Новый год в Ницце и попутные интересности

А за окнами уже сельская Австрия — уютная, с аккуратными беленькими домиками. Ярко-зеленые поля чередуются с черной пашней. Виноградники, поля, ветряки, уходящие за горизонт просторы. И вот совершенно голубой Дунай и лесистые холмы — знаменитый Венский лес. Мы пересекаем реку и канал и въезжаем в Вену.

По украшенной огромными красными шарами улице доходим до собора святого Штефана. Над улицей Грабен на тонких нитях повисли серебристые люстры. Представляю, как здесь волшебно вечером. Неторопливо фланирует праздный люд. Если можно города сравнить с винами, Вену я бы уподобила шампанскому: легкая, праздничная, искрящаяся, воздушная. Город-праздник.

На улице Кольмаркт зашли в знаменитую кофейню Демель. На первом этаже на витрине были разложены образцы десертов. Мы выбрали по пирожному, девушка записала их названия, и мы поднялись на второй этаж. С лестницы через стекло был виден кондитерский цех, в котором кипела работа по изготовлению вкусностей. За столиками кафе — кто читал газеты, потягивая кофе из маленькой чашки, кто общался с друзьями. Принесли наш заказ — пирожные просто таяли во рту, и кофе был дивный.

Ввиду болезни я решила провести время в закрытых помещениях, а именно в Хофбурге. На майских праздниках я была в летней резиденции Габсбургов — Шенбрунне, теперь представилась возможность посетить зимнюю. Но сначала решила немного пройтись. Миновав внутренний двор Хофбурга — Ин-дер-Бург — я оказалась на просторной Гельденплац, с зелеными газонами и аллеей аккуратно подстриженных деревьев, уводящей вглубь Народного сада. Среди прогуливающейся публики время от времени проезжали конные экипажи. Вдалеке над садом возвышался ажурный шпиль ратуши.

Выйдя на Йозефплац, я зашла в Музей липиццанеров посмотреть утреннюю выездку Испанской школы верховой езды. Поскольку выездка через полчаса, в полдень, заканчивалась, мне дали билет за полцены (3 евро вместо 6). В манеже под музыку Штрауса гарцевали всадники на лошадях липиццанской породы -нарядной серой масти (по серому фону — белые прожилки), с белыми гривами и хвостами.

Зато толпился народ в кассы дворца Хофбург. На входе выдавали наушники с аудиогидом. Сначала — выставка многочисленных сервизов и столового серебра императорского дома. Длинные столы, уставленные роскошной посудой, и просто сервизы за стеклом. Потом — подробная экскурсия с аудиогидом по императорским покоям. Больше всего запомнились гимнастические кольца и шведская стенка в покоях императрицы Сисси, непривычные для дворца предметы.

Покинув покои, я оказалась на задворках дворца Амалиенбург. Немного прошла по узкому переулку и неожиданно очутилась на площади перед внушительной, с высокой башней, церковью из желтого известняка. «Церковь ордена миноритов» — прочитала я в путеводителе. А сама площадь называлась Миноритенплац. За церковью — крошечный скверик с лавочкой. В церкви — мозаичная копия леонардовой Тайной вечери. Витражи. Сложная многофигурная композиция на тему рождества в духе Питера Брейгеля: множество персонажей, занятых своими будничными делами, и где-то сбоку, у входа в пещеру — коленопреклоненные волхвы.

На улицах мало-помалу стали зажигать огни. Загорелись гирлянды, шары, дождики, звездочки. Миновав пешеходный центр, я вышла на набережную, где стоял наш автобус. И вот уже мы покидаем Вену.

Ужинали в кафе Розенберг — это распространенная в Австрии сеть ресторанов самообслуживания. Если в таком кафе берешь кайзер-кофе, то на кассе дарят кружку. В кайзер-кофе добавляют коньяк и растертый с сахаром желток, сверху — взбитые сливки.

Ночевали мы уже в Италии, в Удине. И следующим пунктом нашей экскурсионной программы был городок Виченца.

Пришлось мастеру втискивать свои амбициозные проекты в предоставленное ему тесное пространство средневекового города, в его узкие улочки. Одно плохо — рассмотреть все это великолепие во всей его красоте не представляется возможным. «Дворцы в переулке» — озаглавил Петр Вайль свою статью о Виченце и Андреа Палладио, а сам город назвал «заповедником палладианства». По его же утверждению, самый «палладианский» город на планете — это Вашингтон

Высадились мы на площади Маттеотти, центр которой по-хозяйски занял могучий раскидистый ливанский кедр. Прямо перед ним находится палаццо Кьерикати, один из образцов творчества Палладио и один из немногих, которому посчастливилось (благодаря расположению на площади) открываться взорам прохожих во всей своей красе. Белое помпезное здание с многочисленными колоннами и статуями по краю крыши (палладианскому стилю присуща помпезность и торжественность) сейчас вмещает местную картинную галерею.

Наискосок от палаццо Кьерикати в каменной стене — могучие ворота, пройдя сквозь которые мы очутились в прелестном сквере с множеством статуй и среди стен, заросших плющом, с глубокой открытой лоджией в глубине двора.

И далее, словно подхваченные волной, все более пленяясь и очаровываясь, мы неудержимо влеклись через город. Разбегались по переулкам, возвращались на главную улицу, снова прельщались и заманивались в соседние улочки сверкнувшим вдруг кусочком красоты: выглянувшим дворцом, открывшимся храмом, затейливым оконцем, балконом, решеткой.

И вот — площадь Синьории с огромной, обнесенной двухъярусной колоннадой Базиликой, шедевром Палладио. И двойник венецианской колокольни — высоченная башня Торре ди Пьяцца, вросшая в Базилику. И две колонны: с крылатым львом и святым Марком. Чувствуется, чувствуется подпор Венеции: в этих колоннах, в узких арочных окошках, ажурных решетках, в веренице разноцветных фасадов.

Грандиозная Базилика, башня, колонны так захватывают внимание, что уже только дома, на фотографиях отмечаешь, как красивы другие здания по периметру площади: и могучая Капитанская лоджия (ее массивные красные колонны словно увиты нежнейшим кружевом барельефов), и воздушное, устремленное ввысь Палаццо Монте ди Пьета, и церковь со статуями. И сам архитектор тут же — застыл в мраморе под сенью своего детища, взирает с пьедестала на нескончаемые волны туристов, выходящих на площадь и застывающих в восхищении перед его творением.

Чуть отойдя от площади, по узкому переулку выходим на горбатый мостик над речкой Ретроне. Тишина и заброшенность, узкие зеленые края берегов и торцы домов. Совсем рядом, через несколько домов — арка другого моста. Этакие задворки города, но как все поэтично и задушевно!

Через квартал от Базилики — еще одна громадина: Дуомо — высокий зеленый купол, ржаво-кирпичные стены, а фасад будто и не его — нежно-розовый, цвета венецианского Дворца Дожей.

А вот уже и массивные крепостные ворота. Чуть поколебавшись — а вдруг все самое интересное останется за спиной? — все же проходим через ворота и вскоре попадаем в парк. Каменные стены заросли плющом, по парку, огороженный деревянными перилами, течет узкий канал с нереально сине-зеленой водой, упирается в маленький палаццо с колоннами и открытой галереей, разворачивается под прямым углом и через весь парк уходит к другому палаццо. Возле мостика — утки. На зеленой лужайке — фонтан: лошади в центре, по бордюрам лягушки, и все фонтанируют навстречу друг другу.

А мы опять возвращаемся в Старый город, проходим мимо массивной церкви Сан Лоренцо, возвращаемся на главную улицу — Корсо Андреа Палладио, которая, как позвоночник, держит весь город. И опять вокруг величественные палладианские дворцы, рассмотреть которые можно только фрагментарно и запечатлеть кусочками: на одном снимке — кусок колонны, на другом — узор решетки или статуя в нише.

Всю жизнь Андреа Палладио мечтал вырваться на широкий простор, выйти за рамки родного города и строить свои дворцы в Венеции, но всякий раз получал отказы (в Венеции он построил только два храма, заказанные ему церковью, Реденторе и Сан Джорджо Маджоре). Так и оставшись при жизни скорей архитектором местного значения (похоронен он тоже в Виченце, в церкви Санта Корона), вряд ли он мог предположить, сколь широко распространится его учение и сколько зданий по всему миру будет построено на фундаменте его принципов архитектуры, найденных и отработанных им на этом полигоне — маленьком южном городке Виченца, живом (точнее, застывшем в камне) учебнике палладианства.

После Виченцы наш автобус устремился на юго-запад. Начались горы. Очень быстро стемнело, и за окном были едва различимы белые склоны, уходящие вверх. А потом вдруг, после очередного перевала мы увидели залитый многочисленными огоньками Лазурный берег и черное пространство моря. Промелькнула граница Италии и Франции, и море за окном тут же из Тирренского превратилось в Средиземное.

Кстати, гостиница в Ницце была хороша тем, что в номере находился кухонный уголок со всевозможной посудой, что оказалось очень кстати для празднования Нового года.

На следующее утро часть группы поехала на экскурсию по Ницце и Монако, с заездом по пути в местечко Эз на фабрику духов Фрагонар. Фрагонарские духи у меня оставались еще с прошлой поездки в Париж, поэтому мы решили отказаться от экскурсии и поехать в Монако самостоятельно.

С утра солнце светило так ярко, что мы чуть было не купились и не оставили теплые куртки дома — на юг же приехали. Но в последний момент все же одели свои пуховики и отправились на вокзал.

На вокзале в придачу к билетам (билет до Монако стоил 3.30 евро) нам дали буклет с расписанием электричек и схемой Лазурного берега. Поезд выезжает из Ниццы, ныряет в туннель, а выныривает уже возле чудесной бухты среди гор. А вот и живописное местечко Эз — маленькие домики примостились на крутом склоне, лезут и лезут ввысь. 18 лет прожил среди этой красоты философ Ницше, прогуливался по здешним склонам и сочинял книгу про сверхчеловека. Когда-нибудь надо будет непременно здесь погулять (не из-за Ницше, из-за красоты). А, может, и вправду потянет написать что-нибудь величественное и возвышенное.

Поезд влетел в очередной туннель и остановился внутри скалы. Монако. Пол-электрички вышло. Некоторое время мы шли какими-то переходами, поднимались на лифте, в конце концов эскалатор вынес нас на земную поверхность, и мы очутились среди высоких отелей и пальм. Внизу почти правильным квадратом лежала бухта с многочисленными яхтами вдоль берега, направо поднималась гора с расположившимся наверху Монако-Вилль, слева — тесно застроенная отелями гора Монте-Карло. Просто поразительно, как на таких крутых склонах можно было построить столько домов.

Мы спустились к набережной и направились к правой горе. Некоторое время поднимались по пологой дорожке вдоль заросших склонов, любуясь открывающимися видами города. Основной цвет Монако — бежевый. Сумятица, теснота и разнобой отелей, словно лезущих наперед друг друга, с высотой сходят на нет, начинаются низкие уютные виллы, спрятавшиеся среди деревьев, а еще выше протянулся скалистый гребень.

Так вышли мы к музею океанографии, который очень эффектно стоит на краю скалы — высокое здание в стиле барокко. Билет в музей и аквариум стоил 12 евро. Аквариум восхитительный! Каких только чудес там не насмотрелись! В дырявых кувшинах — скопления мурен, выскальзывающих из них, как змеи, огромные осьминоги с пупырчатыми щупальцами, хамелеоны-камбалы пестро-желтого, под песок, цвета, разноцветные рыбы-червячки, вертикально вылезающие из песка.

Рыбы самых немыслимых расцветок и узоров. Потом прошлись по музею: огромные засушенные осьминоги, скелеты акул, старинные водолазные костюмы. Можно подняться на лифте на крышу здания, оттуда видно все государство Монако.

Сразу за музеем начинаются сады святого Мартина: разнообразные кактусы, раскидистые пинии, клумбы, олеандры, скульптуры, извилистые дорожки вдоль склона, по которым мы незаметно дошли до белокаменного, очень нарядного Кафедрального собора, а потом уже по узкой улочке вышли на Дворцовую площадь. На площади — невысокий, нежно-кремового цвета Княжеский Дворец на фоне горы. Сбоку — вкрапления могучей крепости с башнями. Памятник Франческо Гримальди, родоначальнику династии, которая правит княжеством Монако вот уже восьмой век.

Меж тем зарядил нешуточный дождь. Какое-то время мы посидели в пиццерии, потом отправились дальше. Вдоль крепостных стен спустились с горы. Многие улицы города выложены красной широкой плиткой, украшены висячими кашпо с цветами. Повсюду вдоль домов — апельсиновые деревья с оранжевыми плодами. На худой конец — пальмы. Ближе к казино — становится оживленней и суетней, больше машин. Выходим к помпезному шикарному зданию Опера Гарнье, с одной стороны — оперы, с другой — казино. Перед оперой — просторный сквер, обрывающийся к морю. Редкие прохожие прогуливаются между деревьев. Там, действительно, очень красиво!

С другой стороны — вереница машин, швейцары в ливреях. Вход в казино украшен наряженными елками и свисающими гирляндами серебристых шаров. На лужайке перед входом — тоже елки и фонтан в виде шара. Чтобы пройти в казино, надо заплатить 10 евро. При покупке билета нужно предъявлять паспорт: играть можно, если вам уже есть 21 год, и при этом вы не являетесь подданным княжества Монако.

Потом мы еще некоторое время гуляли по городу, спускались по длинным нескончаемым лестницам, любовались меняющимися видами. Некоторое время искали вход в вокзал. Он оказался за маленькой церковью, задвинутой в глубину распадка между двух отвесных скал. Я еще тогда удивилась, откуда это из-за церкви, можно сказать, из горы, вдруг появилась толпа народа.

И вот мы едем обратно в Ниццу. Дождь почти кончился. На улицах зажглись фонари, осветились витрины.

Чуть в стороне, ближе к колесу обозрения — «русская рождественская деревня»: елки, припорошенные снегом, матрешки, макет православного храма, избы. По лабиринтам среди елочек прогуливаются прохожие.

Дойдя до цветочного рынка, который в это время, уже при свете фонарей, только еще сворачивался, мы зашли в рыбный ресторан, совершенно пустой в этот час. Заказали мидий и рыбный суп. Года два назад в городе Брюсселе испытала я гастрономический экстаз, отведав местных мидий, и с тех пор в приморских городах неизменно заказываю мидий в надежде испытать нечто подобное. Но — пока безуспешно. Местные мидий не впечатлили, да и порции были вполовину от бельгийских.

Местный Новый год пошли встречать на площадь Массены. Там было довольно оживленно, собралось много народа, но ничего интересного не происходило. По-прежнему через площадь, посреди шумной толпы, катились трамваи. В полночь все многочисленные группки людей откупорили шампанское, был самопальный фейерверк. А уже через полчаса площадь стала пустеть.

Наутро две девушки из нашей группы сказали, что гуляли по набережной до 4-х ночи, и было очень весело. «Кто же там веселился?» — удивились мы. — «Ну, негры, арабы», — ответили они.

А утро опять выдалось чудесным, и после завтрака мы поспешили к морю. Никогда не видела такой цвет у моря — матово-голубой. По набережной бегали трусцой отдыхающие в футболках, время от времени их обгоняли роллеры и велосипедисты, светило солнце, голубые волны набегали на гальку, оставляя на ней кружевные разводы, и о Новом годе напоминала только наряженная елка с шарами, припорошенная искуственным снегом.

Вскоре мы покинули Ниццу и совсем на немного заехали в Канны. В программе у нас Канн не было, но по нашей просьбе Света нас туда завезла. Высадились мы около дворца кинофестивалей — уродливой громоздкой коробки с кучей углов. Площадь перед дворцом — совсем небольшая, по краю — «Аллея звезд»: плитки с отпечатками ладоней кинознаменитостей.

На набережной Круазетт, среди пальм и пиний, — детские качели, большая карусель, неработающие фонтаны, пустые лавочки. Пляж в Каннах песчаный, но песок — привозной. Море слегка штормило, и вода, в отличие от небесно-голубой в Ницце, была здесь взбаламученной и грязной. Вдоль набережной непрерывной чередой выстроились фасады дорогих отелей.

И вот наш автобус мчится дальше на запад, мимо красных холмов Прованса, потом по Каталонии: сначала французской, потом испанской. Вечером мы высаживаемся в испанском курортном городке Ллорет де Мар.

Наш отель «Дон Хуан», большой и очень шумный, был в эти дни забит под завязку. Какие-то спортсмены в клубной форме, детские сообщества, многочисленные отдыхающие так и сновали туда-сюда. В ресторане стоял многоязычный гам, все столики были заняты. Среди табачного дыма танцевали пары. А в номере было отлично слышны все соседские разговоры. «Это что, — успокоила нас гид, — вот летом здесь вообще заснуть невозможно».

Утро опять нас баловало солнцем. По обочинам дороги, ведущей в Барселону, то и дело целыми куртинами встречались цветущие агавы. В прежние времена на экскурсиях в Абхазии отдыхающим рассказывали, что увидеть цветущую агаву — это к большому счастью, уж такая это редкость, а здесь этого счастья вдоль трассы — целые километры.

Наконец въехали в город, на площади Каталонии подобрали экскурсовода Паскуаля и поехали по залитой солнцем Барселоне мимо примечательных и своеобразных домов, щедро украсивших столицу Каталонии в прошлом веке. По-русски Паскуаль говорил безупречно, был он из тех испанских детей, которых вывезли в СССР в 1938 году после крушения Республики.

Автобус наш пересек весь город, некоторое время карабкался по крутым улицам окраин и наконец остановился на склоне горы Пилада, «Лысой горе», возле парка Гуэля.

Одно из детищ Гауди, этот парк, по замыслу Эусебио Гуэля, друга и покровителя великого архитектора, должен был послужить площадкой для творческих экспериментов Гауди, пространством, на котором можно было воплотить самые дерзкие замыслы гения. На купленном участке земли предполагалось построить 60 домов, однако барселонская публика не торопилась строиться на отшибе города, так что проект провалился. Было построено всего три дома, в одном из которых сам Гауди со своей племянницей прожил 20 лет. Теперь там его музей.

Парк причудлив и не похож ни на какие другие. Посреди раскидистых сосен протянулись колоннады, арочные туннели, корявые, как лапы динозавров. Цвет камня — в точности, как у стволов сосен, так что одно, созданное природой, без усилий переходит в другое, рукотворное. По парку разносится музыка, слышится то виолончель, то скрипка, то ксилофон.

В этот солнечный погожий день в парке было полно гуляющих, но больше всего народа скопилась на лестнице перед главным входом, где стояли два сказочных домика, с волнистыми крышами в шашечку, один еще и с башней, увенчанной ажурной беседкой. От «рынка» к домикам двумя рукавами спускалась лестница с керамическим драконом наверху. Зубчатые края лестниц тоже украшены мозаикой.

После парка была Саграда-Фамилия. Вдоль ограды тянулась огромная очередь из желающих попасть внутрь. Со всех сторон уставленный кранами, местами прикрытый сеткой, грандиозный собор выглядел еще очень далеким от завершения. В ближайшем сувенирном магазинчике выставлен макет собора в окончательном виде «как это должно быть». По окончании строительства близлежащие здания предполагают снести, устроив перед собором огромную площадь и аллею, соразмерную собору-гиганту.

Потом мы гуляли по Готическому кварталу, и, на мой взгляд, это самая интересная часть города, «сердце Барселоны». Непривычно высокие для того времени дома и между ними узкие улицы, выводящие то на просторные площади, то в потаенные внутренние дворики. Перекинутые над улицами переходы, узорчатые решетки, старинные колодцы, увитые плющом стены, огромный Кафедральный собор, старый Королевский дворец с высокой башней, дом архидьякона с узорами на стенах — каждый переулок, каждый закуток этого квартала таит что-то необычное.

С наступлением темноты бульвар, вначале не слишком многолюдный, начал заполняться народом то ли из-за приближающегося вечера, то ли из-за близости к площади Каталонии. От этой огромной площади в какую бы сторону мы не пошли, оказывались на запруженных гуляющими улицах. Все они были украшены и по-праздничному подсвечены, каждая на свой манер. Народу — как в час пик на площади Трех Вокзалов.

Так, гуляючи, по проспекту Пассеч де Грасия дошли мы до знаменитого творения Гауди — дома Мила, или «Каменоломни». А на обратном пути шли по другой стороне проспекта, вдоль череды затейливых домиков: Батльо, Аматльер, Музея духов, дома Морера: так называемого «квартала дисгармонии».

С площади Каталонии нас подобрал наш автобус, и мы отправились ночевать в Ллорет-де-Мар.

Следующий день был не столь насыщен и интересен: много времени заняла дорога, и путь нас ждал неблизкий. За день нам предстояло пересечь Пиренейский полуостров от Средиземного моря до Атлантики.

Сначала мы ехали среди уютных, покрытых невысокими деревьями холмов Каталонии. Белые домики, то поодиночке, то скоплениями пристраивались у подножий холмов. Иногда они словно опоясывали возвышенность, некоторые залезали совсем наверх. Потом рельеф выровнялся, бесконечные, уходящие за горизонт сельхозугодья: то виноградники, то распаханные поля — сменялись пространствами, заросшими диким кустарником.

Пересекли нулевой меридиан, обозначенный аркой над дорогой, и въехали в западное полушарие. Потянулись арагонские степи, покрытые чахлой бурой травой. Череда скал то маячила на горизонте, то подступала и тянулась вдоль дороги. На одной из скал, среди куртин цветущей агавы, высились руины старого монастыря, остатки каменных стен.

И вот мы въезжаем в Сарагосу. На огромной площади перед базиликой Нуэстра-Синьора-дель-Пилар выстроена рождественская деревня: насажены искусственные леса, устроена речка в галечных берегах, с валунами в русле. Построены мосты, мельница, деревенские дома, трактиры, и все это пространство заселено библейскими персонажами.

Течет размеренная жизнь в деревне: женщины собирают яблоки, корзиночник плетет корзины, работают плотники, гончары, торговцы разложили свой товар. Мужчины сидят в трактире. А в степи волхвы сидят у костра и заворожено смотрят на небо. А в яслях, на сене, лежит новорожденный младенец, рядом — Мария и Иосиф, в том же сене чуть поодаль прилегли бык и лошадь, и все глядят на младенца.

Прогулялись по красивой площади — от развалин римской крепостной стены на Сесар-Аугусто до памятника Гойи и дальше, за собор Сан-Сальвадора. Одна из стен собора украшена затейливой мозаикой и словно заткана мельчайшими каменными кружевами. Построенный маврами, изначально он был мечетью, а впоследствии его переделали в христианский храм.

При выезде из Сарагосы у современного выставочного комплекса замечаем высокую белую арку, изящную и словно парящую в воздухе. Интересуемся у экскурсовода, не произведение ли это Калатравы. Света подтвердила: да, это проектировал Сантьяго Калатрава, великий испанский архитектор. Незадолго до этого, в Афинах, мы видели Галерею Наций Калатравы. Подчерк этого мастера очень узнаваем: огромные конструкции, часто на растяжках, кажущиеся невесомыми и словно повисшими в пространстве.

И вот мы едем по провинции Риохе, среди ярко-зеленых полей, засаженных озимыми, которые вскоре сменяются лесистыми горами. Мы — в Стране Басков.

Шоссе извивается среди горок, ныряет в туннели. По сторонам — лесистые долины с вырезанными кусочками обработанной земли и редкими домами. Это — самый живописный за сегодня участок дороги. К сожалению, быстро темнеет.

В Сен-Себастьян мы въехали в 5 часов вечера. Было уже темно, на улицах курортного городка зажглись фонари. Мимо парадного здания мэрии с двумя высокими башнями мы вышли на набережную. В темной воде, среди отсветов фонарей, тихо покачивались яхты. Помню эту набережную в августе — наполненную жизнью и солнцем, с прогуливающимся людом в легких одеждах, со снующими велосипедистами, белыми корабликами на синей воде и многочисленными купающимися. А какое счастье было бултыхаться в прозрачной, теплейшей воде Бискайского залива и видеть вокруг полукруглую бухту в кольце холмов и высокую статую Христа на вершине горы Ургуль!

Потом еще некоторое время гуляли по городу. В другом кафе заказали тапас — маленькие закуски с разными начинками, буквально на один зубок. Вкусно.

На бульварах царило некоторое оживление, народ прогуливался, заходил в магазины и кафе, но, все равно, после вчерашней кипящей Барселоны Сен-Себастьян казался пустынным. Грустны и неприютны курортные города в межсезонье. (Хотя, когда мы на обратном пути обсуждали, кому что понравилось, некоторые поставили Сен-Себастьян в ряду первых. Просто я видела этот город летом, наверно, в лучшую его пору, а зимой он блекнет).

Ночевали мы во Франции, и наутро уже въезжали в столицу Аквитании — Бордо.

Бордо оказался очень стильным и красивым. Пожалуй, никогда до этого не видела города, столь безукоризненно выдержанного в одном архитектурном стиле. Практически ни одно здание не выпадало из общего строя, город представлял собой единый архитектурный ансамбль.

Показывала нам город Вика — по-моему, лучший экскурсовод в этой поездке, очень артистичная, раскованная и энергичная. Встретила она нас у памятника жирондистам, высокой колонны с фонтанами на эспланаде Кенконс. Мы пересекли огромную площадь-парк и по декоративному деревянному мостику меж двух колонн вышли к смотровой площадке на набережной.

Река Гаронна в этом месте широкая, полноводная, уже еле волочит собранные тонны воды в Атлантический океан. День выдался промозглый и серый, и вода в реке была грязно-серого цвета. Вика сказала, что зимой здесь всегда зябко и стыло, зато летом душно и влажно (бывшее болото, что вы хотите).

Город был выстроен римлянами на обширных болотистых пространствах в низовьях реки Гаронны. В этом месте река делает С-образный изгиб, за что поселение получило название «Порт Луны». Те же римляне засадили окрестности виноградниками.

Чуть ниже по течению Гаронна соединяется с рекой Дордонь, образуя реку Жиронду, которая впадает в океан единым широченным рукавом. Устье реки — одно из самых больших в мире, 72 км, на этой реке даже есть приливы и отливы. Южнее устья Жиронды начинается т. н. «Серебряный берег» Франции с центром в курортном городе Аркашон.

Бордо (как и вся Аквитания) некоторое время в средние века принадлежал англичанам, потом французам, развивался в основном за счет виноделия. Почти 2 века важной статьей дохода города была работорговля. Около 130 тыс. рабов были переправлены через Бордо в Америку. Сейчас в городе открыта постоянная экспозиция, посвященная работорговле, во Франции учрежден День памяти жертв работорговли. Нынешний облик города был сформирован в XVIII—XIX вв., своим преображением Бордо обязан маркизу де Турни, по плану которого город был перестроен.

От смотровой площадки мы пошли по широкой, уходящей в бесконечность набережной, украшенной фонарями, которые светились и добавляли городу красок в этот пасмурный день. За линией фонарей протянулась зеленая полоса кустарников и газонов с лавочками и дорожками, а уж за ней выстроились бежевые барочные фасады 4-хэтажных домов с мансардами и черными крышами. Цепочка зданий прерывалась полукруглой парадной площадью Биржи с фонтаном в центре.

Через затейливые, 4-башенные ворота Кайо мы вошли в город. Очень гармоничный, цельный, плавно перетекающий по улицам с одной площади на другую, без единого «вставного зуба» организм. Дома преимущественно из бежевого камня с изящными решетками, ничто не кричит и не выпадает из стиля. Город выстроен с огромным вкусом, изяществом и чувством меры.

Экскурсия закончилась на площади Комедии возле Гран-Театра, торжественного здания с многоколонным порталом и статуями по верхнему краю, живо напомнившего палладианский Палаццо Кьерикати в Виченце.

Простившись с экскурсоводом, мы пообедали в ресторанчике и отправились на площадь Жана Мулена, перед которой возвышался грандиозный кафедральный собор святого Андрея с отдельно стоящей башней. Рядом с собором растет высокая араукария, которую Вика назвала «проклятье для обезьян». Внутри собор однонефный. Пространство, не разделенное рядами колонн, кажется особенно большим.

За собором и ратушей находится крепость, к которой примыкает здание суда города Бордо, шедевр знаменитого современного архитектора Ричарда Роджерса (автора Центра Помпиду в Париже и лауреата Притцкеровской премии 2007 года). Оба эти здания вошли во все учебники современной архитектуры.

Здание очень странное. Ряд деревянных конусов в стеклянном параллелепипеде (крыша волнистая), в каждом таком конусе идет судебное заседание, вдоль стеклянных стен проходят судьи в черных мантиях. Почти вплотную к суду подходит крепостная стена с башней, из-под башни ступенями струится вода (как-то слово «водопад» здесь не подходит, скорей «водоструй» ступенчатый).

Садимся в автобус и устремляемся на север.

Стоило покинуть низинную, пасмурную Аквитанию, как небеса прояснели, и природа вокруг повеселела. Паслись лошадки на зеленой травке, какие-то ярко-красные кустарники чередовались с разросшимися в шар деревьями. Ближе к Бретани появились поля, припорошенные снегом. По сторонам — сельские пейзажи: деревенские дома, пашни, лес вдалеке. И восхитительный закат на исходе дня, когда расплавленное золото с небес постепенно перетекло в нежнейшую, в блекло-бежевых тонах полоску на горизонте.

А следующий день стал для меня самым чудесным — мы, действительно, видели чудо — «La Merveille». Так[I] [/I]называют[I] [/I]аббатство Мон-Сен-Мишель, возникшее на скалистом острове в океане.

Из Бретани мы переехали в Нормандию (остров находится практически на границе этих двух областей). По-прежнему нас окружали бескрайние поля, оживляемые то мельницей на пригорке, то церковкой, то домами, характерными для этих мест: узкими, толстостенными, с маленькими окошками.

И вдруг впереди — как мираж, как дивное видение — волшебный замок посреди океана, шпилем устремленный в небо.

На дамбе выходим из автобуса. Все зачарованно смотрят на замок. На небе — ни облачка. Яркая синева. Словно взметенный, вынесенный вверх прямо из воды, стоит посреди неба огромный соборище с неприступными стенами. Под ним — скалистые склоны, поросшие травой, направо уходит и лезет вверх нагромождение домиков. «Как вам повезло, — сказала Света. — Когда я была здесь с предыдущей группой в октябре, дождь стоял стеной».

И вот уже над нами крутые стены аббатства. Покупаем билет (8.5 евро), поднимаемся все выше, пока не оказываемся на самом верху, на смотровой площадке.

Смотровая площадка, точнее, площадь перед храмом, довольно большая. Образовалась она после того, как часть храма сгорела, и ее не стали восстанавливать. Вид отсюда просто завораживающий: сверкающая на солнце поверхность океана, уходящая вдаль дамба с рядами машин и велосипедов, а прямо под нами — уступы стен и выступающая в океан башня Габриель.

Далеко на горизонте виден островок Томблен. Говорят, во время отлива до него можно дойти по песчаной полоске (3 км). Там есть часовня. По другой стороне горы вьется серпантин дорожек среди деревьев. По карте — в самом низу горы находится фонтан святого Обера, того самого, которому явился Архангел Михаил и велел строить на скале храм в его честь.

Внутри храм узкий и высокий, голые каменные стены. Однонефный зал в романском стиле заканчивается высокими хорами, перестроенными уже в стиле готическом. Из него мы вышли в открытый монастырский двор, окруженный по периметру галереями на тонких, изящных колоннах, а оттуда попали в трапезную: строгий, длинный зал, показавшийся очень светлым из-за длинных окон, вырубленных в стенах.

Верхние строения опираются на нижние. По каменной лестнице мы спустились в двухнефный гостевой зал с изящными перекрытиями и рядом колонн по центру и каминами. Надо сказать, что внутри каменных строений было стыло и зябко. Не представляю, как здесь жили зимой монахи-бенедиктинцы. Подозреваю, что сидели неотлучно возле этих каминов.

Рядом с гостевым залом расположилась Крипта больших колонн. Колонны, действительно, толстенные и близко друг к другу стоящие. На них держатся хоры верхнего храма. Все здания и помещения или переходят из одного в другое, либо отстоят на очень маленьком расстоянии. Узкие проходы между высоченных стен. Идешь, а над тобой — химеры с верхнего храма. На крохотной терраске, на самом краю — коротенькие ряды самшита и колодец в центре.

Если строения верхнего яруса поражают своей высотой и размахом, то на нижних ярусах преобладают небольшие низкие помещения с толстыми стенами. Возле одного из окон — огромное деревянное колесо, с помощью которого монахи (а впоследствии узники) поднимали наверх еду. Два человека залезали внутрь и, как белки, крутили колесо. Дальше мы спустились в рыцарский зал, относительно высокий, весь в колоннах, поддерживающих своды.

Наконец толстостенные и низкие «казематы» закончились, и мы вышли на свет божий. И как же он был прекрасен после блуждания среди холодных стен, по нескончаемых переходам, лестницам, часовням. Все также искрился на солнце океан, правда, теперь он заметно отступил от острова. В этом месте наблюдаются самые большие приливы и отливы в Европе.

На главной улице, крутой и узкой, расположились кафе и сувенирные лавки. Зашли в один из ресторанов, спросили, есть ли у них устрицы и мидии. Получили утвердительный ответ и были усажены предупредительным, иссиня-черным негром за столик возле камина. Как приятно с морозной улицы попасть в тепло, сидеть рядом с живым огнем и потягивать белое вино. Вскоре нам принесли блюдо с устрицами во льду и кастрюльку мидий. И опять местные мидии проиграли брюссельским.

Когда мы покинули крепостные стены, вся дамба была уже плотно уставлена различными транспортными средствами, от автобусов до велосипедов. Кинули последний взгляд на это чудо природы — конус скалы, вырастающий из океана и тянущийся к нему величественным храмом — и отправились дальше. Уже на восток.

А ближе к вечеру меня ждало разочарование. Дело в том, что никакого Парижа у нас в программе тура не было, но оказалось, что едем мы как раз через Париж, только объезжаем его по кольцу. Переехали Сену, на миг мелькнула Эйфелева башня, слева возник Дефанс. Красный закат истекал над Парижем, мы тащились в пробке по Периферик, а всего в нескольких километрах лежал мой любимый город с его набережными и дворцами, Нотр-Дам и Лувром, со всеми своими парками, музеями, улицами. Хоть на минуту попасть внутрь этих улиц, окунуться в суету вечернего Парижа! Пересечь всю Европу, быть так близко и проехать мимо!

Ночевали мы в Эльзасе, почти на самой границе с Германией.

Следующий день выдался пасмурным и неприглядным. Потянулись чуть прикрытые снегом поля, потом пригорки. Мы ехали по земле Баден-Вюртемберг. Наконец по речной долине реки Неккар, текущей среди лесных холмов, мы въехали в старинный университетский городок Гейдельберг. Само название Гейдельберг переводится как «черничная гора».

Старинные немецкие городки очаровательны, как декорации к детским сказкам. А этот еще и совсем не пострадал от бомбардировок союзников. Среди американских высших чинов оказалось немало выпускников Гейдельбергского университета. Ну, не могли они бомбить свою альма-матер!

Русских здесь тоже немало перебывало: Сеченов, Пирогов, Бородин, Менделеев, Софья Ковалевская, Случевский, Соловьев (историк). Вообще это старейший в Германии университет. Возник в XIV веке в противовес Сорбонне для подготовки своих собственных богословов. Вопрос о расселении будущих студентов и профессорского состава нового университета городские власти решили быстро и радикально: выселили из города всех евреев и в их жилища заселили университетскую публику.

Сам городок светлый и аккуратный, много белых или светло-окрашенных домов. Но первое, на что обращаешь внимание в Гейдельберге — это старинный замок над городом, на склоне горы. Туда можно подняться пешком (минут 10–15) или на фуникулере (подъемник идет до самой вершины горы Кёнигштуль, где, говорят, устроена обсерватория, из города ее не видно).

Мы поехали к замку на автобусе. Вдоль крутого горного серпантина расположились виллы различных студенческих клубов.

Замок сильно разрушен французами в конце XVII века и пострадал во время пожара, одна из крепостных башен просто расколота пополам. Но даже развалины впечатляют. Состоит он из разнородных зданий, сложенных из камня малиново-розового оттенка. (И в самом городе все время попадаются здания из такого же камня). С одной стороны — глубокий ров. На обширную площадь перед замком ведут очень красивые ворота (здесь камень прямо-таки алый), выстроенные, по легенде, за одну ночь.

Пройдя через дворец, попадаешь на смотровую площадку, откуда открывается вид на город и на соседние холмы за рекой. Местные горки называются Оденвальд, а дорога, ведущая на вершину холма за рекой — «дорогой философов».

День выдался морозный и стылый, тем не менее, над городом кружили парапланеристы.

Спустившись в город, мы оказались на длинной пешеходной улице Хаупштрассе, идущей через весь исторический центр. Мимо ратуши и площади с фонтаном подошли к выпирающей из невысокого города церкви Святого Духа. Внутри церковь аскетична и проста: алые колонны, белые стены. Надгробие курфюрстов, современные витражи, один из которых, в красных тонах, с выведенной формулой E = mc2, помечен датой «06.08.45», днем, когда американцы сбросили атомные бомбы на Хиросиму.

На площади перед церковью — красивое здание (все из того же малинового камня) с завитушками вдоль венца — старинная гостиница «Zum Ritter», «У рыцаря». Вдоль церкви прежде располагались торговые ряды. На одной из стен до сих пор сохранился эталон калача, с которым прежде сверяли товар булочников, так чтобы можно было уличить нерадивого пекаря.

По главной улице мы дошли до просторной и строгой университетской площади (последнее из университетских зданий построено американцами в 1930-х годах), а от нее — к студенческому карцеру, ныне музею. Вышли к реке. Вход на мост Карла-Теодора сторожит примечательная бронзовая обезьяна с зеркалом. Украшен мост высокими двухбашенными воротами.

После экскурсии мы пообедали в ресторане, еще немного прогулялись по городу и поехали дальше.

А дальше нам уже оставалась только обратный путь через Польшу и самый неприятный момент в автобусных турах — посадка в Бресте на поезд глубокой ночью. Именно в этот момент я каждый раз говорю себе, что это мой последний автобусный тур. Но почему-то все время нарушаю данное слово. Проходит время, забываются неудобства и мытарства, остаются только впечатления от увиденного.

Тем не менее по прошествии времени от путешествия остался один большой позитив. Праздничная, торжественная Вена и прелестная Виченца, изысканная Ницца и колоритный Монако, бурлящая, одарившая летом Барселона и стильный Бордо, уютно спрятавшийся среди лесистых склонов Гейдельберг и — самый яркий цветок в венке впечатлений — чудо на скале посреди океана — все это теперь живет во мне и стало частичкой моей жизни, так же как и я на миг побывала частичкой этих городов.

© Лена Бурова (appelle.narod.ru). Материал размещен с разрешения автора.

Теги: Культурно-познавательный туризм, Событийный туризм