались в царстве воды. Вода текла везде и отовсюду: по стенам скал, по каменным ступеням тропы, справа — в виде бурлящего горного потока, и под звуки воды: струящейся, падающей, бегущей — мы вошли в священное ущелье Гокио.

Первое (всего их пять) священное озеро: маленькое, прижавшееся к скале, с изумрудной водой и рыжими уточками. Я им пренебрегла и не стала фотографировать, в ожидании других озер, и напрасно сделала — выше по ущелью озера были еще во льду.

Второе озеро — обширное, с выложенной из камней лавочкой на высоком берегу, на которую так хорошо присесть, любуясь озером и горами. Многочисленные туры, знаки, камни с молитвами, флажки.

Наконец показалось третье, стиснутое горами, но напрасно я искала глазами поселок Гокио — нашу конечную цель. Я знала, что поселок расположен на третьем озере. Неужели первое озеро было не в счет и надо будет идти дальше?! Время позднее, и уже очень хочется где-нибудь встать. Разочарованная, дохожу до озера, разворачиваюсь, прохожу сквозь арку-кани и вижу домики, карабкающиеся вверх по склону. И вот уже мне навстречу спускается Анвар, забирает у меня рюкзак и ведет к верхней лоджии Gokyo Guest House.

Лоджия — хороша как нигде до этого. Поселились на втором этаже, в симпатичном номере с великолепным видом на озеро и горы. А какие там на кроватях чудесные индийские пушистые пледы! Как подумаешь, что все это затаскивается шерпами на своих спинах!

Вообще Гокио вспоминается как место комфорта, уюта и полной релаксации (про исключительные виды умолчу, это — разумеется). Нигде не кормили так вкусно, нигде не было такой расслабляющей уютной обстановки. До сих пор вспоминаю Gokyo Guest House с приятностью и ностальгией. Никогда не думала, что на высоте 4800 можно устроить такой курорт.

Вечером сидели в ярко освещенной столовой (хочется написать — зале), болтали, объелись до неприличия. В правом углу расположилась компания операторов из Би БиСи, они уже несколько дней дожидались хорошей погоды для съемок. «Our job is very good», — заметил одни из них.

Анвар сказал, что отсюда можно через перевал Ренжьо пасс перейти в другое ущелье Бхоле-Коси и по нему вернуться в Намче. Но все, кроме меня, оставили часть вещей по дороге, в Пхорце. Я сказала, что пойду через перевал одна, а в Намче встретимся.

На следующий день Анвар и Лариса отправились на разведку на перевал, а мы отдыхали: выспались, прогулялись до дальних озер. Ближе к обеду пошел нешуточный снег, все горы скрылись в метели. Около двух возвратились омичи, все залепленные снегом. «Настоящий перевал», — прокомментировал Анвар, но отговаривать меня не стал.

После обеда пошли в книжную лавку на первом этаже нашей лоджии, нашли там много книг про горы и альпинизм.

В это время распогодилось, открылись горы, и народ повалил на ближний гребешок любоваться видами. Кто-то даже не утерпел и полез на Гокио Ри в надежде увидеть Эверест. Мы тоже залезли повыше. Внизу громоздился изломанный ледник Нгозумба, ущелье замыкала изящная Чо-Ойю. Красота!

Ночью шел снег. В пятом часу все засобирались на Гокио Ри. Я тоже поднялась. Анвар в последний раз меня проинструктировал, посоветовал выйти попозже, когда снег немного растает: «Смотри, на яке сколько снега, сколько за ночь выпало!» — и словно в подтверждении як встал и стряхнул с себя сугроб.

Мы простились. В предрассветной мгле я видела склон Гокио Ри, весь облепленный поднимающимися туристами. БиБиСишники тоже потащились со своей техникой.

Некоторое время я послонялась по опустевшей гостинице, не зная, что делать. Мне не терпелось поскорей идти на перевал. Почти все туристическое население ушло наверх, шерпы в свою очередь собрались в соседней лоджии на утренний кофе. Наконец я спустилась в столовую и попросила приготовить мне завтрак.

В столовой на лавке около печки досыпала хозяйка лоджии. Узнав, что я одна собралась идти через перевал, она приподнялась с постели и все то время, пока я завтракала и собиралась, она, опершись на локоть, смотрела на меня с некоторой жалостью и время от времени повторяла: you’ll miss.

Тем временем я поела, расплатилась и, надев рюкзак, вышла на улицу. Погода была просто шикарная. Я порадовалась за восходителей, предчувствуя, какие картины они увидят с вершины Гокио Ри. Мой перевал был всего на 30 м ниже вершины, и я надеялась, что кусочек красот достанется и мне.

Тропинка, огибая озеро, круто поднималась вверх по склону горы. Довольно быстро я преодолела первые две ступени подъема (мне сказали, что сначала будут три взлета, затем, как выразилась Лариса, «зубчатый» перевал).

Погода меж тем стремительно портилась. Уже в густом тумане я взобралась на третью ступень, вершина которого была обозначена двумя турами, и стала глазами искать перевал. Прямо передо мной, чуть левее, стояла вертикальная скальная стенка, правее — неявное пологое понижение. Посомневавшись, я направилась правее, так как не видела других вариантов. Через некоторое время, все больше сомневаясь, я подняла голову вверх и снова увидела два тура, отмечающие подъем на третью ступень.

Я опять взобралась наверх и уже внимательней посмотрела на скальную стенку. Действительно, наверху между зубьями, вдруг мелькнули тибетские флажки. Я подошла к стене и по одной из расщелин полезла наверх. Вскоре лазание стало стремным, я решила, что дорога через перевал вряд ли проходит по нависающей стене с вынимающимися слоями камня. Некоторое время я траверсировала стену, пытаясь найти проход наверх, наконец спустилась на землю, оставила рюкзак и пошла вдоль стены. Через некоторое время я увидела короткую прямую полочку, выводящую прямо на перевал, и вскоре уже сидела наверху возле тура с флажками.

Время — два часа дня. Вокруг — сплошное молоко. Сквозь на миг поредевший туман я разглядела внизу черное пятно озера, ясно выделявшееся на белом фоне, и, запомнив направление, стала спускаться к нему.

Другая сторона перевала представляла из себя крутую стену, заваленную крупными заснеженными камнями. Два раза я подскальзывалась, но удачно притормаживала. На третий раз я проехалась на животе по ровному сколу стенки и напоследок ударилась челюстью об нижний камень. На миг все стало оранжевым. Придя в себя, я проверила наличие зубов, приложила снег к подбородку и решила впредь быть аккуратней. Теперь я спускалась, предварительно счистив снег с поверхности камня и придерживаясь за него руками. Получалось ужасно медленно. Наконец под ногами я почувствовала ровную поверхность и пошла по направлении к озеру.

Видимость колебалась от пяти до десяти метров, поэтому черная поверхность озера возникла у моих ног неожиданно. Я обнаружила, что нахожусь внутри котлована с крутыми стенами, никаких троп там не было. Выбравшись из чаши (каждый шаг наверх уже давался с трудом), я пошла по морене без тропы и вскоре увидела тур, потом другой и вот я уже иду по тропе, едва различимой среди камней.

В какой-то момент туман стал редеть. Тропа становилась все лучше, однако меня беспокоило, что она не сворачивает на юг, а идет на запад и даже тяготеет к северу, в сторону Тибета. Я пошла южней, надеясь наткнуться на другую тропу, но, налазившись по крупной морене, вскоре вернулась на свою тропу, решив, что по любому спущусь до реки, а там уже пойду по берегу вниз. Внезапно, в разрывах тумана прямо надо мной открылся склон огромной снежной горы. Гора парила где-то совсем вверху и показалась мне настолько громадной, что на миг я подумала:«Неужели я настолько отклонилась на север, что подошла к Чо Ойю?», но тут же отбросила эту мысль как невозможную. Впоследствии, разглядывая карту, я поняла, что это был всего-навсего шеститысячник Кьяжо Ри (к сожалению, моя карта кончалась на Гокио и в тот момент я не могла определиться).

Погода улучшалась, морена закончилась, начался ягель. По-прежнему не было видно никаких следов пребывания людей, и даже ячьи лепешки не попадались. Я миновала два озера с уточками и беззаботно бежала вниз по тропе до той поры, пока не уткнулась в обширное высокогорное болото.

Моя тропа совершенно недвусмысленно уходила в сторону Китая. Ну, что ж! Вздохнув, я поскакала по кочкам уже без тропы. Вскоре я обнаружила, что поверхность под кочками тоже твердая — влажный, крупный песок.

За полчаса я пересекла болото и выбралась на камни. Сколько-то времени я спускалась по склону без тропы, пока вдруг с радостью не обнаружила прямо во мху гирлянду молельных флажков, а недалеко от них — тропу. Тропа уже однозначно вела в нужном направлении, и на душе у меня повеселело.

Вдруг я увидела жестяную крышу домика, упирающуюся в склон горы прямо под моими ногами. Спустившись с крыши к двери (домик был совсем крохотный), я постучалась, но ответа не дождалась. Зато от дверей отходила уже не тропа, а просто траншея, слой ягеля был снят ровной лентой каким-то механизмом.

Вниз бежалось легко. Светлого времени оставалось два часа, но я уже особенно не переживала: спальник, пуховка у меня есть, снег и камни кончились, вокруг мягкий ягель, ночь как-нибудь перетерплю. Вот уже и река внизу показалась, а вдоль нее — отличная дорога. Спустилась, пошла по дороге. На другом берегу реки — безлюдное селение из нескольких глиняных домиков.

В семь вечера стало совсем темно. Я достала фонарь, присела на рюкзак. Уже давно хотелось где-то остановиться, снять ботинки, прилечь. Поскольку из съедобного у меня были только таблетки от кашля из аптечки, я их и сосала весь день время от времени, и к концу дня горло разболелось не на шутку. Сколько же еще топать по этой дороге до жилья?

Вздохнув, я поднялась, опять надела рюкзак, включила фонарик и пошла дальше. И вдруг — о, радость! — в свете фонаря блеснула жестяная крыша домика. Вся в счастливом предвкушении долгожданного отдыха, я поспешила к белому глиняному домику, прочла на стене табличку «Friendly Guest House of Rita Pasang. Marlung, Namche-Bazar — 9» и стала стучаться в дверь. За дверью — ни звука. Мысль, что и здесь никого нет и надо будет идти дальше, привела меня в отчаяние. Я застучала громче.

Наконец за дверью зашаркали шаги, и я услышала заспанный женский голос. «I need a room. I’m very tired,« — как можно жалобней, дрожащим голосом произнесла я. Дверь наконец открылась. Передо мной стояла шерпани с растрепанными волосами. «From Gokyo?» — с пониманием спросила она. «From Gokyo,« — подтвердила я, радуясь наличию живого человека в этой беспросветной темноте. Она впустила меня, закрыла дверь, провела меня в комнату, показала рукой на кровать. Ура! Я под крышей, среди людей, у меня есть место для ночлега.

Я так устала, что отказалась от ужина (она предложила приготовить долбат — рис с овощами). По опыту я знала, что приготовление нехитрой трапезы у шерпов может занять немало времени, и поэтому попросила только банку пива.

Боже мой, какое счастье — после бесконечно долгого дня пути и одинокого блуждания в ночной темноте вдруг встретить человеческое жилье и растянуться на кровати.

Вполне счастливая, я залезла в спальник и, попивая пиво, некоторое время читала книжку при свете фонарика. Потом сморилась и заснула.

Наутро, при ярком солнечном свете, я рассмотрела свое скромное пристанище: земляной пол, в углу почти до потолка — куча ячьего кизяка, здесь же обеденный стол и скамьи. Рита сварила мне яйца и кофе. Маленький яченок с улицы просунул свою башку в приоткрытую дверь и с любопытством смотрел, как я завтракаю.

Расплатившись, я покинула Friendly Guest House и отправилась вниз по реке. Пожалуй, это ущелье оказалось самым красивым из всех. Сначала я шла в полном одиночестве среди красных бокситовых берегов, потом стали попадаться и местные жители. А вот и неместные: целая группа болгар поднималась мне навстречу, они шли в Тхаме к монастырю.

Природа менялась прямо на глазах. Сначала каменные россыпи и ягель сменились мелким можжевельником, потом крупным, потом появились сосны, а там и рододендроны со своими нежно-розовыми цветами. К полудню я прошла поселок Тхамо, в котором находится контора австрийской электростанции, за ним — на склоне, заросшем краснокорой березой Маака, расположилась начальная школа (три домика). У детишек как раз в это время была перемена, все они в одинаковой форме: голубых рубашках и темно-синих джемперах — резвились вокруг школы.

Вскоре тропа стала забирать вверх и вот около здорового камня, сплошь исписанного молитвами, я увидела Наташу, она вышла меня встречать.

Через полчаса мы были в Намче и пошли искать гостиницу получше. В это время в город с другой стороны спустились наши знакомые запорожские девчонки, мы встретились как друзья и вместе заселились в гостиницу прямо на главной улице шерпской столицы, можно сказать, на Тверской.

В лоджии меня поразил большой холодильник. Я живо представила, как шерпы перетаскивали его по навесным мостикам и тащили по крутой тропе. В ожидании ужина мы уминали украинское сало вместе с виски, так что, когда ужин поспел, все уже были сыты и пьяны.

Гуляя вечером по Намче, встречали все время знакомых, виденных на тропе. Зашли в гости к Анвару и Ларисе. Утром мы покидали Намче и уходили вниз, в Луклу.

И вот я миновала последний дом и прошла под аркой с надписью «Never say Good bye to Sagarmatha» и в этот момент истошно закричал петух. Нестерпимо сжалось сердце. Неужели я ухожу навсегда и больше никогда не увижу этих невозможно прекрасных гор! Давясь вдруг нахлынувшими слезами, я быстро стала спускаться по крутой тропе, и вот уже смотровая площадка, и вот уже Монжо и наша первая лоджия. А навстречу все идут и идут люди, у которых еще все впереди.

Странное наблюдение: когда мы поднимались в Намче, я обратила внимание, что люди, идущие снизу, одеты в шорты и футболки, спускающиеся сверху — в теплых поларах и куртках. Я еще удивлялась: как им не жарко? Сейчас я шла вниз, навстречу мне поднимались люди в шортах и футболках, а мне почему-то совсем не хотелось снимать теплую куртку.

В Пхакдинге я зашла в лоджию пообедать. Жизнерадостная, улыбчивая девушка принесла мне еду и стала расспрашивать, откуда я. «Наверно, Москва очень красивая?» — предположила она. Я в свою очередь чистосердечно ей призналась, что они, шерпы, живут в раю, а мы целый год должны зарабатывать деньги, чтобы здесь побывать.

В половине четвертого я вошла в Луклу и около офиса Yeti Airlines встретила Наташу и Анвара. Наташа повела меня в лоджию, самую дальнюю в Лукле, прямо над аэродромом. Оказалось, хозяин лоджии — большой поклонник русских альпинистов, у него даже нашлась видеокассета с фильмом Башкирова.

Действительно, этот вечер в лоджии можно было с полным основанием назвать русским. Нас четверо, еще четверо ребят из Гималайского клуба из Москвы, а к вечеру из кромешной тьмы, из непогоды и проливного дождя, в лоджию ввалились запорожские девчонки со своими шерпами. Еще из славян был Анжей — польский профессор астрономии, который через два дня в полдень должен был читать лекцию в Кракове в Ягеллонском университете.

Вечером смотрели фильм Башкирова, все время прерывавшиийся из-за перебоев с электричеством.

Ливень не прекратился и на следующий день, аэропорт был закрыт, единственно пробившийся в Луклу самолетик прихватил из нашей компании только польского профессора, спешившего на свою лекцию. Все вяло тусовались в столовой, завтрак плавно перетек в обед, все от безделья что-то ели и пили.

К четырем дождь ослаб, и мы вышли на улицу. Улица в Лукле действительно одна, и во время прогулки мы на своем пути повстречали почти всех остальных постояльцев нашей лоджии.

Также стал подходить народ и сверху с Намче: с рюкзаками, насквозь мокрые и грязные. Население лоджии к вечеру удвоилось. Соответственно, выросло и число желающих улететь. Все с некоторым напряжением ждали следующего утра.

К вечеру в лоджии нашлась даже гитара, мы составили столы в длинный ряд и устроили вечер с песнями.

Рано утром я проснулась от звука турбин. Ура, к нам прилетел самолет! Быстро одевшись, побежала на улицу фотографировать.

А самолеты прибывали один за другим. Наблюдать их приземление, а особенно взлет было очень волнительно: коротенькая взлетная полоса упиралась одним концом в скалу, другой ее конец обрывался в пропасть.

Тем временем почти все наши сотоварищи уже прошли на регистрацию, а когда мы с Наташей заявились в аэропорт, выяснилось, что по билетам с открытой датой отправляют в самую последнюю очередь. Запорожцы предпочли купить билеты другой авиакомпании, т. к. самолетов Yeti Airlines на всех не хватало. Наташа побежала к начальнику аэропорта и, применив весь свой запас английского и свою экспрессию, объяснила ему, что нам надо улететь непременно.

Шло время, самолеты прилетали и улетали, а мы все так же томились в ожидании. После обеда начала портиться погода, окрестные горы скрылись в облаках. Объявили, что сейчас прилетит последний самолет, и на сегодня лавочка закрывается.

Наконец долгожданный SAAB коснулся земли. Увы! — на нем красовалась эмблема компании Gorkia.

Какова же была наша радость, когда выяснилось, что этот самолетик арендован компанией Yeti. Нас пригласили на посадку. Пилот, черноволосый индус в белоснежной рубашечке, обедал на ходу возле трапа, пока в самолет грузили бесчисленные тюки и рюкзаки.

И вот мы в воздухе. За спиной остались пасмурные горы, под нами — зеленые поля, облитые солнцем. Одуряющая жара и пыль Катманду, и вот мы уже в своей гостинице, чистые и переодетые для города.

Радостно встречаемся с Сашей и Юлей, пьем за встречу, и они нас ведут в тайский ресторанчик. Они вернулись три дня назад, и уже успели выяснить, где лучше и вкусней поесть. За обедом рассказываем о своих приключениях. Оказывается, в Намче они встретили нашего пятого товарища, Валеру, который задержался в Москве и вылетел на неделю позже нас. Он собирался идти в Гокио, т. к. в Кхумбу уже не успевал.

Вечером гуляли по старой королевской площади — Durbar Square. Пространство между пагодами было заполнено рикшами, машинами, праздным людом и столами с сувенирами.

Мы подошли к дворцу живой богини Кумари. Считается большой удачей увидеть девочку наяву. Стоило нам войти в маленький внутренний дворик дворца, как из внутренних покоев на втором этаже появилась накрашенная девочка-богиня, вызвав радостные возгласы ожидавших ее туристов. На следующий день ходили регистрировать билеты (подтверждать дату отлета) в Аэрофлот и в Непальские авиалинии, потратили кучу времени.

Потом взяли такси, поехали смотреть буддистскую ступу Боднатх. Особенность местной архитектуры такова, что, стоя в нескольких шагах от памятника или храма, можно долго озираться в поисках оного, пока тебя буквально не ткнут носом в искомый объект. Так, выйдя из машины, мы стали искать глазами огромную (самую большую в Непале) ступу. Нам наконец указали на арку, пройдя

через которую, мы застыли в немом восторге перед исполинской белоснежной ступой с вездесущими глазами Будды. Вокруг ступы, поднимаясь с уровня на уровень, по часовой стрелке вращались люди. Помню чувство радости и торжественности, охватившее меня.

Мы включились в общее вращательное движение. На первом уровне мы тотчас встретили наших омичей во главе с Анваром и Ларисой, они на весь день заказали экскурсию по Катманду с русским гидом Варварой. Затем, заслышав русскую речь, познакомились с одесситами. В Катманду они были проездом, главной целью их путешествия была священная гора Кайлаш. (Вот интересно было бы узнать, чем оно закончилась.)

С последнего уровня ступы открывались замечательные виды. Люди группками и поодиночке то здесь, то там сидели на покатой поверхности и созерцали эту красоту.

Из Боднатха, полного умиротворения и радостного покоя, мы отправились в Пашупатинатх, индуистский центр на берегах Багмати, куда правоверные индуисты стекаются умирать и где их после смерти сжигают. Перед входом в храм прочли «Only for hindus» (только для индусов). Поднялись на холм над храмом, спустились к реке и оказались в царстве обезьян, которые по-хозяйски скакали между зарешеченных пещер отшельников, расположенных выше по склону.

Затем по скалкам мы вышли к месту, где на зеленом дерне готовился костер для сожжения трупа, и по мосту перешли на другой берег, откуда, собственно, и надлежало наблюдать за ритуалом сожжения. Злобные обезьяны шныряли тут и там. По одну сторону от моста сжигали людей знатных, по другую — народ попроще.

Мы заглянули в какой-то внутренний дворик. Тут же отовсюду стали вылезать обнаженные существа мужского пола: скелеты, обтянутые кожей, но с окладистыми бородами, они ласково улыбались, демонстрируя великолепные зубы, и, сложив руки, приветствовали нас «Намасте!». Мы опрометью выскочили из обители святых садху и поспешили на мост.

В это время один из трупов догорел, и служка лопатой стал сгребать остатки в реку. В воздухе стоял отвратительный сладковатый запах. Впечатление было сильное. Не покидало ощущение сюрреальности и мистичности, словно ты попал в жутковатую сказку, настолько все увиденное выпадало из привычной действительности.

Из этого зловещего места мы отправились в Свуямбуднатх, явившейся по ощущениям полной противоположностью Пашупатинатх. Это храмовый комплекс на вершине высокого холма. Поднимаешься по ступеням на вершину, и со смотровой площадки открывается необозримая панорама всего Катманду и окружающих гор. Очень приятное и светлое место, даже обезьянки здесь мирные и симпатичные.

Все три места (Буднатх, Пашупатинтх и Свуямбуднатх) очень разные, яркие и впечатляющие.

На следующий день я одна отправилась в древний город Бхактапур. Посмотреть интересно, но как можно там жить, представить трудно. Все из красного кирпича, ни деревца, ни кустика. Узкие улочки выводят к трем большим площадям со множеством пагод и памятников. На главной площади — королевский дворец. Я долго искала глазами Золотые ворота (в путеводителе было написано, что это уникальный памятник, находящийся под охраной ЮНЕСКО), пока меня прямо не подвели к невысокой резной дверце в красной стене, охраняемой солдатами с автоматами. Затем я стала искать следующую достопримечательность — памятник королю. Было написано, что он стоит прямо напротив Золотых ворот. Потребовалось время, чтобы понять, что стела с маленькой карикатурной фигуркой наверху — это и есть искомый памятник. Припекало. Дети набирали воду в колонках и потом залезали сами под струи воды.

Глаз уже устал воспринимать бесчисленные пагоды, диковинных животных вдоль лестниц, резьбу, литье, яркие сари, каменных змей, свешивающихся отовсюду. Я прошла город насквозь и подошла к автобусной остановке. Некоторое время поколебалась, ехать ли в Нагаркот. Нагаркот славится своими утренними чудесными видами на окружающие горы, сейчас был уже полдень и окрестные горы заволоклись легкой дымкой, так что я решила ехать домой.

В Катманду мы пообедали в корейском ресторанчике. Надо сказать, что жизнь в непальской столице очень приятна и дешева. По утрам мы завтракали вчетвером в открытом кафе во внутреннем дворике. Булки выпекались прямо при нас, восхитительный ласси (взбитый йогурт) с бананами и манго, свежайшие сэндвичи, отличный кофе, десерты.

После завтрака разбегались, разъезжались на такси и рикшах по своим делам. Ближе к вечеру шли в какой-нибудь ресторанчик. Перед сном заходили в бейкери, пили кофе с десертом (эх, какие же там чиз кейки!). Дни были наполнены осмотром города и окрестностей и шопингом. В многочисленных лавках продавались шикарные ковры из ячьей шерсти, свитера, спортивное снаряжение, одежда для треккинга, карты и книги, изделия из камней, тибетские поющие чаши, специи, чаи. Прямо на улицах с тележек продавались манго, лимоны (величиной с грецкий орех) и прочие фрукты.

После девяти вечера лавки вдоль улиц закрывались, Тамель тут же погружался в темноту, и город из яркого, веселого и праздного превращался в опасные трущобы: на улицах оставались только припозднившиеся рикши и шатались подозрительные личности. Хотелось поскорей попасть в теплый уютный номер отеля.

В последний день мы ездили в Патан, пригород Катманду по другую сторону Багмати. В этот день (8 мая) в Непале отмечался День матери. Во всех храмах шли торжественные службы. В индуистские нас не пустили, мы зашли в буддистский Золотой храм. Люди с тарелочками с жертвоприношениями (такие тарелочки продавались при входе в храм, на них — цветки календулы, кружочки моркови, рис) сидели по периметру внутреннего двора и слушали службу. На лбы верующих были прилеплены кусочки вареного риса.

По всему Патану перед многочисленными религиозными сооружениями горели свечки, в местах жертвоприношений лежали дары: рис вперемешку с кусками мяса, гирлянды из цветов, порезанные овощи, и служкам приходилось отгонять собак от кусков мяса, предназначенных богу. Тут же безмятежно лежали козы, ездили нескончаемые мотоциклы, перемещались местные в праздничных одеждах и туристы с фотоаппаратами.

Вернувшись в гостиницу, на ресепшен я встретила нашего пятого товарища — Валеру, который только что прилетел из Луклы. Мы пошли в бейкери и за чашкой кофе он мне рассказал о своих приключениях. Из-за непогоды он три дня был вынужден просидеть в Лукле (вместе с президентом московского гималайского клуба) и сегодня просто чудом прорвался на первый самолет. Выяснилось, что во время треккинга он останавливался как раз в тех лоджиях, где ночевали и мы, так что про наши приключения он был наслышан. В Гокио ему в частности рассказали, что русская женщина в одиночку ушла через перевал. «Я сразу понял, что это ты».

Близилось время собираться и ехать в аэропорт. В отеле нам каждому на прощание повязали на шею легкий шарф, и с развевающимися шарфами и с рюкзаками мы прибыли в аэропорт. Были переживания за Валеру, так как свои обратные билеты он не перерегистрировал. Его сразу отделили от нас, но, поскольку места в самолете были, он благополучно присоединился к нам. Заплатили за выезд из страны $15 и перелетели в Дели. Полночи проспали, потом загрузились в московский самолет. Глубокой ночью были накормлены Аэрофлотом до отвала. Лучше бы, честно говоря, нас покормили завтраком в 8 утра.

И вот мы снижаемся над Шереметьево. Глядя на влажные, зеленые леса и вспоминая пустынные желтые земли Индии, над которыми мы пролетали, я вдруг подумала: в каком чудесном климате мы живем!

Шереметьево, 9 мая, 60 лет Победы. Ходили слухи, что Ленинградское шоссе перекроют. Но нет, мы быстро достигаем столицы и прощаемся.

Сказка окончилась. Я счастлива, что она случилась в моей жизни.

© Лена Бурова (appelle.narod.ru). Материал размещен с разрешения автора.

Теги: Культурно-познавательный туризм